Ты мне доверяешь?

нужна лишь секунда на осознание, и целый месяц на догорание.

××К××

Мир всё ещё слишком медленно, но перестаёт казаться для меня одной большой треснутой призмой, через которую пытается пробиваться жизнь. Очертания снова сходятся, силуэты вырисовываются, цвета обретают какую-то насыщенность. Пустое, казалось бы, сердце постепенно наполняется другими эмоциями и чувствами, хотя я всё ещё неосознанно отгораживаюсь от них. Прим говорит, что это нормально, и это пройдёт. Этого не нужно избегать, этим просто нужно переболеть. Какая же взрослая и рассудительная у меня сестра. Такая чуткая и понимающая. Мне только остаётся надеяться, что когда ей плохо, она находит такую же крепкую поддержку во мне. Я вернулась к работе. Джоанна ни капли не поверила в мою вымышленную болезнь, хотя мама даже сделала мне липовую справку в больнице. Про расставание всем пришлось рассказать. Правда, в укороченном и совсем безобидном варианте. Какую бы боль ни причинил мне Мелларк, портить его отношения с другими людьми я не собиралась, поэтому про измену и обман я молчала. «Не сошлись характерами», — так я всем говорила, натягивая унылую улыбку. Якобы «Чему быть, того не миновать. Лучше раньше, чем позже». Я согласно кивала, поддакивая якобы подбадривающим фразочкам. Но всё как будто бы ничего. Я вроде как снова начала хорошо питаться, Цинна перестал ругаться за стремительно набирающую обороты худобу, потому что теперь это снова не так. Только вот сон стал хуже. Кошмары вернулись. Только теперь куда более оригинальные и живописные... Почти каждую ночь я кричу. Прим прибегает ко мне и успокаивает, её объятия и тепло мне помогают, но сестрёнка не может нянчиться со мной всё время. О Пите я стараюсь не думать. Или думать, но как можно меньше. Не получается. Мои мысли практически постоянно крутятся вокруг его светловолосой головы и лазурных глаз. Ненавижу это. Ненавижу его! Должна ненавидеть! Но не могу... Как бы я ни старалась, но внутри всё отзывается болезненным теплом, стоит подумать о нём. Только представить, как он касается моей кожи, и та начинает ныть, слегка обжигая себя изнутри. На сердце тоскливо, погано и больно. Но ненависти нет. А так хочется, чтобы была! Лучше бы я ненавидела, чем ужасно скучала. Лучше бы меня тошнило от воспоминаний о нём, чем я стенала по ним. Лучше бы в кошмарах мне снились его измены, а не его потеря. Очередная. Снова и снова я что-то упускаю и края наших айсбергов расходятся в разных направлениях, что-то нас вечно разлучает. А сегодня всё станет ещё хуже. Я избегала этого сколько могла. Набирала кучу заказов в другие рестораны, кафе, рынки, куда угодно, только не в «El Capitol». Но, как сказала Джоанна: «Лафа закончилась, пора содрать этот пластырь» и отправила меня с сегодняшней поставкой. Сначала я намеревалась пригрозить увольнением, тем более, что эта работа мне, вроде как, уже и не особо нужна — моя новая музыка начала приносить неплохие доходы, — но я довольно быстро отказалась от этой идеи, посчитав, что подруга права. Я всё-таки должна поставить точку. Должна справиться с этим. Но на всякий случай взяла с собой Гейла. Тот знает только, что мы расстались по обоюдному согласию, но если вдруг Мелларк захочет что-то сказать или сделать, а я не захочу или не смогу его слушать, то смогу прикрыться сильным плечом друга. Знаю, как это эгоистично, особенно по отношению к Гейлу. В последнее время мы много времени проводим вместе. С ним мои раны снова затягиваются, прямо как тогда, после смерти отца. Просто Гейл «свой». Он понимает, что мне нужно, о чём я хочу говорить и о чём не хочу. Не задаёт лишних вопросов. Но, боюсь, он снова надумает, что у него появился шанс. Не хочу пока об этом размышлять, а он и не настаивает. Так что пока меня всё устраивает. Медленно и глубоко я выдыхаю, по-прежнему держа руку на ручнике, когда наконец припарковываю машину у служебного входа в ресторан во внутренним дворике. Стараюсь спрятать свой страх, но он слишком очевиден, проявляясь в бешеном ритме сердца, сбившемся дыхании и вспотевших и слегка трясущихся ладонях. Я выхожу из машины, от напряжения слишком громко хлопая дверцей, и мы принимаемся переносить продукты. Мелларка не видно, хотя на кухню я стараюсь даже не смотреть. Пытаюсь вести себя непринуждённо и легко, но поджатые губы и сжатые челюсти выдают меня. Я стараюсь расслабиться и сбросить с себя напряжение, расправив плечи и задрав подбородок. Слабое чувство досады и разочарования пронзает грудину, когда я почти признаю, что не увижу его. Лёгкая нотка радости просачивается в мозг от осознания той же информации. И ужасной волной накатывает страх, когда я натыкаюсь на два океана, уставившиеся на меня с порога двери на кухню. Кажется, что Пит стоит в непринуждённой позе со скрещенными на груди руками. Но закрытые руки, которые явно напряжены и широко расставленные ноги говорят об обратном. — Привет, Китнисс, — говорит он, а у меня внутри рвётся что-то, что я так долго залатывала невесть откуда взявшимися для этого нитями. Однако я продолжаю переносить туда-сюда коробки и ящики, а Гейл всё время плетётся где-то рядом. — Привет, — небрежно бросаю я, даже не выказывая попытку рассмотреть своего бывшего ухажёра. — Мы можем поговорить? — произносит он, делая шаг вперёд. — Я работаю. — После? — Встреча с Крессидой, — вру я, продолжая непринуждённо расхаживать по помещению и избегать его взгляда. Внутри всё стучится, что кажется от грудной клетки скоро останется одна только пыль, а голос того и норовит соскользнуть и предательски повыситься, но я на удивление хорошо держусь. Мысленно хвалю себя за это и благодарю свою выдержку. Пит молчит, недовольно поджав губы. Гейл бросает на нас хмурый взгляд, явно подозревая что-то неладное. И я решаю ещё немного поддержать диалог. — Как аукцион? — наконец утыкаюсь в него взглядом, вкладывая в него как можно больше бравады. — Эффи сказала, твои картины хорошо расходятся. Лёгкая, но грустная улыбка трогает его губы. — Да, ты была не права. Я впериваю в него недовольный и возмущённый взгляд. — Оказывается, капитолийцам нравится мрачность. Закусываю язык, возвращаясь к работе. Выходит, не одна я сменила направление в своём «искусстве». Но а ему-то чего ради? У него всё хорошо — работа, увлечение, друзья, любимая невеста. От последних мыслей меня начинает бить гневная дрожь. — Проверяй, — протягиваю ему планшет, и он принимает его. И только тогда я замечаю на его безымянном пальце кольцо. Сердце пропускает удар. А затем, кажется, ещё два. Когда? Почему я не знала? Чтобы скрыть своё замешательство, я ухожу за ещё оставшимися ящиками, не переставая непонятливо моргать, будто это поможет стряхнуть с глаз видение. Ноги ватные, а в висках вдруг начинает мерзко пульсировать. Внутри творится что-то невообразимое, но я довольно быстро распознаю в этом чувстве ярость. Возвращаясь с последними коробками, я случайно, но скорее всего нет, слишком громко кидаю их на стол, не особо заботясь о содержимом. — До встречи, — сквозь зубы цежу ему я, пока Гейл принимает у него планшет с подписью и уходит. Я тоже уже ухожу за ним, но Пит хватает меня за запястье, останавливая. — Китнисс, ты поедешь на свадьбу? — почти требовательно спрашивает он, будто бы я не должна этого делать и вообще появляться там. — Конечно, — выплёвываю я, хотя до этого момента ещё не была наверняка уверена в этом. — С Гейлом, — тут же добавляю, хотя парень ещё не знает, что только что оказался навязан мною же и мне же в эскорт. Лицо Пита напрягается. Я спускаю взгляд на его руку, крепко вцепившуюся в мою и клокочущая злость так и норовит добавить ещё пару слов. — Надеюсь, там я смогу нормально познакомиться с твоей, — снова бросаю короткий взгляд на его кольцо, — женой. А то в прошлый раз как-то не вышло поговорить по душам. Хватка Пита ослабевает, и я тут же вырываю руку и ухожу, гордо подняв подбородок. Пит провожает меня тревожным взглядом. — Как? Всё нормально? — спрашивает меня Гейл, когда я оказываюсь в салоне машины. — Прекрасно, — обольстительно улыбаюсь я. — Слушай, а ты хочешь посмотреть на океан?