Это был всего лишь поцелуй! / It was only a kiss!

— Не могли бы вы попытаться связаться с ними снова, сэр? Профессор Дамблдор сквозь сложенные пальцы задумчиво уставился на явно встревоженного Сириуса, затем откинулся на спинку стула с жесткой спинкой и махнул рукой. — Они ответят в свое время; полагаю, у них сейчас много дел. — Директор несколько секунд наблюдал за тем, как Сириус расхаживает по полу перед камином, затем сказал: — Присядьте, мистер Блэк. В ногах правды нет. Сириус тяжело выдохнул, но сделал то, что ему сказали, балансируя на краю кресла и нетерпеливо ерзая. Они с профессором Дамблдором ждали ответа на письмо, отправленное Лайеллу Люпину, в котором подтверждалось, что Мародеры получили разрешение присутствовать на похоронах миссис Люпин на следующий день, и в котором уточнялось время начала. Сириус отправил вместе с подтверждением свою личную просьбу, решив, что Ремус не должен быть один. Сириус снова сверился с часами. Прошло всего пять минут с тех пор, как письмо исчезло в зеленом пламени, но ему казалось, что прошли часы. Почему, черт возьми, все так затянулось? Ремуса не было три дня, а Сириус уже скучал по нему так, словно его не было целый месяц. Ему было одиноко без него, и ноющая пустота внутри него, которую, как он только сейчас понял, заполнял Ремус, с каждым часом становилась все шире и глубже. Был лишь один короткий контакт, когда Ремус прислал Сириусу сову, чтобы сообщить, что его мать скончалась через несколько минут после того, как он прибыл в маггловскую больницу, и спросить, не хотят ли его друзья присутствовать на похоронах. Прочитав записку Джеймсу и Питеру, брюнет сунул её в карман и достал, чтобы перечитать ночью за закрытыми шторами. Он вчитывался в каждое слово короткой записки — в каждом аккуратно написанном слове ощущался жесткий самоконтроль Ремуса — и удивлялся тому, как сильно ему хочется быть сейчас рядом с другом, обнять его и утешить, даже если Ремус будет думать, что не нуждается в нем. Сириус знал, что Ремус попытается пройти через это в одиночку. Если и был кто-то, кого Сириус Блэк знал, так это Ремуса Люпина, и он точно знал, что сейчас делал его друг. Он бы следил за тем, чтобы отец ел, и занимался домашними делами, и следил за тем, чтобы у всех родственников было чистое постельное белье и утренний чай, и проверял, чтобы цветы на гробе были теми, которые больше всего любила его мать. А вот чего бы он не делал, так это не ел как следует, не спал, не думал о матери, не говоря уже о том, чтобы скорбеть по ней. Ремус делал бы то же, что и обычно: заботился обо всех остальных, думал обо всех остальных и пренебрегал своими собственными потребностями. Понимал он это или нет, но Ремусу нужен был кто-то, кто позаботился бы о нем, и Сириус надеялся, что его друг позволит ему сделать это. Камин вспыхнул зеленым пламенем, и на каменную поверхность выпорхнул цилиндр пергамента. Сириус, полный нервной энергии, успел встать с кресла, прежде чем тот упал на пол, но Дамблдор бросил на него предупреждающий взгляд и сам поднял свиток. Он развернул его, быстро просмотрел пергамент и молча протянул его Сириусу. Дорогие Сириус, Джеймс и Питер, Похороны состоятся завтра в девять часов. Спасибо, что захотели отдать дань уважения — мама очень любила всех вас. Спасибо и вам, профессор Дамблдор, за то, что разрешили моим друзьям присутствовать на похоронах и предложили организовать транспорт. Искренне ваш, Ремус Люпин Сириус нахмурился. Письмо было деловым и вежливым, и, хотя Ремус был и тем, и другим, холодный тон записки только усилил его беспокойство о душевном состоянии друга… и вообще-то он оставил вопрос Сириуса без ответа. Он поднял голову и встретился взглядом с ясными голубыми глазами директора. — Профессор, а что насчет…? Дамблдор протянул ему небольшой тубус пергамента. — Мистер Люпин приложил к нему личное сообщение, которое, как я полагаю, предназначено для вас, — сказал он, протягивая свиток Сириусу, который с готовностью взял его и дрожащими пальцами открыл. Бродяга, Папа сказал, что ты можешь остаться на несколько дней, но я хочу, чтобы ты знал, что я в порядке. Не стоит чувствовать себя обязанным присматривать за мной или что-то в этом роде. Сейчас здесь все довольно грустно, и я не буду винить тебя за то, что ты захочешь остаться в стороне. Тем не менее, спасибо за предложение. Лунатик Сириус перечитал это письмо дважды, сердце словно сжалось в кулак. Ремус сделал все, чтобы отговорить его остаться с ним, за исключением прямого отказа, и от этой боли у него защемило в груди. Он упрямо сжал челюсти и поднял глаза на Дамблдора, который выжидающе смотрел на него. — Я останусь с Ремусом до окончания пасхальных каникул, сэр, — твердо сказал Сириус. — Можно мне взять с собой несколько домашних заданий? Ремус не захочет ничего упускать. Дамблдор одобрительно улыбнулся, его глаза заблестели. — Именно этого я и ожидал, мистер Блэк, — кивнул он. — Профессор МакГонагалл подготовила для вас и мистера Люпина несколько планов уроков. — Он встал, и Сириус рассеянно повторил за ним. — Вам, мистеру Поттеру и мистеру Петтигрю нужно быть готовыми выдвигаться утром после завтрака. Сириус кивнул и, скомкав в кулаке записку с отговорками Ремуса, бросил ее в огонь, выходя из кабинета директора. Хочешь ты этого или нет, Ремус Люпин, но я буду рядом.

~*~*~

— Ну? — Мы можем пойти. Джеймс встал, когда Сириус вошел в общежитие, но, получив подтверждение, что они встретятся с Ремусом, он снова опустился на кровать. — Слава Мерлину, — вздохнул он. — Мне бы не хотелось, чтобы ему приходилось проходить через всё это в одиночку. Питер сел на кровать рядом с ним. — На самом деле он не один. У него есть отец… — Пит, его отцу сейчас даже хуже, — выругался Джеймс, хмуро глядя на блондина. — Ты же видел его родителей вместе — просто тошно от того, как они милы друг с другом. Джеймс покраснел и исправился: — Были милы, — поправил он себя, и Питер вздрогнул. Им всем нравилась миссис Люпин. Сириус нахмурился и откинулся на кровать Ремуса. От удара спиной о покрывало в воздух поднялось невидимое облако запаха, который окутал его. На мгновение он закрыл глаза и вдохнул аромат друга, который стал значить для него так много. Слезы навернулись на глаза, когда он понял, что мускусный запах улетучился; он провел ладонью по подушке оборотня, надеясь, что часть аромата, который доводил его до исступления, когда они находились в этом тесном закутке, останется у него на коже, просочится в поры, и он сможет унести с собой частичку Ремуса. Святая Цирцея, я так по нему скучаю. — Сириус? Ты в порядке? Сириус кивнул, не открывая глаз, пока не убедился, что его нелепые слезы не прольются наружу, а затем рассказал им еще одну новость. — Я останусь с Ремусом после похорон и на каникулах, если он мне позволит. Он поднял глаза и увидел, как Джеймс и Питер понимающе переглянулись, и осознал, что его друзья уже уверены в том, что он и Ремус действительно вместе. Казалось, они молча общаются, затем Джеймс с неохотой обернулся к Сириусу и открыл рот. Сириус начал первым. — Послушайте, вы… вы, очевидно, поняли, что между мной и Ремусом что-то происходит, — тихо сказал он, глядя в каменный пол. — Но… я пока не знаю, что именно, и не хочу об этом говорить. Но независимо от всего, что между нами, он один из моих лучших друзей, и я не позволю ему пройти через это в одиночку. Джеймс и Питер посмотрели на него, затем Джеймс повернулся к Питеру и тяжело вздохнул. — Полагаю, это должно было когда-нибудь случиться, — сказал он с насмешливой серьезностью. — Наш щеночек вырос. Питер захихикал, а Сириус издал звук отвращения и швырнул подушку в очкарика, который упал с кровати, пытаясь уклониться от нее. Сириус разразился хохотом, когда Джеймс ударился головой об пол, а затем встал и схватил свой набор для душа. — Я пошел в душ, а потом буду собирать одежду. Дамблдор сказал, что мы отправляемся после завтрака. Он скрылся в ванной и включил душ, глядя на свое отражение в зеркале, пока грелась вода. Он был бледен и изможден, а складки на лбу, казалось, останутся с ним теперь навсегда. Он вздохнул и пробормотал себе под нос: — Еще пара ночей без него, и я буду выглядеть как дерьмо. Он и чувствовал себя как дерьмо — в животе все замирало, а в груди нестерпимо болело. Он слишком сильно скучал по Ремусу. Слишком сильно, чтобы продолжать убеждать себя в том, что Ремус — всего лишь приятель, с которым он дурачился, когда им обоим приперало. Голубоглазый шатен стал значить для него нечто совершенно иное, нечто гораздо более пугающее, и это осознание было одновременно и страшным, и захватывающим. Сириус провёл рукой по лицу, внезапно почувствовав себя старше, чем когда-либо прежде. За последний год произошло столько изменений: он съехал из дома, обзавелся собственным местом в доме у Поттеров, обнаружил, что ему нравятся члены, а не сиськи, и теперь подозревал, что влюбился в одного из своих лучших друзей-парней, который целовался так отпадно, как никто другой. Все это было настолько ошеломляющим, что эмоции у него в груди бурлили, как в водовороте, — неистовые и соблазнительные. Всякий раз, когда он чувствовал себя так, будто все становится слишком сложным, он разговаривал с Ремусом и чувствовал себя намного лучше после этого. Но сейчас… Не говори Ремусу ни о чем из этого. На этот раз ты ему нужен, а не наоборот. Не упусти его, Блэк.

~*~*~

— Не толкайся, Хвост! — Не толкал я тебя, Сохатый. Это ты наступил мне на ногу и… — Не надо было совать свои огромные лапти в мое личное пространство… — Мерлин, эта чертова мантия сейчас меня задушит… — Заткнитесь оба! Джеймс и Питер сжали челюсти и уставились на Сириуса, который остановился посреди садовой дорожки Люпинов, обернулся и посмотрел на них. — Просто прекратите уже! Все и так плохо, а тут еще приходится слушать, как вы двое кудахчете как чертовы наседки. — Это они так выражают свою тайную, но пылкую любовь друг к другу, Бродяга. Не отнимай у них эту возможность, иначе вместо этого они будут сосаться повсюду. Сириус обернулся и увидел в дверях дома бледного, но улыбающегося Ремуса. Сердце в груди подпрыгнуло, и он улыбнулся в ответ, стараясь выглядеть сочувствующим, а не так, как будто ему хотелось схватить оборотня и пообжиматься с ним наедине. К счастью, остальные парни невольно пришли ему на помощь, протискиваясь вперед, чтобы по очереди обнять Ремуса — быстро, немного неловко сжать его и похлопать по спине, а затем отстраниться с чувством облегчения. Ремус что-то пробормотал им вслед и махнул рукой, оставаясь наедине с Сириусом. Его взгляд упал на сумку с одеждой, которую держал брюнет, затем он поднял глаза и встретился с решительным взглядом серых глаз Сириуса. — Ты остаешься, — мягко сказал Ремус, не потрудившись задать вопрос. — Неужели ты думал, что я не останусь? — спросил Сириус, стараясь придать своему голосу легкость. — Ты что, совсем меня не знаешь, Луни? Да я воспользуюсь любым предлогом, дабы отлынивать от учебы… Ремус предпринял слабую попытку улыбнуться, но безуспешно: напряжение последних нескольких дней отразилось на его лице. Сириус придвинулся ближе и прикоснулся к его руке. — Как ты, Ремус? — тихо спросил он, и Ремус пожал плечами, пытаясь снова улыбнуться. — Все хорошо, — солгал он. Сириус видел его насквозь, и Ремус знал это. Оборотень вздохнул. — После сегодняшнего дня станет лучше. Организация похорон очень расстроила отца… — А что насчет тебя, Ремус? Ремус тяжело сглотнул и прикусил губу. — Я… я не хочу говорить об этом, — дрожащим голосом произнес он, а затем поднял глаза на Сириуса. — Я… очень рад, что ты… и остальные здесь. Сириус видел, как Ремус испытывает невообразимую боль каждый месяц, но никогда не видел, чтобы оборотень выглядел таким разбитым, как сейчас, и он не смог удержаться и обнял парня. Ремус издал хныкающий звук и обхватил Сириуса за талию, притягивая его к себе и тая в его объятиях. Ремус зарылся лицом в шею Сириуса, и они прижались друг к другу от головы до колен, а их дыхание согревало кожу друг друга. Убедившись, что они одни, Сириус прижался губами к шее Ремуса, а затем утешительно уткнулся лицом в лицо другого парня. — Я так сочувствую тебе насчет случившегося, Ремус. Ремус кивнул, уткнувшись в плечо Сириуса, затем сделал дрожащий вдох и отстранился, шумно прочистив горло. — Пойдем лучше. Пошли спасать остальных от тети Джоан. Предупреждаю сразу — стой спиной к стене. Она щиплется. Сириус хихикнул, и они вошли в гостиную как раз в момент, когда пожилая женская рука пробиралась вниз, чтобы ущипнуть Питера за ягодицу.

~*~*~

Похороны были печальными, как и ожидалось, но, как ни странно, последнее прощание с миссис Люпин, казалось, разрядило мрачное настроение в доме. Родные и друзья матери Ремуса много пили, ели торт и очень громко и шумно рассказывали истории о миссис Люпин, настаивая на том, чтобы это собрание стало празднованием ее жизни. Сириус сидел немного в стороне от Джеймса и Питера и наблюдал за Ремусом, который суетился по дому. Парень был стоически спокоен на могиле, стоя между отцом и бабушкой, и отказывался ото всех предложений Сириуса о помощи с тех пор, как они прибыли в дом. Он метался между кухней и гостиной, наводя порядок и принося напитки и еду для гостей. Сириус заметил обеспокоенный взгляд Лайелла Люпина, который тоже наблюдал за Ремусом. Пожилой мужчина нахмурился и встал, оглянувшись на Сириуса и поймав его взгляд. Натянуто улыбнувшись, он прошел через всю комнату и сел рядом с молодым брюнетом, предложив ему выпить маггловского виски. — По маггловским меркам ты ещё не достиг совершеннолетия, — сказал он, заметив поспешно замаскированное удивление Сириуса. — Но в волшебном мире ты совершеннолетний, и этого мне вполне достаточно. Сириус принял полстакана янтарной жидкости и сделал глоток, стараясь не закашляться, так как жидкость обжигала горло, как горячее стекло. Мистер Люпин заметил его покрасневшее лицо и слезящиеся глаза и захихикал. — Это не такой крепкий напиток, как Огневиски, но все равно очень мощный. Пей медленно. — Он повернулся, чтобы предложить Джеймсу и Питеру выпить, и оба с глазами по пять галлеонов взяли стаканы и осторожно поднесли их ко рту. Мистер Люпин отставил полупустую бутылку и откинулся на спинку дивана. Они с Сириусом потягивали напитки, не сводя глаз с бокалов, затем Лайелл посмотрел на Сириуса. — Ремус сказал, что ты решил остаться на несколько дней, — сказал он, и Сириус кивнул. — Да, сэр… если вы не против. Я не хочу мешаться под ногами… Мистер Люпин махнул рукой. — Конечно, все в порядке, — сказал он, его голос слегка охрип. — Тебе всегда тут рады, и думаю, для Ремуса будет хорошо иметь кого-то рядом… Голос пожилого мужчины прервался, когда Ремус снова появился. Они с Сириусом смотрели за тем, как Ремус схватил горсть стаканов, а затем повернулся и направился обратно на кухню, захлопнув за собой дверь. Мистер Люпин вздохнул. — Я беспокоюсь о нем, Сириус, — признался он, сделав еще один, больший, глоток своего напитка. Сириус повернулся и посмотрел на Лайелла, который все еще смотрел на дверь, через которую исчез Ремус. — Он не плакал, — со слезами на глазах сказал мистер Люпин. — Он вообще не хотел говорить об этом со мной. — Он улыбнулся горькой улыбкой. — Боюсь, от меня мало толку. Они с матерью были очень похожи, и он обращался к ней, когда у него возникали проблемы. Я сгодился ему только для разговора о «пестиках и тычинках», который, как я подозреваю, его маме все равно пришлось переделывать, потому что мне кажется, в моих словах было не много смысла. Сириус улыбнулся, и они оба отхлебнули побольше жидкости из своих бокалов, прежде чем мужчина продолжил. — Я рад, что ты здесь, Сириус. Он много говорит о всех вас, парни, но вы с ним кажетесь… особенно близкими. — Мистер Люпин прочистил горло и пристально посмотрел на Сириуса. — Он очень хотел, чтобы ты был здесь. Даже несмотря на ту дурацкую записку, я видел, что он хотел, чтобы ты остался. Сириус услышал в голосе мужчины тревожную интонацию и почувствовал, как краснеет. Понадеявшись, что мужчина отнесет излишний румянец на счет виски, он сказал: — Ремус — один из моих лучших друзей. Он выслушивает все мои проблемы и не жалуется на то, что я порой веду себя как девчонка. Если я смогу хоть чем-то ему помочь, это будет своего рода отплатой за все, что он для меня сделал. Мистер Люпин окинул его оценивающим взглядом, а затем отвернулся посмотреть за Ремусом, который жонглировал чайником и чашкой, пытаясь избежать щиплющих пальцев тети. — Может, ты сможешь заставить его открыться и поговорить о матери, — размышлял он. — Я не могу достучаться до него. Возможно, у тебя лучше получится. Сириус кивнул и повернулся, чтобы посмотреть на Ремуса. — Я могу попробовать, сэр.

~*~*~

Два часа спустя, когда мистер Люпин проводил последних гостей, Сириус отнес грязную посуду на кухню, где Ремус прятался последние десять минут. Сириус остановился прямо перед дверью, и его захлестнула тревожная волна желания и привязанности, когда он уставился на оборотня. Рукава его белой рубашки были засучены до локтя, а руки наполовину погружены в воду, когда он мыл посуду маггловским способом. Сириус окинул голодным взглядом сильные предплечья оборотня и взъерошенные каштановые волосы, привлекательно спадающие на глаза, и прочистил горло, стараясь отогнать похотливые, неуместные мысли. — Не будет проще использовать заклинания? — спросил он, подходя к Ремусу у раковины. Ремус взглянул на него и быстро улыбнулся. — Мама терпеть не могла, когда папа использовал магию для грязной посуды. Она считала, что никакие чары не справятся с этой задачей лучше, чем старое доброе мыло и горячая вода. Его голос немного дрогнул, и он нахмурился, опустив руки в мыльную воду и сосредоточив все свое внимание на белых пиках пены, которую он набирал в тарелку. — Давай-ка я этим займусь, а ты пойдешь поговоришь с отцом? — предложил Сириус, но Ремус покачал головой. — Я в порядке. — Ремус… — Я должен сделать это сам, Сириус. Резкий тон Ремуса заставил Сириуса замолчать, и он кивнул, аккуратно поставив тарелки в раковину. Он повернулся, чтобы уйти, решив дать парню немного пространства, но услышал, как Ремус тихо произнес его имя. Он обернулся и увидел лицо своего друга, полное сожаления. — Прости, Бро, — жалобно сказал Ремус. — Я просто… Сириус покачал головой. — Все в порядке, Луни. Я просто хочу помочь, но… не знаю как. Я не так хорош в этом, как ты. Ремус взял полотенце для посуды и вытер руки, придвинувшись ближе. Его взгляд метнулся к закрытой двери, затем вернулся к лицу Сириуса. — Ты уже помогаешь, находясь здесь, — мягко сказал он, и по его скулам поползла краска. — Я знаю, что пытался оттолкнуть тебя в своем письме, но я правда хочу, чтобы ты был здесь. Я просто… Он неловко сдвинулся с места. — Я не знал, предлагаешь ли ты это потому, что считаешь нужным, — застенчиво признался он, — или потому что чувствуешь себя… обязанным из-за… ну, знаешь… из-за того, что мы делаем. Сириус нахмурился. — Я попросил остаться, потому что хочу быть здесь, Ремус, — сказал он другому парню. — Потому что хочу быть здесь с тобой. Кажется, он осознал, насколько интимно это прозвучало, и краска разлилась по его лицу. Немного смутившись, Сириус быстро оглянулся через плечо, чтобы убедиться, что они по-прежнему одни, и взял Ремуса за руку. Ремус устало улыбнулся и сжал теплую ладонь в своей, Сириус притянул его ближе, и их тела остановились, едва не соприкоснувшись. — Я действительно хотел быть с тобой, — прошептал Сириус, и Ремус вздохнул, чувствуя, как напряжение покидает его тело. — Спасибо, Сириус, — пробормотал он, переплетая их пальцы. — Я… очень хотел, чтобы ты был здесь. Сириус улыбнулся, и его и без того розовое лицо залил румянец: грудь вздымалась от радости, а живот совершал кувырки. Ремус наклонился и обнял его, и у Сириуса закружилась голова от взрывов по всему телу. Он почувствовал слабость в коленях, когда они прижались друг к другу, а когда губы Ремуса легким движением, как крыло бабочки, коснулись его щеки, Сириус забыл, как дышать. Когда Ремус отстранился, его сердце учащенно забилось, а Ремус улыбнулся и протянул ему салфетку для посуды. — Поможешь вытирать, — сказал он, глядя на Сириуса со странным блеском в глазах, после чего повернулся и отошел к раковине. Сириус смотрел, как он отходит, и кровь у него в жилах заструилась со скоростью полета на метле, а кожа на месте прикосновения Ремуса горела огнём. И тут он понял, что с этим уже ничего не поделаешь. Он втрескался в своего лучшего друга по самые уши. Вот дерьмо.