Змеи с лисами не дружат

Физра в понедельник напоминала жуткую смесь военной подготовки из «Цельнометаллической оболочки» Стэнли Кубрика и убойной тренировки времен занятий гимнастикой в детстве, где суровая Лидия Аркадьевна пиздила меня скакалкой за малейшее отступление от идеала. Спасибо, что называется, за детские психологические травмы. Впервые с начала года Змей, не отметившись в раздевалке, пришел в зал ровно к началу пары в обычном прикиде — черные джинсы, белая рубашка, угрюмое ебало, — показал преподу справку и занял место на скамейке рядом с кучкой вечно освобожденных девчонок. Но я рано расслабил булки и обрадовался, что мою шаткую четверочку по физре никто трогать не собирается, в отличие от оценок по профильным предметам и литературе. Препод бодро посвистывал, не позволяя слинять из середины в хвост бегущей колонны, а Змей, не уступая ему в напоре, на каждом круге угрожающе рычал со скамьи: «Ногами шевели», «спину ровно держи» и «моя бабка бы быстрее бежала, Елисей». Наверное, Змей отыгрывался за выходные, на которых мы не виделись из-за его и моей подработок. И, если быть полностью честным, меня немало приободряло, что моей персоной кто-то плотно занялся, не давая мне спуску. Приятно, когда о тебе заботятся. Даже если штраф — не сердечко, а спущенная шкура. — У тебя завелся фанат, — заметил Боря, когда нам вытащили видавшего виды козла, и я умудрился разок под одобрительный кивок Змея через него перепрыгнуть, не лишившись обеих ног. Боря помог мне подняться с мата, на который я не очень-то изящно приземлился, и добавил с противным смешком: — Его взгляд от твоей задницы не отлипает. Колись. У тебя там магнит для любопытных? — Зрение давно проверял? — фыркнул я скептически, кивнув на Змея, который склонил голову к Маше, плавно перекочевавшей с другого конца скамьи к нему под бок, и внимательно ее слушал. Не назвал бы себя специалистом по женскому флирту, но полурасстегнутая блузочка, полы которой Маша как бы невзначай тянула и комкала в кулаке, и легкий наклон вперед для демонстрации декольте подсказывали, что эти двое явно не обсуждали, как пройти в библиотеку. От Бори с его пугалками-намеками я отвязался — он, беззаботно пожав плечами, ускакал поднимать навернувшегося вместе с козлом Зураба, — но у меня самого вена аж запульсировала на виске от раздражения. Ага, как со мной болтать, так сначала берите нас, как Бастилию, огнем, мечом и чебупелями. А Маше, значит, достаточно того, что она красивая? И вот уже Змей улыбнулся — Змей! улыбнулся! — краем тонких бледных губ и даже ради приличия не отодвинулся, когда Машина ладонь легла ему на коленку. Нет, не подумайте, мне сложно было представить ситуацию, когда бы я захотел такой маневр повторить. Но я больше чем уверен, что руку бы мне немедленно вырвали с корнем. Это что, честно? Может, мы и Маше покажем, как преодолеть сотню метров от универа до падика за два часа, будем поить ее пакетированным чаем и пытать линалом? Может, с ней тоже будем смотреть советские фильмы, кайфуя от черно-белой картинки и лампового ретро на треснутом экране планшета? Может, Маша тоже распихает по всем карманам шоколадные батончики, чтобы ты смог их беспалевно спиздить, сучара?! Я так и стоял, прожигая в них дыры, но оба на меня даже не оглянулись. Более того — Машина ладошка переместилась Змею на локоть, она что-то прошептала, Змей кивнул… Они встали, пока препод распекал красного как рак Зураба за нарушение техники безопасности под всеобщий ржач, быстро прошлись вдоль стенки и скрылись за неприметной дверью. Подружки Маши на скамейке возбужденно зашептались и захихикали. Видно, их воображение тоже заработало на полную катушку и нарисовало с десяток сценариев развития событий в темной кладовке для инвентаря. — Да, Гладков? — вырвал меня из прострации голос препода, наконец отставшего от Зураба. Я только тогда заметил, что моя рука непроизвольно взлетела вверх, среагировав на волну негодования быстрее, чем мозг успел напомнить, что чужие похождения — не мое лисье дело. Но это мое дело! И Змей тоже мой. Мой друг. Даже если он пока с этим категорически не согласен. — Можно, я мячик выберу? — вызвался я с неприкрытым злорадством, представив в красках, как буду Змею до выпускного припоминать, насколько некультурно обжиматься с красивой девушкой во время пары, а потом без стыда и совести кипятиться из-за того, что я, видите ли, люблю сидеть на парте. — Для баскетбола? — Иди, — позволил препод и снова переключился на душещипательный монолог о козлах — спортивных и обыкновенных. Я немедленно рванул к двери, проигнорировав оклик девчонок на скамейке «Лисик, посиди с нами», и на всех парах влетел в кладовую. Одинокая лампочка на оголенном проводе тускло светила с обшарпанного потолка, позволив оценить обстановку. Прямо по курсу я никого не обнаружил — только узкий коридор между стеллажами с волейбольными и футбольными мячами. Но с подводной лодки не сбежишь, как говорится. Я протиснулся мимо вешалки со скакалками в соседний проход, уже приготовившись заорать во всю глотку «Попались, извращенцы!», и застыл на месте. Слова в горле застряли, так и не вырвавшись. Может, дело в том, что Змей уже был без рубашки. Или в том, что Маша водила ногтем по его голой спине. Или в том, что всю спину Змея от острых лопаток до края ремня занимала татуировка — угадайте, с каким пресмыкающимся. Никогда еще не видел вживую настолько впечатляющей работы по телу. На каждую чешуйку, судя по детализации узора, ушла куча времени и сил. Я как-то набил себе крохотную звездочку поверх уродливого родимого пятна на бедре — и то боли натерпелся на сто лет вперед. Но оно того стоило. Как и прокол не менее уродливого пупка, теперь скрытого под довольно симпатичной штангой. Но я не представляю, как Змей вытерпел полную роспись спины. Хотя главный вопрос, который вертелся на уме, — какого хуя тут происходит? Не придумав ничего лучше, я схватил ближайший баскетбольный мяч, специально задев полку стеллажа. Грохот вышел даже мощнее, чем я предполагал — Маша пискнула, отскочив от Змея, и вытаращилась на меня круглыми от ужаса глазами. — А я за мячиком пришел, — объявил я, постаравшись говорить невозмутимо, но голос под прищуром обернувшегося Змея таки дал слабину. — Клевая татуха, приятель. — Я посмотрел на Машу и, сам не зная зачем, уточнил с кривой ухмылочкой: — Тоже такую хочешь? — Придурок! — Маша вспыхнула, поправила блузку и, вырвав мяч у меня из рук, протиснулась тем же путем мимо скакалок и бросилась вон из кладовой, громко хлопнув напоследок дверью. — Что это было? — уточнил Змей, выгнув светлую бровь. И я бы даже стушевался и остыл, если бы не просквозившая в его тоне насмешка. Змей медленно повернулся. Надо же, а спереди чистенький, так и не скажешь, что вся спина — полотно стоимостью в охуевшие бабки. Как будто я не знаю, сколько может стоить такая татуха. — А это что было? — спросил я, как мне показалось на секунду, с вызовом. Хотя вышло однозначно обиженно. Будто меня реально задело, что я позже Маши узнал, какой Змей под одеждой. Мне всегда казалось, что на него еле дунешь — улетит, как пакетик по ветру. Наверное, после стычки с гопарями перед его подъездом и удара, который заставил мощного Родю трусливо поджать хвост, стоило догадаться, что Змей, пусть и тощий, а весь как связка натренированных мышц. Но четко очерченному прессу я все равно удивился не меньше, чем татуировке. — И часто ты по кладовкам с девушками развлекаешься? — спросил я поддушенно, из последних сил стараясь не отступать от тактики «нападение — лучшая защита». Змей нахмурился и открыл было рот, но расслышал, видно, как и я, сквозь скрип кроссовок об пол и далекие голоса за дверью приближающиеся шаги. Он резко шагнул мне навстречу, заставив попятиться. Я врезался затылком в выключатель, кладовка утонула в кромешной темноте, а Змей вдруг оказался близко — слишком близко, еще ближе, чем к нему Маша стояла, — одной рукой толкнув меня в живот и буквально пришпилив к стене, а другой заткнув мне рот. Дверь кладовки открылась, и по соседнему стеллажу поползла полоска света из зала. Я сумел разглядеть серые глаза Змея, зловеще поблескивающие в считанных сантиметрах от моего лица, и плотно сомкнутые тонкие губы. — Лис, ты еще тут? — спросил негромко Левка, остановившись на пороге. Позвал неуверенно: — Ли-и-ис? Змей предупреждающе покачал головой. Конечно, не хотел, чтобы нас застукали в темной кладовке, тем более пока он без рубашки — тут никакие отговорки от слухов не помогут. Но и я бы при всем желании не смог ответить: слишком сильно он давил ладонью мне на рот. Левка, поторчав на пороге, задумчиво хмыкнул и ушел обратно в зал, осторожно притворив дверь. Кладовка снова погрузилась в темноту. Змей все еще прижимал меня к стене, не убирая ладони от моего рта. Дышать приходилось через нос и глубоко, стараясь не выдать, что я, вообще-то, не поклонник ближнего боя и прижатым к стенке быть не привык — иначе не волновался бы непонятно с чего так сильно. Может, у меня клаустрофобия, а я и не знал? От Змея пахло «Сникерсом», и я бы построил парочку теорий, когда он успел обшмонать мою сумку, раз не заглядывал в раздевалку перед парой. Если бы он не заговорил, заставив меня дернуться от неожиданности, как от удара электрошокером: — Мы с Машей со школы знакомы. У нее брат неудачно навернулся на стройке и ободрал спину о тракторный ковш. Шрамы остались будь здоров. Она хотела узнать, почем процесс перекрытия. И как это будет выглядеть. Змей отнял ладонь от моего лица. — Рот у тебя теперь свободный, — подбодрил после нескольких секунд моего оторопелого молчания, пропитанного сожалением о словах, которые могли Машу нехило обидеть. В темноте я не разглядел, но по голосу четко уловил, что он усмехнулся. И это раздраконило даже больше, чем плохо объяснимая дрожь в собственных коленках. — Ты, типа, передо мной оправдываешься? — огрызнулся я, попытавшись оторваться от стенки, но Змей сильнее надавил ладонью мне на живот. Не понял. Он разозлился? Мне хана? — А ты бы хотел, — спросил Змей тихим вкрадчивым голосом, в котором не прозвучало и намека на раздражение, — чтобы я перед тобой оправдывался? Где-то в районе солнечного сплетения сдавило, и ровное глубокое дыхание снова стало беспомощным и поверхностным. Я почувствовал, как пальцы Змея невесомо подобрали край моей майки, а шершавый указательный без лишней робости скользнул в лунку пупка, плотно прижав теплый шарик штанги. Никакой угрозы в этом жесте не было. Напротив. Даже я, обычно тугой на намеки, уловил что-то двусмысленное. Что-то неправильно жаркое, от чего дрожь с коленок растеклась вверх по бедрам, а в носу защипало — и вовсе не от застоявшегося запаха резины и пыли. — Ты же помнишь, я говорил, что это будет не по-настоящему и можно не ссаться? — спросил Змей. Я кивнул, не понимая вовсе, о чем он, но понимая, что речь снова зашла о «деле». Хотел было выразить согласие вслух, вспомнив, что он тоже в темноте ни черта не видит, но Змей, похоже, мой кивок уловил или просто не ждал ответа. — Так вот, Елисей, репетиция — неплохая идея. Но увлекаться не советую... — Его палец так сильно давил мне на пупок, что, казалось, штанга вот-вот в него врастет с концами. — А то я могу расценить это как согласие на приятный бонус к уговору. Мне духу не хватило уточнить, хотя момент был подходящий, что за бонус. Потому что палец Змея сорвался с шарика штанги, ставшего мокрым от пота. И я ярко прочувствовал, как его указательный и средний непроизвольно — а может, и специально, искусно неловко, — скользнули вниз, задев резинку шорт. Змей тотчас убрал руку, но ощущение легкого давления на животе осталось. Уверен, мой напряженный выдох сквозь зубы он услышал. Услышал жалобное «блядь». Надеюсь только, не догадался, что мой член странный замес в темноте кардинально неправильно понял. От стресса у меня и раньше случалось. Но чтобы в такой вот ебанутой ситуации — в первый раз. К счастью, Змей убрался в соседний проход раньше, чем я успел задохнуться от стыда. И умудрился сделать это бесшумно, потому что я только по скрипу двери и мелькнувшей в узкой полоске света спине — уже прикрытой рубашкой — догнал, что он не стоит больше рядом. Из кладовки я вылез, успокоив нервы и внеплановое пожарище в шортах, после звонка, наплевав на возможную выволочку от физрука. Прокрался, воровато оглядываясь и прислушиваясь к каждому шороху, по пустому залу в раздевалку. Быстро переоделся в любимые мешковатые джинсы и розовую рубашку, мельком заценил отсутствие всех «Сникерсов» в сумке. Поддался малодушному порыву свинтить с пар насовсем и вдоволь поэмоционировать в подушку, переваривая случившееся, но уже на лестнице, ведущей на первый этаж, чуть не оступился и не заорал в голос от ужаса, напоровшись на поднимающегося навстречу Змея. — И куда это ты собрался? Пять минут до пары, — напустился он на меня привычным агрессивным тоном. Я помялся на ступеньке, похлопал на него глазами, все дожидаясь с невольным содроганием, когда Змей расплывется в коварной улыбке и сообщит, что не ожидал, что я настолько чувствительный. Но он вел себя, будто первой пары физры не было — и она мне примерещилась. Только перехватил удобнее увесистую стопку конспектов, прижав к наглухо застегнутому ряду пуговиц, и велел с недовольной миной: — Марш на матан. Займи нам место, пока я в деканат схожу. И только, сука, попробуй сбежать с самостоялки.