враньё и сказки

      давай закончим?

с е й ч а с!

с е г о д н я!

общаться попросту перестанем?

      я пью остывший чай.              такое глупое начало, но в нем тонут все мои чувства, вместе с тревожными мыслями, которые разлетаются по кухне первым снегом. и не важно, что сейчас ноябрь, а снега у нас нет даже зимой.       мне не нужно представлять, потому что снег сейчас идет в моей насквозь замерзшей душе.       — теперь все хорошо? — спрашиваешь ты, не потому что правда интересно, а потому что в ушах у тебя тишина звенит.       — все прекрасно, — срывается с губ вместе с облачком пара. и не из-за того, что в квартире холодно — хотя и это тоже, наверное, — просто у меня инеем покрыты лёгкие. лёгкие, сердце и даже оголившиеся нервы.       у меня внутри настоящая полярная зима. только без северного сияния. когда-то этим сиянием был ты, а теперь оно просто погасло. как гаснут однажды звёзды.

жаль.

      — все прекрасно, — повторяю. хотя и сама не знаю: кого я больше пытаюсь в этом убедить. тебя? себя? или спящего на подоконнике кота?

      все же себя саму.

      главное: ты ведь это хотел от меня услышать?

⠀это.

      я вижу, с каким облегчением ты вздыхаешь.       у меня же, вместе со вздохом твоим, воздух из легких разом выбивает. словно, кто-то с силой ударил в грудь, попутно ломая ребра. кажется, я даже слышу в ушах их хруст.       ты встаёшь неуверенно, прячешь руки в карманы куртки и отводишь взгляд.       я чувствую, как тебе неловко. ты жалеешь, что ответил на звонок, что откликнулся, даже, о том, что вообще сорвался и приехал.       ты хочешь уйти.       конечно. тебя здесь давно ничего не держит.       и я бы хотела тебя остановить, наступая на горло собственной гордости, но кажется, у меня нет на это права.       поэтому я встаю, опираясь на старые стены хрущевки и следую за тобой безмолвной серой тенью. надеясь только, что за собственными мыслями ты не видишь мой взгляд побитой собаки.       тебе совершенно не обязательно знать, насколько мне без тебя плохо.       — ну... пока, — выдыхаешь ты, сжимая в руке дверную ручку. смотришь, внимательно так, до дрожи, прям в душу и, словно, чего-то ждёшь.       медлишь почему-то, пытаясь поймать мой взгляд.       наверное, хочешь окончательно успокоить совесть. но я позволяю себе побыть эгоисткой, хотя бы на прощание. не хочу, чтобы тебе было настолько легко.       это не злорадство, это отчаяние.       не помогаешь, так хотя бы не доламывай.       — спасибо, что приехал, — говорю просто потому, что нужно что-то сказать. хотя на кончике языка так и вертится «катись, нахрен».       — брось, мы же друзья.       «да нихрена мы не друзья, — хочется выкрикнуть мне. — забыл, как однажды разбил мое сердце?»       но я просто киваю, выдавливая слабую улыбку. наверное, со стороны она выглядит мучинической, но уже плевать.       я и так знаю, что когда ты уйдешь, я перестану существовать.       так к чему эти любезности?       в ответ ты кривишься, словно на зубах у тебя оскомина.              что это?       муки совести?       мне чертовски сильно хочется прикоснуться к твоему лицу и разгладить морщинки на лбу. и руки сами тянутся, но я вовремя их одергиваю. ⠀

нельзя.

нельзя.

нельзя.

      — ты пиши, если что, — ты, наконец, ступаешь за порог. оглядываешься и зачем-то добавляешь, — или звони, если что-то будет нужно. ну или просто поболтать.       — обязательно, — отвечаю я, когда твои тяжёлые шаги набатом отдают в голове. и каждый из них совпадает с ударом моего гулко бьющегося сердца.       я считаю все — до необратимости их ровно двадцать, прежде чем, ударяясь об косяк, громко хлопает железная дверь парадной.       и под этот хлопок, который взрывается в голове фейерверком ненужных мыслей, мне хочется сдохнуть прямо на придворном коврике. сдохнуть или разрыдаться. и я даже не знаю, чего больше.       это все пустота. пустота и давящая бездна гребаных воспоминаний.       они подталкивает меня к самоуничтожению.       и руки чешутся схватить телефон, позвонить, пока ты ещё где-то здесь, рядом.       у меня есть так много, о чем рассказать. так много, что слова из самой души рвутся, прыгая перед глазами буквами и запятыми.       но я больше не стану этого делать.       потому что мы оба знаем, что тебе это не нужно.