Это был всего лишь поцелуй! / It was only a kiss!

— Ремус, я не уверен… — Папа, я уже совершеннолетний, — устало сказал Ремус, когда его отец снова вздрогнул. — Я более чем способен позаботиться о себе на одну ночь. — Я не сомневаюсь в твоих способностях, сын… — сказал мистер Люпин, его тон все еще оставался нерешительным. — Тогда иди, — прервал его Ремус, махнув рукой. — Сейчас ты нужен бабушке больше, чем мне. Лайелл Люпин колебался, потирая губы большим пальцем, как это делал Ремус, когда размышлял, и Сириус видел, как тому не хочется уходить. Прошло несколько дней после похорон, когда расстроенная бабушка Ремуса прибыла к ним по камину после того, как разбор в одиночку детских вещей её дочери стал для нее слишком тяжелым. Мистер Люпин согласился провести с ней ночь и помочь, но теперь раздумывал, оставлять ли Ремуса одного. Сириус предложил вернуться в Хогвартс, чтобы Ремус смог отправиться с отцом, но Ремус немедленно и решительно отказал, ни за что не соглашаясь отпускать Сириуса, при этом он проявил больше жизни и энергии, чем за все время с момента, как умерла его мать. Сириус почувствовал на себе тяжесть взгляда мистера Люпина после вспышки Ремуса… вопросительного, оценивающего взгляда, который заставил Сириуса немного смущенно поерзать. Эти голубые глаза — точно такие же, как у Ремуса, — обратились к нему сейчас, когда он сидел за кухонным столом, и он понял, что Лайелл Люпин принял решение. — Сириус… — начал он, и брюнет с улыбкой кивнул. — Я не спущу с него глаз, мистер Люпин, — пообещал он, не зная, будет ли мистер Люпин рад или встревожен, услышав это. — Клянусь. Может, мне приковать себя к нему наручниками? Просто для безопасности? — Для безопасности? — фыркнул Ремус, бросая в Сириуса свернутую в клубок салфетку для посуды. — Я буду в большей опасности, прикованный к тебе, чем в комнате, полной химер. Мистер Люпин усмехнулся и подхватил свою сумку с вещами. — Если я вам понадоблюсь, я сразу же аппарирую обратно. Мы всего лишь просмотрим некоторые документы и старые вещи твоей мамы. Ремус увидел глубокую печаль в глазах отца; прочерченные на лбу борозды скорби, появившиеся после того, как Ремуса укусили, за последние несколько дней стали еще глубже. Он импульсивно шагнул вперед, чтобы обнять отца. — Со мной все будет в порядке, папа, — прошептал он, прижимаясь к плечу отца и с удивлением осознавая, что он почти одного роста с ним. — Сириус здесь. Иди и присмотри за бабушкой. Отец вздохнул и отстранился, с грустью глядя на сына. — Ты хороший мальчик, Ремус, — ласково сказал он, а затем нахмурился. — Но ведь ты уже совсем не мальчик, не так ли? Оба Люпина на мгновение уставились друг на друга, с ужасом осознавая, что детство Ремуса прошло, а затем мистер Люпин попытался улыбнуться, взъерошив волосы сына. — Ты слишком быстро вырос, сынок. Ремус сделал столь же неудачную попытку улыбнуться и помахал рукой, когда его отец вышел через заднюю дверь и с шумом аппарировал с лестницы. Сириус наблюдал за тем, как Ремус безучастно смотрит в окно кухни. Ему было неловко от того, как он рад, что Лайелл на время отлучился. Они с Ремусом привыкли скрывать свои зарождающиеся отношения, но было так трудно не протянуть руку помощи Ремусу. Сириус так хотел обнять его и сказать, что все будет хорошо, но каждый раз, когда они оказывались рядом, появлялся мистер Люпин, и Сириус отдергивал руки от Ремуса, словно кожа оборотня обжигала его. До сих пор Ремус держался на редкость уверенно, но Сириус видел, как на спокойном лице парня начинают появляться трещины. С каждым днем напряжение на лице Ремуса становилось все более заметным, и, хотя он старался не показывать этого отцу, Сириус знал, что контроль над собой у него ослабевает. Несколько раз Сириус заставал его в тихом уголке гостиной, смотрящим в сад — владения миссис Люпин — с прижатой ко рту рукой, словно он пытался сдержать горе. Но он лишь отмахивался от попыток Сириуса поговорить, заявляя, что просто устал, и исчезал в своей комнате. Сириус спал в гостевой, но по ночам слышал, как Ремус передвигается по соседней комнате. Мистер Люпин стал беспокойно бродить по дому в ночное время, поэтому Сириусу не удавалось проскользнуть в спальню Ремуса, чтобы утешить его. Но сегодня… — Чем хочешь заняться теперь? — тихо спросил он, и Ремус, посмотрев на него, пожал плечами. — Не знаю. Потрахаться? — предложил он с растерянностью на лице. Сириус удивленно посмотрел на него, но потом улыбнулся, решив, что Ремус пытается разрядить несколько тяжелую атмосферу. — Ага, именно то, что нужно, мистер Муни, — поддразнил он. — Займемся этим здесь или на улице, распугивая всех вокруг? — Мне все равно, — сказал Ремус, прислонившись к стене. — Мне все равно, здесь или там. Мне просто нужно… В его голосе было что-то такое — нужда и отчаяние, чего Сириус раньше не слышал, и он понял, что на этот раз Ремус не дурачится или пытается сохранить легкость; на этот раз Ремус обращается за помощью единственным способом, который он знал на данный момент. — Луни, ты хочешь поговорить о своей маме? — мягко спросил он и был удивлен немедленным и прямым ответом. — Нет. Ремус отвернулся от Сириуса, как только произнес это слово, и привалился к стене. Сириус встал и подошел к нему, осторожно коснувшись его плеча. — Возможно, поможет, если выговорить… — Я не хочу говорить, — сказал Ремус, его голос надломился, когда он повернулся лицом к Сириусу. — Я хочу забыться. Сириус нахмурился, увидев искаженное лицо Ремуса, и провел рукой по голове оборотня, аккуратно убирая мягкие волосы со лба. — Ремус, — прошептал он, желая унять боль друга. — Я хочу помочь тебе. Скажи, чем я могу помочь. Голубые глаза встретились с серыми, и Ремус придвинулся ближе к Сириусу, положив руки ему на плечи, а затем скользнув вверх, запутавшись в иссиня-черных волосах на затылке. Ремус наклонил голову и уперся лбом в ключицу Сириуса. — Просто… прикоснись ко мне, — ответил Ремус так тихо и трепетно, что Сириус едва слышал его. — Просто… п… поцелуй меня. Скажи, что все будет… хорошо. Сириус обхватил запястья парня, проведя большими пальцами по нежной коже с внутренней стороны, и почувствовал, как тот вздрогнул. Это был его шанс помочь Ремусу, отплатить ему за все те времена, когда он был рядом с ним. Он провел губами по щеке и уткнулся носом в лицо Ремуса в очень «собачьей» манере. — Все будет хорошо, Луни, — прошептал он Ремусу на ухо. — Обещаю. Все будет в пор… Его слова оборвались, когда Ремус повернул голову и поцеловал его. Их языки жадно, но нежно ласкали друг друга, и Сириус был удивлен тем, какие эмоции вызвал в нем этот мягкий, нежный поцелуй. Язык Ремуса прошелся по его губам, и Сириус застонал, чувствуя, как его внутренности разжижаются и бурлят жаром, словно лава. Их языки будто вели некий танец друг вокруг друга, поглаживая и дразня, пока Ремус не застонал и не сжал губы еще сильнее. Сириус застонал и прижал Ремуса к стене, пытаясь сохранить равновесие, так как голова у него закружилась, а коленки тряслись. Руками Сириус скользнул по рукам Ремуса и коснулся его лица, большими пальцами проводя по слегка огрубевшей челюсти, и в этот момент, когда язык Ремуса был у него во рту, а руки запутались в его волосах, он понял, что хочет именно этого. Он хотел почувствовать, как меняется текстура кожи под его пальцами — то гладкая, то шершавая, то слегка бугристая там, где начинались шрамы. Он хотел слышать глубокий стон в горле другого парня, который говорил ему, что он все делает правильно и «ради Мерлина, не останавливайся». И когда Сириус оторвался от его губ, чтобы поцеловать соленую кожу шеи Ремуса, а тот прошептал его имя, Сириус понял, что сможет слушать этот полный желания голос, журчащий в его ухе, до конца своих дней. Натурал, гей, бисексуал — как бы его ни называли, он знал, чего хочет, и он хотел Ремуса. Только Ремуса. — Пойдем наверх. Голос Ремуса был хриплым, и звук отразился от губ Сириуса. Он оторвался от вылизывания горла Ремуса и посмотрел на него остекленевшими от желания глазами. — Ты уверен? Не хочу, чтобы ты чувствовал себя как… Ремус поцеловал его крепко и быстро. — Уверен, — твердо сказал он и взял Сириуса за руку, отталкиваясь от стены. Они прошли по неровной дорожке к лестнице, Сириус крепко сжимал руку Ремуса, поднимаясь за ним по ступенькам в спальню. Сириус закрыл за ними дверь, и как только он повернулся, Ремус сжал его лицо в своих ладонях и поцеловал. Не нежно, не ласково, как они целовались внизу, а страстно, отчаянно, руками срывая одежду друг на друге. Сириус услышал звук разрыва, когда несколько пуговиц слетело с его рубашки, но не обратил на это внимания, с такой же силой разорвав рубашку Ремуса в спешке. Не успели кусочки ткани, бывшие рубашкой Ремуса, упасть на пол, как пальцами Сириус уже старался над джинсами оборотня, отвлекаясь на длинную, твердую выпуклость члена Ремуса. Тот ругался себе под нос, слова утопали под натиском губ Сириуса, а потом он все же стянул джинсы и нижнее белье с Сириуса до колен. Отшвырнув одежду, Сириус почувствовал, как рука Ремуса обхватила его член, и он удивленно прикусил его нижнюю губу. Он удвоил усилия на ширинке Ремуса и издал вопль триумфа, когда пуговица наконец выскользнула из отверстия. Оба парня старались как можно быстрее избавить Ремуса от последней одежды, и в конце концов они упали на кровать обнаженным и спутанным клубком. Ремус впился губами и зубами в широкую грудь Сириуса, чуть ли не обгладывая ее до самого пупка брюнета. Сириус почти отдался этим талантливым губам, но, взяв себя в руки, пробормотал возражение и вывернулся от требовательного рта. Ремус нахмурился и, сползая с Сириуса, выглядел смущенным. — Что случилось? — пробормотал он, его грудь быстро вздымалась и опускалась. — Ничего, — с ухмылкой ответил Сириус, толкая парня обратно на кровать. — Я просто подумал, что сейчас моя очередь. Увидев изумленное выражение лица Ремуса, а затем медленную улыбку, расплывшуюся по его лицу, Сириус испытал прилив счастья, которое он редко чувствовал раньше. Сегодня всё это было не для него. Это о Ремусе нужно было позаботиться, Ремусу дать возможность отпустить себя, и он собирался помочь ему в этом — единственным способом, который он мог придумать в данный момент. Сириус прижался ртом к твердым мышцам Ремуса и стал покрывать горячими поцелуями всю грудь, испещренную шрамами, а затем опустился ниже и провел мокрым поцелуем по животу оборотня. Ремус захихикал, а Сириус радостно ухмыльнулся почти забытому звуку, после чего устроился между ног Ремуса и посмотрел на него сверху. — Бродяга… — начал Ремус, готовясь дать такое же заверение, что он не обязан ничего делать, как и Сириус когда-то, но брюнет покачал головой. — Я давно хотел сделать это, — признался он, целуя бедро Ремуса. — А теперь откинься на изголовье кровати и наслаждайся. Я жду тонну восторгов после всего, ты же знаешь. Ремус улыбнулся. — Ну, это зависит от то… ох! Сириус, абсолютно не любивший церемониться, взял в рот сразу половину немаленького члена Ремуса. Неожидавший такой внезапности Ремус резко дернул бедрами вверх. Сириус чуть не подавился, так как у него в горле оказалась слишком большая часть ствола Ремуса, и он отпустил его, пару раз кашлянув. — Прости, Си… Сириус, — заикнулся Ремус, покраснев, но Сириус покачал головой. — Это я виноват, — сказал он, прочищая горло. — Походу мне лучше двигаться слегка помедленнее, да? Ремус кивнул и прикусил губу. — Попробуем еще раз? — предложил он, и Сириус ухмыльнулся. — Можешь даже не сомневаться, Лунатик. Ремус рассмеялся, когда Сириус снова наклонился. На этот раз он заставил себя сдержать энтузиазм и сосредоточиться на том, чтобы сделать Ремусу достойный минет. Он высунул язык и легонько провел по гребню головки Ремуса, а затем мягко лизнул кончик, ощутив солоновато-сладкий вкус смазки. Он на мгновение задержался, позволив вкусовым рецепторам распробовать незнакомый вкус, и, когда они не взбунтовались, сделал это снова. Ремус застонал, и его бедра сдвинулись, слегка приподнявшись, как бы призывая Сириуса продолжить. Брюнет подчинился, сомкнул губы вокруг головки уже текущего члена и провел по ней языком. Стоны Ремуса стали громче и придушеннее, а его руки почти до боли вцепились в черные волосы Сириуса. Сириус взял в рот еще часть ствола, слегка посасывая, затем снова скользнул губами к кончику. — Мерлин, черт, не останавливайся, — настоятельно прошептал Ремус, и Сириус хмыкнул в знак согласия, обнаружив, к своему удовольствию, что делать минет почти так же возбуждающе, как и получать. Не обращая внимания на требования собственного члена, он провел губами вверх и вниз по длине члена Ремуса, сжимая в кулак то, что не могло поместиться во рту. Руками Ремус крепко вцепился ему в волосы, и, слегка надавив, он направил скорость движения Сириуса. Ремус пробормотал его имя, и Сириусу показалось, что это самый эротичный звук, который он когда-либо слышал: он застонал, обхватив ртом плоть, и от этих щекочущих вибраций, идущих прямо к его яйцам, Ремус сломался. — Омойблядскийбожеякончаю! Жгучий оргазм вырвался из него с громким, почти страдальческим криком. Сириус удивился объему спермы и машинально сглотнул, вытирая рот, затем выпустил все еще пульсирующий член и поднял голову. — Черт. У меня ведь не так много спермы обычно, да? Может, у тебя так много, потому что у тебя такой большой, гребаный ху… что случилось? Ремус закрыл лицо рукой, его тело сотрясали беззвучные рыдания. Сириус насторожился, на одно сумасшедшее мгновение подумав, что он сделал что-то в корне неправильное. — Луни? Он провел рукой по груди парня и отнял руку от его лица. Сердце его оборвалось, когда он увидел, что по щекам Ремуса текут слезы, а его лицо искажено отчаянием. Это произошло не из-за того, что он что-то сделал. Это просто Ремус наконец-то разрешил себе эмоции. — Ремус, все в порядке. Губы Ремуса яростно задрожали, когда он попытался сдержать свое горе, попытался загнать его обратно в себя, но было уже слишком поздно. Все те эмоции, которые были заперты внутри него, вырвались наружу во время кульминации, и теперь, обнаженный, уязвимый и полностью раскрытый, он не мог закрыть их снова. Ремус в панике провел рукой по лицу, пытаясь скрыть слезы. — Блять! — Ремус, просто отпусти себя, — успокаивающе сказал Сириус, но Ремус стряхнул его утешающие руки и отвернул лицо. — Не надо! Просто уйди… пожалуйста… я не хочу… Он замолчал и попытался закрыться, свернуться в калачик, но Сириус остановил его. — Ремус, пожалуйста. Позволь мне помочь. Пожалуйста… Сириус бессильно подыскивал слова, которые могли бы передать, как сильно он хочет помочь, но не находил их. Вместо этого он переместился и лег рядом с парнем, взяв его за руку и переплетя их пальцы, не позволяя Ремусу отстраниться. Он ждал, надеясь всеми фибрами души, что Ремус повернется к нему и позволит ему облегчить его боль. Ремус боролся — и, возможно, победил бы, если бы Сириус не поднес их переплетенные пальцы к своему рту и нежно не поцеловал каждый из них. От этого ласкового жеста Ремус сломался. Его грудь вздымалась от едва подавляемых эмоций, когда он прижался всем телом к Сириусу и уткнулся мокрым от слез лицом в грудь брюнета. — Это несправедливо, Бро, — прошептал он со слезами на глазах, и Сириус кивнул, обнимая парня. — Я знаю, — пробормотал он в шелковистые каштановые волосы. — Но у меня есть ты, Луни. Все будет хорошо. У тебя есть я. Ремус издал мучительный всхлип, и его пальцы больно впились в бедро Сириуса, когда он наконец отпустил себя.

~*~*~

Ремус задремал, свернувшись калачиком в объятиях Сириуса, проплакав по ощущениям несколько часов, и Сириус старался не разбудить его, натягивая на их обнаженные остывшие тела постельное белье. Ремус перевернулся на спину, и Сириус приподнялся на локте, глядя тому в лицо, которое впервые за несколько дней казалось спокойным и умиротворенным. Он предполагал, что Ремусу не понравится, если он назовет его красивым, но, глядя на него, Сириус с трудом подбирал другое слово для его описания. Ангельский? Изысканный? Великолепный? Сириус улыбнулся и отвел прядь мягких волос с лица Ремуса. Он был всем этим и даже больше, и теперь Сириус без тени сомнения знал, что больше не хочет мягких женских изгибов, и сомневался, хотел ли он их вообще. Как только Ремус начал чувствовать себя лучше и перестал так сильно нуждаться в нем, Сириус понял, что ему придется всё-таки задуматься о себе и смириться с тем, что он больше не может отрицать. Первое: видимо, на самом деле он голубее неба. Второе: похоже, его чувства к Ремусу могут быть чем-то большим, чем простая влюбленность. Он тяжело сглотнул, мысль о том, что Ремус может не испытывать того же самого, пугала его до невозможности. Он столько времени убеждал его, что это просто дурачество, что это несерьезно и недолговечно. Как он мог сказать ему, что передумал, что теперь… теперь он хочет серьезных отношений, хочет долго и счастливо? Он хотел Ремуса. Ремус снова пошевелился, и на этот раз Сириус прижал поцелуй к тонкой коже на его виске. — Я скучал по тебе, Бродяга, — пробормотал Ремус, и Сириус удивленно моргнул. — Я думал, ты спишь, — тихо сказал он и поцеловал кончик носа Ремуса. — Я тоже по тебе скучал. От этого признания уголок рта Ремуса приподнялся, и он открыл глаза. Сириус наклонился и поцеловал его в губы, все еще удивляясь тому, как комфортно все это ощущается. Разве не должно быть так, что лежать голым в постели посреди дня с лучшим другом вызывает больше неловкости и противостояния? — Мы никогда раньше не занимались этим при свете дня, — пошутил Сириус, проводя рукой по ребрам Ремуса. — Удивительно, что мы не рассыпались в прах или что-то в этом роде. — Мммм, Бродяга, в тебе есть что-то вампирское, — сказал Ремус, отстраняясь от щекочущих прикосновений. — И ты очень любишь кусаться… Сириус обнажил зубы и, зарывшись лицом в шею оборотня, стал говорить с жутким трансильванским акцентом. — Ремус, я хочу сосать твою кровь… и кое-что ещё. Ремус хихикнул и поцеловал Сириуса за ухом. — Знаешь, — осторожно сказал он. — Для натурала ты неплохо отсасываешь. Сириус поднял голову, слегка покраснев, и пожал плечами, не совсем готовый сделать признание. — У меня был хороший учитель, — сказал он. — Был там один парень, и — о святой Мерлин — его рот просто творит магию… — Правда? — сказал Ремус, подняв бровь. — Я не прочь встретиться с ним и самому оценить его ротик. Сириус рассмеялся. — Уверен, то, что ты предлагаешь, анатомически невозможно, а если бы и было возможно, то я бы стал тогда лишним. — Ты никогда не будешь лишним, Бродяга, — с улыбкой сказал Ремус и, взяв Сириуса за подбородок, поцеловал его. Сириус издал тихий умоляющий звук и толкнул Ремуса обратно на матрас, углубив поцелуй. Ремус застонал, и Сириус почувствовал, как рукой он запутался в его волосах, целуя крепко и напористо. И тут он потерял всякое сознание и способность мыслить связно.

~*~*~

Через несколько минут Сириус неохотно отстранился, отчаянно впуская кислород в легкие. — Черт, а мы хороши в этом деле, — пропыхтел он. Ремус, также тяжело и быстро дышавший, немного грустно улыбнулся, и Сириус нахмурился, точно зная, что на уме у этого парня. — Хочешь поговорить о ней? Ремус закрыл глаза и покачал головой. — Не думаю, — тихо сказал он. — Пока нет. Я… я не хочу продолжать плакаться тебе… — Я не против. — Я чувствую себя глупо… — Это не так. — Я знаю, но я чувствую себя чертовой плаксивой девчонкой… — Если бы ты был девчонкой, я бы не лежал здесь с тобой голый. Ремус недоуменно посмотрел на него, затем улыбнулся, понимая, что на данный момент Сириус был очень близок к тому, чтобы произнести эти слова. — Ты все осознал? Сириус пожал плечами в бесстрастной, как он надеялся, манере. — Ну, желание полизать твои яйца, по-моему, ослепительно доказывает, что я, возможно, не такой уж и натурал, но хватит обо мне. Как ты? Ремус вздохнул. — Я уже скучаю по ней. Я всегда мог с ней поговорить и… я никогда не говорил ей, что я… гей. Это самая большая проблема в моей жизни, не считая маленькой пушистой проблемы, а теперь я не могу обсудить это с ней. Он раздраженно смахнул набежавшие слезы, и Сириус обхватил его за живот, прижимая к себе. — Я здесь, — мягко сказал он. — Ты можешь поговорить со мной. Я знаю, что это не то же самое и что мое печенье с шоколадной крошкой — дерьмо по сравнению с маминым, но я могу закрыть рот и выслушать, когда это необходимо. Ремус улыбнулся. — Я знаю. Спасибо, Бродяга. Он наклонился и поцеловал Сириуса, а затем отстранился с застенчивой улыбкой. — Я… э… чувствую свой вкус. Тебе… было нормально? Сириус улыбнулся, и кровь снова прилила к его члену при воспоминании о том, как легко Ремус кончил ему в рот. — Да, — хрипло сказал он. — Да, это было просто невероятно. — Но не так, как печенье с шоколадной крошкой, — застенчиво сказал Ремус, и Сириус потянулся, заправляя прядь волос за ухо оборотня. — Нет, но… мне очень понравилось, — пробормотал он, и они оба ярко покраснели, долго смотря друг на друга, и все, что они не сказали вслух, повисло между ними. Сириус прочистил горло. — Кстати, о печенье с шоколадной крошкой, я умираю с голода, — сказал Сириус, пытаясь разрядить обстановку, которая грозила стать слишком напряженной. — Какой бы ты ни был вкусный, не думаю, что человек может прожить на одной только сперме в рационе. — Это, возможно, самая отвратительная вещь, которую ты когда-либо говорил, — сказал Ремус, скривившись. — Нет, однажды я сказал что-то о том, что Нюнчик, возможно, тоже занимается сексом… Вот это был по истине отвратительный образ. Ремус рассмеялся и приподнялся на кровати, простыня упала ему на колени, и он потер лицо, которое было стянуто и болело от слез. Сириус соскользнул с кровати и натянул джинсы, оставив боксеры без внимания с непристойной мыслью о том, что легкий доступ к телу ему может ещё пригодиться. Заметив, что Ремус наблюдает за тем, как он застегивает ширинку, он ухмыльнулся, напрягая мускулы и принимая позу. — Нравится то, что ты видишь, мистер Лунатик? — Нравится, мистер Бродяга, — рассмеялся Ремус. — И мне только что пришло в голову, что у меня случился эмоциональный срыв, прежде чем ты успел кончить. — Ммм, думаю, ты сможешь найти способ исправить эту ситуацию позже, — сказал Сириус, непристойно вздернув брови. Он схватил свою рубашку, но Ремус, поднявшись на ноги, стянул ее с него. — Брось её, — сказал он с улыбкой. — Такая красивая грудь не должна быть прикрыта. Сириус ухмыльнулся, хотя румянец окрасил его щеки. — Только если ты тоже не будешь ее прикрывать. У тебя сексуальная грудь. — У меня уродливая грудь, — сказал Ремус, скривив лицо, и Сириус задохнулся в насмешливом ужасе. — Да как ты смеешь оскорблять одну из моих любимых частей твоего тела! Чтобы ты знал, я просто жажду однажды слизать с этой груди растаявшую шоколадную крошку… — Педик. — Королева. — В таком случае встань передо мной на колени, негодяй Бродяга. Сириус соблазнительно улыбнулся, глядя на обнаженное тело Ремуса и облизывая губы. — Позже — с огромным удовольствием, Ваше Величество. Ремус покачал головой, пряча улыбку и румянец, и потянул джинсы вверх по ногам. Руки переместились к ширинке, и он с удивлением обнаружил на себе чужую пару. Он поднял голову и встретился с напряженным взглядом Сириуса, который застегивал молнию на джинсах Ремуса. Когда Сириус застегнул пуговицу, между ними возникло понимание, молчаливое признание того, что больше не нужно притворяться, что всё не серьезно. Они переступили невидимую грань между дружбой и… чем-то, в чем никто из них пока не был готов признаться, но оба знали, что оно есть. Это была не простая влюбленность. Сириус закончил с джинсами Ремуса, но не успел он опустить руки, как Ремус взял их в свои. — Спасибо, Бродяга. За… За все это. Сириус мягко улыбнулся и вцепился пальцами в петли ремня Ремуса, притянув оборотня к себе и нежно поцеловав его в губы. — В любое время, Луни.