Ты мне доверяешь?

мириады моментов трепетной ласки ты рушишь всё без лишней огласки.

××К××

— Ты продолжаешь худеть и все мои наряды теперь снова сидят не так, как на прошлой примерке, — впервые недовольно ворча и примерно раз в каждую минуту покачивая головой, вертит меня перед зеркалом как тряпичную куклу Цинна. Я провожу рукой по чёрной материи, которая при определённом попадании на неё света переливается оранжевым. Как уголёк. Зрелище завораживает и завладевает вниманием точно так же, как непоседливая мышка или солнечный зайчик занимает кошку. Но уже не меня. — Не продолжаю, оно само, — произношу я словно зомби. Смотрю на себя в зеркало, и понимаю, что и выгляжу так. Скулы и подбородок стали острее за прошедшие несколько недель, под глазами залегли тёмные круги, волосы тусклые и еле расчёсанные. Тому, как я выгляжу есть одно определение — ужасно. Спасибо хотя бы, что в душ ходила в последние дни, и то, скорее потому, что туда меня заталкивала Прим. — Я понимаю, что ты болела, Китнисс, но питаться нужно продолжать. Иначе скоро от тебя кроме костей ничего не останется, и платья придётся ушивать каждую неделю. Сквозь отражение недоумевающим взглядом сверлю своего стилиста. Ах, да. Я же сказала всем, что заболела. А не то, что меня предал и уничтожил один из ставших таким дорогим людей. Заболела, поэтому не хожу на работу. Заболела, поэтому не записываю музыку. Заболела, поэтому не вылезаю из постели. Не встречаюсь ни с кем из друзей, потому что заболела. Правду знает только Прим, ну и мама, но без подробностей. Пока я не готова рассказать кому-то ещё. Возможно, Финник узнал от Пита, а может, он знал давно. Может быть, Энни. От неё могли узнать Джоанна, Бити или даже Вайресс. Может, знают и Эффи с Хеймитчем. Возможно, знает и Цинна, но бережёт мои чувства, поэтому поддерживает легенду. Уверена, даже Гейл скоро узнает. Мы с ним слишком похожи. Он прятался за дверью своей комнаты, когда не хотел говорить, теперь прячусь я. А поверить в то, что я простыла в знойную июльскую жару, когда ни разу серьёзно не болела за двадцать лет? Ну, это не про нас. Он быстро поймёт, что что-то не так и быстро догадается что именно. Здорово, сможет позлорадствовать, что оказался прав. Боже, что я несу? Гейл не плохой человек. — Хорошо, на этом всё, — Цинна расстёгивает длинную молнию на спине, чтобы я могла уйти в другую комнату и переодеться. — Но у меня для тебя сюрприз. Наверное, надо улыбнуться и поблагодарить. Но меня ничего не радует, а новое фальшивое лицо я просто не могу себе позволить. Цинна приносит мне ещё один чехол, и я обнаруживаю в нём платье насыщенного тёмно-зелёного цвета. Не помню, чтобы мы обговаривали с ним такой вариант. Я надеваю его и выхожу к большому зеркалу. — Идеальная форма выреза, — стилист кружит вокруг, ещё что-то измеряя и поправляя. — Для чего оно? — Это твоё платье подружки невесты, конечно же, ты забыла? — он продолжает кружить, а затем кладёт руки мне на талию и подводит поближе к зеркалу, заставляя рассмотреть себя. Верхняя часть довольно проста. Зеленый лиф, вышитый узором тоненьких веточек, вместо рукавов кружевная — с таким же узором — складчатая оборочка, лежащая ниже плеч облачками, явно придавая образу нежности. Двухслойная юбка, один из которых из струящейся сетчатой материи, к низу цвет плавно становится ещё темнее. Только сейчас, расправляя полы, понимаю, что на подоле словно кроны хвойных деревьев. Цинна специально сшил его для меня. Что-то, что напомнит мне о доме. Платье прекрасно, и я уверена, под профессиональными руками Флавия, Вении и Октавии, я бы и вовсе выглядела как одна из моделей с обложки. — Я не смогу надеть его, — сдавленно произношу я, не поднимая глаза. — Почему же? — Я не поеду на свадьбу, — голос дрожит, но я делаю глубокий вдох, уповая на то, чтобы это мне помогло. Цинна молчит. Значит, всё-таки знает. — Ты знаешь, что я также занимаюсь свадебным платьем для Энни? — вдруг спрашивает он меня, а я вскидываю на него взгляд. Мотаю головой, потому что я действительно не знала этого. — Её раньше, эту маленькую, пугливую лань, было не разговорить. С одной только помощью её подруги Джоанны можно было понять чего она хочет. А в любое другое время — от неё и слова было не услышать. Я не понимаю, как это относится к делу и как это связано со мной. Мой хмурый взгляд сам говорит о том, чтобы стилист быстрее приближался к сути. — А сейчас эту прекрасную девушку буквально не заткнёшь. Она только и делает, что говорит. Говорит о тебе, Китнисс. Мои распахнутые от удивления глаза уставляются в лицо стилиста, сквозь слои зеркала. — Да, вот так. Девушка очень ценит вашу с Джоанной помощь. А ты, — он показывает в отражении на меня пальцем, — её вдохновляешь. Впрочем, не только её. Но суть вот в чём — ты не можешь её бросить. Энни нуждается в твоей поддержке, точно так же, как ты нуждаешься в её. Просто, в друзьях. На глаза невольно наворачиваются никем незванные слёзы. Не от его слов, а от осознания, как же всё-таки тяжело всё держать в себе. Чувства, которые я хранила в себе, не позволяя им пролиться, требуют вырваться на свободу мощнейшим потоком. — Я не смогу, — с надрывом в голосе произношу я, пытаясь не всхлипывать. — Там будет он. Цинна притягивает меня к себе и заключает в объятия. Плотину сносит, и я начинаю содрогаться в руках стилиста и заливать его шерстяной свитер своими слезами и соплями. Я ведь не плакала всё это время. С того вечера, как я ушла от дома Мелларка. Мне казалось, я выплакала весь свой пожизненный запас слёз, пока добиралась домой. Потом слёзы не шли ни в какую, и тогда мне казалось, что внутри меня просто пусто, и все органы и чувства покинули меня, оставляя только звенящую и скребущуюся незнакомой болью пустоту. — Тише-тише, — мужчина гладит меня по спине. — Ты справишься, но ты должна быть там. Даже не столько ради Энни, сколько ради себя. Покажи, что тебя ничего не сломает, и тогда так оно и будет. Ты же наша Сойка. Огненная Китнисс, помнишь? Всхлипываю, улыбаясь ему. А Цинна сжимает мои руки в своих. — Пообещай, что будешь сильной. И я киваю, глядя в его успокаивавшие, уверенные и добрые зелёные глаза. — Обещаю.

××××

— Нет, Китнисс, никуда не годится, — голос Крессиды эхом отдаётся в моих наушниках. — Мы же совершенно не об этом договаривались. — А я хочу спеть это, — решительно говорю я. — Что это за песня? Я её не помню. — Вчера написала, — снова сажусь на высокий табурет, подпирая гитару ногой. Вижу недовольное и растерянное лицо Крессиды за толстым стеклом звукозаписывающей студии. Мне даже становится немного стыдно перед ней, мы ведь действительно договаривались поработать сегодня над кое-чем другим. И я шумно вздыхаю. — Мне нужно спеть её, Сида. Я хочу, чтобы она перестала звучать только в моей голове. Девушка впивается в меня проницательным взглядом. Долго думает, но в итоге нерешительно кивает, принимаясь снова вертеть какие-то крутилки и ползунки на своём микшерном пульте и нажимать что-то на компьютере. И я пою. Этот текст и новая музыка возникла у меня в голове ещё пару дней назад. С тех пор, как… Как я ничего не делала, это было впервые, когда я заняла себя чем-то полностью. Я сидела с гитарой и тетрадью практически денно и нощно, заставляя соседей проклинать меня и ужасно хорошую слышимость. Даже мама и Прим пару раз были готовы сорваться, когда к полуночи мне в голову приходила новая строчка, и я тут же спешила обыграть её мелодией. За последнее время это оказалось единственным, что полностью поглотило меня, смогло как-то отвлечь, не смыслом, но делом, ведь писала я о своих чувствах. Я пою, аккуратно вытягивая нужные ноты.

I don't know where I am Я не знаю, где я, I don't know this place Я не знаю этого места, Don't recognize anybody Не узнаю никого, Just the same old dainty face

И все смешались в одно лицо

О том, что творится у меня на душе.

See these people

Смотрю на всех этих людей,

they lie,

которые лгут,

and I don't know

и я не знаю,

Who to believe anymore

Кому теперь можно верить.

Перебираю пальчиками по струнам гитары. Мотив грустный, лиричный. Почти что спокойный, но не для меня.

But there comes you

Но тут появляешься ты,

to keep me safe from harm

чтобы защитить меня от бед,

There comes you

Появляешься ты,

to take me in your arms

чтобы обнять меня.

О своей боли.

Is it just a game?

Это лишь игра?

I don't know. Я не знаю.

Is it just a game?

Это лишь игра?

I don't know. Я не знаю.

Еле сдерживаю эмоции, усиленно продолжая загонять их обратно в себя.

Pleading eyes Умоляющие глаза, that break my heart которые разбивают мне сердце. So homesick Так скучаю по дому, I can't feel что не в состоянии что-либо почувствовать. But I know I must play my part. Но я знаю, что должна играть свою роль. And tears I must conceal. И прятать свои слёзы.

О подаренных чувствах и потерянных ощущениях.

But there comes you

Но тут появляешься ты,

to keep me safe from harm

чтобы защитить меня от бед,

There comes you

Появляешься ты,

to take me in your arms

чтобы обнять меня.

Is it just a game?

Это лишь игра?

I don't know. Я не знаю.

Пою о паре, оказавшейся в ловушке.

To keep you safe from my bow. Уберечь тебя от моего лука. Take my hand Возьми меня за руку, and my heart races и моё сердце начнёт бешено биться. The flames illuminate our faces Огонь освещает наши лица, and we're on fire и мы в огне.

О паре, вынужденной играть в игры.

Blow a kiss to the crowd Пошли воздушный поцелуй толпе, they're our only hope now. oни теперь наша единственная надежда. And now I know my place. И теперь я знаю своё место. And now I know my place И теперь я знаю своё место. We're all just pieces in their games. Мы все лишь пешки в их игре.

О безысходности и страдании. Не прямым текстом, но строки так и сквозят унынием и депрессивностью. Таким образом я освобождаю себя. Исцеляю свою душу. На ней, безусловно, останутся рубцы, но они будут служить мне хорошим напоминанием. О лучшем и худшем. О плохом и хорошем. О любимом и ненавидимом. Под конец мелодии солёные дорожки уже во всю скатываются с подбородка, оседая у меня на руках. Я утираюсь, не обращая внимания на восхищённый и шокированный взгляд Крессиды. — Ещё что-то нужно? — как можно невозмутимей стараюсь спросить я, будто бы не вывернула только что наизнанку свою душу. — А капелла? Девушка, раскрыв рот, медленно приходит в себя, утыкается в свой ноутбук, что-то проверяет и как будто виновато кивает. Ничего, я справлюсь. Теперь я чувствую, действительно чувствую хоть немного облегчения. И чем чаще я буду петь эту песню, тем легче мне будет становиться. Я знаю. Я готова к этому. Сколько можно оставаться в таком состоянии?

ох уж эта песня... именно она доводила меня до слёз, когда я слушала её и во время перечитывания книг и после ну, вот просто разрывная для меня оказалась