Что такое любовь?

      Кисаки никогда не любил меня по-настоящему. Поняла я это только спустя многие годы, что утекали от меня, словно вода из-под пальцев бледной ладони. Он был всегда мерзким типом, поступки которого оправдать в силах был, кажется, только сам Дьявол. Наивное подростковое безрассудство — то, чем я жила в возрасте с тринадцати по шестнадцать лет. Да, вам не послышалось, и то, что я говорю сейчас — не видение сумасшедшего. Мне двадцать восемь, и я жива. Как, спросите вы, но я не смогу дать ясного ответа. Никто до сих пор не знает, по какой причине я осталась в этом мире, по какой причине мне удалось побороть смертельную болезнь и диагноз, оставленный неаккуратным почерком врача в документе в моей медицинской книжке. Курить я бросила сразу после смерти Баджи Кейске. Сразу после того, как его окровавленная рука коснулась моей щеки, по которой одна за другой стекали горькие слёзы отчаяния и боли. Сразу после того, как его тяжёлая ладонь оттолкнула меня, а пуля прошла сквозь его сердце, оставшись внутри. Он улыбнулся, упав на землю. На уголках губ виднелись дорожки алой крови, спускаясь ниже по подбородку к груди. Белая рубашка была чуть расстёгнута на две верхние пуговицы, а кровавое пятно на грудной клетке увеличивалось за считанные секунды. Упав на колени, я дрожащей рукой убрала тёмную, словно уголь, короткую прядь волос любимого за ухо. Губы предательски дрожали, в глазах мутнело, голова ясно не соображала. Он улыбался, идиот, вероломно так очаровательно, обнажая острые клыки. Смотрел прямо мне в глаза, пока я испускала обрывистые всхлипы, набирая в лёгкие воздух. — Ты т-такая красивая… — прошептал Баджи, и его дрожащая рука вытерла мои безмолвные слёзы, спустившись ниже по плечу. Пальцами он гладил мою ладонь, успокаивая, проговаривая, что всё будет хорошо, всё наладится, он обязательно выживет. — Ты не должен умирать!.. — перейдя на хриплый крик отчаяния, я распахнула полупрозрачную рубашку парня, оглядывая рану, её протяжённость, ширину и то, насколько глубоко пуля могла пройти. — С-спасайся… беги… — в его голосе слышны были нотки волнения и тревоги, ведь преступник настигал нас с каждой секундой, выжидающе медленно приближаясь и презрительно, победно ухмыляясь. — Я… не могу оставить тебя здесь, Кейске… — моя рука болезненно сжала грубую ладонь парня; говорить было мученически больно, жгучие слёзы обжигали щёки, трясущиеся губы сминались, подбородок дрожал. Мне было страшно. Его веки томно опускались, лицо бледнело, а из горла вырывался сухой кашель вместе со сгустками тёмной, алой крови. — Прошу, смотри на меня. Не теряй сознание, пожалуйста… пожалуйста… — я умоляла его на коленях, понимая, что парень на последнем выдохе пытается сказать что-то поистине важное. — Я… люблю т-тебя… — Тяжёлый последний вздох, и карие глаза Баджи вмиг потускнели, потеряли свой огонь и блеск, потухнув навсегда. На тонких губах образовалась плёнка из запекшейся крови, а улыбка, даже после смерти, не хотела сходить с его лица. Он оттолкнул меня, спас, уберёг от неминуемой гибели, вновь жертвуя собой, подставив себя под прицел. — Н-нет, Кейске!.. Ты ведь меня слышишь, правда? Это ни хрена не смешно! Н-ну же… — потрясся парня за плечи, медленно поглаживала его голову, вцепившись в руки, я не верила в происходящее сейчас, в эту минуту в данный момент. — Нет… Я закрыла рот рукой, а горькие слёзы падали на землю, растворяясь в луже крови. Истошный крик боли терзал лёгкие и горло, вырываясь сквозь запачканную ладонь наружу. Пелена прозрачных слёз застелила мне видение на мир, и я почти вслепую нащупала дуло пистолета у себя под плащом, встав с колен и наставив его на убийцу. — Эй, красотка, полегче. Подумаешь, на одного человека в этом гнилом мире меньше, не горячись ты так. Скажи спасибо, что не те… И я выстрелила, не дослушав его мерзкий тяжёлый голос, отдающийся эхом в моих ушах. Потом второй выстрел, третий, четвёртый, пятый… одиннадцатый… шестнадцатый… Я стреляла со всей злобой, ядом, гневом и исступлением, что были во мне, копились и, наконец, вырвались из клетки. Глаза налились кровью, брови были сведены к переносице. Он получил по заслугам. От него не осталось почти ничего. Кусок мяса. Я обессилено рухнула рядом с телом своего любимого человека, дав волю чувствам и крику, не в силах больше его сдерживать. Кусая губы до крови, я прижималась к его груди, уткнувшись носом в мягкие чёрные волосы, которые подстрижены короче обычного, из-за чего мы только вчера поругались. Он ушёл так рано, таким молодым и красивым. Безупречной правой рукой самой главы Обновлённой Токийской Свастики — Манджиро Сано. Мы много лет прожили вместе, познавая азы совместной жизни, работая на одного человека. Мы знали друг о друге многое, почти никогда ничего не скрывая. Он умел заботиться, любить, делать сюрпризы и даже, несмотря на нашу профессию и род деятельности, водил в кино и в парки развлечений. — «Мы взрослые люди, Кейске, пора перестать страдать фигнёй», — каждый раз он слышал эти фразы от меня, смеялся, трепал волосы и брал за руку, сплетая наши пальцы. Я ласково улыбалась, целуя того в щёку. — «И ведь со стороны и не скажешь, что мы торгуем наркотиками, убиваем людей и являемся участниками самой опасной современной группировки в Японии». — «Заткнись и купи мне эту сахарную вату».

***

— Матсуно, как там с отчётами? — зайдя в кабинет, я кинула сумку на стул, повесив чёрное пальто на вешалку, устало помассировав кожу головы. — На твоём столе, — кратко ответив, парень поспешил удалиться из нашего общего кабинета, но резко остановился, кажется, забыв что-то сказать. — Пойдёшь сегодня со мной возложить цветы? Как-никак, прошёл ровно год… Я лишь кратко кивнула, сев за свой рабочий стол, пододвинув стул. — Мне нужно распределить новую партию, а потом я свободна, — махнув парню рукой, я слабо улыбнулась, перебирая документы. — Кхм, «новая партия» выглядит… внушающей. Если будешь копошиться с ней в одиночку, закончишь ближе к концу зимы, — беззлобно бросив, Чифую вышел из помещения, захлопнув за собой железную дверь. Цыкнув в ответ, я щёлкнула шариковой ручкой, принимаясь за работу. В окне многоэтажного здания виднелась глубокая ночь, бледная луна и звёзды, освещающие тусклые переулки и улицы современного Токио. Всё это навеивало на непрошенные воспоминания из прошлого, беззаботной подростковой жизни, о вечерних посиделках на крышах домов, нежных поцелуях и осевшего пепла от табака на губах. Облегчённо выдохнув, я вышла из кабинета, выключив свет, потушив экран монитора и заперев дверь на ключ. В коридоре офиса стоял затхлый запах только что выкуренной пачки Hope и дешёвого едкого женского парфюма. Из кабинета братьев Хайтани доносились громкие мерзкие стоны. Я скривилась, свернув и поменяв своё направление. Уж очень не хотелось наткнуться на даму, чьими услугами по очереди тут пользовались почти на ежедневной основе на протяжении всех ночей. К моему счастью, по пути мне больше никто не попался. Я поправила свои короткие чёрные волосы, заправив те за ухо, когда поняла, что на улице начался проливной ливень, а зонт остался в машине у Чифую вместе с водонепроницаемой накидкой. Чертыхнувшись несколькими бранными словами, я ступила на асфальт, пытаясь хоть что-то разглядеть сквозь холодный осенний дождь. — Подвезти? — послышалось за моей спиной, и я слегка вздрогнула, обернувшись. Дракен смотрел так же куда-то вдаль, кажется, пытаясь разглядеть что-то более важное, нежели дорогу домой. — Когда ты уже научишься не подкрадываться к людям со спины?.. — массируя виски, полушёпотом произнесла я, ожидая хоть малейшего ответа со стороны. Но парень молчал, даже не достав руки из карманов брюк. Съёжившись, нахмурила брови. — Было бы неплохо, знаешь, — я раздражённо отрезала, и мужчина, наконец, перевёл свой потускневший взгляд в мою сторону. Кивнув, он открыл чёрный лакированный джип, садясь за руль. — Ты направляешься проведать его? — Спокойное лицо Дракена не выражало никаких эмоций, но я видела, как грубые пальцы сжимают синий чехол руля, дёргая сцепление, вжимая педаль газа в пол. Кивнув, я взглянула в зеркало, разглядев на задних сиденьях серый закрытый мешок, по всей видимости, со свежим телом. — Твоя реакция на подобное уже не такая бурная, как в первый раз, — уголки его губ медленно поднялись, когда мы пересекли перекрёсток, выруливая на левую полосу, проезжая мигающий светофор. Я многозначно хмыкнула, теребя железный курок от пистолета в руках. На одной из них виднелся шрам, полученный двенадцать лет назад рукой, прикрывшей того, чьё сердце для меня будет биться вечно. — Люди Кисаки безжалостны, — хладнокровно отрезала я, убрав кольт, продолжая рассматривать ночной город, живущий своей яркой и красочной жизнью. Без слов было понятно, что Дракен согласен со мной; какими бы не были натянутыми наши отношения, этот человек всегда был, есть и будет на моей стороне. В этом я уверена на все сто процентов. — Навести и… её тоже, — сглотнув и потянув на себя ручник, он надавил на тормоз, сняв сцепление. — Конечно, — я беззлобно кивнула, махнув парню на прощание и поблагодарив за поездку. К слову, ливень закончился.

***

— Ты уже тут. Кто бы сомневался. — Я положила холодную ладонь на плечо Чифую, сев рядом. Асфальт был мокрым и грязным, но никого это не остановило от привычки оплакивать умерших сидя. — Принёс цветы? — улыбнувшись, я поправила слегка упавший букет красных астр с белой завязкой. «Они прекрасны». Подумала про себя, закрыв глаза и подставив лицо слабому ветру. — Дракен не так давно навещал и Эму, но хризантемы совсем завяли, поэтому я выбросил их, поставив новые. — Матсуно перевёл взгляд на урну неподалёку, и я тяжело выдохнула, вставая с места. — В следующий раз принеси искусственные, — развернувшись, я побрела в противоположную сторону, держа в руках букет розовых гвоздик, только что отданных мне Чифую. Могила Тачибаны Хинаты во многом отличалась от остальных надгробий. По большей части из-за своих больших размеров. Ажурные узоры по бокам говорили, что у родственников девушки при жизни, скорее всего, было много денег. Либо она связалась не с теми людьми. «Её волосы всегда напоминали мне эти цветы…». Улыбнувшись, я опечаленно и в последний раз обвела взглядом фотографию бывшей подруги, положив на холодный мрамор роскошный букет. Чифую доедал свою порцию гречневой лапши, оставив ровно половину, протянув ту мне. Кусок не лез в горло, поэтому я отрицательно покачала головой, отказавшись. — Остаёшься верен традициям? — засунув руки в карманы пальто, я опустила глаза на мужчину, и он улыбнулся, запрокинув голову к звёздному ночному небу. На смартфон пришло уведомление, и я достала гаджет, заодно обратив внимание на время. Почти час ночи. — Мне пора, — отрывисто вздохнув, я наклонилась, притянув Матсуно за локоть, сжав парня в своих объятиях. Я сминала его куртку, вдыхая родной запах, уткнувшись носом в плечо Чифую. От влажности шмыгала носом, и, наверное, со стороны могло показаться, что я плачу. Хотя это больше похоже на правду. Он медленно положил свои руки мне на спину, проводя ладонью от поясницы до самой шеи. Мои ноги содрогались: хотелось упасть на землю, свернуться в позу эмбриона и больше никогда не вставать, вслушиваясь в тихое пение птиц на мертвых деревьях сакуры, стрекотание сверчков и шелест травы. — Тебе так идёт его цвет волос… — прошептал парень, чуть отодвинувшись. — Доброй ночи, Рей. Береги себя. — Он впервые за много лет улыбался так искренне, сердечно и невинно, что в сердце что-то мимолётно сжалось, и я скорее опустила глаза к полу, прикусив обратную сторону щеки до крови.

***

      Подойдя к телефонной будке впритык, я много раз обдумывала своё поспешное решение, прокручивая в голове возможные варианты развития событий. С младшей сестрой связи я оборвала ещё много лет назад, сразу после того, как она узнала о роде моей деятельности, полностью отгородив себя и нашу мать от преступного мира, который всю жизнь витал в нашем воздухе, в квартире и жилом районе. Первое время я задыхалась от возмущения и несправедливости, не понимала, почему так. Они вдвоём переехали жить в другую страну, кажется, абсолютно забыв про моё существование. Иногда я присылала деньги Азэми на карту, но она любила повертеть носом, и, чаще всего, перевод возвращался ко мне обратно. Только в крайнем случае при необходимости сто двадцать тысяч йен не приходили обратно на счёт. На моём лице всегда застывала лёгкая улыбка, когда я понимала, что хоть как-то могу помочь семье, обеспечить им лучшую жизнь; лучше той, в которой выросла я много лет назад. Набирая трясущимися пальцами на железной плитке номер телефона сестры, я нервно сглатывала накопившийся в горле за пару минут ком. — Алло, да, я Вас слушаю, — послышался голос на другом конце телефона, такой беспечный, нежный и родной. По всей видимости, сестра готовила на кухне, одновременно занимаясь остальными домашними делами. — Это я… Здравствуй, Аза, — слова дались мне мучительно тяжело, я потёрла переносицу, перед тем как облокотиться на стекло в телефонной будке. Несколько секунд молчания, а затем тяжёлый вздох и… тишина. Ей будто было нечего сказать, и только мой голос заставлял её прийти к одному решению на данный момент — бросить трубку. — Постой, не клади трубку, я… хотела бы поговорить с тобой… в последний раз… — сердце колотилось словно бешенное, глаза бегали из стороны в сторону, а пальцы безжалостно жадно цеплялись за красный аппарат, боясь упустить момент, когда на нём будут слышны лишь тихие бессвязные гудки. — О чём? — холодно поинтересовалась сестра, на что я пустила глупую усмешку, немного расслабившись. — Как мама? — Она нашла работу, сейчас открыла свою сеть цветочных магазинов. Бросила пить. — А ты? — А что я? Я учусь, стараюсь подрабатывать, как могу, не сидеть же на шее собственной матери и… сестры ещё пять лет. — На последнем предложении Азэми будто остепенилась, прочистив горло и выпив залпом стакан воды. — Я рада, что мои средства были вам хоть как-то полезны, — улыбнувшись собственным словам, тем самым подтверждая их, на душе стало гораздо спокойнее: с плеч упал удушающий камень. — Как там Баджи? Вы всё ещё вместе? — Кажется, подхватив мою волну неплохого настроения, парировала девушка. Её слова ударили ножом в самое сердце, зрачки на секунду сузились, а дыхание спёрло. В глазах пролетели моменты бывалой давности. То, что изменить неподвластно уже никому. — Он погиб год назад, — спокойно и немного сухо бросила я, на что Азэми на другом конце трубки, кажется, ахнула, приложив кончики пальцев к губам. — Мне очень жаль… — сочувственно и по-прежнему искренне прошептала сестра. — Всё нормально. Как дела с учёбой? — поспешно стараясь сменить тему, я нервно теребила край своего чёрного плаща, наотрез позабыв о времени, и что скоро наш разговор прервётся. — Хорошо, знаешь, химико-биологический класс, оказывается, не такой слож… — Это последнее, что я поймала на слух до того, как связь окончательно пропала, оставив после себя обрывистые гудки. — Эй, ты там, очередь не задерживай, раз перестала трепаться! — начал браниться один из мужчин выше меня самой ростом, схватив за плечо и вытолкнув из кабинки на улицу, в спешке набирая номер, подставив аппарат к уху.

***

      Ноги сами вели меня туда, куда мне было суждено сегодня попасть. Открыв правой ладонью входную дверь заброшенного офиса, я медленно поднималась вверх по лестнице, всё ещё обдумывая предстоящее осуществление решения. Хоть все точки над i были поставлены много месяцев назад, мой страх и собственные внутренние терзания не давали, наконец, принять свою неминуемую учесть. В левой руке я держала выпитую бутылку красного вина, по горлу которого всё ещё стекали капли алого алкогольного напитка. Оно придало мне немного уверенности, и прочие сомнения отлетели на задний план.

«И что же ты делаешь, Рей? Разве такого исхода желали тебе Чифую, мама, Эма, покойная Тётушка и… Кейске?..» — повторялось в моей голове, но я морщилась, пытаясь убрать мысли прочь, стереть их из памяти и никогда к ним больше не возвращаться. «Жалкое подобие человека. Да-да, ты. Ты ни черта из себя не представляешь. Жизнь дала тебе второй шанс, излечив от смертельной болезни, — живи в своё удовольствие, сбеги из страны, устрой конец всему плохому, дав начало чему-то хорошему». «Безмозглая слабачка — вот, кто ты».

Слёзы медленно спускались по порозовевшим щекам, и я обессиленно рухнула на пол, запустив худые длинные пальцы в угольные короткие волосы. Солёные капли падали на пыльный бетон, оставляя после себя влажный след, отражавший блеклое свечение ночной луны. Подойдя к краю крыши, я направила свой взгляд вниз, какое-то время заинтересованно наблюдая за скоростью проезжающих мимо машин, проходящих вдалеке людей, молодых и не очень, детей и подростков, мужчин и женщин. Они выглядели поистине счастливыми, с улыбками на лицах, дарящие свою радость остальным прохожим. В душе мерзко скрипнуло от понимания, что оставшись в живых, счастливой точно уже не стану. Я лишилась всего, чем когда-то дорожила, потеряв родных, близких и свою семью. И уже ничего не вернуть обратно… никогда. Колени подламывались, на лице застыла улыбка облегчения. Я встала, распрямив спину, достав из-под пазухи серый револьвер. Его любимая модель — Nambu Type 14. Я никогда по правде не задумывалась над смыслом жизни. Никогда не подозревала, что она может быть настолько коротка. Но человек — существо одинокое, — придя в этот мир в одиночестве, он встречает свой последний закат совершенно один, в компании лишь настигающих его лап костлявой смерти. Люди растут, учатся на своих ошибках, влюбляются, продолжают свой род и умирают. Умирают, иногда не познав то, что было, казалось, предначертано самой судьбой. Не дождавшись мужа с работы, не вернувшись домой вечером после тяжёлого учебного дня или неудачно отдохнув на выходных у речки, в понедельник планируя выйти на новое рабочее место. Мы планируем, разочаровываемся и уходим. Уходим мы все, без исключения, просто всем нам предназначено отведённое в рамках время. И этим временем каждый распоряжается так, как считает нужным. Эта история научила меня ценить, скорбеть, сочувствовать, переживать и любить. Влюбиться и умереть. Умереть ради того, кому жизнь не предоставила отведённое время. Умереть и исчезнуть, вновь появившись в его объятиях там, где нет времени, чёрствости, жестокости и зла. Дрожащая рука поднесла дуло кольта к правому виску, а на щеках остались мокрые дорожки безутешных слёз. Губа содрогалась под натиском челюсти, а пальцы нервно сминали край чёрного длиннополого плаща. Выстрел.