Two Time

Мадам Цзинь ждала старую подругу в маленькой неприметной чайной. По её просьбе Цзыюань взяла выходной на работе и согласилась встретиться с ней сегодня. После того, что произошло на прошлой неделе, женщина просто обязана была лично убедиться, в каком та настроении. Боюсь, однако, что бедный Цзян Чэн уже успел попасть под горячую руку моей скорой на расправу Цзыюань. Звон входного колокольчика прерывает её мысли, и она поднимается навстречу Мадам Юй. — Здравствуй, родная. Сколько лет, сколько зим! — Обменявшись приветственными объятиями, беты рассаживаются друг напротив друга. — Ты права: не помню, когда мы в последний раз виделись. Как поживаешь? — спрашивает Юй Цзыюань, наливая себе чай. Некоторое время подруги посвящают обсуждению последних новостей, пока мадам Цзинь не решается затронуть интересующую её тему. Ей нужно во что бы то ни стало услышать от самой беты, как Цзыюань относится к происходящему. Ей не впервой заставать подругу в плохом расположении духа: Мадам Юй довольно легко вывести из себя, но женщина уже давно не видела её настолько мрачной. Когда бета зашла в кафе, от неё исходила настолько убийственная аура, что остальные посетители предпочли лишний раз не смотреть в её сторону. — Что с тобой происходит, дорогая? Всю неделю ты ходишь чернее тучи, и я не могу понять, что случилось, — слегка лукавит Мадам Цзинь. Она не подаёт виду, что имеет представление о причине такого поведения подруги — ей важно, чтобы та сама поделилась с ней своими мыслями и чувствами. Женщина понимает, что это будет непросто, ведь Юй Цзыюань никогда не любила делиться сокровенным с кем бы то ни было, особенно если это что-то расстраивает или задевает её. Поэтому она молча смотрит на бету и терпеливо дожидается её реакции: решит ли та открыться ей в этот раз, или нет? За столько лет их дружбы Мадам Цзинь научилась время от времени различать, что скрывается под маской этой сильной женщины и поэтому знала, что главное — не пробовать на неё давить. — Недавно мне звонил Лань Цижэнь. Он сказал, что целиком и полностью на стороне А-Чэна и его ребёнка, и если им что-то понадобится, то он сделает всё, чтобы им помочь, — после долгого молчания наконец произносит Мадам Юй, не отрывая взгляд от своей чашки. — И что же в этом такого? Мадам Цзинь видит, как Цзыюань мучительно пытается подобрать слова, чтобы выразить то, что её волнует, но при этом не звучать грубо. Её лучшей подруге всегда было тяжело облекать свои истинные чувства и желания в слова, и лучший тому пример — её собственное замужество. — Мне кажется, в поддержке Ланей нет ничего плохого. Это вполне нормально. Ты так не считаешь? Не получив ответа от беты, Мадам Цзинь продолжает осторожно высказывать предположения о том, что же именно беспокоит женщину напротив. — Разве ты была не рада, узнав, что Цзян Чэн беременный? Любая мать была бы счастлива услышать такие новости. — Я не хочу, чтобы он проходил через то, через что в своё время прошла я. Так вот оно что! Во время своих беременностей Юй Цзыюань никогда не ощущала поддержки мужа; Цзян Фэнмянь будто бы не замечал, как тяжело ей вынашивать сначала А-Ли, а потом и Цзян Чэна, и, как бы ей ни хотелось этого скрыть, временами ей бывало очень не просто. Кому, как ни Мадам Цзинь, этого не знать, ведь именно она, а не Цзян Фэнмянь, была рядом с подругой вместо мужа, когда той было плохо или одиноко. Но почему тогда сейчас ты заставляешь сына проходить через то же самое? — Насколько я понимаю, Лань Сичэнь выбыл из игры. Но то, что его не будет рядом с твоим сыном и их ребёнком, ещё не значит, что Цзян Чэн останется один. У него есть брат и сестра, готовые на всё ради его счастья, а теперь ещё и Лани, которые тоже пойдут на многое ради него. Я знаю, что в глубине души ты всегда желала сыну самого лучшего, но, пойми, Цзыюань, больше всего на свете ему сейчас нужна именно твоя поддержка. Омеги очень уязвимы в этот период, особенно если речь идёт о тех, кто им дорог. — Я воспитывала его сильным, чтобы его вторичный пол никогда не был помехой к обладанию теми же правами и привилегиями, которые есть у альф. Я делала всё, чтобы закалить его характер, чтобы в этом мире, принадлежащим альфам, никто не смел попрекнуть его тем, что он — слабая омега. Чтобы он мог ни от кого не зависеть. И что мы имеем в итоге? Он беременеет от альфы, который его не хочет, что повторяет мою судьбу; который его бросает, что автоматически сводит на нет все мои усилия! И ты ещё хочешь, чтобы я это одобрила и поддержала?! Мадам Цзинь, видя, что подруга снова начинает гневаться, осторожно пытается подобрать правильные слова, чтобы её успокоить. — Я знаю, как сильно ты переживаешь за сына, и что всё, что ты делала, было для того, чтобы обеспечить ему достойное будущее, но ты правда считаешь, что отталкивать своего беременного ребёнка — лучшее, что ты можешь сделать для него в этой ситуации? Я знаю: ты боишься, что Цзян Чэн повторит твою судьбу. Ты не могла положиться на Цзян Фэнмяня, когда была беременной — большую часть времени он пропадал на работе, а когда был дома, не уделял тебе достаточно внимания. Но, Цзыюань, разница между твоим положением и ситуацией Цзян Чэна в том, что тебя попросту некому было поддержать, ведь ты не могла положиться на вечно отсутствующего мужа, но у Цзян Чэна-то есть ты! Ты можешь быть рядом с ним вместо Лань Сичэня, оберегать его и заботиться о нём и ребёнке. Ты помнишь, как трудно тебе было одной с двумя детьми на руках? Ты помнишь это давящее чувство безнадёжности? Помнишь, как у тебя чуть не случился выкидыш, когда ты была беременна А-Чэном? Ты ничего не сказала Фэнмяню, но я видела, как безумно ты переживала, что это может произойти снова... А теперь представь, как себя чувствует Цзян Чэн после того, как альфа бросил его беременным, а родители отвернулись от него даже несмотря на то, что его вины в этом всём нет. Ты понимаешь, что своими действиями невольно заставляешь его проходить через свой персональный кошмар? Мадам Юй, закусив губу, смотрела на подругу широко раскрытыми глазами: — Я совсем не хотела, чтобы он, как и я в своё время, чувствовал себя брошенным, никому не нужным. Я прошла через две беременности, чувствуя себя именно так, и никого не было рядом, чтобы помочь, — еле слышно пробормотала бета. Только сейчас до неё начало доходить, что своими попытками дать сыну лучшее будущее и неумением выразить то, что в действительности стоит за её резкими словами, она заставила сына страдать, страдать именно в той ситуации, в которой всегда обещала себе особенно о нём заботиться. — Тогда не отталкивай его. Почему-то мне кажется, что ты вела себя с ним довольно холодно в последнее время, а мы обе прекрасно знаем, как такое отношение сказывается на состоянии беременных. Ему нужна твоя поддержка, особенно сейчас, когда он не может рассчитывать на своего партнёра. Будь с ним рядом вместо Лань Сичэня, раз уж так всё сложилось. Впервые за долгое время Мадам Юй не нашлась что ответить. Всё, что сказала её подруга, было правдой. Благодаря тому, какой ужас она наводила на окружающих, никто никогда не смел поправлять её или указывать на её ошибки. Никто никогда не был рядом, когда ей это было действительно нужно, поэтому она рано усвоила правила игры и больше всего на свете хотела, чтобы её дети могли постоять за себя и были достаточно сильными, чтобы не сломаться под гнётом обстоятельств. Это желание ослепило её, и она выбрала худший путь из возможных, чтобы научить сына быть сильным и независимым. — Мне нужно поговорить с А-Чэном, — поняла женщина, поражая этими словами Мадам Цзинь до глубины души: она не ожидала, что подруга так быстро признает свои ошибки. — Тогда иди. Но, пожалуйста, прислушивайся к тому, что говорит А-Чэн. Неумение слушать и слышать других всегда было твоей слабой стороной. Не позволяй своим недостаткам причинить своим близким ещё больше боли, чем уже было сделано. — Ты права. — Я знаю. Но, кроме этого, нам нужно ещё кое-что обсудить. Зная, что увидеться в следующий раз им доведётся еще не скоро, подруги некоторое время посвящают обсуждению насущных проблем, не касающихся Цзян Чэна. Когда Цзыюань поднимается уходить, она замечает, что Мадам Цзинь всё ещё сидит на месте. — Мне нужно ещё кое с кем тут встретиться. Иди первая. И помни то, что я тебе советовала, Цзыюань: сначала слушай, а только потом говори. Мадам Юй покидала чайную с чёткой целью после всех этих десятилетий ужасных недоразумений прояснить всё в отношениях с сыном, но в то же время она не могла отделаться от ощущения, что прямо перед её носом происходит что-то важное, и её подруга играет в этом далеко не последнюю роль. Всё это время ей казалось, что Мадам Цзинь смотрит на неё так, будто знает что-то, о чём сама бета пока не догадывается, но женщина решила никак это не комментировать, понимая, что сейчас её главным приоритетом должен быть Цзян Чэн и его ребёнок. Поездка домой казалась вечностью. Нервы женщины были натянуты как струна: ей казалось, что в последний раз она так переживала, когда у неё отошли воды, и она боялась не успеть добраться до больницы вовремя. Цзыдянь обеспокоенно поглядывала на неё с водительского сидения: сама того не замечая, Мадам Юй выпустила более горькую версию своего обычного запаха. Еле дождавшись, пока машина затормозит перед домом, Юй Цзыюань выбралась из машины и чуть ли не бегом отправилась на поиски сына. Зайдя в дом, она принюхалась и почти сразу уловила запах Цзян Чэна, доносящийся со второго этажа. Стараясь не шуметь, она тихо приблизилась к комнате, в которой сейчас находился омега, и услышала ещё два женских голоса, как всегда вовлечённых в оживленную дискуссию: подойдёт ли данная комната для малыша, или нет. Инчжу и Цзинчжу, кто бы сомневался. В последнее время они ни на шаг не отходили от Цзян Чэна. Её сын сидел в кресле спиной к ней, наблюдая за их вечным спором. Прочистив горло, чтобы таким образом дать знать о своём присутствии, женщина попросила оставить их с сыном наедине. — Матушка? Её А-Чэн смотрел на неё почти что со страхом, к которому, однако, в этот раз примешивалась малая толика любопытства. Её старая подруга оказалась права во всём: она действительно относилась к сыну слишком холодно и это принесло свои плоды. Казалось, от одной лишь мысли о том, чтобы остаться с ней наедине, Цзян Чэн начинает испытывать немалый дискомфорт. Где-то в глубине души я всегда знала, что он меня боится, но чтобы настолько? Это вообще возможно исправить? Мадам Юй присела в соседнее кресло и решительно повернулась к сыну. Ей понадобилось ещё несколько секунд, чтобы привести свои мысли в порядок, но она понимала, что уже и так затянула с объяснением. — Я не хотела говорить все те ужасные слова, когда узнала о твоей беременности. Я просто... Больше всего на свете я не хотела, чтобы ты проходил через то же, через что прошла я. Я была совершенно одна, вынашивая вас двоих, мне никто не помогал и не поддерживал, и я всегда боялась, что подобное может случиться с кем-то из вас. Именно поэтому я сорвалась и эмоции затуманили мне разум. Прости, что я перенесла все свои страхи и неуверенность на тебя и твою ситуацию, хоть и не должна была это делать. Я знаю, это не то, что ты хотел бы услышать и, честно говоря, это не то извинение, которого ты заслуживаешь, но сейчас это самое большее, на что я способна. Ты, мой дорогой сын, заслуживаешь всего самого лучшего и, без сомнения, ты всегда заслуживал намного большего, чем получал и когда-либо сможешь получить от меня. Если ты решишь, что вы с малышом не хотите оставаться здесь, ты в любой момент можешь уйти и жить там, где пожелаешь. Забудь о том, что я говорила ранее. После её слов на гостиную опустилась тишина. Цзян Чэн смотрел на неё, не в силах поверить в то, что только что услышал. С самого детства, всё, что он видел от матери это: строгий взгляд, жесткие слова и постоянные наказания, призванные исправить погрешности его поведения и сделать из него достойного наследника семейного состояния. Воспоминания о том, что иногда она тоже могла быть чуткой и нежной, когда в детстве он разбивал себе коленки в кровь, в криках просыпался от ночного кошмара или когда отец в очередной раз его игнорировал, были настолько редкими и немногочисленными, что с лёгкостью терялись в глубинах памяти. Но именно мать разрешила ему прекратить посещать уроки послушания, когда заметила, какой эффект они производят на ребёнка. «А-Чэн, с этого дня ты больше не будешь посещать дополнительные занятия, о которых мы говорили ранее. Возможно, твой отец этого и не заметил, но после них ты выглядишь подавленным, а дети твоего возраста должны радоваться жизни». Именно она пыталась утешить его как могла, когда родной отец окончательно перестал интересоваться жизнью их единственного сына. «А-Чэн, помни, ты — сын своей матери. Не позволяй неспособности других оценить тебя по достоинству влиять на твоё мнение о самом себе». И самое ценное из таких воспоминаний — то, как мягко она улыбалась, когда Лань Сичэнь, следуя традиции официального ритуала ухаживаний, вручал свой первый церемониальный подарок, и то, как она неожиданно притянула их обоих к себе после, чтобы обнять. В тот день Лань Сичэнь должен был презентовать свой первый подарок перед его семьёй. Цзян Чэн сидел между матерью и сестрой, а Вэй Усянь возвышался позади них. Ваньинь всей кожей чувствовал недовольство, исходящее от матери, вызванное тем, что отец не соизволил присутствовать на таком важном этапе официального процесса ухаживания своего единственного наследника, но она изо всех сил пыталась себя сдерживать. Его А-Хуань нервно сжимал в руках резную деревянную шкатулку и обращался к его матушке. Цзян Чэн с трудом понимал, о чём он говорит; всё его внимание было сосредоточено на белой шкатулке невероятной красоты, украшенной искусно вырезанным лотосом — символом их семьи. Это было достаточно смело со стороны альфы — подготовить подарок с родовой символикой клана Цзян. Наконец, Лань Сичэнь закончил свою речь и приблизился к сидящим, почтительно склонив голову и протянув подарок Цзян Чэну. Вблизи обнаружилось, что лотос переливается фиолетовым и белым — традиционными цветами их семьи. Цзян Чэн переводит взгляд на мать, ожидая от неё разрешения принять и раскрыть подарок. Та внимательно разглядывает коробочку и кивает; от её взгляда не укрылось, с какой целью шкатулка была украшена именно так. Открыв шкатулку, Цзян Чэн не может сдержать восхищенного вздоха и чувствует, как у остальных за спиной так же перехватывает дыхание. В шкатулке лежит самая изумительная, самая великолепная заколка в виде лотоса, которую он когда-либо видел в своей жизни. Белый жемчуг, изящный пурпурный лотос на вершине, золотое основание, скрепляющее всё остальное в форме ещё одного лотоса — всё притягивало взгляд своей утончённой грацией. Омега благоговейно прикоснулся к шпильке и осторожно поднес её к глазам, чтобы получше рассмотреть. Внезапно он заметил, что на внутренней стороне заколки мелкими буквами что-то выбито. Присмотревшись, он понял, что это было: «Мой драгоценный маленький лотос, помни: ты уже достиг невозможного». Омега почувствовал, что глаза его против воли увлажнились, и он поспешил отвести взгляд в сторону. Лань Сичэнь прочистил горло, привлекая внимания остальных членов семьи — то, как все искренне восхищались красотой выбранного им украшения, немного успокоило его волнение. — Мне известно, что издревле лотос имеет особое значение для клана Цзян, точно так же, как облака символизируют многое для семьи Лань. Также я знаю, что девизом вашего рода всегда было: «Достичь невозможного». Выбирая первый церемониальный подарок, я хотел обратиться к величественному прошлому рода Цзян, его наследию, тем самым показав, что я уважаю и разделяю ваши жизненные принципы. Вот что для меня символизировала наша первая встреча; кроме того, я искренне убеждён, что Цзян Чэн являет собой воплощение этого девиза. Цзян Чэн переводит взгляд на мать и видит, как её губы растягиваются в лёгкую, почти неразличимую для других улыбку. Её сложно заметить, но он уверен, что не ошибся, ведь отчетливо чувствует аромат, исходящий от матери — роза с чуть заметными нотками пламени. Всем известно, что госпожа Юй не одобряет открытой демонстрации чего-то столь личного и поэтому тщательно скрывает свой запах, используя специальные ароматические патчи и постоянно контролируя себя. То, что сейчас она подсознательно выпустила свой запах, означало только одно: её действительно впечатлил подарок первого молодого господина Лань. — Прекрасный выбор, Лань Сичэнь. Тебе действительно удалось отыскать то, что символизирует нашу семью. А сейчас, согласно традиции, А-Ли, Вэй Усянь, оставьте нас. Вэй Усянь и Цзян Янли, улучив ещё пару мгновений, чтобы полюбоваться элегантным украшением, покидают комнату, оставляя альфу наедине со своей будущей парой и матерью. Они знают, что уже через несколько минут смогут вернутся и как следует поговорить с Лань Сичэнем. Следуя всё той же традиции ритуала ухаживания, Мадам Юй встаёт и смотрит претенденту на сердце её сына прямо в глаза. Большинство альф воспринимают это как прямой вызов, но, согласно обычаю, лишь только если альфа способен выдержать взгляд человека, который имеет наибольший авторитет в семье, не позволяя желанию бороться за лидерство взять над ним верх, ухаживания можно продолжать. Все знают, что Мадам Юй — бета, но аура властности и непреклонности, что её окружает, не оставляет окружающим альфам ни единого шанса, поэтому никто никогда не смеет ей перечить: все до дрожи её боятся. После того, как она решает, что Лань Сичэнь с достоинством прошёл это испытание, она внезапно тихо смеётся и притягивает к себе молодого альфу: — Лань Цижэнь хорошо тебя воспитал. Считай, что ты меня впечатлил. Не думай, что я не заметила того, с какой целью ты использовал белый цвет, но я закрою на это глаза. Ты успешно прошёл этап вручения первого ритуального подарка. Надеюсь, ты продемонстрируешь себя настолько же хорошо и с последующими тремя. — Отпустив Лань Сичэня, Юй Цзыюань повернулась к Цзян Чэну, чтобы обнять и его. — Молодец, А-Чэн. Он — правильный выбор. После её слов Цзян Чэн выдохнул с облегчением. Он очень боялся, что мать будет намеренно придираться к любому подарку, который приготовит для него альфа, но её реакция была более чем благосклонной. — Вы можете немного побыть вдвоём перед семейным обедом, а я пойду проверю, всё ли готово. Юй Цзыюань покидает помещение не оглядываясь, и на её губах всё ещё играет тёплая улыбка. Цзян Чэн помнит, как после её ухода Лань Сичэнь практически рухнул на колени — ноги отказывались его держать — и чуть не потерял сознание. Он не может удержаться от улыбки при мысли о том времени. Не важно, сколь уважаемым в обществе был Лань Сичэнь и как на него все равнялись, когда речь заходила о Мадам Юй, альфа терял всю свою уверенность, ведь всегда до дрожи боялся его матери. Его мать смотрит вопросительно, но Цзян Чэн замечает, что сейчас она кажется более расслабленной, чем когда-либо и выглядит так, как будто наконец-то сбросила тяжёлую ношу. — Я вспоминал тот день, когда Лань Сичэнь вручал свой первый подарок. Это одно из моих самых любимых воспоминаний о тебе и Сичэне. Юй Цзыюань молча ждёт того, что последует дальше. Она знает, что сын так же, как и она сама, не будет долго подбирать слова, чтобы высказать то, что думает. Острый язык — их проклятие и благословение одновременно. Не позволяй никому отобрать это у тебя, А-Чэн. Даже мне... — Мы оба знаем, как строга ты была со мной с самого детства. Я знаю, что ты всегда желала мне лучшего, но методы, которые ты использовала... иногда приносили больше вреда, чем пользы. Уроки послушания, которые я вынужден был посещать в столь юном возрасте, почти полностью сломали меня, заставив осознать, что быть мной, омегой — позорно и недостойно, но всё же я рад, что, в конце концов, именно ты разрешила мне прекратить их посещать. Однако именно из-за твоих слов и действий, я так долго ненавидел себя… В какой-то момент мне даже хотелось умереть. Некоторые скажут, что такое невозможно простить, но всё же я решил оставить это позади. Я не хочу жить прошлым и не держу на тебя зла за те резкие слова, которые ты сказала мне, узнав о малыше. Понимая, что ты хотела как лучше, я не могу ненавидеть тебя, но мне понадобится время, чтобы забыть обо всём плохом, что было между нами и простить тебя. Но я верю, в конце концов, мы сможем с этим справиться. Мне бы не хотелось, чтобы между нами всё закончилось так глупо просто потому, что мы не привыкли быть откровенными друг с другом и говорить то, что чувствуем на самом деле. И, знаешь... Инчжу и Цзинчжу рассказали мне о том, что происходило во время твоих беременностей. Наверное, тяжело было растить меня и сестру практически без отца, которого никогда не оказывалось рядом? Ты боялась, что то же самое может произойти со мной, поэтому и отреагировала так жёстко. Но, матушка, со мной всё будет в порядке. С Сичэнем или без — я не один, и этого ребёнка будут любить все. Поэтому, если ты захочешь, ты тоже можешь стать частью нашей с малышом жизни. Это многое будет значить для меня. Тронутая до глубины души, Юй Цзыюань несколько минут не могла вымолвить ни слова, с немым восхищением глядя на сына. — А-Чэн, пока меня не было рядом, ты успел вырасти замечательным сыном, которым может гордиться любая мать. Она смотрела на своего А-Чэна и не верила, что он успел так быстро повзрослеть и превратиться в столь достойного молодого человека. Как член совета директоров компании мужа, она была вынуждена посвящать работе практически всё свободное время, поэтому свою семью она видела хоть и чаще, чем Цзян Фэнмянь, но всё же не настолько часто, как ей того бы хотелось. И сейчас она со стыдом осознала, что последний раз видела Цзян Чэна, когда приказала ему оставаться дома. Её А-Чэн смотрел на неё своими серыми глазами, в которых плескалось облегчение от их разговора. Мешки под глазами, что так отчётливо были видны во время их последней встречи, кажется, начали уменьшаться, но её поглотило острое чувство вины, когда она осознала, что из-за всего произошедшего её сын не мог нормально спать. Задержав на нём свой взгляд, она внезапно решилась задать вопрос, который не давал ей покоя уже целую неделю. — Могу ли я спросить тебя, что на самом деле произошло между тобой и Лань Сичэнем? Вы выглядели такими счастливыми, поэтому то, что вы так неожиданно расстались, показалось мне немного странным. — Мы решили разойтись, потому что оба стали слишком заняты. Не волнуйся, мы разошлись полюбовно, так как пришли к выводу, что не имеет смысла продолжать, если мы видим друг друга чуть ли не раз в неделю. Вспоминая слова матери недельной давности, Цзян Чэн понимает, что пока не готов раскрыть ей всю правду. Юй Цзыюань же в это время думает о том, что её сын чувствовал себя неважно на протяжении нескольких недель до того, как беременность была подтверждена, а Лань Сичэнь ничего не предпринимал по этому поводу. Но понимая, что сын больше ничего не скажет, женщина решает не настаивать. Вместо этого она переводит тему. — Я слышала, что Не Хуайсан вернулся из своей поездки в Японию. Он же твой друг, не так ли? Может, ты захочешь с ним встретиться или пригласить его к нам? Мне кажется, тебе пойдёт на пользу разнообразить свой распорядок дня встречами с теми, кто тебе дорог. И, А-Чэн, правила, о которых я упоминала ранее... Просто забудь о них. Я хочу, чтобы ты гордился этим ребёнком, а не скрывал его. Однако, если ты сам по какой-то причине решишь не афишировать свою беременность, ты можешь полностью рассчитывать на мою поддержку. — Спасибо тебе за всё, матушка. А сейчас, не могла бы ты позвать Инчжу и Цзинчжу? Юй Цзыюань кивает и встаёт, намереваясь пойти и самой приготовить сыну на обед что-то легкое и полезное. Интересно, будут ли его вкусы похожи на те, что были у меня, когда я была им беременна? — И, матушка? — Женщина оборачивается и видит на лице сына широкую улыбку. Когда ты в последний раз видела, чтобы А-Чэн так улыбался? Слишком давно, не так ли? Усилием воли женщина прогоняет эти горькие мысли и вопросительно смотрит на сына. — Я хочу остаться здесь, в этом доме. Я думаю, что малыш будет счастлив расти рядом с бабушкой, — омега нежно гладит свой пока ещё небольшой животик и счастливо улыбается матери. — В таком случае, А-Чэн, добро пожаловать домой. В то же самое время Мадам Цзинь нетерпеливо поглядывает на дверь и пьет уже остывший чай. Она определённо ожидает встречи с кем-то, кто безбожно опаздывает. Наконец раздаётся звук колокольчика, и в помещение входит молодой человек в жёлтом. Он оглядывается, находит её глазами и поспешно проходит к месту, на котором несколькими часами ранее сидела Юй Цзыюань. — Ты определённо решил, что встреча со мной — не настолько важное дело, чтобы являться вовремя, как я погляжу, не так ли?

***

Смотрите в следующей серии: — Но вопрос в другом: жалеешь ли ты об этом поступке? — Не уверен.