Тревога

      У Тони захватывало дух, но вовсе не от уже привычного чувства левитации. Минуты проведённые в объятьях Рудольфа запомнятся ему надолго. Они не разговаривали, но это было и не нужно — последние события было сложно выразить в жалких, ничего не значащих словечках. Парни просто молча обнимались, оправдывая это слабостью человека и тем, что ему нужна помощь для простого полёта. Бред, конечно. А Тони знал это лучше всех — у него полёт не отнимал и капли сил, но говорить об этом он не собирался. А зачем? Ему разве так плохо? Томпсону было очень даже хорошо, расслабившись в руках вампира и вдыхая его немного горелый запах, к которому он уже привык. Комфортно, несмотря на холод и тошноту.       Рудольф же немного покраснел, точнее посинел от реакции Тони на его действия. Он ему и слова не сказал на внезапные объятья, прямо как в первый раз. Что за безусловное доверие? Ему совсем не интересно, почему вампир так сделал? Или он понимал все без слов? Удивительный и …милый парень.       Рудольф даже вздрогнул от собственных мыслей, вызывая вопросительный и обеспокоенный взгляд Тони. Обычно голубые, но сейчас сероватые глаза бегают по лицу вампира, пытаясь прочитать его эмоции. Секвиллбэк немного отвернул голову и отвёл взгляд, чтобы Томпсон не понял его мыслей, будто тот мог что-то прочитать в его мимике. А человек и правда мог, но что-то ему слабо верилось, что вампир смущается от объятий. Но, если нет, то в чем дело?       Свой вопрос Тони оставил в голове, понимая, что Рудольф тоже разумное существо, которому много чего может придти в мысли. Прямо как ему, представляющему, что вампир обнял его не совсем из заботливых намерений… Ну бред, согласитесь.       

***

      В течение всего полёта они молчали, погружённые в собственные мысли. Оба то краснели (ну или синели), то бледнели, второе больше всего делал Тони из-за плохого самочувствия. В целом, все было хорошо, по крайней мере никто не отключился по пути.       Наконец стали виднеться башни отеля, и Рудольф сразу взял курс на окно общей комнаты парней. Взрослых не было видно, наверное, одни спят, а другие ещё не вернулись с охоты. Вампир даже облегченно выдохнул, потому что его друг сейчас точно не готов оправдываться перед кем-либо. Осторожно подлетев к подоконнику, Секвиллбэк опускает на него Томпсона. Человек аккуратно спрыгивает в номер, наконец почувствовав тепло.       — Фух! — облегченно и с нотой радости выдыхает Тони.       Рудольф слегка поднимает уголки губ, наблюдая как Томпсон усаживается на ковёр и облокачивается спиной на кровать.       — Смертные такие слабые, — хмыкает вампир совершенно беззлобно.       Это правда, поэтому человек даже не пытается оправдаться. Он очень устал. Хотелось сейчас же закутаться в одеяло, но он понимал, что не готов пачкать белье. Надо в нормальный душ, но как же лень…       В конце концов Томпсон стягивает с себя толстовку со штанами и залезает в постель — плевать на чистоту последней. Рудольф на подобные действия резко отворачивается от человека, направляя свой взгляд на что-то менее развратное. О, шкаф. Его временный гроб заманчиво и сиротливо лежал в углу комнаты.       — Я тоже наверное спать пойду… — немного растерянно пробормотал вампир, осторожно поворачиваясь обратно к Тони.       Человек уже улёгся в кровать, даже не надев пижамы, потому что ее пачкать точно не хотелось.       — Я ещё не сплю, — немного расстроенно проговорил Томпсон, желая ещё немного поболтать с другом.       Как много случилось за эти дни…человеку хотелось поговорить об этом с вампиром, которого он мог считать не просто каким-то знакомым, товарищем, напарником, а настоящим, самым настоящим другом. Таким, о которых пишут в книгах. Таким, который правда всегда придёт (или прилетит) на помощь, и даже не в переносном смысле. Связь между ними грела душу Тони, и он надеялся, что Рудольф чувствует то же самое.       — Я заметил, — выгнул бровь Секвиллбэк, — Ты вроде валился с ног от усталости. Какие вы смертные непостоянные.       Вампир в свою очередь старательно отгонял такие мысли, потому что они точно не взаимны. К тому же, как Рудольф может расчитывать, что хоть каплю нравится Томпсону, если не смог его сегодня защитить, а только опозорился? «Слишком слаб» — эта мысль эхом отдавалась в сознании, со временем становясь только громче, отчего голова даже у вампира болела.       Тони видит, что с другом что-то не так, но и его гложет странное чувство, будто сейчас их последний шанс объясниться. Парень ненавидит недомолвки, особенно, если это касается важных для него людей.       — Да, мы такие, — беспечно закидывает руки за голову человек, едва сдерживая рвотный позыв от слишком резких движений, — Гм, как ты себя чувствуешь?       Вампир немного дергается: неужели он настолько плохо выглядит? Рудольф бы с удовольствием воспользовался зеркалом, чтобы посмотреть на себя со стороны, но, видимо, не судьба. Наверное, на его лице отпечаталась вся усталость от этой ночи.       — Странно, — бормочет парень, подлетая к человеку, замирая прямо над ним и заглядывая в эти бесконечно глубокие голубые глаза, — О, снова голубые.       Тони непонимающе моргает. Голубые? Кто? Они? Томпсон уже успел покраснеть, додумывая слова ни о чем не подозревающего Рудольфа, прежде чем заметил, куда упёрся взглядом вампир.       — Ты про цвет глаз? — у человека в горле пересохло.       Секвиллбэк замечает ускорившееся сердцебиение друга, но ничего не понимает. Разве он сказал что-то странное?       — Ну да, а что? — искренне недоумевает парень.       Тони не знает, как на это реагировать… будто хотел подтверждения своего дурацкого предположения. Стыдно-то как! О чем он только думает?       — Ничего! Не обращай внимания, — отмахивается Томпсон.       Но Рудольф теперь не сможет уснуть, если не узнает в чем дело. Что так смутило человека? Вампиру было до чертиков интересно!       — Ну уж нет, признавайся! — совершенно по-ребячески заглядывает загоревшимися глазами в зрачки друга.       Тони чувствует, что готов провалиться сквозь землю. Красная радужка вампира почти ощутимо блестит любопытством. Несколько секунд Томпсон просто смотрит в его глаза, не в силах оторваться. Точно ли магией обладают только девчонки?       — Ну… в Америке «голубыми» называют парней, которые любят друг друга, — сиплым голосом выдаёт человек, сразу отводя взгляд.