disappearing — исчезая.

      Кабинет доктора Сэм был пропитан запахом лаванды — навязчивым и приторным, словно пытающимся замаскировать что-то гнилое. По мнению Тэхёна, это были души тех, кого она терзала своими бессмысленными разговорами. Тихое постукивание настенных часов отсчитывало секунды, тянущиеся бесконечно долго. Тэхён сидел в мягком кресле, утопая в его плюшевой обивке, но это не приносило никакого комфорта. Ему хотелось вырваться из этого кресла, выбежать из кабинета, свалить из этой проклятой больницы, но он знал, что это невозможно.       За окном хмурилось сентябрьское небо, серый свет проникал в комнату, делая всё вокруг ещё более унылым и бесцветным. Тэхён смотрел в окно, стараясь не встречаться взглядом с Сэм.       — Как вы себя чувствуете сегодня, Тэхён? — спросила Сэм своим обычным, ровным голосом.       Тэхён пожал плечами, не поворачиваясь к ней. Он не собирался произносить ни слова, но вспомнил, какой надоедливой может быть Сэм.       — Нормально.       — Что это значит? — настаивала она. — Что значит нормально для вас сегодня?       Тэхён вздохнул. Он ненавидел эти вопросы. Они были такими бессмысленными и предсказуемыми. Сэм задавала их каждый день, и каждый день он давал один и тот же ответ.       — Это значит, что я чувствую то же самое, что и вчера, позавчера, и так далее, — ответил он. — То есть ничего.       Сэм молчала несколько секунд, а потом тихо спросила:       — Вы думали о Чонгуке сегодня?       Тэхён на мгновение замер, сжимая кулаки. Ей действительно нужно было это спрашивать? Разве она не понимала, что он думает о Чонгуке каждую секунду своей жизни?       Он ничего не ответил, лишь скрестил руки на груди, хмуря брови.       — Тэхён? Чем быстрее вы будете идти на контакт, тем быстрее мы сможем закончить сеанс, вы ведь этого хотите? — она чуть спустила свои очки, отрывая взгляд от блокнота, в котором вечно что-то чертила.       По мнению Тэхёна, ей самой нужен психотерапевт, она не может сидеть ровно на месте, ей нужно или чертить что-то, или складывать бумагу в миллиард слоёв.       — Думали, Тэхён? — настаивала она.       — Да, — ответил он, стараясь сохранить спокойствие. — Как и всегда.       — И что вы чувствовали, когда думали о нём? — она вернула очки на место и продолжила наводить круги ручкой по блокноту.       Тэхён взглянул на неё и усмехнулся, немного наклонился вперёд, прищурившись, словно рассматривая её как интересный экземпляр под микроскопом.       — Сэм, — неожиданно позвал он её, от чего та вздрогнула и взглянула ему в глаза. — Что говорит ваш психолог? Какой у вас диагноз? — он скривил улыбку.              — Ч-что? — она замешкалась на секунду, а потом, поняв, что происходит, выдохнула, откидываясь на спинку кресла, отложив блокнот. — У меня? — ровно спросила она.       — Ага. У вас же есть психолог, что он говорит? — Тэхён надменно откинулся на спинку кресла и посмотрел на неё ехидным взглядом, словно раскусив.       — Конечно есть. У каждого врача он должен быть. Однако, мне больше интересно, что вы думаете. О каком диагнозе идёт речь?       — Хм, — Тэхён сощурил глаза, — Синдром дефицита внимания? Тревожное расстройство? Или, может, просто потребность в постоянной стимуляции, чтобы не заскучать?       — Оу, вау! — она слегка улыбнулась, не в силах скрыть то, что ей нравится этот пациент. — Вы очень наблюдательны, Тэхён. Но ваши диагностические навыки, боюсь, немного… поверхностны.       — Поверхностны? — Тэхён скривил губы. — Я опираюсь на факты, Сэм. Вы постоянно что-то чертите, теребите волосы… Это же очевидные признаки.       — Очевидные для кого? — парировала Сэм. — Для человека, который привык видеть симптомы везде, как способ дистанцироваться от собственных проблем?       Тэхён нахмурился.       — Это… не имеет отношения к делу.       — Возможно, имеет, — Сэм выпрямилась. — Может быть, ваша потребность ставить диагнозы другим — это способ отвлечься от себя? Как говорится, у хорошего хирурга грязные руки, а у хорошего психолога — собственные тараканы.       Тэхён молчал, скрестив руки на груди. Сэм наблюдала за ним, не прерывая тишину. Она знала, что он сейчас обдумывает её слова.       — Что-ж, славно, — Тэхён расправил плечи, отводя взгляд к окну. — Раз мы выяснили, что я паршивый психолог с тараканами, можем закончить сеанс, это большой прорыв.       — Согласна, но нам нужно продолжить с того места, где мы остановились. Что вы чувствовали, когда думали о нём? — она посмотрела на него выжидающе.       — Ну же, Сэм, — протянул он саркастически, — давайте поиграем в угадайку. Я чувствовал… э-э-э… боль? Тоску? Отчаяние? Желание вскрыть каждую вену на своём теле? Выберите любое. Вы всё равно скажете, что я подавляю свои эмоции, так что какая разница?       — Ладно. Вы не отрицаете свою боль, уже неплохо, — Сэм взяла блокнот и открыла его.       — А она не очевидна? — он сжал свою руку.       — Важно проговаривать свои чувства, чтобы…       — А имеет значение, что я чувствую? — тихо спросил Тэхён, прерывая её. — Всё равно ничего не изменится.       — Имеет, — ответила Сэм, не отводя взгляда. — Важно, чтобы вы проживали эти чувства, а не подавляли их.       — А зачем мне их проживать? — Тэхён усмехнулся, а в его голосе слышалась усталость. — Чтобы потом было ещё больнее? Чтобы снова захотеть… просто перестать чувствовать? Нет, мне нравится эффект лекарств, они делают меня податливым, неэмоциональным овощем.       — Нет. Нужно сотни, иногда и тысячи раз рассказать самому себе то, что произошло. Снова и снова. Пока произнесённое не перестанет шокировать, пока оно не перестанет резать слух. Пока не впустишь и не примешь эту боль. Расскажите себе то, что произошло. Сотню раз. Также расскажите себе миллион разных вариантов того, как бы могло быть, если бы какая-то деталь сложилась по-иному. Пока ваше сознание не проживет все возможные вариации произошедшего, оно не успокоится. Вам нужно прожить каждый из этих сценариев, пропустить их через себя, — Сэм нахмурилась, чувствуя, как по коже пробегает холодок. Она знала, что Тэхён балансирует на грани.       — Это всё для тех, кто хочет жить дальше. А со мной покончено, — он наконец взглянул ей в глаза. — Я не жилец, Сэм.       — Это не так, Тэхён. Жизнь продолжается, ещё есть надежда.       — О какой надежде речь? Знаете, когда я последний раз использовал это слово? Когда впервые написал ему. Он был моей последней надеждой. Думаете, я вступил в отношения, рассчитывая на то, что если там не сложится, буду ещё пытаться? Нет. Он был последней надеждой, последним стремлением, последней силой и последним вздохом.       Впервые Сэм почувствовала, как её кости ломит от боли за этого парня. Если раньше она видела в нём того, кого ещё можно спасти, то сейчас эта надежда начинает стираться. Но она точно не из тех, кто сдаётся, не использовав все шансы.       — Хорошо, — она хотела казаться невозмутимой и равнодушной. — У каждого последнего вдоха есть предсмертное желание. Не так ли? — она попыталась выдавить улыбку, словно бросая вызов Тэхёну.       — М-да уж, вашей находчивости можно позавидовать. Теперь ясно, почему вы главврач в этой психушке, — Тэхён усмехнулся и встал, наконец увидев заветное время окончания сеанса.       — Это не …       Тэхён прервал Сэм, обернувшись:       — Это не психушка. Это реабилитационный санаторий. Знаю-знаю, — он сделал пафосный реверанс и вышел за дверь.       Шёл быстрым шагом, надеясь дойти до своей палаты и начать кричать в подушку. Но услышал шаги, стремительно преследующие его.       — Я вижу эту надежду! — прокричал голос за его спиной. — Тэхён. Я вижу в вас надежду. Даже если вы пока не чувствуете её, я вижу, что вы сами являетесь ею. Вы надежда для других. Вы надежда для близких, для фанатов, для страны.       Тэхён замер на месте. Кажется, она сошла с ума.       — Я думал наши сеансы не должны выходить за дверь вашего кабинета, или вы теперь на весь коридор вещаете?       — Вы талантливый человек, способный на многое. Я вижу, что вы можете приносить пользу другим людям. И вижу, что вы можете быть счастливым, — это был её последний шанс.       — Счастливым? — Тэхён усмехнулся. — Без него? Это невозможно.       — Возможно, это будет другое счастье, — ответила Сэм. — Не такое, как раньше. Но это не значит, что оно будет менее ценным.       — Вы понятия не имеете, о чём говорите. Время сеанса вышло. Я имею право уйти, — Тэхён дошёл до своей двери и, зайдя внутрь, демонстративно хлопнул ею.       — Доктор Саманта, всё хорошо? — медсестра подошла к ней, обеспокоено позвав.       — Д-да! — она попыталась собраться, поправляя рубашку дрожащими руками. Переводя резкий взгляд на девушку, она схватила её за плечо. — Код девяносто девять! Чтобы каждый вдох контролировали! Но он не должен почувствовать это. Поняли?       — Хорошо, я вас поняла, сейчас передам смене, — девушка поспешила к своему столику.       Сэм выдохнула и снова взглянула в сторону коридора, мысленно поклявшись себе, что сделает всё, чтобы доказать Тэхёну, что он не прав.       

***

             — Тэхён, ты меня слышишь? — Чимин щёлкнул пальцами перед его лицом.       Тэхён не отреагировал. Его взгляд был пустым, словно он смотрел сквозь стены палаты, далеко за пределы клиники, в мир, где не было ни боли, ни утрат. В комнате стояла тишина, нарушаемая лишь тихим гулом коридора и редкими шагами медперсонала.       Чимин протянул руку, пытаясь коснуться, голос его стал мягче, почти шепотом:       — Я здесь, Тэхён. Ты не один.       Тэхён тут же отпрянул руку, пряча её под столом. Всё так же молчал, не поворачивая головы. Его тело казалось тяжёлым, словно он носил на себе груз, который невозможно сбросить. Внутри царила опустошённость, которая поглотила всё, что когда-то было светлым и живым.       После того сеанса с Сэм он был под строгим контролем. Долгие недели Тэхён не видел никого из знакомых. Визиты были запрещены — слишком хрупкое состояние, слишком высокий риск. Даже сама Сэм, его психотерапевт, могла приходить лишь на короткие сеансы, не позволяя себе слишком много эмоций, чтобы не навредить.       Но сегодня всё изменилось. После долгого совещания с администрацией клиники, Сэм решилась на исключительный визит — Чимин мог увидеться с Тэхёном. Это решение далось нелегко, но все понимали, что оно, возможно, будет последним шансом, который они дают ему перед тем, как перевести в красную зону.       Чимин сидел напротив бледного Тэхёна, его сердце сжималось от тревоги и боли. Он знал, как тяжело Тэхёну, ведь и сам не мог избавиться от тоски по своему лучшему другу, который ушёл слишком рано. Каждый день без него казался пустым, бессмысленным. Каждый раз, когда он улыбался, тут же вспоминал, что где-то под землей лежит тело его друга, что он уже никогда не сможет радоваться чему-то, и улыбка превращалась в слёзы.       Я тоже скучаю, — думал Чимин, — и не знаю, как помочь. Но я должен попробовать. Для Чонгука. Для Тэхёна. Для нас всех.       Чимин стукнул по столу, глядя на лицо Тэхёна.              — Тэхён, ты меня слышишь? — повторил он, щёлкнув пальцами перед его лицом.       И вдруг, словно пробуждаясь от долгого сна, Тэхён повернул голову и посмотрел прямо на Чимина.       — Чонгук… — выдохнул он дрожащим голосом.       Чимин испуганно заморгал: он не ожидал, что Тэхён заговорит о нём. Ведь каждый раз, когда Чимин приходил, Тэхён лишь молил помочь ему убить себя.       — Он… он в хорошем месте, — единственное, что смог выдавить из себя Чимин.       — Как давно ты его посещал? — спросил Тэхён, наконец взглянув ему прямо в глаза.       — Я…я… — Чимин мямлил, тело покрылось мурашками от первого за долгие месяцы осознанного взгляда Тэхёна. — Я был там позавчера.       — Какие цветы ты принёс? — Тэхён скрестил руки на груди и перевёл взгляд на его дрожащие руки. — Нет. Не говори. Я знаю, — он вытянул руку и не дал Чимину даже ответить. — Это были гортензии.       — Да. Белые, — еле слышно произнёс Чимин.       — Послушай. Больше никогда не несите на его могилу эти проклятые цветы! — он стиснул зубы. — Никогда! — закричал Тэхён и встал со своего места, направляясь к выходу, после чего начал стучать в дверь, чтобы его выпустили.       — Хорошо, — Чимин сглотнул, вспомнив слова Сэм о том, что нельзя поддаваться его настроению, надо просто продолжать говорить. — Тэхён, какие цветы мне отнести Чонгуку? Остановись и ответь. Я никуда не спешу.       — Заткнись! — Тэхён огрызнулся, обернувшись. — Выпустите меня отсюда! — он продолжил тарабанить в дверь.       — Хорошо. Знаешь, я вижу, что тебе тут давно надоело. У меня есть предложение, — Чимин придерживался спокойного тона.       — Алло! Кто-то меня слышит? Встреча закончилась! Дайте мне пойти в свою палату! — Тэхён кричал во весь голос.       — Ты можешь выполнить долг, который лежал на Чонгуке. Его обещание, которое он не сдержал, — Чимин положил руки на стол, скрещивая пальцы между собой.       — Что ты несёшь? В чём ты обвиняешь его? Он всегда выполнял свои обещания! — Тэхён фыркнул и продолжил бить кулаками в дверь.       — Он обещал стать шафером на моей свадьбе. Но, как видишь, свадьба уже послезавтра, а мой шафер слинял в рай, — Чимин скривил улыбку.       — Ч-что? — Тэхён застыл, а потом медленно развернулся. — Ты женишься?       — Да, Тэхён, женюсь. Но я не смогу сделать этого, если тебя там не будет, — Чимин закусывает губу, подбородок начинает дрожать. — Ты — единственное, что осталось от него. Я хочу, чтобы ты был рядом. Пожалуйста, — взгляд наполняются слезами, и он наконец смотрит ему в глаза.       Впереди у Чимина была свадьба — событие, которое должно было стать праздником, но теперь было наполнено горечью. Чонгук должен был быть шафером, но теперь, когда его нет, Чимин хотел попросить Тэхёна занять это место.\       Хотел дать последний шанс Тэхёну понять, что он важен для них, что они рядом, что он играет не последнюю роль в их жизнях, и что, в конце концов, эта самая жизнь продолжается.       Перед визитом Чимин рассказал обо всём Сэм. Она внимательно слушала, понимая, насколько важна эта миссия для обоих мужчин.       — Это может стать для Тэхёна хорошей причиной жить, — сказала она тогда, — почувствовать, что он нужен, что у него есть семья и обязанности. Что у него есть миссия.       Чимин кивнул, сжав кулаки.       — Я хочу, чтобы он знал, что мы не забыли Чонгука. Что мы все ещё вместе, даже если он ушёл.       Тэхён медленным шагом возвращается на своё место и садится напротив.       — Он и вправду обещал быть шафером? — Тэхён слегка улыбнулся. Непонятно, что, но что-то заставило надежду засверкать в его глазах. Это не была надежда на жизнь. Скорее, это была надежда на небессмысленную смерть.       — Да. Прямо перед тем, как нас похитили, — Чимин смахнул слезу с щеки и шмыгнул носом, стараясь не разрыдаться.       — Его последнее обещание… я могу сделать хоть что-то для него… Я… для меня будет честью выполнить обещание своего мужа, — Тэхён смотрит на него с улыбкой и согласно кивает.

***

      День «X» приближался.       Сэм провела с Чимином пару часов, объясняя ему, как вести себя с Тэхёном, чтобы не навредить. Она говорила о том, что человек, только что вышедший из психиатрической клиники после семи месяцев изоляции, — это словно хрупкий сосуд, любая вещь может стать триггером.       — Не дави на него, — предупреждала она. — Не требуй слишком много сразу. Он может казаться веселым и активным, но внутри всё ещё бушует шторм. Любой резкий звук, любое слово — и он может закрыться снова. Нужно быть терпеливым, — добавляла Сэм. — Поддерживать, но не навязываться. Позволять ему самому выбирать, когда и как открываться.       Чимин слушал внимательно, стараясь запомнить каждое слово. Он понимал, что это не просто свадьба — это шанс спасти друга, который потерял смысл жизни.       …       Когда Тэхёну доставили костюм, он впервые за долгое время почувствовал что-то похожее на радость. Чему и сам удивился. Ткань была мягкой, но строгой, идеально сидела на его худом теле. Он примерял пиджак перед зеркалом, поправлял воротник, улыбаясь своему отражению.       — Свадьба? Серьёзно? Чонгук, ты всегда умел удивлять, — пробормотал он, в его голосе звучала удивительная легкость.

***

      Главная входная дверь клиники медленно открылась, и Тэхён сделал первый шаг наружу. Воздух ударил в лёгкие — холодный, резкий, но живой. Он глубоко вдохнул, словно пытаясь наполнить себя чем-то, чего давно не хватало. Но вместо облегчения пришло странное ощущение пустоты, будто мир вокруг стал слишком большим, слишком ярким и одновременно чужим.       Медсестра осторожно держала его за локоть, помогая не потерять равновесие. Её прикосновение было мягким, но твёрдым — напоминание о том, что он ещё не совсем свободен, что этот шаг — начало трудного, но короткого пути.       Солнце слепило глаза, и Тэхён моргнул, пытаясь привыкнуть к свету, который казался почти болезненным после тусклого света больничных ламп. Звуки улицы — гул машин, голоса прохожих, лай собак — казались ему одновременно далекими и слишком громкими, словно он слушал их издалека, через толстое стекло.       Каждый шаг отдавался эхом в голове, земля под ногами казалась зыбкой. Тело, привыкшее к неподвижности, ныло от простого движения, и каждый шаг требовал усилий, которых он не был уверен, что сможет достичь.       Они сели в машину и поехали в сторону церкви, где должно была пройти церемония. Пролетающие мимо улицы совершенно не цепляли. Спустя некоторое время он отвернулся, не желая больше лицезреть счастливые лица людей.       У входа дежурила бригада скорой помощи — на всякий случай. Тэхён заметил их, когда они заехали на парковку, и в глубине души почувствовал злость, что ему не дают свободу, но в то же время понимал: тот факт, что его пустили сюда, уже большая победа.       Вдруг из большой чёрной машины вышла Мэри. Она выглядела уставшей, но в глазах горел огонь. Когда она увидела Тэхёна, попыталась сдержать эмоции, но не смогла — слёзы хлынули, и она крепко обняла его, словно боясь, что может потерять навсегда.       — Ты здесь, — прошептала она, — ты действительно здесь.       Тэхён улыбнулся, чувствуя тепло её поддержки, но внутри что-то оставалось холодным и отстранённым.       В церкви Тэхён пытался поймать себя на мысли, что всё это не сон, что он действительно здесь, среди живых, среди людей, которые ждут его. Но в глубине души он ощущал себя чужим, словно тень, которая случайно оказалась на празднике.

POV Тэхён.

      Я всегда думал, что выйду из той больницы только вперед ногами. Я пытался оттуда сбежать, бежал от своих мыслей, от боли, от самого себя. Но сегодня они сами захотели меня привести сюда. На праздник. На праздник жизни, на котором мне не было места.       Но тут было место для Чонгука. А я — тот, кто несёт в себе его сердце и любовь, кто стал его послом. Я здесь за него.

***

      — Мэри, ты сделала то о чём я просил? — Тэхён наклонился к девушке, которая теребила в руках платочек, сидя рядом с ним в первом ряду.       — А… да… — она уже забыла, какого это, быть помощником Тэхёна, и чувство боли за своего уже ставшего родным человека переполняло её, не давая нормально соображать. Однако она помнила предостережения Чимина и пыталась казаться расслабленной. — Я всё сделала, документы у меня с собой, в машине. Подумала, что всё равно они сейчас не нужны, — ответила она.       — Хорошо. Главное, что всё готово. Спасибо тебе, — прошептал Тэхён и улыбнулся.       — За что? Я получала зарплату все эти месяца, совершенно ничего не делая. Ты не должен меня благодарить, это я обязана быть благодарной.       — Я говорю спасибо не за сегодня. А за всегда. За каждую минуту, потраченную на меня. За каждый нерв, который я в тебе убил. Ты очень хороший человек и друг. И да, ты всегда будешь получать зарплату, даже когда тебе исполнится восемьдесят лет. Взглянешь потом в свой контракт. Я отдал указание его поменять. Ты всегда будешь моим менеджером и другом, не смотря ни на что.       Мэри открыла рот, слёзы потекли по её щекам, она не знала, что ответить, собственное сердце казалось ей тяжелым камнем, который вот вот треснет. Тэхён обеспечил ей беззаботную жизнь до самой её смерти, и она даже не знала, какие слова подобрать, чтобы описать любовь к этому человеку и благодарность.       — Т-шш! Не надо плакать. Сходи умойся, а то скажут, что мы превратили свадьбу в мыльную оперу, — Тэхён подтолкнул её локтем и улыбнулся.       Она буквально сорвалась с места и побежала в уборную.       Тэхён почувствовал облегчение: наконец-то ему не нужно переживать хотя бы за одного человека.       Зал наполнялся людьми, и он удивился тому, сколько же гостей они пригласили. По всей видимости, у невесты было много родственников, а сторона жениха была заполнена работниками клуба и его сослуживцами. Тэхён чувствовал себя неловко, когда ловил на себе взгляды гостей, некоторые фотографировали его, думая, что это незаметно. Некоторые подходили поздороваться, от чего Тэхёну всё больше хотелось изолироваться: он не особо горел желанием знакомиться с новыми людьми. В этом не было смысла. Уже не было.       Зал был украшен сдержанно, но со вкусом — белоснежные ткани, нежные цветы, расставленные в изящных вазах, и мягкий свет свечей, создающий атмосферу тепла и уюта. Высокие окна пропускали дневной свет, который играл на хрустальных люстрах, отбрасывая сотни маленьких бликов на стены. В воздухе витал лёгкий аромат жасмина и роз, смешанный с тонким запахом дерева.       Ряды стульев были выстроены аккуратно, каждый покрыт белой тканью с золотистыми лентами, а в первом ряду сидели самые близкие — друзья и приёмная семья. В центре зала стоял алтарь, украшенный живыми цветами и тонкими лентами, символизирующими единение двух любящих людей.       Заиграла музыка, в зал наконец вошёл Чимин. Люди начали хлопать, пока он с широкой улыбкой прошёлся по залу и встал у алтаря. Красивый, счастливый и полный надежд. Он тут же нашёл взглядом Тэхёна и улыбнулся. Тэхён поднял большой палец, указывая на то, что он отлично выглядит, а Чимин подмигнул в благодарность.       Но вдруг в толпе гостей Тэхён заметил Хосока и почувствовал себя так, словно его облили ледяной водой. Тот мельком взглянул на Тэхёна и сразу же отвернулся, уходя прочь. В его взгляде читалась не просто ненависть, а глубокая, болезненная обида.       Я понимаю, почему он меня ненавидит. Он думает, что я виноват в смерти Чонгука. Что лучше было умереть мне, чем ему. И он единственный человек, который меня понимает. Я согласен с ним. Лучше бы умер я. И да, я виноват во всём, что произошло с Чонгуком. Я отобрал у них у всех его.       — Уверен, что это именно то выражение лица, которое будет радовать молодоженов при просмотре видео со свадьбы каждый раз, когда они будут на грани развода? — голос Юнги заставил Тэхёна вздрогнуть: он даже не заметил, как тот подсел.       — Именно… — шепнул Тэхён, немного склонив голову в его сторону, даже не одаривая взглядом, сжимая кулаки, пытаясь не выдать волнения. — Я тщательно подбирал мимику, чтобы они думали, что я единственный, кто всё предвидел, — он отстранился, хлопая выходу невесты.       — Майкл Джексон, — прошептал Юнги, наклоняясь к уху Тэхёна и также непринужденно хлопая. — Стив Джобс, — продолжил он, снова наклонившись. — Майк Вазовский, — опять повторил он.       — Что ты, блять, делаешь? — прошипел Тэхён и фальшиво улыбнулся, продолжая хлопать.       — Перечисляю имена тех, встречи с которыми я бы меньше удивился, чем видеть тебя на этой свадьбе, — Юнги даже не старался делать вид, что ему интересно то, что творится у алтаря.       — Майк Вазовский выдуманный персонаж, — Тэхён наконец взглянул на Юнги и запнулся.       Его лицо было в ссадинах — не в тех, что были в прошлый раз, они уже давно зажили, — а в тех, что получены, по всей видимости, совсем недавно. Его костяшки снова разбиты, а бровь вообще переклеена, словно её рассекли ножом и зашили.       — А… а другие два вообще умерли, — продолжил Тэхён, запинаясь. И резко отвернулся обратно. У него было так много вопросов, но не было сил слышать ответы.       — Ну вообще я не очень силён в актуальных новостях о мире мёртвых, — Юнги снова приблизился к его уху. — Но есть теория, что они живы, — Юнги почувствовал резкий запах лекарств от Тэхёна и закрыл глаза, сглатывая накатившую злость, после чего отстранился.       Мэри села рядом с Юнги, не решившись его потревожить, так как церемония уже началась.       Чимин стоял у алтаря, потирая руки друг об друга и пытаясь снять волнение, его сердце билось так громко, что казалось, будто весь зал слышит этот ритм. Он всю жизнь был один — одинокий воин, человек, чья судьба была предопределена служением государству, миссией, которая не оставляла места для личного счастья. Его детство и юность прошли в постоянной борьбе, в одиночестве и самодисциплине. Семья для него была чем-то далеким и недостижимым, словно мираж, который он никогда не мог позволить себе увидеть. Как только он стал понимать речь, ему сказали, что он приёмный, а еще то, что он должен стараться больше всех в учебе, что он должен быть лучшим в спорте, что он должен выкладываться без остатка. Но сегодня тот день, когда он может больше никогда не стараться стать лучшей версией себя. День, когда он наконец начинает жить.       В момент, когда он впервые увидел свою невесту, всё изменилось. Она стояла в белом платье, словно воплощение света и надежды. Её глаза сияли мягким теплом, а улыбка была такой искренней и нежной, что Чимин чувствовал, как внутри него что-то тронулось, словно пробуждение после долгой зимы. В этот момент он понял — наконец его жизнь перестала быть только миссией. Он обрел то, чего так долго ждал, но не осмеливался надеяться — семью, любовь, дом.       Его взгляд задержался на ней, и в нём было всё — благодарность, страх, надежда и невероятная нежность. Он чувствовал, как сердце наполняется светом, и впервые за долгое время позволил себе поверить, что счастье возможно.       Но тут его взгляд невольно оторвался от невесты и устремился к первому ряду, где сидел Юнги. Его глаза были пристальными, пронизывающими, словно он пытался прочесть в них каждую тень сомнения, каждую каплю неуверенности. Юнги смотрел прямо на Чимина, и в этом взгляде было что-то большее, чем просто наблюдение — это был вызов, попытка понять, что движет Чимином, и не скрывается ли за этим решением какая-то внутренняя борьба.       Чимин почувствовал, как холодок пробежал по спине. Но он расправил плечи, всем своим видом показывая Юнги, что это тот выбор, который он делает. Что это то, как он хочет прожить оставшуюся жизнь.       В этот момент Тэхён, сидевший рядом, заметил взгляд Чимина, остановившийся на Юнги. Он взглянул на него и сердце сжалось от боли и горечи, взгляд Юнги будто был полон презрения, но не понятно к кому: к себе или к Чимину.       Воспоминания нахлынули с такой силой, что казалось, он снова переживает тот момент, когда Чонгук говорил ему о чувствах Юнги к Чимину. Тэхён знал, что Юнги был не просто его капитаном — он был кем-то особенным для Чимина, кем-то, кто мог изменить его жизнь, если бы судьба сложилась иначе.       И теперь, когда Чимин женится, Тэхён чувствовал себя потерянным, словно это не то, что должно было происходить. Он видел в Юнги себя, понимал его боль, ведь он тоже потерял Чонгука — человека, который был для него всем. И кончено эти боль и чувства не сравнятся с тем, что у Юнги, ведь Чимин всё ещё жив и, по всей видимости, очень счастлив.       Тэхён не мог сдержать себя. Его голос прозвучал тихо, но с явной колкостью, когда он обратился к Юнги:       — Что ты мог натворить такого, что тот, в кого ты влюблён, так счастлив не быть с тобой?       Не дожидаясь ответа, Тэхён встал и медленно прошёл к алтарю, наконец становясь рядом с Чимином в роли шафера. Взгляд Чимина направился в сторону его любимой, идущей к нему с широкой улыбкой.       — Будь всегда также счастлив, как и сегодня, — произнёс Тэхён, хлопнув его по плечу.       Чимин сжал руку друга на своём плече и благодарно закивал.       Церемония прошла торжественно и трогательно. Чимин и его невеста, глядя друг другу в глаза, произнесли клятвы — обещания любви, верности и поддержки в любые времена. Их слова были простыми, но наполненными глубиной и искренностью, словно отражая всю ту долгую дорогу, которую они прошли, чтобы оказаться здесь.       Тэхён, стоя рядом с Чимином, выполнял роль шафера с полной отдачей. Держал букет невесты, следил, чтобы всё шло по плану, и в нужные моменты подал кольца. Его взгляд был сосредоточен, но в глубине души он чувствовал, что этот момент не просто формальность, а исполнение важного долга, который он взял на себя ради памяти Чонгука.       Когда молодожёны обменялись кольцами и были объявлены мужем и женой, зал наполнился аплодисментами и улыбками. Тэхён тихо улыбнулся, чувствуя, что сделал всё, что мог, чтобы поддержать друга в этот важный день.       Однако пустующее место, на котором прежде сидел Юнги, разозлило. Он не знал, почему, но это очень сильно его раздражало. Словно он винил Юнги в его слабости.       После церемонии все переместились в ресторан, оформленный в стиле XIX века. Тяжёлые деревянные панели, резные кресла, массивные люстры с канделябрами и старинные картины на стенах — создавали атмосферу уюта и величия. В воздухе витал аромат свежей выпечки и холодного, искусственного тумана.       Гости веселились, смеялись, дарили молодожёнам подарки — от изящных украшений до редких книг и антикварных предметов. Каждый подарок был наполнен теплом и пожеланиями счастья.       Тэхён, наблюдая за всем этим, задумчиво улыбался. Он чувствовал, что прожил неплохую жизнь, прошёл многое, был признан людьми, был любим, обрел друзей и исполнял мечты. В глубине души он был готов к тому, что его путь подходит к концу — он сделал всё, что смог, и теперь мог спокойно уйти.       Лишь одна мысль, которую он пытался отогнать, скребла на душе: что-то не так с Юнги.       Забей! Это не твоё дело! Тебе плевать!       В разгар праздника к Тэхёну подошла Мэри с документами, которые он просил подготовить заранее. Это были бумаги на огромный дом — подарок молодожёнам от Тэхёна. Он хотел, чтобы Чимин и его жена начали новую жизнь с максимальным комфортом. Тем самым выполнив обещание Чонгука сверх любых ожиданий.       Чимин сначала отнекивался, в шоке от такого большого подарка, но Тэхён сказал, что дом уже на его имя, дороги обратно нет. Чимин со слезами на глазах благодарил его за щедрость и большое сердце, его невеста тоже плакала, она не ожидала, что у них так быстро появится своё гнездышко. И ещё двое добавились в список Тэхёна, которым он облегчил жизнь до конца их дней. Теперь им не надо пахать на работе, чтобы построить своё жильё. Да, у кровных родителей Чимина не мало денег, однако они не смогут ему ничего дать, это будет слишком рискованно.        Чимин подошёл к Тэхёну и протянул руку. Тэхён удивленно раскрыл ладонь, а Чимин положил на неё кольца от пластмассовых бутылок — те самые, которыми они с Чонгуком «женились» на свадьбе, где Чимин был священником.       — Как? Я думал, что мы их потеряли, — Тэхён удивился.       — Они были у него в кармане, — Чимин слегка улыбнулся. — Прости, что не смог защитить вас, это было моим долгом.       Сердце Тэхёна, а точнее дыру, которая осталась на его месте, прожгло кинжалом. Чонгук хранил их кольца. Он вспомнил тот день, вспомнил как они были счастливы.       — Даже не думай об этом. Всё случилось так, как случилось, и сколько бы мы не сожалели, ничего не изменится. Ты сделал всё, что мог, рисковал собственной жизнью, чуть инвалидном не остался. Ты единственный, у кого не должно быть чувства вины, — произнёс Тэхён, сглатывая накативший ком.       — Тэхён, почему ты говоришь так, будто ты не всё сделал? Всё же это был хоть и страшный, но выбор Чонгука, который, скорее всего, каждый из нас сделал бы, будь мы на его месте. И ты не должен рассуждать так, словно кто-то мог бы помешать ему. Думаю, это задело бы его, — Чимин положил руку на его плечо, пытаясь убедить в своих словах.       — Эй, это же твоя свадьба, ты должен уделить немного времени невесте. Иди, а то все подумают, что я хочу тебя отбить у жёнушки, — Тэхён снова надел маску счастья и подтолкнул друга вперёд, уходя от разговора.       К счастью, кто-то перебил их и потянул Чимина за собой, хоть тот и пытался вернуться, чтобы закончить разговор. Как только Чимин отвернулся, Тэхён помчался прочь, оставляя за спиной праздник жизни.       В голове крутились мрачные мысли — он хотел бы сейчас сброситься с крыши этого здания, чтобы навсегда избавиться от боли и пустоты. Но не мог. Не мог испортить свадьбу парню, который так много значил для Чонгука.       Хотя… мне всё равно… да… Тэхён, тебе всё равно! Плевать. Ты уже не выдерживаешь. Когда ещё ты сможешь это сделать? Они снова запрут тебя в психушке, и ты будешь вынужден продолжать жалкое существование.       Он побежал вверх по лестнице, ведущей на второй этаж, затем забрался на узкую лестницу, ведущую к крыше. Холодный ветер ночного Сеула ударил ему в лицо, словно напоминая о суровой реальности.       Ночной Сеул раскинулся под ногами, мерцая миллионами огней. Высотные здания, поднимались в небо, а вдалеке виднелись огни мостов и движущихся машин. Воздух был свеж и прохладен.       Крыша была украшена с особым вниманием — мягкие гирлянды из маленьких лампочек обвивали перила, создавая тёплое свечение. Несколько стульев и небольшой столик с шампанским дополняли атмосферу романтики и праздника.       Тэхён встал на край, сердце стучало так громко, что казалось его слышит весь город. Ветер рвал волосы, холод проникал в кости, но внутри было ещё холоднее. Он сделал шаг вперёд — и мир вокруг словно замер. В голове мелькали обрывки мыслей, воспоминаний, боли. Он уже почти отпустил себя, готов был рухнуть вниз, раствориться в темноте города. Закрыл глаза, и в этот момент вспомнилось лицо Юнги — израненное, с синяками и царапинами, искажённое болью и злостью. Это лицо ударило его сильнее любого ветра, и он невольно отпрянул назад, словно ударился о невидимую стену.       Тэхён тяжело дышал, хватаясь за сердце. Он не мог понять, что с ним, ведь это тот шанс, которого он так давно ждал.       — Я чуть не поверил, — Юнги усмехнулся, его голос исходил из темного уголка, где он еле заметно сидел за столом, попивая виски. — Король драмы. Решил сыграть последний акт?       — Ч-что ты тут делаешь? — Тэхён испуганно и глубоко задышал.       — Серьёзно? Прямо на свадьбе друга? Тебе так сильно не хватает внимания? — Юнги отпил глоток и усмехнулся.       Тэхён взглянул на него, скривив лицо и пытаясь отдышаться. Не понимал, что тот говорит, и вообще в себе ли он.       — То есть ты все это время сидел и ждал пока я прыгну? — Тэхён замер.       — А ты хотел, чтобы я тебя остановил? — он снова усмехнулся.       — Блять… ты просто отвратителен! — Тэхён, спотыкаясь и задыхаясь, направился в сторону лестницы, чтобы уйти.       — Да, я отвратителен, ну а ты само очарование. Решил подарить Чимину свои размазанные мозги на асфальте в день свадьбы? Уверен, лучше подарка и не придумаешь, — Юнги слегка похлопал Тэхёну и зажёг сигарету, которую предварительно зажал между зубов.       — Это уж лучше, чем быть трусом, который жалостно наблюдает за тем, как любимый женится на другой, — Тэхён выпрямился, развернувшись к нему лицом. Он наконец ощутил своё превосходство.       — Ты понятия не имеешь, о чём говоришь. Он мне не любимый, я просто хотел его трахнуть. Да, несмотря на то, что он мне дорог как человек. Простые инстинкты, — пафосно кинул Юнги и сделал затяжку.       Тэхён отчаянно рассмеялся.       — Инстинкты? Сейчас это так называют? В моё время это называли страстью к любимому, — он прошёл и сел напротив Юнги.       — А в моё время сумасшедшие сидели в психушке, — Юнги выгнул бровь пристально посмотрел в глаза Тэхёну.       Тот усмехнулся, расслабил плечи и откинулся на спинку стула.       — А знаешь, мне даже нравится, что ты не притворяешься чокнутой матерью Терезой рядом со мной. Ты мудак, и остаешься им не смотря ни на что. Мне уже поперёк стоят люди, которые пытаются убедить меня, что всё будет хорошо. Которые обращаются со мной так, будто я долбанная хрустальная туфелька, которая может сломаться.       — Просто они не видят того, что вижу я, — Юнги смотрел вдаль, продолжая курить.       — Хах, и что же ты видишь? — Тэхён скрестил руки на груди, всматриваясь в его профиль.       Юнги долго не отвечал, пока Тэхён тихо ждал, но вдруг медленно повернулся и взглянул ему в глаза.       — Ты никогда не спрыгнешь, — произнёс он, сверля его взглядом, словно ожидая, что он сломается под натиском.       — Почему ты так думаешь? — по телу прошлись мурашки.       — Потому что так ты докажешь, что твоя любовь к нему сильнее, чем ненависть к самому себе.       Тэхёна пронзило очередным кинжалом.       — Моя любовь к нему сильнее, чем всё, что есть и будет на этой земле и за её пределами.       — Ложь, — отрезал Юнги и затушил сигарету, бросая ее в пепельницу. — Твоя ненависть к самому себе намного сильнее. Ты буквально переполнен ею, и ты боишься. Боишься предстать перед ним в таком виде. Боишься того, что любовь к нему не самое сильное, что ты испытываешь, — Юнги скривил пафосную улыбку и достал следующую сигарету.       — Заткнись! Я не ненавижу себя! — Тэхён стукнул кулаком об стол, смотря на Юнги, который совершенно равнодушно отвернулся на огни города перед собой. — Я был хорошим человеком большую часть своей жизни. Я дал многим надежду и мотивацию стать лучше, я вдохновлял людей на многие вещи. Я помог тысячам! Я спас сотню животных! Подарил дома бездомным, жертвовал в различные фонды. И это только начало списка!       — И всё лишь для того, чтобы заглушить ненависть к своему существованию, — Юнги выпалил очередной смешок, чем сильно выбесил Тэхёна.       — Да что ты вообще знаешь о любви, ненависти или ещё о чём-либо? У тебя никогда не было родных, ты никогда никого не терял! Ты никогда не любил и никогда не хоронил любимого! Ты просто кусок говна, который думает, что он что-то знает лучше других. Но на деле ты не смог стать нормальным другом для того, кто дорожил тобой, кто впустил тебя в свой дом. Ты не смог стать опорой для того, в кого влюбился, и даже признать это у тебя не хватило смелости. Именно из-за своей трусости ты прямо сейчас сидишь, как последний идиот, на крыше здания, в котором он женится, и пьёшь, испытывая к себе жалость, — Тэхён злился, он готов был вышвырнуть Юнги прямо с крыши.       — Окей, — Юнги пожал плечами и обернулся на него. — Всё?       — Вот видишь?! Даже меня ты заставляешь выйти из себя! Ты можешь только раздражать и злить, ты не умеешь дружить, не умеешь любить, не умеешь заботиться! — Тэхёна было не остановить.       Юнги улыбнулся и встал, прошёл мимо Тэхёна, кладя перед ним пачку сигарет. Словно подарок напоследок.       — И всё? Ты так и уйдёшь? Не досмотришь своё шоу? Ты же хотел быть зрителем моего падения с крыши, — Тэхён встал и пошёл за ним.       — Я не зритель, Тэхён, я режиссёр. И шоу начнётся в момент, когда ты сделаешь прыжок. Но ты слишком предсказуем, всегда на грани и никогда падаешь. И знаешь что?.. Он тоже был твоей гранью, очередное «благое» дело: завести отношения с замкнутым парнем с проблемами с психикой, заставить его поверить в себя, показать ему, как нужно себя любить, помочь ему выбраться из своего замкнутого пространства. Вывести в свет. Тем самым в очередной раз утешить свое эго. Снова стать спасателем, благотворителем, чтобы замаскировать свою ненависть к самому себе, — прошипел он в лицо Тэхёну.       Тэхён сначала стоял, застыв на месте, не мог поверить в то, что услышал. Не мог поверить, насколько гнилым был Юнги. Но в следующий момент он размахнулся и со всей силы ударил его кулаком в лицо.       — Повтори это снова! Повтори то, что сказал! — он продолжал его бить по рёбрам, пока тот закрывал лицо руками.       — Бей, если это поможет тебе выплеснуть гнев на себя. Главное не строй из себя благотворителя! — Юнги упал на пол и усмехнулся, вытирая кровь с разбитой губы.       Тэхён после этих слов сильнее разозлился и сел поверх него, продолжая бить по лицу.       — Я злюсь не на себя! — удар. — Ублюдок! — удар. — Я злюсь на то, что из-за тебя не смог прыгнуть! Какого хуя ты заставил меня переживать за себя? Что ты творишь? Где ты получаешь эти раны? — удар.       Тэхён продолжал бить Юнги, спрашивая о ранах, которые кто-то оставил на нём прежде.       — Такой же придурок, как и ты! — Юнги наконец схватил руки Тэхёна и резко приподнялся, заваливая того на спину. — На сегодня хватит. Продолжим в следующий раз, — он повис над ним, а кровь с лица капала на щеки и лоб Тэхёна, заставляя его застыть на месте. — Я был прав. Ты никогда не прыгнул бы, — снова произнёс Юнги. — Потому что прыгает тот, кто хочет быстро закончить, сразу умереть, а ты не хочешь… Ты не боишься смерти… Ты боишься одиночества. Как и я, — еле слышно произнёс он, и на секунду застыл на месте. В глазах Тэхёна блестела ярость, ранее не замечанная Юнги. И эта ярость впервые направлена не на самого себя, а на него. На Юнги. И вдруг, придя в себя, Юнги встал с него и направился в сторону лестницы.       — Хочешь думать, что мы одинаковые? Это не так! Запомни. Ты трус, который предпочёл трахать всё, что движется, вместо того, чтобы признать, что влюблён в того, кто был с тобой всю твою сознательную жизнь.       Юнги застыл. Сжал кулаки и разжал их, стараясь не выдать гнев.       — Ох. Поверь. Мы настолько одинаковые, что ты даже понятия не имеешь. Два потерянных идиота, играющих в спасателей, — Юнги усмехнулся, снимая с себя пиджак и вытирая им кровь с лица. — Хочешь знать, какой была моя сама большая жертва ради другого человека? Жертва, которой я пытался убедить себя, что я хороший человек, что мне не нужно себя ненавидеть?       — Ты… снова… — Тэхён приподнялся на локтях, пытаясь возразить ему, но Юнги прервал его.       — Да, знаю, ты не такой и так далее… Но ты всё равно должен знать… Ты был прав, я не смог признаться, что влюблен… — Юнги сделал паузу, глотая воздух. — Не смог признаться, потому что думал, что так лучше. Что он будет счастлив, если я пожертвую своими чувствами, думал, что это правильно. Что не заслуживаю его. Теперь я понял, что это не так, что я должен был быть рядом и никуда не отпускать его. Но уже поздно… — он опустил голову и шагнул вперёд, но что-то останавило его, и он произнёс: — И да, Тэхён, я тоже не имею понятия, что натворил такого, что тот, в кого я влюблён, лежит под землёй.