disappearing — исчезая.

      Чонгук ещё не открыл глаза, когда навострил свой слух на голоса, исходящие со стороны двери. Это означало, что Юнги привёл кого-то, не спросив Чонгука. Утро явно выдастся не лучшим. Не разобрав того, что они говорят, он всё же собрался с силами и со злости начал натягивать штаны, которые сбросил вчера перед тем, как плюхнуться в кровать и вырубиться.       — Ну молись, собака! — выругался Чонгук, прежде чем выйти в коридор и обнаружить Хосока.       Чонгук сощурил глаза, прошёл мимо брата, полностью игнорируя, и, увидев Юнги, спросил:       — Какого чёрта ты зовёшь в дом людей без моего разрешения? — недовольно скрестил руки на груди.       — Это же твой брат, алло! — Юнги махнул перед ним рукой, проверяя его на вменяемость.       — Какое это имеет значение? И вообще, когда ты свалишь? Мне уже надоело это терпеть! — он пнул ногой стул на кухне и, развернувшись, пошёл обратно в свою комнату, хлопая дверью.       Всё произошло настолько быстро, что он и сам ничего не понял.       Хосок стоял, прикрыв лицо рукой, испытывая испанский стыд за брата.       — Не бери в голову, он всегда такой, — Юнги пожал плечами.       — Боже, разве я не воспитал самого бестактного крысёныша в этом мире? — он взглянул на него задумчиво.       — Прибавь к этому ещё и дотошность во всём, — усмехнувшись, Юнги отпил кофе.       — Ладно, пойду поговорю с ним, — он направился в сторону комнаты Чонгука.       — Выбирай слова, а то он уже на грани выброса моих вещей и меня отсюда, — сказал Мин ему вслед.       Стук в дверь заставил Чонгука застыть на месте, он надеялся, что Хосок не станет заходить, но когда это его надежды сбывались?       — Вообще-то, когда стучишься, надо ждать, пока откроют! — Чонгук подошёл к нему и вытолкнул его обратно в коридор. — Что ты хочешь?       — Чего так разговариваешь? Что я сделал? — Хосок удивился.       — Что ты сделал? Как минимум сделал мне гемор на ровном месте со своим этим дружком! Сколько раз ты уже обещал, что он свалит? — Чонгук даже не старался быть тихим.       — Так выгони, раз он тебе мешает! Чего ты ждёшь? Дураку же понятно, что ты не хочешь этого, так зачем снова и снова поднимать эту тему? — Хосок закатил глаза.       — В каком, блять, смысле не хочу? Не я его сюда звал, и выгнать тоже должен не я! Нафига мне марать руки! — он тыкал пальцем в сторону комнаты, где находился Юнги.       — Тебе разве не одиноко одному? Я хотел, чтобы у тебя был кто-то, кому ты смог бы довериться, с кем мог бы начать хотя бы выходить из дома. Разве это плохо? — Хосок пытался скрыть свою бездонную обиду за одинокую жизнь брата.       — Так и знал. Я знал это с первой минуты! Но я тебя не просил об этом! Мне не нужен никто в этом мире! Хочу, чтобы все исчезли, и я остался бы абсолютно один! — он сверлил в нём дыру своим яростным взглядом.       — Эй, корейский Маколей Калкин, не кричи там! — послышался голос Юнги.       — Видишь? Вот про что я!       — Ты серьёзно сейчас? — Хосок протёр свои глаза, словно устав от этого разговора, пытаясь держать себя в руках. — Ты нисколько не изменился, — произнёс разочарованно.       — Я и не изменюсь, отстань уже от меня со своей долбаной заботой. Займись своей жизнью, хватит тратить её на меня, я буду таким до конца дней своих! — Чонгук сорвался на крик. — И мне так комфортно!       — Он прав, Хосок, — Юнги вышел из кухни. — Тебе бы пора заняться собой, устрой свою личную жизнь, этот засранец не заслуживает твоей заботы, — облокотился на стену спиной, скрещивая руки на груди.       — Не лезь! — Чонгук накричал на него.       — Тебя спрошу, куда мне лезть, а куда нет, — Юнги выдал пафосный смешок.       — Видишь, какие у тебя друзья? Лучше быть одному, чем водиться с такими придурками! — Чонгук обратился к Хосоку.       — Чёрт, вы стоите того, чтобы быть соседями, я просто свалю из этого ада, — он развернулся, чтобы уйти, но повернулся снова к брату. — Чон, не веди себя как вдова, повидавшая и познавшая горькую правду мира. Ты сам забился в эту дыру и не вылезаешь из неё!       — Это не твоя проблема. У меня всё хорошо было бы, если бы ты взял своего дружка и свалил отсюда! — Чонгук швырнул тапок и, зайдя обратно в комнату, хлопнул дверью.       Да как вообще Хосок посмел говорить такие глупые вещи, так ещё и при этом придурке. Он уже возомнил себя королём моей жизни, думая, что разбавляет её как-то. Не могу уже переносить этого придурка и всё, что с ним связано! Сколько я пытался смириться с его выходками, но больше не буду это терпеть.       Услышав через несколько минут звук закрывшейся входной двери, Чонгук почувствовал себя опустошённым. Он не хотел говорить так с братом, зная, что Хосок заботится о нём, но раздражает то, что он не может понять Чонгука и его проблему.       Он выдохнул и подавленно прошёл в ванную, чтобы умыться. Во время ополаскивания лица он на секунду остановился и взглянул на себя в зеркало. Приблизился и начал рассматривать свои глаза.       Тёмно-карие.       Внезапно у него появилось дикое желание сесть в самолёт и полететь на концерт Тэхёна. Он представил, как оказался бы там в огромной толпе, а Тэхён даже не заметил бы, комфортно посмотрел бы весь концерт, понимая, что он всего лишь точка среди людей и никто не станет осуждать его и даже обращать внимания. Он чуть не двинулся в сторону шкафа, чтобы начать одеваться и перевести желание в действие, как тут же пришёл в себя. Он никогда в жизни не пойдёт в место, где так много людей. Представил, как от паники получил приступ астмы и упал там же, испортив всем вечер, и начал истерично смеяться.       Он схватил телефон, вытирая лицо, и начал звонить. Долгие гудки сменялись громкой тишиной, Чонгук уже хотел сбросить, как на том конце подняли.       — Эй! — он удивился. — Почему не брал?       — Ч… всё нормально? — его голос звучал обеспокоенно.       — Ну да, а что? — не понял Чон.       — Ты же не звонишь мне никогда, уже подумал, что твой телефон кто-то украл, — выдохнул.       — Ах, вот оно что… — почесал макушку. — Нет, всё нормально, просто хотел узнать, как дела, — словно зависшая кассета, Чонгук тормозил.       — А-а, ну понятно, — по голосу было ясно, что он в полном ступоре.       — Так как у тебя дела? — он не понимал, что делает. Другой Чонгук даже не подумал бы звонить кому-то на таких эмоциях. Хотя, что там звонить — другой Чонгук вообще не испытывал бы таких эмоций.       — Я нормально, — он затих, будто определяя намерения Чонгука.       — Это хорошо, а то я думал, что вчера ты обиделся, — прекрасно понимая, что он вчера обиделся, произнёс Чонгук.       — Нет, с чего бы? — казалось, он пытался звучать увереннее.       — Тогда ладно, удачи тебе, — громче и более неловко, чем ожидалось, произнёс Гук.       — Ты это хотел сказать? — не скрывал удивления.       — Вроде да, — пробормотал неловко.       — М-м, понятно, и тебе удачи тогда, — звучал всё ещё обиженно.       — Стой! — воскликнул в трубку Гук. — Не клади.       — Эм?       — Ты должен сказать прямо. Объясни мне, что именно задело тебя? — еле выдавил из себя, пройдя в комнату, сел удобно на кровать и прижал к себе подушку.       — Я спешу, — отрезал Тэхён.       — Неужели так сложно ответить? — сжал подушку в руке.       — Хм, не сложно, но это не важно, — замкнулся.       — Важно! — вырвалось чуть громче, чем планировалось.       — Ох, чёрт, я не хочу ныть, и меня раздражает, что я вообще вчера так себя повёл, ведь ты мне ничем не обязан, просто… — он запнулся.       — Что? — его спина выпрямилась, будто готовилась принять на себя весь груз разговора.       — Ты не слушал мои песни, ты даже никогда не интересовался этим за всё время. Не то чтобы ты должен, просто думал о том, что, по всей видимости, я и вправду всего лишь дневник для тебя. Настолько неинтересен, что ты поленился даже погуглить обо мне. Не удивлюсь, если ты не знаешь, как я выгляжу.       — Тэхён, блин… — мысли Чонгука настолько запутались, что он не знал даже, как всё выразить, и нервно сжал своё колено.       — Нет, ты не должен объяснять ничего. Просто говорю о том, что вчера меня это немного задело, но всё хорошо. В конце концов, у тебя своя жизнь и свои заботы, помимо какого-то идиота, который достаёт звонками. Я всё понимаю, — он будто улыбнулся фальшивой улыбкой в конце.       — Чёрт, ты всё неправильно понял. Точнее, это моя вина, я и не объяснял ничего… но всё не так, понимаю, что не должен ничего, дело не в этом. Просто… — он не мог собраться, стукнул себя по ноге.       — Всё нормально. Знаешь, серьёзно, забей на это. Я в порядке, высказал свои мысли и всё. Возможно, просто привык к тому, что всегда знал, что делаешь и как у тебя дела, и сейчас качаю какие-то права, забыв, что мы никто друг другу, извини… — подавленность сочилась сквозь его слова.       — Знаешь, почему я позвонил? — расслабленно и еле слышно произнёс он.       — Нет, — голос Тэхёна словно надломился.       — Сегодня утро было ублюдским, пришёл мой старший брат и начал втирать за жизнь. Как же я ненавижу эти разговоры, так ещё и Юнги, который всё не собирается слезать с моей шеи. Из-за него я был зол и накричал на брата, — он сделал паузу, прислушиваясь к тому, слушает ли Тэхён или нет, после чего спокойно продолжил. — А ещё мои глаза тёмно-карие, и я бы очень хотел посмотреть твой концерт. Хотя бы онлайн, но лучше услышать, как ты поёшь вживую… точнее… хотя бы через телефон. Как вчера на крыльце… знаешь… я бы наверное очень хотел услышать вчера, как ты поёшь… в той идеальной атмосфере, где существовал бы только твой голос, который смог вытащить меня из панической атаки. Я хотел услышать, как ты поёшь вчера… я хотел услышать, как ты поешь, ещё с того момента, как узнал о тебе, но я боялся это сделать, ведь тогда мне пришлось бы принять, что ты реальный человек, с эмоциями, с голосом, с мыслями, который существует, а не просто картинка. Я хотел услышать, как ты поёшь, в тот момент, когда ты произнёс впервые моё имя и когда я услышал твой голос. Но я человек, который захлёбывается в своих догадках и нереальных мыслях, дрожащий перед возможностью хоть какого-то сближения с кем-либо. И эта моя слабость не дала мне попросить тебя спеть.       — Хей… Чо… — Тэхён сделал паузу.       — Продолжай… назови меня по имени и называй всегда, — он закрыл глаза и выдохнул.       — Тебе же это не нравится, поэтому не назвал, — произнёс Тэхён.       — Мне это слишком нравится, поэтому я и не хотел…— уверенно промолвил Чонгук.       — М-мне пора…       Чонгук готов был поклясться, что сквозь голос почувствовал, как краснеет лицо Тэхёна, и он усмехнулся.       — Удачного тебе концерта, Тэхён. — подвинулся и прислонился спиной к холодной стене, удовлетворённо прикрыв глаза, как человек, который высказал то, что давно хотел.       — Спасибо… Чонгук… — еле слышно произнёс Тэхён.       Чонгук положил телефон рядом с собой, глубоко вдохнул и выдохнул, непонятное тепло расплылось по всему телу. Он не понимал, что происходит, но ему определённо это нравится. Он улыбнулся и, стукнув себя по голове, мигом спрыгнул с кровати и пошёл на кухню.       Благо дома уже никого нет, и можно спокойно позавтракать. Он включил новости и принялся готовить себе яичницу, абсолютно не обращая внимания на телек и всё, что в нём говорится. Мыслями он был не здесь.       Несмотря на то, что Чонгук был любителем тёмных тонов, кухня у него была светлая, а зелёный куст фикуса, растущий прямо у большого окна, придавал свежести обстановке. Не сказать, что он фанат готовки, но зачастую накрывало так, что мало не покажется, и он готовил даже десерты, которые всё равно некому съесть, и, предположительно, они окажутся в мусорке, но получить удовлетворение от процесса и дальнейшей фотосессии блюда он умел и любил.       Сегодня было совсем не до готовки, хотя энергия и била ключом. Во время трапезы он думал, что бы ему сегодня такого сделать, и решил, что это должно быть связано с выходом из дома, но не мог придумать, что именно. В одно мгновение он вспомнил, что очень давно не был в бассейне, и это определённо то, что ему было нужно.       Вдруг, мысли, не стучась, посетил голос диктора: «Уже через пять минут начнётся трансляция концерта нашего земляка Ким Тэхёна, который выступает сегодня в Берлине. Давайте вместе посмотрим на это явление и поддержим нашего артиста, который по всему миру прославляет Корею и корейский язык…» — дальше Чонгук уже не слышал, он провалился в свои раздумья.       Человека, который только что говорил с ним по телефону, обсуждают в новостях. Через минуту он будет выступать перед сорокатысячной аудиторией, что делал не один раз. И этот парень ждал его до утра, потому что надеялся, что он позвонит? Этот же парень обиделся на то, что он не слышал его песни? Этот парень… он настолько одинок?       Что же с тобой такое, Ким Тэхён?       Он выключил телевизор и, не доев свою яичницу, кинул тарелку в раковину. Ему нужно ещё немного поспать. Благо сегодня воскресенье, и только смерть сможет помешать его планам отдохнуть по полной. Скинув одеяло с кровати, он включил кондиционер и, выключив свет, лёг спать в полной темноте.

*Flashback*

      — Ты никогда не был для меня отцом! — голос Чонгука срывался на крик.       — Сын, не расстраивайся ты так, это всего лишь развод, так бывает в жизни, — отец Чонгука пытался держать себя в руках, его лицо сильно покраснело, а сердце сжималось от боли.       — Не называй меня сыном! Ты не участвовал в моей жизни! — слёзы стекали по щекам молодого парня и доходили до губ, испачканных тортом, который он десять минут назад разрезал и начал есть, задув свечи-цифры, гласящие «16».       — Я всегда был в курсе всего, что происходит с тобой, я же приезжал на выходные, на праздники. Ты знаешь, у меня сложная работа, — он опустил глаза и сжал руку в кулак.       — Мне плевать на твою работу, ты всегда только о ней и говоришь, для тебя работа и есть семья, а сегодня ты окончательно потерял меня. Разводитесь! — крикнул он в сторону матери, которая всё это время сидела за столом и непрерывно пускала слёзы на тарелку со своим куском торта.       После того, как отец Чонгука объявил, что они разводятся, её колени начали дрожать. Они много раз обсуждали то, как скажут это Чонгуку, чтобы не причинить ему боль, но тот сам догадался и спросил отца, не увидев на безымянном пальце кольцо, которое тот никогда не снимал. Вот отец и не стал скрывать, и решил, что день рождения сына — именно тот день, когда это нужно сделать.       — Чонгук, не переходи границы! Какую бы ересь ты не нёс, ты всё равно мой сын, и никуда от этого не денешься! — отец уже сорвался на крик.       — Не кричи на него, — строго молвил Хосок, впервые за весь разговор не отводя взгляда от горящей свечи перед ним. — Я всё ему объясню, просто уходи, — он поднял свои глаза, полные гнева, на своего отца и продолжил сверлить его взглядом, пока тот не кинул на пол полотенце и, злостно хлопнув дверью, ушёл.       Чонгук убежал на второй этаж в свою комнату, и только когда остался один, он понял, что впервые говорил с отцом грубо, от чего не смог сдержать истерический смех, который перешёл в плач.       Детство у братьев Чон выдалось, мягко говоря, строгим. Они вставали в шесть утра, хотя в школу надо было в двенадцать. Ложились строго в девять вечера, а перед сном обязательные процедуры: чтение исторической литературы, изучение судебных дел, которые отец приносил с работы, часовая тренировка. Для них было под строгим запретом всё, что касается коммуникации, у них не было телефонов, соцсетей, даже почтового индекса. Если это правило нарушалось, что было пару раз, им не разрешали никуда выходить, даже в школу.       Когда Чонгук был в третьем классе, он привёл одноклассника к себе домой. Не успели они зайти, как его отец прямо перед гостем начал так сильно ругаться на сына, что тот мальчик заплакал и сам убежал.       Отец почти не бывал дома, но мог контролировать их даже на расстоянии. Он всегда узнавал, когда они нарушали правила. Со временем братья поняли, что это всё дело рук матери. И стали относиться к ней с преобладающим недоверием и злостью. Ведь она разрешала не только к себе относиться как к мусору, но и к своим детям.

***

      — Чёрт возьми! — начал утро с ругательств Чонгук, который забыл поставить на зарядку свой телефон.       Буквально спрыгнув с помятой постели чёрного цвета, которую пора менять по личному расписанию Чонгука, он засунул зарядное устройство в розетку и не мог дождаться, пока гаджет включится.       К радости Чонгука, айфон очень быстро включился, он мигом зашёл в Инстаграм, чтобы проверить чат.       Увиденное отдало лёгким холодком по телу.       Никто ничего ему не написал.       Ладно. Ок. Ну и ладно.       Он уже хотел швырнуть телефон на стол и уйти умыться (читать, как убежать от мыслей), но пришло сообщение от оператора:       *У вас 37 пропущенных вызовов от абонента T.*       — Твою налево! — Чонгук прикрыл ладонью рот и шокировано застыл на месте.       Через секунду уже прозвенел телефонный звонок.       — Алло! — Чонгук буквально вскрикнул.       — Чёрт… — устало прозвучало на той стороне.       — Прости! Я уснул! Я выпил таблетки и… — он не успел докончить, как его тело покрылось бесконечным табуном мурашек, когда он понял, что – нет…       Он не пил таблетки для сна.       …И он спал. Долго. Это был здоровый сон.       — Ну? — прозвучал голос Тэхёна, врываясь в мысли Чонгука.       — Я-я…. — он не мог ничего сказать. Даже сам Чонгук не полностью понимал, как много значит для него – уснуть без двойной дозы снотворного.       — Понятно, я пойду посплю, у меня через три часа эфир, — его голос звучал устало и отчаянно, но не злобно.       — Просто… я должен сказать…. — он стоял как истукан, смотря на флакон с лекарством, и пытался понять, не перепутал ли он ничего.       — Всё нормально, потом поговорим, — не дав ему закончить, Тэхён сбросил звонок.       — Чёрт! И что со мной такое? Веду себя как полнейший идиот! — выругавшись на себя в очередной раз и бросив телефон на стол, он принялся искать воду или стакан… но ничего не было. Факт номер один: Я уснул без снотворного впервые за десять лет. Факт номер два: Я, походу, фанат.       — Чонгук! — послышалось за дверью.       Юнги! Точно!       — Что? — он поспешно вышел.       — Ого, пришёл по первому зову, — Юнги удивлённо ухмыльнулся.       — Ого, остаёшься придурком всё ещё, — спародировав его якобы туповатый голос, он прошёл на кухню. — Что хотел?       — Уже и забыл. Подожди, ты никого в комнате не прячешь? — он задумался. — А то слишком уж быстро ты вышел и её прикрыл, — почесал подбородок.       — О Боже, — ударил себя по лицу иронично. — Даже если бы кто-то и был в моей комнате, то это, во-первых, не твоё дело, во-вторых, я в своём доме и никого не стесняюсь, чтобы что-то прятать, и, в-третьих, смотри во-первых, — он закатил глаза и прошёл к умывальнику, замечая по пути тот самый стакан, из которого обычно он запивает лекарства водой.       Белые шифоновые занавески простирались аж до самой середины кухни от утреннего ветерка, который их развевал, и осеннее солнце, бросавшее на них свои лучи, освещало комнату. Совершенно белая кухня с деревянной столешницей и с такой же утварью и аксессуарами, приятно расслабляла каждый раз, когда Чонгуку нужно было ею пользоваться. Он любил свой дом, любил дизайн, который сам и придумал, любил этот маленький кухонный столик, за которым помещался, как ему казалось, только он, но Юнги нашёл себе местечко прямо напротив. Хоть его и можно было расправить на целую семью, но зачем ему это делать. Ведь в его семье есть только он.       Чонгук не мог игнорировать тот факт, что каждый раз, когда он садится пить чай, Юнги садится напротив, но только повернувшись в профиль и почти никогда не смотрит ему в глаза. Он понимал, что это его своеобразная забота и осознание того, что Чонгук не очень рад его компании. Это льстило младшему, но не меняло того факта, что он всё ещё хочет его вышвырнуть, и желательно из окна. Но не сейчас.       — У тебя когда-нибудь были фанатки? — нарушил долгую тишину, которая время от времени прерывалась звуками глотков чая Юнги и мытьём посуды Чонгуком. Он расправил спину и приготовился принять ответ Юнги.       — В смысле фанатки? — он застыл перед очередным глотком. — Если ты про тех, кому я нравился, и тех, кто бегал за мной из-за этого, то да, была парочка, а что? — он поставил кружку на стол, не допивая чай, и пристально взглянул на спину Чонгука, моющего уже пять минут одну и ту же кружку и думающего, что никто этого не замечает.       — Н-нет, я скорее про…       Блин, я даже сам не знаю, про что я… «Нравится?» — это же что-то из разряда чувств? Да нет. Я не про это.       — Именно про фанатов, когда кому-то просто нравится, какой ты, без чувств и прочего, — поставил кружку на столешницу.       — Бро, ты, походу, вообще ноль в коммуникации. Фанаты — как раз те, кто всепоглощающе любит тебя. Какое бы ты говно не выдал, они будут думать, что это шедевр, — он махнул головой, будто разочарован всем этим.       Чонгук потянулся за чайником, пытаясь заострить своё внимание на чём угодно, кроме взгляда на Юнги, у которого, очевидно, много вопросов.       — А если тебе просто нравится, какой он, значит, у тебя зарождается симпатия. Ну или если ты гетеро, он просто приятен тебе как человек, — протараторил Юнги, будто ляпнул самую нормальную и бытовую вещь.       — Блять! О чём ты? — Чонгук впервые за весь разговор взглянул на него очень яростным взглядом. — Что за хрень ты несёшь?       — Я говорю очевидные вещи, — пожав плечами, он снова взял свою кружку и допил чай.       — Я вообще не про себя! Просто спросил, а ты уже придумал целую Вселенную у себя в голове. С тобой невозможно разговаривать, — он буквально кинул чайник на место, потянулся за чайным пакетиком, еле сдерживая себя от того, чтобы заехать ему кулаком по лицу.       — То, что ты так агрессивно отреагировал, является наилучшим доказательством того, что ты про себя. Иначе нахуй надо? — довольная гримаса не сходила с его лица.       — Блять, я не знаю, почему ты так бесишь меня! Хотя нет, знаю, ты всегда пытаешься залезть туда, куда тебя не просят, — развернулся и встал перед ним.       — Заметь, не я первый заговорил с тобой, — его глаза победно поблёскивали, когда он впервые увидел искренне разгневанного Чонгука.       — Ну да, точно, это моя ошибка. Будь добр, в следующий раз застрели меня, если я с тобой заговорю, — он швырнул обратно в мойку кружку, наполненную кипятком и чайным пакетиком, и пройдя мимо Юнги, направился в свою комнату.       — Чонгук, а спроси его, нравятся ли ему парни?! — вслед выкрикнул Юнги, еле сдерживая смех.       — Пошёл ты! — крикнул в ответ Чонгук и, зайдя в свою комнату, громко, и даже очень, хлопнул дверью.       Однажды я убью его, просто пристрелю! Всё равно он никому не сдался, никто его даже искать не будет. Животное! Да как он вообще смеет говорить… А может, спросить? А как я спрошу? И что он подумает? А нафиг мне вообще сдалась эта информация?       — Юнги, иди нахуй! — снова вскрикнул он, уже из своей комнаты.       — Да-да, я знаю, что залез тебе в голову, — послышалось в ответ.       Мне нужен перерыв. Просто чёртов перерыв от всего!       Душевая была занята уже час, парень то и дело размышлял под капающую на его голову воду. Уже затёкшие ноги вернули его в чувство и заставили выйти из кабины. Протирая полотенцем волосы одной рукой, другой он звонил с рабочего телефона своему помощнику. Тот уведомил его, что все неполадки по числам исправлены, и что сбоев связи больше быть не должно. Это та проблема, с которой они боролись уже неделю. Непонятно, почему сообщения сотрудников не доходили вовремя до службы поддержки. Но сейчас всё исправлено, и можно выдохнуть.       Чонгук гордился своей командой. Каждый был для него ценным сотрудником. Он построил такую нерушимую сеть, как налаженный конвейер. Каждый умел и знал, что делать, и он так всё настроил, что если бы прямо сейчас ушёл бы в отпуск на год, по окончании отпуска он не обнаружил бы никаких проблем в работе. Потому что это является его превосходством. Это и делает его самым сильным руководителем — система, работающая без него. Он долго и упорно шёл к этому результату, очень часто он тайно отправлял не маленькие премии из своих личных денег тем, кто действительно нуждался в этом, и тем, кто заслужил это своей работой. Такими жестами он только больше привязывал сотрудников к общему делу.       Вот и сегодня всё работает. Но даже зная это, Чонгук перепроверяет каждую деталь, чтобы убедиться. Или скоротать время до наступления вечера…       Настало время ужина, на который Чонгук заказал себе острые крылышки и колу со льдом из соседнего ресторана, чьи работники уже знали наизусть, что любит их постоянный клиент из дома №3137. Но еда уже успела остыть, пока парень вертел в руке свой телефон, думая о последнем и предыдущем разговоре с тем, кого даже не знал, как обозначить в своей жизни.       Друг? Знакомый? Просто парень, который ведёт себя странно и поворачивает его жизнь с ног на голову?       Сейчас уж точно было бы правильно ему самому позвонить Тэхёну и как минимум извиниться за последний разговор, где он то и дело мямлил непонятно что. Но когда он делал что-то правильно? Он просто не мог. Нет никакого объяснения, почему. Он просто не мог позвонить ему первым.       Я боюсь навязаться?       Благо долго думать не пришлось, так как зазвонил телефон, и на экране высветилось уже привычное: «T.»       — Да? — максимально спокойным тоном ответил Чонгук.       — Привет, — голос Тэхёна звучал устало.       — Привет, — непонятная грусть накатила на Чонгука после того, как он услышал его таким.       — Как дела? — мягко спросил Тэхён.       Ладно, он хотя бы не зол.       — Нормально. Как прошёл эфир? Что это было? — Чонгук сосредоточился на реальности, дав пощёчину надуманным теориям.       — Радио, после него ещё была фотосессия и интервью с активистом из одного фонда, — ответил Тэхён.       — Ох, полагаю, ты чертовски устал. Почему не пойдёшь отдохнуть?       Он придвинул к своей кровати маленький столик на колёсиках, на котором лежал полуостывший ужин, и уселся поудобнее, придерживая телефон плечом.       — Я это и делаю… — выдержав паузу, ответил Тэхён.       — Не понял, — он застыл перед тем, как открыть пакет с курицей.       — Разговор с тобой — мой способ отдыха, — совершенно уверенно и расслабленно произнёс тот.       Переложив телефон в руку, он снова прижал его к уху, вслушиваясь внимательнее.       — Что это вообще значит? — Чонгук звучал нервно.       — Не пугайся ты так, просто ляпнул, не подумав, как это прозвучит, — голос напрягся.       — Я не пугаюсь, чего мне пугаться? — Чонгук начал кусать внутреннюю сторону щеки, раздражаясь.       — Просто можешь перейти на другую тему? — прозвучало устало.       — Было бы славно, — закатил глаза и, поставив на громкую связь, открыл пакет и взял перчатки, прежде чем начать кушать курицу руками. — У меня тут лучшие крылышки на всём белом свете, будешь?       — Давно не ел крылышки, как-то даже подзабыл их, — Тэхён ухмыльнулся.       — У меня крылышкомания, три дня без них и уже ломка, — он с улыбкой схватил кусок и, целиком засунув в рот, ловко очистил от кости.       — Ого, так часто? Ты не опухаешь после острой еды?       — Я? Не знаю даже, никогда не следил за тем, как выгляжу в зеркале каждый день, — звучало как подкол, но это был не он.       — М-м, значит, тебе никогда не приходилось переживать за это, — послышался скрежет из трубки, кажется, он удобнее уселся в кресле или на кровати.       — Нет, мне плевать, — отрезал он с набитым ртом.       — А в других людях? Тебе важно окружать себя только красивыми людьми? — интересовался Тэхён.       — Мне вообще плевать на внешность. Нет, я ахренеть как ценю красоту и могу часами смотреть на красивых людей, изучая их. Но не думаю, что меня волнует, как выглядят люди, которые мне дороги, — в ход пошло второе куриное крылышко.       — А если говорить про спутника жизни, тебе обязательно, чтобы твоя девушка была красивой? — он звучал менее уверенно, чем в начале разговора, чуть запинался в своих вопросах.       — Я-я не…       Чонгук убрал от своих губ крылышко и, сняв перчатки, вытер лицо салфеткой, прежде чем взять телефон в руки и прокашляться перед ответом.       — Не знаю… точнее, я буду счастлив, если она будет красивой, и, конечно, это важно, ведь все мы люди… Но мне было бы плевать, если бы я влюбился, а она оказалась бы не мисс мира, — запинаясь, произнёс Чонгук.       — Согласен, важнее всего найти того самого человека, а не картинку и стандарты, которые диктуют нам вокруг, — тихо ответил Тэхён.       — А ты… смог бы влюбиться в кого-то, кого никогда не видел? — спросил Чонгук.       — Что? — прекрасно услышав вопрос, Тэхён переспросил.       — Полюбил бы кого-то просто потому, что тебе нравится он как человек? — прекрасно зная, что он услышал, повторил Чонгук.       — Думаю, да, полюбил бы, но чтобы понять, насколько сильно я влюблён и насколько горю им, мне нужно было бы увидеть его. Всё-таки я не хочу придумывать себе образ, в который обманчиво влюблюсь, а полюбить тот, который есть на самом деле… Поэтому у меня всё просто, чтобы поставить точку для себя, я, наверное, всё-таки должен буду встретиться с ним взглядом.       — Одним взглядом? Тебе хватит одного взгляда, чтобы понять? — Чонгук действительно хотел узнать.       — Одного будет вполне достаточно, ну а дальше уже проще, воспроизводить у себя в голове… — звучал смущённо, но уверенно.       — Ого, а ты хорошо себя знаешь, я понятия не имею, что мне нравится в людях, и нравятся ли они мне вообще. Я никогда не влюблялся, даже когда появлялась какая-то симпатия в школе, мы всегда переезжали, и это никогда не доходило до любви. Только я один оставался страдать. А после нескольких попыток я уже перестал замечать всех, чтобы лишний раз не привязаться, — Чонгук одёрнул себя, поняв, что много говорит.       — Это так грустно… кажется, все должны пройти этапы первых влюбленностей в школе, в универе. Это же что-то совершенно невинное и нежное… Хоть я и сам не успел особо строить отношения, так как рано вступил в компанию, но всё же я помню тех девочек, которые мне нравились, — он будто расслаблялся с каждой минутой, проведённой за разговорами с Чонгуком. — Ну а как же после школы? Ты перестал переезжать? — спросил он.       — После школы был универ, и я учился, ну… Как тебе объяснить, не совсем как обычный студент… — Чонгук запнулся.       — Объясни, не понимаю, как это?       — Ну, мой отец переехал на работу в Китай, и мне пришлось поехать с ним. Его работодатель просто привёл меня и спросил, какая профессия мне интересна. Я завёл тему про компьютеры, меня остановили на полуслове и объяснили, что я буду учиться с лучшими студентами в Китае. Думал, стандартный универ. Оказалось, в моей группе семеро человек абсолютно разных национальностей, и пятеро из них — парни, а другие, две девочки, даже не знали ни одного слова на английском или же корейском, или, на крайняк, на китайском. Кажется, они были из Монголии или Греции. Странные. Так всё и было, — он улыбнулся.       — Ого, расскажи подробнее, как вы там учились? — неподдельный интерес звучал в его голосе.       — Ох, ну знаешь… — на ходу выключая свет, он плюхнулся на кровать, только свет луны освещал комнату, отражаясь на его шёлковом чёрном покрывале. — Вообще я уже привык там, но когда видел универы по телеку, понимал, насколько же всё странно. Мой батя работал на ублюдской работе, которая забирала всю его жизнь. Я до сих пор не хочу и не могу слышать об этом ничего. Я никогда не интересовался этим, потому что мне абсолютно наплевать, — удивлённый тому, как легко обсуждать это с Тэхёном, он продолжил: — Так вот, учился с одногруппниками, к нам заходили разные преподаватели, даже еду нам приносили за столы. У нас была зона отдыха, которую я активно приспособил, зависая там каждый день. Было похоже на секретное здание ЦРУ, но когда мне выдали диплом и успешно выпустили, я понял, что не застрял там навечно. Уехал оттуда в Пусан, устроился в компанию связи, пошёл по карьерной лестнице стремительно быстро и создал свою идеальную команду, которой я безмерно горжусь. После чего построил себе дом, купленный вместе с братом, и переехал в Сеул. — он выдохнул и закончил свой рассказ.       — Ты такой молодой, а уже построил дом, создал себе команду на какой-то работе! Вау! Я восхищён, мне сложно даже управлять своей помощницей, скорее это она мной управляет, — Тэхён устало вздохнул.       — Ты так бесишь! — Чонгук заёрзал на месте.       — Почему? — удивился.       — Постоянно пытаешься принизить свою значимость. Вот и сейчас! Ты добился того, чего в твоём возрасте добились только пара человек во всей чёртовой Вселенной. Ты же просто уникален! Ты можешь менять чужие жизни в лучшую сторону, сколько нужно пройти, чтобы иметь такую власть? — он искренне возмущался.       — Воу, ещё никто так не говорил про меня… — он замолк.       — Если бы я знал, что смогу вытащить из кого-то монстра, засасывающего его в дыру, под названием депрессия, так же, как это делаешь ты своей музыкой и стихами, то я был бы так горд собой, что взлетел бы на небеса от счастья. И ты не просто имеешь власть над людьми, ты имеешь власть над их сердцами. Я читал несколько комментариев под твоими постами.       — Чонгук… я знаю, я благодарен… но это слишком большой груз… Там есть другая сторона медали. Это слишком хуёво — вытаскивать кого-то оттуда, где ты сам застрял и прирос уже… я не могу быть лицемерным, не могу притворяться счастливым, когда это не так. И если я позволю себе хотя бы на миг показать не то, что они хотят увидеть, тогда я буду тем, кто разрушит эти жизни, сердца и надежды.       — Да, я понимаю… нет, я не понимаю, но я предполагаю, что ты не имеешь права на ошибку, что каждый твой шаг, возможно, обсуждается, и некоторыми принимается слишком близко к сердцу. Но не смей никогда принижать свои возможности и достижения.       — Хорошо, Чонгук… спасибо, — еле слышно прошептал он.       — Почему ты несчастен? — без единой паузы на раздумья произнёс он. — Что не так?       — С чего ты это взял? — Тэхён явно занервничал.       — Ты сам сказал, — уверенно ответил Чон.       — Я просто… у меня есть много забот, — намеренно смягчил ответ.       — Не хочешь — не говори, — Чонгук притих, он задумался и чуть отвлёкся, вспомнив утренний разговор с Юнги.       — Почему ты не отвечал вчера? — Тэхён прервал тишину.       — Чёрт! Точно! Прости, я забыл зарядить телефон и тупо уснул, — он виновато прикусил губу.       — Можешь, пожалуйста, больше так никогда не делать? — он звучал так отчаянно, что Чонгуку даже стало не по себе.       — М-мне стоило быть внимательнее, но это же не катастрофа?       — Катастрофа, — уверенно ответил Тэхён.       — Почему? Ты такой странный… — Чонгук замешкался.       — Ты не можешь просто исчезнуть.       — Я и не собирался, не волнуйся, — попытался разрядить обстановку. В ответ полная тишина.       — Тэхён? Всё хорошо?       Тишина.       — Ты тут? — он знал, что он тут, сбивчивое дыхание выдавало его.       — Моя любимая песня… — произнёс он.       Внутренности Чонгука будто сжали в кулак, он застыл на месте.       Нет. Нет. Нет. Нет.       — Джеймс Артур — Крушение поезда, — он выдохнул так громко, будто выложил все свои карты на стол.       — Я-я… почему? — Чонгук не мог подобрать слов. В его голове пронеслась мысль о том дне, когда он спросил его об этом, а Тэхён ответил что это слишком личное.       — Что?       — Почему ты сказал мне? — Чонгук звучал напуганно, и не понятно чего он боялся.       — Честно, не знаю… ты другой.       — Какой?       — Какой-то… не знаю, но точно знаю, что если завтра я не поговорю с тобой снова, мне не интересно это завтра, и просыпаться в него тоже не хочется.       — Тэхён! — голос чуть надломился.       — И то, с какой простотой и приземлённостью ты называешь моё имя, проявляя уважение и в то же время делая меня своим давним знакомым. Это всё другое… ты другой. Как бы банально это не звучало.       — Чёрт… Мы должны прояснить один момент…       — Я слушаю, — Тэхён казался нервничающим, но в то же время освобождающимся от каких-то заборов, которые настроил вокруг себя.       — Мне не нравятся парни, — он словно выдавил из себя эти слова. Повисла тишина.       — Мне тоже, Чонгук, — ответил Тэхён, спустя минуту.       — Я рад, что мы прояснили это, — со спокойной душой продолжил Чон.       — Почему тебя это так волнует?       Чонгук не мог словить, какое сейчас настроение у Тэхёна, и сильно нервничал из-за этого.       — Не хочу, чтобы было недопонимание, — уверенно ответил он.       — Просто расслабься, кареглазый.       Кажется, он издевается.       Тело Чонгука покрылось мурашками. И он даже не хотел обсуждать с собой почему. Почему чёртово тело реагирует на глупые вещи.       Кареглазый.       James Arthur — Train wreck.