Твоя мелодия – мое спасение

POV Джейкоб

      Вы когда-нибудь думали, открывая глаза по утрам, что сегодняшний день изменит всю вашу жизнь? Что именно сегодня произойдёт что-то, что поделит вашу жизнь на «до» и «после»? Событие, о наступлении которого вы давно знали где-то в глубине души и с нетерпением ждали. Еще вчера, задай кто-то мне эти вопросы, я бы высмеял его и назвал глупым романтиком. Пусть мне и исполнилось восемнадцать, я никогда не был тем, кто верит в судьбу, значение планет или любовь с первого взгляда. Но сегодня всё изменилось. И, одновременно, встало на свои места. Будто бы последняя деталь заняла своё место, делая все кристально понятным и чистым.       Я запечатлился.       И все стало ясно. Всё обрело смысл, и одновременно всё, кроме него, его потеряло. Всё стало цветным, но по сравнению с ним блекло и темнело. В один прекрасный миг мой мир рухнул и выстроился заново, абсолютно иначе, чем было раньше. Каждая моя клеточка стремилась к нему, разрывалась на части, чтобы через секунду родиться заново. Мои лёгкие судорожно вдыхали дурманящий запах, а всё естество так и кричало: «Мой!». Абсолютно все мысли и желания вылетели из головы, вытесненные всего лишь одной целью — присвоить, пометить, показать всем и каждому, что этот человек принадлежит мне. Первые несколько секунд мои глаза заволокла полупрозрачная пелена, а оставаться на месте помогал разве что шок от осознания, что моя пара — парень. Боюсь представить, что бы было с бедным юношей, если бы я подчинился инстинктам, что шептали мне вразнобой сию секунду подойти и взять то, что мне принадлежит, пока не появились конкуренты.       С каждым вдохом организм всё больше заполнялся этим райским ароматом, который невозможно сравнить ни с чем, что мне когда-либо приходилось чувствовать. Внутри всё начинало гореть, а в ушах стоял звук собственного сердцебиение. Если честно, мне до сих пор до конца неизвестно, как мне удалось тогда сдержаться. Раз за разом вспоминая момент нашей встречи, я всё нахожу что-то новое. Тёмные, практически чёрные глаза манили своей загадочностью, словно затягивая в вязкую трясину. Слишком бледная и тонкая кожа практически кричала о своей хрупкости, будто, стоит прикоснуться, и она порвется, как самая тонкая паутина. Поцелованные солнцем волосы мягко переливались на солнечном свету, побуждая желание зарыться в них своей рукой и уткнуться носом в сладко пахнущую макушку. Хотя он весь пах просто невообразимо сногсшибательно, как будто всё самое приятное и хорошее бог решил воплотить в одном человеке.       «Гарри МакКол».       Перекатывая это имя на языке, словно самый изысканный десерт, я был не до конца удовлетворён. Нет, само имя мне, безусловно, нравилось, оно идеально подчёркивало его ранимость и утончённость, но вот фамилия… Слишком неправильно. «Гарри Блэк» звучит не в пример лучше, будто его имя было создано для моей фамилии. Когда я думаю об этом, всё внутри меня растекается сладким сиропом вперемешку с предвкушением. Такой хорошенький и сладкий… Да, возможно я немного погорячился с «утончённостью», учитывая богатый на ругательства словарный запас моей пары. Но, как по мне, это больше плюс, чем минус. Стоит мне только представить, каким страстным он будет в постели, как в паху становится тяжелее, и мне приходится вспоминать что-то отвратительное, чтобы не спугнуть моего мальчика раньше времени. Никогда не думал, что скажу это, но спасибо вам Каллены, что вы есть. Без ваших омерзительных физиономий я бы уже раза три накинулся на Гарри, чего ни в коем случае допустить нельзя. По крайней мере пока.       После нашей небольшой ссоры, за которую я до сих пор корил свой дрянной язык, я решил быть ещё осторожнее. За сегодня я уже использовал весь свой лимит удачи, так что стоит мне ещё хоть раз оступиться, Гарри окончательно закроется в себе. Это никак нельзя оставить без внимания, ведь разморозить эту ледышку будет вдвое труднее. Хотя, какая ледышка? Тут целый вулкан, который из-за пары неосторожных слов уже чуть ли не разорвать меня хотел. Пусть я и не был особо против, учитывая, как приятно сейчас саднили следы от его ногтей. Но всё же стоит думать над своими словами, если я не хочу потерять слишком много времени, которое мы можем провести в объятьях друг друга. Мое сердце начинает биться быстрее только при одной мысли об этом. Как же я был глуп, насмехаясь над братьями из стаи, что превращались в полурасплавленный зефир при одной мысли о своей паре! Теперь я полностью их понимаю!       Как можно остаться равнодушным, особенно сейчас, когда этот невозможный парень доверчиво прижимался к моей спине, обняв за пояс и уткнувшись носом в один из позвонков? Да у меня от одного его дыхания, проносящегося мягким холодком по коже каждый волосок встаёт дыбом! Нужно успокоиться, иначе я просто резко сменю маршрут и повезу его в резервацию, где произойдет приятная, но непоправимая вещь. Спокойно, мы знакомы всего один день. И плевать, что ощущение такое, будто я ждал его всю жизнь — он то этого не знает. Я не хочу и не буду заставлять его, даже если очень хочется разложить его прямо на этом байке. Приди в себя, похотливый кретин! Если ты сделаешь хоть шаг в эту сторону, то все может закончиться не успев начаться! Рано, слишком рано! Вспомни Калленов, их отвратительный запах гнилой плоти и земли c кладбища. А теперь представь поцелуй с одним из этих пиявок, и весь боевой настрой, как рукой снимет. До чего я докатился: представляю подобные извращения. Если бы стая узнала, до смерти бы засмеяли…       А тем временем, дорога неумолимо подходила к концу. Из-за высоких, но уже практически голых деревьев показалось высокое здание, от которого несло враждебностью. Загородный дом раньше принадлежал то ли мэру, то ли ещё кому-то столь же богатому, но на моей памяти уже давно не мог дождаться новых владельцев. А всё из-за завышенной цены, насколько я слышал, ведь, кем бы ни был прошлый владелец, он был тем ещё затейником. По-видимому фанател от истории, или что-то вроде того, иначе я никак не могу объяснить готику в архитектуре поместья. С крыши двухэтажного, немаленького здания взирали статуи крылатых чудовищ. Насколько я помню, их называют горгульями. Небольшой дождь и темнота никак не придавали замку уюта, а скорее наталкивали на ассоциации с фильмами ужасов. Не знай я адреса и того, что этот дом — единственный в округе, выставленный на продажу, никогда бы не поверил, что кто-то может выбрать себе такое пристанище.       Остановив свой байк, я все сильнее ощущал желание как можно скорее убраться отсюда вместе с Гарри в уютную и такую родную резервацию. Оглядываясь по сторонам, я не сразу заметил, что приятная тяжесть на спине исчезла, а с живота пропали тонкие руки. Гарри уже встал с сидения и, переминаясь с ноги на ногу, неуверенно смотрел на входную дверь, больше походившую на ворота. Последовав его примеру, я тоже слез со своего железного коня и снова стал разглядывать погрузившегося в себя юношу. Вот сколько не смотрю, не могу поверить, что ему девятнадцать. Просто не могу принять тот факт, что парень может быть настолько хрупким и худым, особенно в таком возрасте. Я знаю, что оборотни по своей сути превосходят людей по размеру и силе, но ведь он даже в сравнении со сверстниками непозволительно мелкий! А уж после моих неосторожных слов у меня появились нехорошие подозрения и желание поговорить с его семьей наедине… — Спасибо, что довёз. — его голос хрипел от долгого молчания, а возможно из-за простуженных легких. Чёрт, хоть бы ничего серьёзного… — Дальше я сам.       И, не взглянув на меня, он направился к огромной, особенно по сравнению с ним, двери. Его руки были спрятаны в карманах, а спина сгорбленной и напряжённой. Губы, сжатые в тонкую линию, выдавали напряженность или даже страх. Но походка оставалась такой же уверенной и твёрдой, будто он не домой возвращался, а как минимум шёл на войну. От подобного вида у меня по позвоночнику пробежал электрический разряд и, прежде чем я сумел сдержать себя, выпалил: — Стой! — он резко остановился и медленно развернулся, будто бы совершенно позабыв о моём существовании за то недолгое время, что я пропал из его поля зрения. Вопросительно уставившись на меня, он ожидал продолжения фразы, которое я и сам хотел бы знать. — Мы увидимся снова?       Этот вопрос, если честно, волновал меня куда больше чего бы то ни было. Знаю, наше прощание было весьма скомканным, если не сказать холодным, но я надеялся, что мои извинения хоть сколько-то значат. Гарри пронзительно взглянул на меня своими угольными глазами, заглядывая в самую душу, словно размышляя над ответом. Хотя, почему словно? Возможно, прямо сейчас он думал, дать ли мне шанс или же нет? Его взгляд был похож на то, как учёный смотрит на жабу, которую раздумывает препарировать. Однако меня это не смутило. Впервые после нашей ссоры я посмотрел на него открыто и честно, позволяя увидеть свои намерения. Единственное, в чём я был уверен: правда не может все ухудшить. И даже если эта правда ему не понравится, и ответ будет отрицательным — я не отступлюсь. Не смогу, даже если захочу. Всего один раз учуяв этот аромат, я полностью стал зависимым от него. И я возьму своё. Рано или поздно, но этот загадочный мальчик со злыми глазами покорится мне и отдастся полностью. Нужно только немного усилий и терпения. — Возможно… — ответило мне темноокое чудо и, развернувшись, преодолело оставшееся расстояние до двери. Нажав на звонок, он стал ждать, пока откроют дверь. Ну а я старался осмыслить всю несправедливость этого ответа, одновременно где-то внутри радуясь, что это не было категоричное «нет». Значит, у меня более, чем есть шанс!       Дверь с еле слышным скрипом отворилась, и на пороге встала пожилая женщина со строгим лицом и недовольной физиономией. Одета она была в форму для горничных, состоящую из белого фартука поверх длинного чёрного платья в пол, закрывающего большую часть тела. На её носу были очки, только увеличивающие визуально её возраст. Морщинистое лицо в свете, падающем из коридора, презрительно сморщилось, но всего лишь на секунду. В следующий момент на него упала фарфоровая маска безразличия и холодной отчуждённости. Только глаза продолжали гореть недовольством и укором. Её старый, скрипучий голос разнёсся по тишине округи, словно гром среди ясного неба, и даже не будь у меня нечеловеческого слуха, я бы услышал его: — Мистер Хардман. Вы наконец-то соизволили явиться. — её глаза ещё раз более отчётливо сверкнули ненавистью, а на потрескавшихся губах растянулась неприятная усмешка. — Ваш дядя ожидает вас в своем кабинете. Первая дверь налево, на втором этаже.       Пропустив молчаливого Гарри, она, бросив на меня мимолётный взгляд морщинистых глаз, захлопнула дверь. Как мило…       После этого мне следовало бы отправиться домой, чтобы на крыльях любви рассказать всей стае о своём счастье. Но я не сделал этого, собственно, как и любой порядочный оборотень на моём месте, который учуял добычу. Для начала мне было необходимо узнать хотя бы ещё немного из жизни таинственного Гарри Хардмана, который в лесу представился Макколом. Или Гарри Маккола, которого, по неизвестной причине, эта женщина назвала Хардманом? Столько загадок в этом, на вид, обычном и хрупком парне… Но будь уверен, Гарри как-тебя-там: я разгадаю их все, залезу тебе под кожу, узнаю всё, что ты скрываешь. Я буду тем, кому ты сможешь довериться, единственным, кто будет всей душой и телом за тебя, и никого больше. Ты — моя пара и я, в какой-то мере, несу ответственность, поэтому каждый твой секрет и каждую твою ложь я раскрою. Пусть не сегодня, не завтра, может даже не в этом году, но я сделаю это. Или я не Джейкоб Блэк!       Отведя свой байк чуть дальше от дома, чтобы любопытные глаза не заподозрили чего-либо, я оставил его за небольшим кустом. Разглядеть его из окна этого большого дома было практически невозможно, так как из-за своей темной расцветки он полностью сливался с тенью. Так что, покинув сторону входа в особняк, я обнаружил себя возле противоположной стороны. Здесь никого не было: только пруд, витая лавка и несколько заблудившихся птиц, сидевших на ветках высоких деревьев. Завидев меня, пернатые тут же сорвались с веток, почуяв во мне хищника и издавая противный звук своими хлопающими крыльями. Я был оборотнем и, в отличие от людей, мог намного лучше слышать, дальше видеть и больше «чувствовать». Этот неприятный звук, на который не многие обратили бы внимание, невольно вывел меня из состояния транса. Я не вампир и, видит Бог, никогда не желал быть им. Эти полудохлые кровопийцы никогда не вызывали у меня ничего, кроме отвращения. Но сейчас, я бы не отказался от их скорости и силы, чтобы запрыгнуть на крышу этого замка. Пусть мне всего-то и надо было на две порции больше, чем «обычным» парням из резервации, но особой энергии это не добавляло, скорее помогало просто не умереть с голоду. Зато, моё волчье чутьё могло спасти меня в любой ситуации. Любой, кроме этой, когда мне просто необходим лучший угол обзора на единственное окно, в котором горел свет и доносились неразборчивые людские голоса. Черта с два я так просто сдамся!       Знакомый голос разносился со второго этажа, прямо в комнате, окна которой я, задрав голову, мог видеть. Пусть и слишком тихо, настолько, что я не мог разобрать ни слова, но смог распознать по интонации уже ставший любимым голос. Быстро оглядевшись по сторонам и не заметив нежелательных наблюдателей, вскарабкался по стене, цепляясь за выступающие колонны и части оконных выступов. Не думал, что скажу это, но мне начинает нравиться подобный старомодный стиль, учитывая его абсолютную практичность и пригодность для ведения слежки. Несколько камней, раскрошившись, полетели вниз из-за неосторожного движения ногой: или подошва ботинок слишком грубая, или стены слишком много вытерпели за свой век, чтобы по ним ещё и неудавшиеся скалолазы свою удачу испытывали. Тем не менее, вскоре я уже устроился на косом выступе, следующим сразу за французским окном с рамой из тёмного дерева. Стараясь не смотреть вниз, я попытался устроиться как можно удобнее, насколько это было возможно. Слушать мне придется долго, и, надеюсь, я не буду пойманным, иначе «знакомство с родителями» произойдет не в пример раньше, чем я рассчитывал. Держась за статую уродливой горгульи, я, наконец, прислушался к происходящему в комнате. — Кажется, ты не совсем понимаешь, зачем мы переехали в это богом забытое место, Гарри… — раздался хриплый голос, в котором сквозила с трудом сдерживаемая ярость. — Единственное, чего я не понимаю, так это того, как мог появиться на свет такой человек, как ты. — тихо прошептал Гарри. Сердце моё забилось быстрее, но не от того, чего бы мне хотелось. Было довольно непривычно слышать в приятном и мелодичном голосе своей пары настолько неподдельную смесь из презрения, страха и высшей степени отвращения. Скажи Гарри это хоть на тон тише, этого не услышал бы даже я, а так, в неведении остался лишь его собеседник. — Убежал в лес! Неизвестно где и неизвестно с кем шлялся! Без пальто! Ты думаешь, что не будешь писать партитуру для оркестра, если заболеешь? Даже не надейся на это, паршивец, я тебя научу отвечать за свои действия!       Послышалось шуршание брошенной в стену папки или книги. Что, чёрт возьми, там происходит?! Я уже практически поддался своему любопытству и заглянул в окно, полностью наплевав на конспирацию, но вовремя себя одернул. Рано, слишком рано, я не могу рисковать раскрытием, ещё толком ни в чём не разобравшись! Именно поэтому, сжав зубы посильнее, я старался успокоить сбившееся дыхание. Но, кем бы ни был таинственный собеседник Гарри, у меня появилось непреодолимое желание поговорить с ним наедине. Желательно, в тёмном переулке или лесу. — Это не Нью-Йорк, Деймон. Неужели даже здесь я не смогу гулять, где захочу? — огрызнулся Гарри. Его голос неуловимо подрагивал, то ли из-за ненависти, то ли из-за скрытого страха. Но это было почти незаметно для человеческого слуха, а потому могло сойти за браваду и напускную смелость. — А у тебя есть время на прогулки? — таинственный Деймон звучал менее агрессивно, но от этого становилось только опаснее для Гарри. Кто знает, что на уме у этого чокнутого? — Но… — Школа и так займет половину твоего расписания, будь она проклята. На репетиции почти не останется времени: ты рискуешь совсем отбиться от рук! И всё, чего я достиг, может развеяться прахом, только из-за твоих детских капризов. Я думал, что отучил тебя от этого ещё в детстве, но, видимо, ошибся… Ничего, теперь я серьёзно за тебя возьмусь. — в его словах читалась прямая угроза, ну а я старался переварить то, что только что услышал.       Но опомниться мне не дали и огорошили следующими новостями: — Наглый, тупоголовый мальчишка, такой же, как и твой ублюдок отец! Где ты шлялся, я тебя спрашиваю? Небось наткнулся на «хорошую» компанию в лесу, где тобой и воспользовались?! А ты был и не против, грязная шлюха! — громогласный голос даже меня заставил задержать дыхание, не представляю, какого сейчас Гарри, на которого вся эта ненависть и гнев направлены. У меня же потихоньку начали дрожать руки от еле сдерживаемой ярости и жажды убийства.       До моих навострённых ушей донёсся тихий всхлип, который никак не мог принадлежать этому крикливому ублюдку. По всей спине пронесся табун мурашек от вставшей перед глазами картины рыдающего Гарри. Моего Гарри! Этого милого, хрупкого и беззащитного ангела! Из глотки против воли вырвалось рычание, появилось непреодолимое желание оскалить зубы. Но, видимо, на сегодня этой твари ещё не хватило: — Думаешь, я буду потакать твоим выходкам, как твои родители? О, нет, сейчас же иди в студию и отработай всё то время, которое потратил на бесполезные прогулки. Мне абсолютно плевать, как завтра ты пойдешь в школу, но ты сделаешь то, что я тебе велю, понял?! — по пространству разнесся оглушивший меня шлепок кожи о кожу, а следом звук падения человеческого тела на деревянный пол.       Прежде чем успел осознать это, я развернулся, и моему взору предстала картина из будущего ночного кошмара. Гарри лежал на полу с низко склоненной головой и держался обеими руками за пострадавшую щеку. Над ним нависал статный мужчина лет сорока в строгом, черном костюме, со всё ещё не опущенной после удара рукой. Мужчина стоял спиной ко мне, из-за чего я не видел его лица, но этого и не было нужно: встревоженные, а после чего спущенные с поводка инстинкты, не спрашивая разрешения, хотели кинуться на защиту своего и своей территории, но не рассчитали, скажем так, комплекции. Из-за такого резкого разворота, я задел плечом крыло горгульи, служащей мне опорой, так что, потеряв равновесие, я начал заваливаться назад. Предприняв попытку зацепиться за, что бы то ни было, поймал в ладони только воздух и со слишком уж большой скоростью упал на свежепостриженный газон. Наплевав на неприятное ощущение в спине и выбитый из грудной клетки воздух, я попытался подняться, но безуспешно. Стараясь восстановить дыхание и вернуть желанный воздух в легкие, я не переставал пробовать подняться, ведь мой чуткий слух уловил скрип деревянного окна, которое пытались открыть. С трудом встав на четвереньки, я подполз к фундаменту дома, привалившись к которому, хрипло откашлялся. Не обращая внимания на лезущие в лицо декоративные кусты, что росли по периметру дома, и были хоть и небольшими, но если лежать на животе, служащими неплохим укрытием, особенно в темноте… И вовремя, ведь упрямое окно, которое неизвестно сколько лет не открывали, наконец-то поддалось и отворилось с протяжным звуком.       Я был повернут лицом вниз, поэтому не видел лица этого выродка. А то, что окно открыл именно он, было очевидным, учитывая прозвучавшие секундой позже слова: — Себастьян, прикажи охране прочесать территорию! Эти безрукие олухи не установили камеры сегодня. — уже ставший ненавистным голос отдал распоряжение, которое легко придало мне сил поскорее убираться от сюда.

***

      Я мчался по дороге, наплевав на все мыслимые и немыслимые правила дорожного движения. Благо, машин было немного, а те, что были, даже не успели мне крикнуть что-то матерное вдогонку. В моей голове была одна каша, состоящая из эмоций, инстинктов и того, что осталось от мозга после злополучного падения. Спина уже практически не болела, да и сейчас меня абсолютно не волновало собственное состояние. Перед глазами стояла неизменная картина семейного насилия, свидетелем которой я стал. Да, когда меня посетила идея пошпионить за жизнью своего возлюбленного, я был абсолютно не готов к увиденному. Кто бы мог подумать, что кто-то посмеет причинить боль такому невинному и прекрасному созданию как Гарри? Это какой же сволочью нужно быть?! Но чем больше я отдалялся от места происшествия, тем яснее становилось в моей голове. Скорость, ветер и его потоки, пробивающие меня на сквозь, успокаивали и дарили какое-то неуловимое наслаждение. Мое сознание распирали вопросы, ответы на которые я узнаю очень не скоро, если не хочу оттолкнуть Гарри от себя. Не знаю, с чего я решил это, но я был полностью уверен в том, что если он узнает о моих ночных похождениях, то никогда больше мне не доверится. Что это, интуиция? Или шестое чувство? Собственно, мне не важно, ведь в мою голову не пришла даже мысль ослушаться её. Слишком многое было на кону. Чёрт, от мыслей о Гарри и том, как он сейчас, начинает болеть голова!       Верный байк был оставлен в гараже, спрятанный от чужих глаз. Спрятать бы так же Гарри, но разве я могу? Кто я ему? Просто знакомый, неожиданный спаситель, с которым он за один вечер успел и познакомиться, и поссориться. На что я могу претендовать? На простое «Привет!» с его стороны? Пусть мне известно, что нас связывает нерушимая, вечная и такая сладкая нить, но откуда об этом знать ему?! Я и так достаточно на сегодня пошатнул его доверие, если бы я ворвался туда, словно принц за принцессой, он окончательно поставил бы на мне клеймо «психа». И плевать, что все мои действия были бы лишь из чистых побуждений: люди слишком пугливы, когда дело касается их тайн. Стоит хоть немного зайти дальше, за невидимую линию, как они либо закроются от тебя, что скорее всего и сделает Гарри, либо переведут свой страх в агрессию…       С этими мыслями, я зашёл в гостиную нашего большого дома. Старый и требующий значительного ремонта, он, тем не менее, служил стае местом, где каждый чувствовал себя хорошо, в безопасности. Так как и должно быть всегда, но никогда не будет, пока чёртовы вампиры делят с нами территорию.       После ночного путешествия я невольно начал проводить параллель между нашими с Гарри жизнями. Сравнивая наши места обитания, манеру поведения и характер, я не находил ни одной общей черты. Словно мы совершенно из разных миров. Он приехал из большого города, красив, словно только что сошёл с картины в Лувре и, судя по габаритам дома, где он живет, довольно богат. Однако он лишен того, в чем, как по мне, нуждается намного больше, а именно — семьи, человеческого тепла и любви. Тёплого дома, где тебя всегда накормят. Доброго слова и ласкового поглаживания по голове. Словами не передать, насколько мне больно от осознания того, что я не могу дать ему всё это, и даже больше! Моё сердце обливается кровью вместе с горючими слезами, стоит мне вспомнить Гарри, лежащего на деревянном полу с покрасневшей щекой и издающего рваные всхлипы. Однако вместе с этим приходит и решимость изменить ситуацию. Я не тот, кто будет долго наматывать сопли на кулак. Рано или поздно, но Гарри окажется здесь, в резервации, в моих объятьях, и будет наконец-то счастлив! И я сделаю всё возможное, чтобы это случилось скорее раньше, чем позже. Для нас обоих, ведь, я не знаю сколько смогу сдерживать внутреннего зверя.       На диване, свободно устроившись, лежал Сэм: вертел в руках пульт и настороженно перещелкивал каналы, будто что - то искал, но никак не мог найти. — Сегодня не будет матча, успокойся.- усмехнулся Билли — мой отец, сидящий в инвалидной коляске рядом. — Его только по пятницам показывают. — Вот же! — взмахнул руками наш вожак и бросил пульт в сторону. Тот чудом приземлился на подушки, наваленные кучей на диване среди небольшого беспорядка, состоящего из пустых и начатых упаковок из-под чипсов.       Наконец, они обратили внимание на меня. Сэм сперва улыбнулся, скорее оскалился, а потом подскочил ко мне, чтобы как следует потрепать по голове. Ну, конечно, я для него — всё ещё щенок, хотя на самом деле — уже взрослый волк. После сегодняшнего запечатления так точно! Кое-как отодрав его от себя, я тепло поздоровался с отцом: — Па!       Мы крепко обнялись и похлопали друг друга по спине. Морщины лучились вокруг его глаз, не тронутых старческой пеленой. Готов поспорить, его взгляд ни на йоту не изменился с того момента, как он был в моем возрасте, уж слишком большим озорством сверкали глаза. Пусть ему уже давно исполнилось 50, иногда он выдавал такое, чему позавидует любой молодой! — Чего такой довольный? — спросил Сэм, задумчиво посмотрев на меня и словно принюхивался. Немного опешив от такого рода внимания к себе, я быстро осознал, что, возможно, запах моей пары остался на моей коже из-за долгого и такого желательного контакта во время поездки. Вспомнив об этом, я наверное выглядел, как кретин с идиотской улыбкой, но увы, ничего не мог с собой поделать!       Что мне следовало ответить? Что я просто счастлив, или, что я в депрессии из-за недоступности этого счастья? Что сегодня я, наконец-то, стал взрослым, или что видел само совершенство, созданное природой? Ещё раз мечтательно вздохнув, я, прикрыв глаза, повалился на свободный диван спиной, забыв о сегодняшнем уроке полётов. Невольно скривившись от тянущей боли в позвоночнике, я устроился поудобнее и удостоил наконец-то взглядом изменившихся в лице соратников. Их взгляд с озорного перешёл в настороженный из-за моего, скажем так, неординарного поведения влюблённого дурака. А я? А что я? Я просто по уши влюблён и мне все фи-о-ле-то-во!       Решив больше не мучать неизвестностью родственников, я задорно, и с неким превосходством, стрельнул глазами в Сэма, и на одном дыхании проговорил два заветных слова: — Я запечатлелся. — ах, сколько чувств и смысла всего лишь в двух словах. Никакое ваше «я тебя люблю» и в сравнение не идёт для оборотня.       Их лица мгновенно перешли в удивлённые, после в неверящие, а следом, когда до них дошло, что я не шучу, в крайнюю степень шока. Оно и понятно, я всегда относился с неким недоверием и долей здоровой критики к запечатлению, когда слышал об этом от членов стаи. Мне всегда казалось, что чувства и значение этого аспекта преувеличены. Что поделать, был слеп, как никогда! Только испытав всё это на себе, я смог полностью осознать весь спектр изменений, что свалились мне на голову и увлекли за собой в водоворот желаний. А я и не был против этой ответственности! Совсем наоборот, такое чувство, что всё стало на свои места. Словно всё это время я жил неполноценно, дышал в пол силы, не видел всех красок! Будто дальтонику наконец-то дали лекарство. Ощущение, как от сложившегося пазла и полной гармонии с собой.       Но подумать и вспомнить эти прекрасные чувства, что я сегодня испытал, мне не дали вышедшие из шокового состояния родственники, начавшие задавать вопросы в разнобой: — Когда ты успел?! — похоже, это крик души Сэма — Кто она? — Сколько ей лет? — Она не из Форкса, верно? — Это её запах остался на тебе? — этот вопрос, заданный Сэмом, прервал непрекращаемый поток высказываний. Спасибо ему, иначе длиться это могло еще долго.       Отец выжидающе и, на этот раз, грозно на меня посмотрел. Я понял, что отвертеться не получится, да и делать этого я не хотел. В этот миг я почувствовал какую-то гордость, только не понял за кого. За Гарри и его запах, что смог учуять даже Сэм, или за себя. За то, что мне попалась такая прекрасная пара всем на зависть. А ведь, они еще даже не видели моего мальчика. Однако сейчас, все же стоит прояснить ситуацию. Кто бы что не говорил, но мой отец умел быть грозным. Хотя и не скажешь, глядя на пухлого старичка в коляске, что тот может так пристально смотреть. Думаю, начать стоит с малого. — Да, Сэм, это его запах. Правда он чудесный? — и только мгновение после, до меня дошло то, что я сказал. А точнее слово из трех букв. Захотел начать помягче, как же! — «Его?» Прости, мне, кажется, послышалось. Ты же сказал «её», верно? — Нет, папа… Ты правильно услышал, я запечатлелся на парня.       Со всеми сегодняшними событиями и переживаниями, я так и не успел подумать о том, как сообщу родителю о столь неординарном приобретении в нашу семью. Нет, я не замечал за ним признаков гомофобии, но будем честны, в Форксе, а тем более в резервации с таким не часто сталкиваются. А учитывая нашу природу, так это вовсе какой-то нонсенс! Сейчас, когда задумываюсь над этим, даже я сам немного обескуражен. Я всегда считал себя абсолютным натуралом, а живя практически исключительно среди парней, у меня был бы шанс узнать эту свою сторону. А так… Нет, как только я увидел Гарри, мои желания были мне абсолютно понятны, но вот природа их происхождения… Видимо я гаррисексуал, что с этим поделать, раз один только его запах меня заводит до яичных коликов. И пусть стая меня хоть засмеет, хоть изгонит, я не откажусь от него. Просто не смогу сделать этого, попробовав один раз, я подсел на этот сладкий наркотик. Плевать, что скажут другие, но я не оборву ту связь, что только зародилась между нами.       Видимо, отец прочитал какую-то из моих мыслей в глазах, так как он протяжно вздохнул и сложил руки у себя на коленях. Вид его сразу стал задумчивым и растерял весь боевой настрой, что был там только минуту назад. — Ты уверен, сын? Такого никогда не было, на протяжении всей известной мне истории. А поверь, знаю я не мало. — взгляд его был спокоен, будто не он только что узнал о смене ориентации своего собственного сына. Вот за что я его уважаю, так это за способность быстро возвращать себе холодный ум. Мне бы этому не помешало обучиться… — Да что ты у него спрашиваешь?! Сразу же понятно, что он лжет! Вся суть запечатления направлена на продолжение нашего рода. А с парнем у него этого, при всем желании, не выйдет! Это всё — какой-то абсурд! — от слов Сэма мне пусть и стало больно, но я понимал откуда взялись эти выводы. Однако даже так, маленький комочек обиды, все равно, затаился в моём сердце и будь уверен, Сэм, я тебе это припомню. — Бывают разные мутации и ошибки. Мы — не идеальный организм или машина, нам свойственно принимать желаемое за действительное. Именно поэтому я и спрашиваю тебя, Джейкоб, уверен ли ты в том, что это — то самое чувство? — Уверен. На все сто процентов уверен. Это было именно так, как ты и описывал. Стоило мне взглянуть на него, как… Как весь мир будто приобрел краски и сузился до одного лишь человека! Я почувствовал что-то такое… Такое… — у меня не хватало слов, чтобы описать свои ощущения. Но это и не было нужно, отец понимающе улыбнулся и поднял руку, чтобы прервать меня. — Я понял. Что ж, я не буду как-либо препятствовать тебе. Пусть и не полностью уверен в том, что это на самом деле то, о чём ты говоришь. Но узнать правда это или же нет мы сможем только через какое-то время. — Он примирительно улыбнулся, а я был бесконечно благодарен судьбе за такого понимающего отца. Не знаю, чтобы я чувствовал, окажись мои опасения оправданными и заставь они меня и правда выбирать между Гарри и стаей. Я знаю, что бы выбрал, но… Всё равно, это сильно бы ударило по мне. — Что?! Билли, как ты можешь быть таким спокойным? Ты не подумал, что будет если Джейкоб проболтается, или, что ещё хуже, превратится на глазах у этого парня? Чёрт знает, что в голове у этого щенка! — Не смей тявкать в таком тоне на меня! — папа редко повышает голос, но когда он это делает, скандала не избежать. — Джейкоб, иди в свою комнату. День был долгим, тебе нужно отдохнуть. А нам с Сэмом нужно кое-что обсудить, касаемо его поведения… — ой, зря ты, Сэм, оскалил клыки на медведя…       Справедливо рассудив, что смогу поговорить с Сэмом наедине и разъяснить ему, в чём он был не прав чуть позже, я отправился в свою комнату. С порога завалившись в кровать, не став утруждать себя походом в ванную или даже снятием штанов, я с улыбкой смотрел в потолок. Какой, всё-таки, сегодня удивительный день, а ведь ещё утром я был уверен, что он не будет ничем отличаться от множества себе подобных. Подумать только, каких-то двенадцать часов назад я был полностью другим человеком, со своими планами, приоритетами и заморочками. И всего одна встреча изменила всё это, поменяла местами и настроила на абсолютно иной лад. Оглядываясь назад, я не понимаю, как жил до этого? Кем я был без Гарри? Лишь жалким подобием себя настоящего, оболочкой, серой посредственностью. А сегодня я впервые задышал по-настоящему, в меня будто закачали всю энергию ядерного реактора. И все из-за одного человека. Слабого, медленного, но такого необычного и родного человека. Такого потрясающего, загадочного и милого парня, от вида которого даже ангел бы подумал согрешить. И уже засыпая с улыбкой на губах, последней мыслью, которую я запомнил, был вопрос, который, с учётом произошедшего, показался мне до неприличия смешным: «Ну какая, к чёрту, Белла?»