Авантюристы

      Постоялый двор Ваншу. Понедельник. Поздний вечер.       – Мой чтец снова засел в книжки?       – Это не просто книжки, это целые увековеченные письмена! – Син Цю выносит строгий вердикт, с которым и не поспоришь. – Будь то романтика, ужасы, старины, лирика... Это увековечено.       – Люди просто не переживали такого, вот и фантазируют, – в сердцах сказал парень.       – Чун Юнь, тебя что-то раздосадовало сегодня?       – О, мои родители против нашего совместного проживания в комнате. И я никак не могу принять это.       – Вот как, – Син Цю хлопает располовиненной книгой, переводя свой задумчивый взгляд на лицо Чун Юня, усевшегося рядом. – Что такое?       – Син Цю, послушай, – в горле Чун Юня осела хрипотца.       – Да-да? – лепечет по-детски Син Цю, отставляя свой горький кофе. Арабика никогда не приходилась по душе Чун Юня.       Чун Юнь, словно облитый кипятком, хватает Син Цю за хлипенькую – тонкую и юношескую – ладонь, сжимая ее меж своих кистей в замочке; и замолкает. Слышится только стук его сердца, видится румянец Син Цю и ощущается это дурное напряжение. Смысла говорить что-то больше нет. Чун Юнь трясущимися руками сжимает замок плотнее, разглядывая, как маленькие и худощавые молочные пальчики затряслись в сильной хватке.       – Прости... Тебе больно? – на выдохе шепчет парень.       Син Цю болтает ногами, – медленно и игриво – что заставляет Чун Юня опустить взгляд. Син Цю воспользовался невнимательностью экзорциста, которому, казалось, эта внимательность как раз кстати...       Выпутав руку из плена Чун Юня, Син Цю кладет обе ладони на его щеки, придвигаясь ближе и прогибаясь в спине. Пару секунд они смотрят друг другу в глаза, как нетерпеливый Чун Юнь кладет свою тяжелую руку на пояс визави, касаясь чужих манящих губ. Момент столь краток, но нежен и сладок. Поцелуй расходится по коже жаром, и кажется, что губы уже пульсируют от напряжения.       Син Цю притягивается ближе, оглаживая торс мальчишки, которого он обычно звал Юнь-Юнем. Но сейчас этот мальчишка стал обаятельным парнем, который хочет сделать первый шаг, но шаг оказывается столь робким, поэтому Син Цю берет все в свои хлипенькие ручонки, заводя их за шею Чун Юня.       – Я был так резок в своих намерениях, мой нежный герой, – Чун Юнь заботливо укладывает на кровать Син Цю своим телом, сплетая их пальцы.       – Только влюбленные перенимают фразы друг друга, – подметил парень снизу.       – А кто сказал, что я не влюблен?       – Никто не сказал. Но и ты не оглашал, что у тебя есть чувства, герой-любовник.       По комнате разносится бархатный смех, звуки поцелуев, расстегивания пуговиц, чиркания молнией, какой-то возни на кровати и ветра, царящего в комнате из-за открытого окошка.       И Син Цю остается лежать лишь в тонких белых трусиках. Они покрыты кружевами, обнимающими бедра, бантиками, вырезами. Чун Юнь жадно хватается за пухлое бедро Цю, сжимает его, обдает теплым дыханием.       – Ай!.. – пропискивает Син Цю.       – Извини.       Чун Юнь целует место, где был поставлен засос. Бесформенный, но крупный.       – Потерпи ещё немного.       Юнь вцепляется в бедра, кусает их, засасывает до боли в области неба, после нежит в ласковых поцелуях, местами облизывая особенно болевшие участки кончиком языка. Руки давно следили за эрекцией Син Цю; от каждого засоса юношеское тело вздрагивало, а член напрягался все сильнее, вставая. От стимуляции Син Цю тяжело вбирал воздух ртом, обкусывая нижнюю губу. Внизу живота все кололо, с каждым разом пронзая особой нежностью и страстью, ибо с касаниями Чун Юня Син Цю приближался к разрядке. Скользкие звуки слюны не давали покоя похотливому разуму, возбуждение нарастает, колотит сердце, туманит разум.       Чун Юнь надавливает на член, и Син Цю простанывает откровенно громко, сразу же в голос слащаво выдыхая. По его бедрам растекаются ручейки белесой спермы; ее было так много. Син Цю, кажется, отказался надолго от мастурбации, раз уж кончил так быстро и обильно. Хотя, кажется, мастурбация ему и не нужна. У него свои способы снятия стресса: зарылся в книгах и сиди.       Небольшой член пульсирует в руке Чун Юня. Из него медленно, понемногу да выходят остатки спермы, растекаясь по руке пятнами. Чун Юнь наконец стягивает трусы Цю, наслаждаясь лишь парой взглядов, как Цю растягивается на кровати, сдвигая бедра и пряча руки за голову.       – Ты и так уже повеселился, мой дорогой Юнь-Юнь... Неужели не дашь фору и мне, м? – раздается послеоргазменной негой вполголоса.