Змеи с лисами не дружат

На литературе в пятницу мы получили по первой пятерке. Змей оказался опытным любовником и накануне вечером без устали имел мой мозг двусложными и трехсложными размерами стихов Пушкина в сотне разнообразных поз. А когда я взмолился о пощаде и сказал стоп-слово, этот маньяк достал из коробки с секс-игрушками учебник по линалу, и церебральный траходром с элементами садомазо продолжился без моего согласия — вплоть до десяти вечера и на неделю вперед выполненной домашки. Домой я плелся темными дворами, преисполненный желания никогда больше не покидать спасительного кокона деградации. Но стоило мне увидеть, как рука Юлии Аркадьевны вывела напротив моей фамилии красную пятерку, я так опьянел от восторга, что тоска по судоку немного притупилась, и передо мной открылся прекрасный, полный красок мир человека, вкусившего плод победы над тупизной. — Я знал, что этот день настанет, — объявил я Змею в конце пары, плюхнувшись на парту, и стал терпеливо ждать, когда он соберет вещи в рюкзак. — Ага, — Змей, судя по яду в тоне, был не в настроении. Не назвал бы себя великим специалистом по эмоциональному диапазону Олега Андреевича, но показатели счетчика Гейгера точно бы зашкалили от уровня токсичности, которую он излучал. — Я тоже пользуюсь календарем. — Змей зыркнул на меня исподлобья — таким взглядом его ближайший сородич, Василиск, едва не убил маленького и невинного Гарри Поттера. — Елисей, с парты слезь, некультурно. Нашелся мне культурный. Некультурно — беситься на ровном месте! — Да я про пятерку. Знал, что однажды ее получу, — терпеливо объяснил я, но с парты все же слез. Со Змеем шутки плохи — вчера так пошутил, что нарвался на три дополнительных номера. — Не расслабляйся, — посоветовал Змей серьезно, тоном в жопу ужаленного препода, наконец закончив с поштучной упаковкой распечаток по литературе девятнадцатого века в прозрачные файлики. Серьезно, пока он копался, мы остались последними в аудитории. Даже Левка задолбался меня ждать и ускакал по пятам за своей ненаглядной Настей. — Пятерка нам нужна в четверти. Еще и твой средний балл по профильным предметам подтягивать — работы дохера и больше. Змей поморщился, как будто сожрал лимон целиком. А я крепко задумался, с каких это пор ему настолько не по барабану, что у меня выходит по оценкам. И эти размышления снова подвели меня к таинственному условию репетиторства, которое я умудрился прозевать. Ну не дебил ли? Вдруг я пообещал ему почку? Наверное, я таращился на Змея слишком долго, потому что он задавил на время внешние проявления своего недовольства миром в целом и мной в частности и прохладно, но довольно миролюбиво заметил: — Не парься, я нескоро с тебя спрошу. Это займет одни выходные. Если хорошо подготовимся, справимся за ночь — и будешь свободен как ветер. Похоже, все еще хуже, чем я думал. С вероятностью в девяносто процентов мы будем закапывать труп. Труп того несчастного, который до меня носил гостевые тапочки в доме Змея. — Ты ведь не передумал? — Змей прищурился, наклонившись ко мне поверх парты. Поджилки у меня затряслись сильнее. — Я в деле! — браво объявил я с широченной улыбкой. Чем дальше в лес, тем глупее бросать нечто вроде: «Ты не подумай, я согласен. Но в чем все-таки замес?» — Отлично. — Змей закинул лямку рюкзака на плечо и отстранился. — В шесть встречаемся у меня. Это на час-полтора. Надо начать готовиться к делу. — Ага, приятель. Слово «дело» прозвучало, что не может не радовать и не интриговать. Может, в следующий раз ты выразишься немного конкретнее? Для тех лопухов, которые слушают пятой точкой. — Запомнил дорогу? — Ты ж живешь в ста метрах от универа, — напомнил я осторожно, приподняв брови. — Дорогу, которой я тебя вел, — недовольно процедил Змей. — Вчера и во вторник. Ясно. Этот параноик ждал, что я буду петлять по дворам, изображая агента Интерпола. Я закивал с готовностью — из вчерашних уроков я многое вынес, но лучше всего усвоил одно. Вступать в полемику со Змеем можно, только вооружившись десятком аргументов, вагоном нервов и готовностью спорить до кровавой пены у рта. — Супер. Не смей тащиться по прямой. И надень что-нибудь неприметное. — Его взгляд придирчиво скользнул по мне, задержавшись чуть дольше на розовом галстуке-бабочке. Зуб даю, он представил, как сжигает его, полив бензином. Вместе с моей любимой курткой. — Максимально неприметное. Змей больше ничего не сказал, рванув в проход между партами к выходу. Секунда-другая — и о его недавнем присутствии в аудитории напомнил только подозрительно знакомый запах шоколадного батончика «Баунти». Я залез в боковой карман сумки и, конечно же, нащупал там только пустоту. Вот сучара! И когда успел?

***

Так как мы теперь со Змеем сидели вместе на каждой паре, а места вокруг него все по-прежнему стремались занимать, в привычный круг общения я попадал только в коридорах на безбожно коротких переменах, на физре и в столовке. Вот и сегодня на обеде, не успел я приткнуться с подносом за свободный столик, как на меня налетели с разных сторон Левка, Зураб и Боря. — Здорово семейству псовых, — сказал Зураб, присев рядом со мной на лавку. Достал из рюкзака термос с любимым протеиновым коктейлем и принялся его со всей силы взбалтывать. — Слышал, вы со Змеем по пятюне на семинаре по литре получили? Клянусь, не знаю, как это работает. Может, я стал жертвой нейролингвистического программирования. Но я чуть не поправил Зураба автоматически на «Олега Андреевича». Даже оглянулся, чтобы убедиться, что Змей устроился в привычном уединении на подоконнике у окошка приема грязной посуды и нас при всем желании не услышал бы и за фамильярность не закопал. — Единственные, между прочим, — заметил Левка меланхолично, сев напротив с сиротливым яблоком, завернутым в салфетку. Решил бы, что Левка обиделся, что получил на пару с Борей по тройбану, предварительно выслушав от Юлии Аркадьевны, с какой скоростью и какими душевными муками Жуковский вертелся в гробу после их анализа баллады «Кубок», из которого Боря забыл убрать гиперссылки на сайт с готовыми школьными сочинениями. Но Левку, судя по тому, как настойчиво он развивал косоглазие, интересовал только столик через два от нашего, за которым Коля, Оля и Настя чинно ели суши из «Якитории», заказанные еще на лекции по менеджменту. — Беру от дружбы со Змеем все. — Я пожал плечами беспечно и незаметно поставил Левке на поднос, пока он отвлекся и хлопал ушами, одну из двух порций гречки с мясом. — Он меня теперь по всем предметам подтягивать будет. — И не знаю, ребят ли или себя приободрил извечной мантрой: — Плохо, что ли? Хорошо же! Зураб присвистнул, даже термос перестав встряхивать. Его густые темные брови сложились причудливым домиком от удивления. — Интересно, что ты ему наобещал за такую щедрость? — гоготнул Боря. — Неужели лисья жопка в опасности? Еще в какой, Боря, еще в какой… Так, стоп! У меня чуть компот носом не пошел. А вдруг Змей реально положил глаз на мою задницу?! К счастью, в этот момент компания второкурсников в дальнем углу столовки взорвалась диким хохотом, и никто не услышал беспомощных звуков, с которыми я отхаркивал застрявший поперек горла кусок груши обратно в чашку. Но я бы понял, верно?.. Змей уже триста раз мог зажать меня на собственной кухне где-то между Пушкиным и линалом. Или смотреть с намеком, как Славик всю неделю до моей днюхи. Змей же почти в мою сторону не смотрел, а если и смотрел, то так, будто с удовольствием спустил бы по мусоропроводу вниз башкой. Да и будем честны — Змей бы ни за что со мной не связался, не приземлись я за его парту во вторник с Бориной подачи и не окажись с ним в паре по литре — уже с подачи Юлии Аркадьевны. Вряд ли он пораскинул мозгами и решил: «Эй, а не трахнуть ли Елисея Гладкова? Очевидно, его задница стоит тысячи часов репетиторства и убитой нервной системы! Решено, тащите смазку». Успокоив себя слегка этими бесхитростными рассуждениями, я снова обернулся украдкой на Змея. Сучара преспокойно жевал оставшуюся с литры половинку моей «Баунти», уткнувшись носом в конспекты, и никаких знаков внимания моей персоне оказывать не спешил. Я уже хотел было перестать прожигать взглядом его тонкую переносицу и отвернуться, но заметил, что кто-то из старшаков, проходя мимо, поставил в окошко приема грязной посуды свой поднос и двинулся дальше. А Змей, коротко глянув по сторонам, быстро наклонился с подоконника, схватил с подноса чашку компота — я даже отсюда увидел, что полную, — и так же резко отпрянул назад, скрывшись за конспектами. Никто этого, кажется, кроме меня не заметил. А у меня все едкие комментарии про кражу шоколадного батончика моментально вылетели из головы. Я точно зацепил краем глаза, что мимо окошка уже человек десять прошли, оставив свои подносы. Выходит, Змей поджидал того, кто не осилит порцию целиком и что-то из купленного на обед трогать не станет? Может, потому он каждый день, сколько мы учимся, садился на это место, а не потому, что брезговал человеческим обществом?.. Сразу же вспомнилось, что вчера Змей весь вечер поил меня чаем, а к маленькой пачке сливочного печенья, которую передо мной поставил, сам ни разу не притронулся. Естественно, я все слопал до крошки — есть хотелось зверски. Еще и додумался спросить бесцеремонно, не завалялось ли у Змея котлетки для молодого растущего организма? Вот я баран. Змей же именно после этого вопроса перестал вдохновенно пытать меня примерами, наградил фирменным убийственным взглядом и буркнул, что кто-то засиделся и кому-то пора домой. Не удивлюсь, что и сегодня он ходил мрачнее тучи из-за вчерашнего идиотски веселого уже на пороге: «Пожалел, значит, котлетку для друга?» (Стоит ли добавлять, что спустя секунду мне пришлось проявить чудеса реакции и спасать рожу от полетевшей ей навстречу входной двери?) Я привычно уплыл за буйки в своих рассуждениях и подключился только к концу монолога Бори, все это время бубнившего на фоне: — ...так что если что — свисти, ори, звони, выкидывай в окно белый флаг, не стыдись. Мы прилетим и прикроем твою задницу! — В буквальном смысле, — ехидно ввернул Зураб, отхлебнув протеиновый коктейль. — Анальная полиция. — Левка изобразил пальцами пистолет и сдунул с указательного несуществующий дымок. — Ну спасибо! — фыркнул я, когда прошедшие мимо девчонки из параллельной группы, услышав последнюю реплику, захихикали и ускорили шаг, чтобы разразиться смехом в полный голос уже в дверях столовки. — Что бы я без вас делал? — Купался бы в женском внимании двадцать четыре на семь, — подсказал Левка, недолго думая. — Но кто-то же должен тебя позорить. — Помер бы со скуки, — вставил свои пять копеек Боря. — Или стал бы звездой «ТикТока» за отсутствием адекватов, которые скажут тебе, что не в лайках счастье. — Стал бы мутить со Славиком из жалости, — сказал Зураб буднично. Я буквально почувствовал, как у меня запылали уши. Боря и Левка уставились на Зураба с дружным осуждением во взглядах, и за нашим столиком воцарилась гнетущая неловкая тишина. Зураб отнял термос от губ и выгнул бровь. — Что? — уточнил он, ничуть не смутившись. — Лис, сорямба, но у тебя профдеформация няньки. Если бы ты вытирал им слюни, возился и не отказывал каждой или каждому, кто хочет залезть тебе в трусы, у тебя бы уже был гарем из нытиков. — Чего мы никак допустить не можем, — брякнул Боря преувеличенно жизнерадостным тоном, сделав Зурабу страшные глаза из-под лохматой челки, думая, видимо, что я не замечу. — Гарем может быть только у меня! И если честно, я был Боре даже благодарен за попытку сгладить углы неудобной темы. Ведь я до сих пор, хоть Славик и пытался меня убедить в обратном в последней нашей переписке, твердо уверен, что он забрал документы из универа из-за меня, а не мифической, из ниоткуда взявшейся страсти к гуманитарному направлению. Но лучше всех разрядил атмосферу Левка. Он наконец заметил гречку с мясом и искренне возмутился: — Эй! Это кто мне подсунул? — Он. — Он, я видел. — Это он. Боря показал на Зураба, Зураб — на меня, я — на Борю. Левка наградил каждого из нас пытливым взглядом, но мы натянули одинаковые невинные лыбы. Так как покупали мы ему порцию по очереди, Левка никогда не знал наверняка, с какой стороны ему прилетело, — и почти всегда промахивался с догадками. Поэтому и сдался по обыкновению быстро, вздохнув трагично и потянувшись за вилкой. — Ладно, жрать все равно охота. Спасибо, Зураб. — Это не я, — Зураб прыснул. — Да похуй. Завтра скажу спасибо Лису, — отмахнулся Левка и принялся уплетать гречку за обе щеки. А я снова, не удержавшись, оглянулся на Змея. Точнее, на пустой подоконник, где он только что сидел. Жаль, что у него нет друзей, которые могут кормить его, потому что хотят, и пропускать протесты мимо ушей ровно до тех пор, пока не смирится с неизбежным. Хотя погодите-ка...