Ты мне доверяешь?

не смотришь в глаза, и я не вижу в них неба, но есть догадка, на вопрос мой ответа

××К××

— С тобой всё хорошо? — пьяный, но цепкий взгляд Джоанны внимательно осматривает меня с головы до ног. — Что-то ты бледная. — Всё прекрасно, — язвлю я, но тут же жалею об этом. — Просто устала. — Ничего, сейчас подарки, торт, и можно расходиться. Думаю, молодые супруги на тебя не обидятся, — мы обе одновременно бросаем взгляд на парочку, что снова сидит за столом и ластится друг к другу, словно котики, нуждающиеся в тепле. На сцене сейчас музыканты разливают по окрестностям пляжа живую музыку с разными навороченными инструментами, половины которых названий я и не знаю, и вообще вижу впервые, мешая другим постояльцам пансионата спать. В голове сам собой зарождается лёгкий мотивчик, пара слов ложится на музыку. Появляется жуткая потребность всё записать, но нет ни сил, ни желания. Остаётся лишь уповать на то, что завтра я вспомню об этом, хотя, конечно же, это будет не так. Ну и плевать. Беру с подноса очередной бокал вина и погружаюсь в приятную мелодию. — Так, — мнётся Джоанна. Довольно странно видеть в подруге неуверенность. Особенно в выпившей. — И почему из нас не выйдет пары? — Из кого? — я утыкаюсь в неё полуразумным взглядом. После разговора с Питом голова совсем другим занята, а есть быть честной, то не занята вообще ничем. — Я. Хоторн. Не тупи, птичка. Вот теперь я понимающие ахаю. Пытаюсь припомнить, когда в последний раз ела, потому что вино слишком быстро ударило в голову. Медленно двигаюсь к столу с закусками, выжидающим взглядом даю подруге понять, чтобы она следовала за мной. — Ну, — пытаюсь я понять о чём мы всё-таки говорим, а сама в это время намного усердней пытаюсь решить что попробовать, странного вида гребешки или этот красный салат. — Эвердин! — Ты слишком активная, — выпаливаю я даже не подумав. — Слишком властвующая, самостоятельная. Гейл он… у него какой-то пунктик на том, чтобы быть защитником, понимаешь? Тебе разве нужен защитник? — Всем нужен защитник. От нелепости слов Джоанны я начинаю громко и неуместно смеяться, привлекая лишнее внимание со стороны. Я точно вино пила? Поднимаю глаза на Джо, но вижу там только серьёзность и сразу же затыкаюсь. Опускаю вдумчивый взгляд в бокал и отставляю его, устало принимаясь тереть глаза, и пытаюсь при этом не размазать по лицу всю косметику. — Прости. Просто не могу представить тебя в роли принцессы, заточённой в башне и ждущей спасения принцем. — Я могла бы быть… Слушай, не обязательно мне быть принцессой. Но ведь… побыть слабой иногда тоже хочется, даже мне, — откровенничает подруга, и я её не узнаю. — Ну, — я хлопаю ресницами, всё ещё пытаясь отойти от шока её откровений, — наверное. М-да, собеседник из меня сейчас никакой. Мне бы нужно поддержать подругу, помочь советом, но разве можно сделать это, когда у самой всё идёт наперекосяк и абсолютно неправильно? Когда сама не знаешь что делать и как поступить. — Ну и хрен с этим, пошли, скоро торт. Ну вот я и облажалась. Мейсон только что приоткрыла дверь в свою душу, а я так небрежно с размаху и пяткой обратно её захлопнула, лелея только свои проблемы. А подруга снова закрылась, стала каменной и непробиваемой, в общем, той Джоанной, которую мы все так привыкли видеть. Теперь чувствую себя ещё хуже. Хочу домой, К Прим, в Капитолий. Нет. В Двенадцатый. В лес. Забиться там в домике у озера одной и сидеть до самого рассвета, разглядывая усыпанное звёздами небо. Поднимаю голову вверх. Из-за сияния фонариков небесные огоньки не очень яркие и их не так много, но они есть. Улыбка трогает мои губы, когда в голове всплывает приятное воспоминание. Опускаю взгляд обратно и ищу его владельца глазами. Но Пита нигде поблизости не нахожу. Смотрю на столики, где недавно сидела Глория, и обнаруживаю девушку всё ещё там, сидящую привалившись к спинке кресла, вытянувшую стройные ноги и полностью погружённую в телефон. Пита рядом нет. — Подарки! Джоанна за локоть подталкивает меня ближе к молодожёнам, которых уже вывели к сцене, и тут начинается. Огромные коробища, коробки поменьше, совсем крохотные коробочки. Куча конвертов, выступлений специально приглашённых в качестве подарка артистов, фокусники, инновационный фильм-поздравление от Вайресс и Бити, и ещё многое-многое другое, что я уже сбиваюсь со счёта и давно не слежу за подсчётом нового имущества парочки. Просто стою у столиков, пытаясь снова успокоить свой разум едой, придирчиво выбирая. Но ничего на самом деле не хочется. Я свой подарок подарила ещё днём, во время сборов невесты. Не люблю лишнее внимание, так что сделала всё наедине. Продумав об этом большую часть утра, потому что вчера ночью мне было совсем не до этого, я решила последовать совету своей сестрёнки и отправилась с утра в магазины. Поиски не заняли много времени, особенно с торговым кварталом и потрясающей аллеей по близости. Нашла милую игрушку. Повезло! Выхватила последнюю плюшевую Сойку-пересмешницу. Оказывается, если на неё надавить, она запоёт, хотя приучать к такому детей считаю не очень гуманным… В конце концов настоящие птицы поют и без подобного варварства. На аллее я подобрала ещё красивый жёлтый бант — нейтральный — и упаковала. Не думала, что подарок вызовет особый восторг, как обещала Прим, но вскоре я обрадовалась, что вручила его Энни до нанесения макияжа. Иначе слезами она бы весь его смыла. Девушка сейчас такая забавная. Всё время катается на эмоциональных качелях. Но при этом такая трогательная и чувствительная. Не знаю, какой она была раньше, до беременности, но судя по тому, что любит рассказать Джоанна, намного более закрытая и скованная, и куда менее плаксивая. Пожалуй это самый добрый и светлый человечек, которого я знаю. После Прим. К сожалению с хорошими людьми часто случается много плохого. И со своей сестрой я такого допустить просто не должна. А Энни… У Энни скоро тоже появится своя семья. Уже появилась. Она познает ещё много радостей и много печалей. Надеюсь, касательно последнего лишь исключительно связанных с трудным воспитанием неугомонного ребёнка. И может, не одного. — Когда уже можно будет уйти? — сухо произносит Гейл, подходя ближе. — Джоанна сказала, что торт ни в коем случае нельзя пропускать. Потом пойдём. — Да кому уже нужен этот торт? Посмотри сколько осталось еды, — он окидывает взглядом столы, всё ещё переполненные закусками. — И они это всё выбросят. — Они не выбросят, поверь мне. Энни не сможет. А насчёт торта, — вздыхаю я, — жених любит сладкое, так что одному человеку он как минимум нужен. Да и я хочу попробовать, — вступаюсь я. Может, хоть порция сахара приведёт меня в чувства и поднимет настроение? — Пошли, они чего-то там снова толпятся. Мы протискиваемся сквозь толпу. Джоанна на секунду бросает на нас с Гейлом непонятный мне взгляд, а я мысленно обещаю себе кое-что сделать. Очередное дело, отложенное «на потом». Вручение подарков, как оказалось, ещё не закончилось. Хотя бы потому, что торт тоже является подарком. Последним и заключительным. Четверо официантов вывозят нам огромный десерт, состоящий из нескольких ярусов. Целое сине-зелёное море, украшенное белыми барашками волн из сахарной пудры, с рыбами и парусными лодками, тюленями и морскими анемонами. Настоящее умопомрачительное произведение искусства. Молодожёны быстро отрезают первый кусок и дарят его Мэгз, как почётному гостю. Далее желающие полакомиться десертом тоже получают свою порцию, пока официанты готовят на раздачу горячий чай. Мы с Гейлом усаживаемся на наш сегодняшний столик, и я невольно отмечаю, что Глории под шатром уже нет. Торт на вкус восхитительный. Каждый кусочек словно тает во рту, заставляя всё там искриться, а йогуртовая начинка с ягодами просто вершина блаж… — Неплохо Мелларк постарался. Я замираю с ложкой у рта. — Что? — Мелларк вчера весь день на кухне проторчал. Сначала пёк, потом украшал. Я, если честно, этого занятия не понимаю, но вышло неплохо. Я очень медленно опускаю взгляд на ложку, которая теперь снова лежит на блюдечке. Вспоминаю внешний вид торта. Это ведь была практически точная копия его картины. Как я могла не догадаться, что всю эту красоту создал Пит? Это ведь так же очевидно, как то, что вышивка на платье Энни сделана руками Цинны. «Какая же ты глупая, Китнисс.» Завтра нужно срочно поговорить с Питом! Плевать какую очередную отговорку он там придумает, не важно, какими словами попытается всё приукрасить или отвлечь. Хочу знать всю правду!

××××

На утро я просыпаюсь довольно рано. Небо затянуто тучами цвета моих глаз, а волны у берегов бушуют настолько, что меня так и манит подойти к ним ближе. И я решаюсь. Никогда не видела шторма. Может, и не увижу, если погода всё же разгуляется. Но мне отчего-то кажется, что зрелище это невероятно красивое и захватывающее. Смертельное и таящее угрозы, но такое чарующее. Я выхожу через второй вход, ведущий через террасу. Спускаюсь к берегу босиком. Песок сегодня холодный и как будто даже острый. Волны гулко ударяются, размазываются о берег на несколько метров вперёд, касаясь прямо моих ног. Вода на удивление тёплая, пенистая. Со стороны океана дует сильный прохладный ветер, ударяя в лицо неизвестными ранее запахами. Более яркими и насыщенными, более контрастными и… отчаянными. Или это мной всё воспринимается именно так. Вдоволь насмотревшись и успев околеть, разворачиваюсь и, потирая предплечья руками, бреду обратно, рассматривая оставшиеся со вчерашнего дня декорации. Энни весьма удачно выбрала день для лучшего дня в своей жизни. Для первого из таких. Прогадай она хоть на день, и ветра бы сдували сейчас дамские шляпки и наклеенные мужские усы. Возвращаясь в пансионат, я обнаруживаю на крыльце удобно разместившуюся на мягком кресле блондинку, укутанную в два пледа. — Китнисс, — окликает она своим мягким, почти детским голосом. Я вскидываю на неё вопросительный взгляд. — Посиди со мной. Не особо горя желанием вести душераздирающие беседы, бреду к рядом стоящему креслу. Вообще-то я настраивала себя на разговор с Питом. А затем и с Гейлом, независимо от исхода первого. Глория стягивает один плед и протягивает мне, я благодарно принимаю его и укутываю им себя полностью, оставляя снаружи ноги, всё ещё покрытые мокрым налипшим песком. Сидеть на одном месте и правда холодновато под такими ветрами, а кресла ещё и окоченели за ночь и утро. Неловкое молчание начинает неприятно давить на душу, и я перебираю в голове любые нейтральные темы, которых можно было бы коснуться. — Мне нравятся твои волосы, давно ты ходишь с такой причёской? Девушка машинально проводит по собранным в объёмный хвост волосам рукой. — Лет с пятнадцати. Но цвет прядей периодически меняется, сейчас думаю о голубых. Цвет её волос меня на самом деле вовсе не волнует. Я хочу узнать другое. — Ого, а сейчас тебе…? — Восемнадцать. Такая юная, а уже замужем. Но слова и действия Пита с некоторых пор моего переосмысления натолкнули меня на мысль, что с этим браком что-то не так. Может, можно попытаться как-то выяснить подробности не вызывая подозрения. — Видимо, в Капитолии рано выходят замуж. — На самом деле нет, в основном такое происходит только по залёту. Сердце резко падает в пятки. Может, даже ниже, пробивая этот старый промёрзший деревянный пол, который так любовно покрывают лаком каждый новый сезон. Неужели Пит женился на девушке, от которой у него будет ребёнок? Ребёнок. У Пита. Мне вдруг становится трудно дышать и тогда гуляющий ветер оказывается мне на руку. Наверное, шок отражается на моём лице, поэтому Глория не менее шокировано и заинтересованно взирает сейчас на меня. — Вот только я залетать не планирую. Я хоть и давно не считаю себя ребёнком, но воспитывать своего не собираюсь ещё лет десять, не меньше, — смеётся Глория, но смех её грустный и неестественный. А у меня от сердца отлегает. Я стараюсь скрыть свой облегчённый выдох, разглядывая рюшечки на пледе. — Да и с Питом у нас вряд ли что-то получится. Я вскидываю на неё недоверчивый взгляд. — Это как? Вы же муж и жена. Блондинка насмешливо фыркает, однако в глазах читается плохо скрываемая боль. — Муж, который… Сказать тебе честно? — она вдруг подаётся вперёд, её глаза немного блестят от пробежавших в них обиды и злости. — Он даже ведь трахнуть меня не смог в нашу первую брачную ночь. Внутри всё замирает. Мозг то ли пытается лихорадочно соображать, то ли уже совсем отказывается это делать. Девушка следит за моей реакцией, хотя внешне я, уверена, не выказываю чего-то большего, чем просто удивления. — А потом? — А потом и не пытался, — пожимает она плечами, снова облокачиваясь на мягкую спинку. Непонятно откуда девушка достаёт пачку и вытягивает оттуда своими маленькими пальчиками тонкую сигарету. Она прикуривает и её дым опаляет меня, заставляя задержать дыхание. — Ну… — Сглатываю. Во рту ощущаю неприятную дымовую горечь. — Мы с Финником постараемся донести до него, что такое поведение со своей женой недопустимо… Я пытаюсь как-то подбодрить девушку, хотя понимаю, что нагло сижу и вру ей в лицо. Разве могу я испытывать какое-то сострадание, когда узнала такое? Когда собственные эмоции скачут как линия на кардиограмме. Разве это не должно меня радовать? Но это меня только путает, а следующие слова девушки заставляют запутаться во всём этом ещё больше. — Жена. Муж. Не знаю говорил ли он тебе, но наш брак это вообще она большая фикция. И мне снова нечего на это ответить. Спасибо хотя бы на том, что от удивления я не открываю рот, потому что Глория слишком пристально следит за мной, что это даже нервирует. Что сделать? Сказать, что я знала? Нет, тогда мои предыдущие речи будут звучать как минимум глупо, сказать, что не знала? Тогда какая из меня «близкая подруга» Пита? И она поймёт, что взболтнула лишнего. — Пит ещё не успел посвятить меня во все детали, — а вот тут уже можно копнуть ещё глубже. — Но я знаю, как для него тяжело всё это. — Да, мой отец просто козёл. Отец Глории? Значит, в нём всё дело? — Значит, ваш брак прихоть твоего отца? — Там довольно мутная история, — она вздыхает и глубоко затягивается. Оранжевые огоньки ярко полыхают на конце её сигареты. — Да и моя вина тоже есть. Если бы я не пыталась соответствовать стандартам отца и не вела себя как полная избалованная дура, желающая новую красивую игрушку, Пит, может быть, был бы не обременён сейчас моим обществом. Был бы с той, которую любит. — Мой взгляд упёрт в тёмные, покрытые лаком половицы, но я чувствую на себе её взгляд. — Почему ты так говоришь? — я поднимаю голову, стараясь не выглядеть при этом какой-то виноватой или вообще в чём-то замешанной. Сейчас главное понять ситуацию. — С чего ты взяла, что Пит обременён твоим обществом? — Он же мне действительно нравился. Да и сейчас нравится. Он добрый, смелый, преданный. Ради любимых людей он пойдёт на любые жертвы. Но я-то прекрасно понимаю, когда люди не расположены ко мне, я, пусть и кажусь глупой и легкомысленной, но такие вещи чувствую сразу. И, кажется, он начинает ненавидеть меня с каждым днём всё больше и больше. То и дело он бросает на меня такие обречённые взгляды, будто я в руке держу петлю, в которой его выгуливаю. А меня это бесит. — Уверена, он не ненавидит тебя, — пытаюсь произнести я. — А этот урод, он не Кабан… он Свинья! Поступить так с собственной дочерью?! — девушка начинает исходиться гневной тирадой, и я понимаю, что ей просто нужно выговориться. — Разумеется, и он и я считали, что Пит хоть как-то ответит мне, что я завоюю хоть толику его внимания и доверия. Но я… Он… — Глория выдерживает паузу, задержав дыхание, словно подбирает подходящие слова, пока её глаза бегают из стороны в сторону. — Нельзя завладеть вниманием кого-то, у кого оно уже всё направлено в другую сторону. Имеет ли она в виду какого-то другого человека, а не конкретно меня? Нет, она не знает обо мне, иначе не рассказывала бы сейчас всего этого. Возможно, она имеет в виду его занятость работой и делами?! Я стараюсь как можно более понимающе кивнуть. — А почему… — не знаю, как сформулировать, чтобы не показаться слишком заинтересованной. — Ты говоришь, что ваш брак это затея твоего отца, а почему ты не можешь это как-то исправить? Уговорить его всё отменить? — Ох, ты не знаешь его. Вообще-то я тоже его знаю не особо хорошо, у меня никогда не было желания общаться с таким человеком как он, но он всё допекал и допекал, хотя не уделял никакого родительского внимания. Словно у него есть какой-то грёбаный пунктик, что я просто должна быть где-то под рукой и безоговорочно действовать по его воле. Во всей этой ситуации есть лишь один жирный плюс, пока он рядом, я могу потихоньку разорять его карманы, — девушка подмигивает мне. — Хоть как-то насолю. — Ты должна быть смелее, — неожиданно для нас обеих произношу я, и я даже не уверена кому из нас конкретно направлено это напутствие. — Жить так, как тебе диктует кто-то — просто ужасно. Я бы, наверное, просто не смогла. Глория заинтересованно смотрит на меня, брови изогнулись, на лбу появились хмурые морщинки. — Наверное, ты права. Девушка встаёт с кресла, будто собралась предпринимать что-то прямо сейчас, хотя я несомненно не это имела в виду. — А ты, Китнисс... Ты тоже должна бороться за своё счастье, — лёгкая улыбка трогает её губы, хотя я вообще не понимаю при чём в нашем разговоре о её тяжёлой судьбе Я. Глория почти заходит обратно в здание, как останавливается и разворачивается. — Пит, кстати, уехал в Капитолий сегодняшним утром и просил передать молодожёнам и тебе свои извинения, что сделал это не попрощавшись. Работа, — она легкомысленно пожимает плечами и скрывается в пансионате. И я наконец понимаю к чему разговоры девушки. Так же, как понимаю, что после вчерашнего ничего передавать мне Пит точно не просил.

××××

Сильнейший порыв ветра смешанный с крупными каплями дождя бьёт в окно так, что оно открывается настежь, впуская мерзкую и холодную влагу внутрь. Я соскакиваю с кресла и тут же закрываю окно, еле справляясь с силой южных ветров. На руках остаются ледяные капли, как и на всём подоконнике. — Что произошло? — взволнованно спрашивает вошедший только что в комнату Гейл. Он ставит на столик у кресла поднос с двумя кружками горячего чая и тарелками вчерашнего торта. — Ничего, — я отряхиваю промозглые ладони от влаги. — Ветер бушует. — М-да, повезло, что свадьба была вчера. — Да уж. — Поскорее бы нам уехать. — Думаешь, погода лучше не станет? — спрашиваю я, хотя сама уже с самого утра думаю, как бы поскорее уехать домой, встретиться с Прим и мамой, поговорить с Питом. Но и тут у меня ещё есть кое-какие дела, которые нужно решить, да и билеты на поезд уже куплены, а он только через два дня. — Просто устал от этого, — Гейл помешивает ложкой сахар в чае, уставившись пустым взглядом куда-то в стену напротив. — От Четвёртого? От незнакомых людей? — с глупой улыбкой спрашиваю я, надеясь, что угадала хоть в чём-то. Но нет. — От того, что между нами. Я устало вздыхаю. Ладно, сама ведь собиралась поднять эту тему. — Гейл… — Нет, Китнисс, дай мне сказать. Когда ты позвала меня в эту поездку я отчасти понимал, что всё не так просто. Но другая часть меня надеялась, что это шанс. Шанс для нас. — Гейл… — Нет, Кискисс. Ты, возможно, даже и не замечаешь, как сильно я для тебя стараюсь. Я не проявлял слишком сильного напора после твоего расставания, ждал. Ты ведь сказала, что вы расстались по обоюдному желанию, почему вы тогда смотрите друг на друга так, будто вас разделили силой, а вам просто не осталось ничего другого, как принять это. Китнисс, я же не слепой. И жена Мелларка тоже. Надо же, как быстро он ей обзавёлся… — Да, она точно не слепая, — шепчу я себе под нос так, что Гейл не разбирает ни слова. — А я, глупец, всё жду у моря погоды, значит. В этот момент новый сильнейший грохот капель и ветра бьёт в окно, и я вздрагиваю. Очень иронично, погода. Делаю глубокий вдох и обдумываю услышанное. А ведь он прав. Пригласив его в эту поездку, я снова невольно дала ему крохотный шанс на надежду. И снова игнорировала, хотя изначально… Я ведь думала о таком исходе, ведь собиралась попробовать. Пока не решила, что этим испорчу жизнь нам обоим. — Теперь послушай меня, Гейл. — Как можно спокойнее произношу я, поднимая уверенный взгляд на светло-серые глаза. — Да. Я облажалась. В очередной раз. Да, была несправедлива. Но если ты думаешь, что я не рассматривала нас как пару, ты ошибаешься. Просто… Я нас не вижу, не представляю. — Не нужно представлять, — он подлетает ко мне, хватая мои руки в свои, и я понимаю, какая я холодная по сравнению с его пламенной кожей. — Нужно просто попробовать. Всё получится, вот увидишь. Я обречённо вздыхаю. Медленно выдёргиваю свои руки из его. — Нет, Гейл. Я никогда не смогу воспринимать тебя больше, чем друга. Может, если бы раньше. — До твоей встречи с поваром? До переезда в Капитолий? — Пит здесь ни при чём. У нас и без него ничего бы не получилось. Мы слишком похожи, Гейл, но в то же время мы такие разные. А тебе лучше переключить своё внимание на кого-то другого. — И на кого же, мне интересно, — насмешливо фыркает он, принимаясь мерять комнату большим шагом. — Да на кого хочешь, мир не сошёлся на мне! — почти кричу я, а он останавливается. — Не будь ты таким слепым по отношению к другим девушкам, заметил бы их. Их всех, коих было немало и в Двенадцатом и в Капитолии, и даже здесь, Гейл! Ты хоть заметил, что нравишься Джоанне? — Я не… Джоанне? Что ты такое говоришь, Китнисс? Она мой босс. — Да и что с того? Хватит загонять себя в рамки! — Это ты-то мне говоришь про рамки? Та, которая сама себя в них загнала точно так же? — Не смей говорить так. Мои рамки давно сдвинуты, это ты не хочешь позволить себе что-то новое. Да и в Капитолий ты увязался только потому что, потому что… — Давай, скажи это, Китнисс, — Гейл плотно подходит ко мне, глядя в глаза вызывающим взглядом. — Из-за меня. — Наверное, мне нужно было всё это услышать. — С горечью произносит брюнет и выходит из комнаты, громко хлопнув дверью, а я так и остаюсь стоять, слушая дребезжание оконного стекла.