Смерть, укрытая лепестками

Лонгботтом не приходил уже шесть дней. Паркинсон не хотелось этого признавать, но она ждала, когда гриффиндорец вновь принесет ей поднос с чаем. Он был единственным, с кем у нее было подобие общения в этом месте. Стоило отдать должное Ордену, обращались с ней неплохо. Кормили, держали в тепле, не пытали. Даже с расспросами после первого дня больше не лезли: пару раз к ней заходила эта Роуз, но не слишком давила. Казалось, что ответов от нее особо никто и не ждал. Впрочем, у нее их и не было. Паркинсон закрыла лицо руками, тяжело вздыхая. От одиночества были свои плюсы: не надо было прятать эмоции. Хоть когда-то за эту чертову войну она могла не надевать маску и просто днями распутывать тот клубок чувств, что сплелись в ее душе. Страх, непонимание, волнение за судьбу родителей. Все это давило тяжким грузом. И знали ли ее друзья о том, что с ней произошло? Почему Снейп бросил ее посреди площади? Вся эта ситуация была странной. Не было логического объяснения, согласно которому пожиратель из близкого круга мог под предлогом аудиенции у Лорда вытащить из дома девчонку без метки и просто бросить около поста врага. Когда бывший преподаватель явился в дом к ее родителям, они все были уверены, что ее забирают, чтобы поставить на кожу уродливое клеймо с черепом. Однако предплечье все еще было чистым. Неужели Снейп специально ее сдал? Если да, то почему ничего не сказал, не предупредил, а просто кинул испуганную посреди мостовой на глазах у врагов? Быть может он думал, что она успеет трансгрессировать и не заметил как вспышка экспелиармуса обезоружила ее в самом начале схватки? Это было наиболее вероятным вариантом, но все равно не объясняло, что они там забыли. С другой стороны, возможно эта битва должна была стать ее церемонией посвящения. Девушка слышала, что некоторые пожиратели устривают новобранцам такие. Перед получением меток их отправляют в бой, после которого заставляют пытать и калечить пленников. Видимо Снейп просто не рассчитал силы. Или не видел в ней перспектив и решил, что с ней нет смысла возиться. Так или иначе она была здесь. Совсем одна.

***

Пепел падал на крышу. Сигаретный дым заполнял легкие. В этот раз Невилл уже не кашлял. Что бы сказала Луна? Он грустно усмехнулся. Наверняка что-то бы сказала. Отбила бы напрочь желание травить свой организм, дала бы надежду и веру в лучшее. Такой она была. Всегда светлым лучиком в этом беспросветном мраке. Всегда верной себе и друзьям. Как же ему ненавистно было бессилие, как же тошно было от осознания, что он не может помочь ни Гермионе, ни Луне. Луне больше уже никто не поможет. Очередная слеза скатилась по щеке. Хотелось кричать, чтобы вся его боль пронеслась над крышами, растворившись вместе с криком в сером пасмурном небе. Чтобы эти чертовы дома не казались такими безразличными, чтобы жизнь на улицах хотя бы на долю секунды замерла и перестала быть такой неадекватно нормальной. Оконная рама за его спиной скрипнула. Невилл чуть вздрогнул от резкого звука и повернул голову, ожидая увидеть Поттера, с которым в последние пару дней они молча курили на этом клочке крыши. Всегда в тишине. Но в оконном проеме был не Гарри. — Я присоединюсь? — Джинни не дожидаясь ответа поставила ногу на черепицу. — Ты бы хоть согревающие наложил, а то если ты разболеешься, мадам Помфри с ума сойдет от нагрузки. Хоть с лекарствами и стало меньше проблем, но раненых меньше не стало. — Она наложила согревающие легким взмахом палочки и села на черепицу рядом с другом. — Что ты здесь делаешь? — Частичка души Невилла пожалела, что она вторглась в его мир боли и не дала телу продрогнуть до костей, наложив эти дурацкие окутывающие теплом чары. Но он откинул эту мысль, не позволяя себе окунуться в раздражение. Это было бы неправильно по отношению к ней. Джинни просто хотела помочь. Луна бы сделала также. — Не нашла тебя внизу. Подумала, что ты наверняка здесь. В последние дни вы с Гарри часто тут курите. — Гарри был уверен, что ты не в курсе. — Слегка усмехнулся Невилл, доставая пачку сигарет и протягивая девушке. — Нет, спасибо, я все еще держусь. — Она тоже усмехнулась. — А Гарри очень наивен, если думает, что накладывая освежающие чары на полость рта, он не вызывает ровным счетом никаких подозрений. — Она откинула голову, прислонив макушку к холодной стене. — Ты только не говори ему, что я знаю. Пусть это будет вашим местом. Я пришла только потому, что уже дней пять пытаюсь тебя поймать, чтобы поговорить наедине. — О чем? — его голос слегка дрогнул. — О Луне? Джинни, я не уверен… — Нет, — она перебила его, прекрасно понимая, что рана слишком свежа. Ее собственная тоже еще не зарубцевалась. Говорить о Луне пока было рано. Им обоим. — О Гермионе. — Дождавшись пока Невилл кивнул, она продолжила. — Она оставила нам кое-что. Близким людям. Подумала, что тебе стоит прочесть твое. Я не открывала, но кажется, что оно может помочь. Мне мое помогло, а Гарри его. Гермиона даже будучи в плену умудряется дать нам нужные слова. Невилл взял протянутый конверт и вытащил пергамент. «Дорогой Невилл, Если читаешь это, значит я не рядом. Значит меня больше нет. Это не первое и не последнее письмо, которое я пишу, поэтому сейчас кажется уже таким странным вновь предавать бумаге эти факты: У меня ханахаки, я собираюсь сделать операцию, но не знаю, смогу ли не измениться для вас. Я очень надеюсь, что у меня получилось это сделать. Что я смогла остаться собой. Но знаешь, это письмо не об этом. Я просто не могла не написать тебе все, что так важно для меня сейчас. То, что дарит столько эмоций. Ты один из немногих близких мне людей. Близких по-настоящему. Ты, Луна, Гарри, Джинни и Рон. Вы всегда рядом. И я держусь за вас, чтобы не свихнуться в этом аду. Ты всегда давал мне опору, Невилл. Ты ходил на собрания вместе со мной, не спал ночи, чтобы сварить зелья, помогал нам с мадам Помфри, но ты все равно находил силы, чтобы смеяться. И я этим всегда восхищалась. Ты взвалил на свои плечи ношу, которую нес ни разу не сдавшись, не пожаловшись, не усомнившись в достижимости цели. Даже когда было совсем хреново с ингридиентами ты просто искал обходной путь, подбирая травы похожие по свойствам. Уверена, Снейпа бы хватил удар, увидь он твой раскрывшийся талант к зельеварению. Спасибо тебе за тот флакон бодроперцового, когда у меня была лихорадка и я не хотела, чтобы мадам Помфри заметила и отправила меня спать. Спасибо тебе за полночные посиделки рядом с котлами в ожидании утреннего собрания. Знаешь, поначалу я ведь жутко боялась каждого из них. На этих собраниях редко бывали хорошие новости. И мне помогало, что ты тоже был там. Всегда помогало. Потом привыкла и перестала бояться, но все равно искала тебя глазами, когда Кингсли начинал речь. Я пишу это и не знаю какие слов подобрать, чтобы описать как вы все мне дороги. Я очень надеюсь, что я буду хотя бы помнить об этом после операции. И сейчас мне страшно. Я не писала этого ни в одном письме, но мне чертовски страшно. Почему-то тебе я могу это рассказать. Ты один из немногих, кого я не пыталась оберегать все это время. Не потому что не ценила, а потому что чувствовала, что тебе это не нужно, что в тебе есть такой стержень, который не сломает никто и ничто. Ты один из сильнейших людей, которых я знаю. Спасибо тебе за все, Невилл. P.S. Просто оставайся собой, борись, не сдавайся никогда. И потом когда-нибудь, когда все закончится и ты купишь тот дом мечты, о котором рассказывал, посади в саду голубую гортензию.» Тишину нарушал лишь свист ветра и гудки машин, едущих по узким улицам где-то в отдалении. Невилл сложил письмо пополам, убрал его во внутренний карман. Он бросил окурок на черепицу, придавив огонек носком ботинка. — Знаешь, Джинни, она и правда всегда находила нужные слова. Но сейчас я боюсь, что она впервые за очень долгое время может ошибаться. — Это же Гермиона, она не ошибается. — Несмотря на спокойный тон голоса, в глазах рыжеволосой девушки были слезы.

***

— Как ты себя чувствуешь? — Кингсли опустился на шатающуюся табуретку около койки Минервы Макгонагалл. — Ну точно могу сказать, что бывало лучше, но и хуже тоже уже бывало. — Женщина отложила на тумбу книгу, которую читала до прихода посетителя. — Этот табурет точно нуждается в починке. — Мужчина потянулся к палочке, но профессор его перебила. — Не поможет. Уж не знаю что приключилось с этим несчастным предметом мебели, но репаро на нем уже пробовали человек пять. Ни у кого не получилось. — Женщина слабо улыбнулась. — Что-то мне подсказывает, что табурет просто не всегда был табуретом. И есть подозрение, что к трансфигурации был причастен Рональд Уизли. — Что ж, тогда придется смириться. — Бруствер тоже усмехнулся и развел руками. Но уже при следующей фразе его лицо вновь стало очень серьезным. — Ты уже слышала? — Про мисс Лавгуд? — Да. — Да, — она тяжело вздохнула. — Полумна была очень талантливой девушкой. Особенной, порой странной, но очень умной и сильной волшебницей. Это плохо, что я начинаю привыкать? — Терять учеников? — В глазах Кингсли было понимание. Он тоже привыкал терять людей. — Порой меня это пугает даже больше чем летящие в мою стороны проклятия. — Я надеюсь, что если я помогу с Хогвартсом, то нам больше никогда не придется привыкать к таким вещам. — Женщина вздохнула, на пару секунд прикрыв глаза. — Минерва, мы это уже обсуждали. — В голосе мужчины была настороженность. — Да, я знаю, пока нельзя проводить эту операцию. И я согласна. Нужно стабилизировать положение Ордена, выждать и подобрать момент. Не тебе учить меня рассудительности, Бруствер. — последняя фраза была сказана фирменным голосом Минервы. Тем, которым она вычитала баллы нашкодившим студентам. — Но, Кингсли, — добавила она намного мягче, — у нас есть шанс. То, что мне рассказал мистер Поттер, меняет правила игры. — Знаю, жаль, что ты не можешь мне рассказать. Но это правильно. Если информация настолько важна как ты говоришь, то чем меньше людей погружены, тем больше шансов. — Альбус думал также. — Минерва слегка приподнялась и, дотянувшись до руки мага, мягко похлопала его по предплечью. — Как бы тяжело ни было, просто помни, что у нас есть шанс.

***

Гермиона проснулась на диване. Пустая кружка из-под чая стояла на полу. В домике было тихо. Она знала — он ушел. Понимала, что он не дождется утра, что ему нельзя надолго исчезать из поместья. И все же какая-то нотка разочарования кольнула в груди. Вчера они многое обсудили, но и вопросов осталось множество. Когда Малфой пошел заварить очередную порцию чая, прерывая их диалог, ее истощенный организм просто вырубился и Гермиона провалилась в тревожный сон. Ночью Малфой заставил ее слово в слово повторить Непреложный обет, данный Снейпу. Он несколько раз вслушивался в слова клятвы, но ничего не сказал вслух. Гермиона понимала, что он видимо ищет какую-то лазейку. Впрочем, она знала, что едва ли он ее найдет. Снейп был умен, а она и не пыталась оставить себе обходной путь. Возможно подумай она тогда хоть на секунду, что излечение от Ханахаки возможно, она бы могла поработать над формулировкой. Но ничего изменить уже было нельзя. Видимо ей суждено было жить в этом домике на отшибе без возможности вернуться в Орден, без шансов передать ценную информацию. Тем не менее идеальность формулировок дала ей и преимущество: Малфой теперь мог открыто делиться с ней более полной информацией о планах Снейпа. Накануне она не получила от него и четверти ответов, но понимала, что это скорее вопрос времени. Гермионе было интересно как Снейп отреагировал на ее исчезновение, однако спрашивать об этом Малфоя пока не решилась. Девушка встала с дивана и пошла на кухню. К ее удивлению, на столешнице стоял целый пакет со свежими продуктами. Когда Малфой успел их принести оставалось вопросом, но ее организму, который в последнее время существовал на консервах и сухофруктах, было все равно. Гермиона даже не осознавала насколько голодна. В поместье ее в целом кормили неплохо, но из-за прогрессирующей болезни ее организм едва ли был способен на полноценное питание. Теперь же, когда бутоны остановили свой рост и, кажется, даже немного отступили, она наконец захотела есть. Гермиона нашла в одном из нижних ящиков сковороду и замерла, осознав, что палочки у нее нет и разжечь плиту она не может. Магические плиты требовали наложения бытовых чар. Она не владела таким типом беспалочковой магии, да и организм еще недостаточно окреп, чтобы пытаться. — Черт, — девушка со злостью поставила сковороду на столешницу. Она уже собиралась достать из пакета что-либо из овощей и съесть просто так, когда ее взгляд упал на записку. На пергаменте аккуратным почерком было написано:       «Грейнджер, спички в верхнем ящике. К плите подключен газ. Уверен, ты знаешь как это использовать. Д.М.» Гермиона еще раз перечитала записку и вновь перевела взгляд на плиту. Малфой определенно умел удивлять.

***

Снейп впервые за последние пару дней пришел в свою лабораторию. Он ошибся. Чертовски сильно ошибся, доверившись крестнику. В нем было слишком много от отца. Драко возомнил, что способен сам во всем разобраться, что он один будет решать куда и как им идти. Он забрал себе козырного туза, и теперь их план летел к чертям. Пожиратель не до конца понимал, как Малфою удалось все это провернуть не вызвав подозрений, но он прекрасно знал, что мисс Грейнджер жива. Чары Обета все еще не спали. Он чувствовал эту магию в своей крови. — Ты избегаешь меня, — голос крестника, раздавшийся из коридора, практически застал его врасплох. — Возможно. — Мужчина повернулся и жестом пригласил Драко войти в кабинет. — Ты отпустил ее. — Не вопрос, а обвинение. — Не понимаю о чем ты. — Драко надел маску. Одну из своих лучших. — Ее кто-то вывел. Это точно не был я. Не была Нарцисса. И я чертовски сильно сомневаюсь, что тетушка Белла проявила милосердие — сквозь зубы процедил Снейп. — Ты лишил нас единственного козыря. Киллиан теперь откажется сотрудничать. Ты хоть понимаешь что натворил? Или у тебя есть более точный план и ты решил действовать в одиночку? Амбиции тебя погубят. Ты не можешь сам решить все вопросы. Как ты мог решить все не посоветовавшись? Ты ее Киллиану отдал? — Я не понимаю о чем ты. — Все также спокойно произнес Малфой. — Я рассказал все что видел при всех в зале собрания. Темный Лорд лично смотрел мои воспоминания. Он ничего не нашел. — Я не Темный Лорд. Я на эту сказку не поведусь. — В голосе Снейпа была сталь. — Не знаю зачем ты пришел, не знаю, что за игру ты ведешь, но ты убьешь всех. И самого себя, и свою мать, и отца и все те жалкие остатки твоих школьных друзей. — Я пришел, чтобы сказать, что ничего не знаю. И что я назначил визит к Киллиану на вторник. Он готов встретиться. — Маска держалась хорошо. Она будто прилипла к коже его лица, въелась в каждую черту. Спокойствие, контроль, ни один мускул не дрогнул. — Хочешь вернуться в план? Вернуть доверие, которое предал? — Бывший профессор чеканил каждое слово. — Ты всего лишь жалкий новобранец, Малфой. Не мни себя богом. Ты поставил под угрозу все. Ты не более чем глупый мальчишка. Тебе не обыграть Киллиана и не справиться с этой игрой без меня. Ты фактически обрек наш план на провал, помогая ей сбежать. — А ты обрек ее на смерть. — Вырвалось прежде, чем он успел сдержаться. Снейп все время диалога давил на его ментальный барьер. Малфой идеально держал маску, но последняя фраза заставила стену льда дрогнуть. Он не впустил профессора в голову, но того, что он выпалил было достаточно. — У тебя к ней чувства, — практически прошептал Снейп. Его интонация резко изменилась. Малфою слышалось какое-то недоумение и неверие. — Мэрлин, у тебя чувства к грязнокровке. — Почти что смешок вырвался из горла Пожирателя. Злость, которую до этого источал Снейп куда-то исчезла. В кабинете повисла тишина. Драко не стал пытаться оправдываться или говорить что-то. Он прост стоял и смотрел на крестного, ожидая дальнейших слов о том, какой он слабак, но их не последовало. Вместо этого профессор на секунду прикрыл глаза, выдохнул и сказал: — Во сколько наша встреча с Киллианом?