Змеи с лисами не дружат

Тихо шифером шурша, едет крыша не спеша… Хотя ехала она у меня со скоростью вагонетки, отпущенной по рельсам с крутого обрыва. Потому что, не успел я чинно-блинно разуться на узком коврике, вежливо не накапав подтаявшей грязью на далеко не девственно чистый пол, Змей, скинувший пуховик и свои ботинки как попало, сказал: — Много не пей, нам завтра ко второй паре, — и добавил, глянув на Гошу, который уже активно махал ему с порога комнаты на другом конце коридора: — Я отойду ненадолго, переговорить надо… Развлекайся. Змей ушел за Гошей, закрыв за ними дверь, а из другой, что напротив, немедленно вывалился какой-то поц с бутылкой апероля в руке. Сфокусировав на мне взгляд, он спросил громко, перекрикивая музыку: — О, а ты тот новенький? Я глубоко вздохнул, попытался приободриться и задвинуть куда подальше колючую обиду на то, что меня кинули с напутствием «развлекайся» в компании незнакомых мне людей, даже не представив. Ладно, где наша не пропадала? Это же я, мой свободный рот и доведенный до автоматизма навык вливаться в любой движ, а уж тем более полупьяный и, судя по темно-зеленым дредам поца, нормально настроенный ко всяческим экспериментам со стилем. Меня притащили в задымленную темную гостиную, освободив место на продавленном диване, и намешали мне в чайной кружке «Апероль Шприц». Я узнал, что у поца с зелеными дредами погоняло Леший, имена остальных двоих не расслышал сквозь бодрый рэп из колонки, стоявшей прямо у меня под ухом. Зато, судя по улыбкам и кивкам Лешего и его друга, который не спешил вставать с нагретого места на кресле, понимал, что меня они слышат прекрасно. Уж не знаю, что я им так вдохновенно втирал — мысли почему-то крутились, никак к насущному не возвращаясь, вокруг закрывшихся в соседней комнате Змея и Гоши. Но кальян, который заценил по приглашению Лешего, я нахваливал точно. Удивительно, правда, что я смог его покурить и не выблевать легкие, учитывая, что мой первый и единственный опыт курения, случившийся в выпускном классе, закончился тахикардией, кошмарным кашлем и четкой установкой не вдыхать больше ничего крепче воздуха. Наверное, эффект сгладил коктейль, выдутый почти залпом. Или то, что музыку наконец сделали потише и я уловил суть беседы, которую активно вел с Лешим и Димой, чье имя только что вызнал по оклику его девушки, уточнившей, какого пива принести. Оказалось, что мы обсуждали Родю и Никиту — видимо, того водилу. Точнее, обсуждали Леший с Димой, а я многозначительно поддакивал до тех пор, пока не расслышал их как следует. — …и чо Гоша их при себе держит? — сокрушался Дима, пожевывая здоровый гвоздь под губой. Я вообще слабо соотносил нефорский внешний вид этих двоих с недавними фантазиями на тему Гоши и его круга общения. — Мозгов ноль, дури вагон. — Ну бля, — фыркнул Леший, выдохнув громадное облако фруктового дыма, как потушенный изнутри дракон, — а чо, у тебя время освободилось ларек и шаурмишку от конкурентов стеречь? Как раз такие и нужны — чтобы мозгов ноль. — Ага, — язвительно отозвался Дима, отняв у него кальянную трубку, — а как за яйца схватят, они первые драпанут, роняя тапки. — Не драпанут, — успокоил Леший, расслабленно прищурившись и откинувшись на спинку дивана. — У Гоши лавэ, и за ним никогда не заржавеет. Нормально все. Тупые? Да. На своих бросаются? Ну, тут не поспоришь. Кусачие, мрази… Я бы к тому же Роде не сунулся. — Леший с чувством закатил глаза. — Это у нас только Змей в рубашке родился. Я задумался и даже забыл угукнуть поверх кружки. Уже второй человек в этой квартире называл его Змеем. Выходило, тут тусовались как минимум его приятели. Я-то помнил прекрасно наше нечаянное тесное знакомство на первой паре по литературе и холодное «Змей я только для своих». А Родя с Никитой, стало быть, не совсем — судя по этому разговору, они у Гоши были кем-то вроде наемной пугалки для охотников влезть в малый бизнес. Все чудесатее и чудесатее рисовалась картинка. Гоша был едва ли меня старше по виду, а у него и ларек какой-то имелся, и шаурмичная. — Только отгонять их в последнее время приходится часто, — проворчал Дима и вдруг, передав мне кальянную трубку, качнул головой в мою сторону и заметил: — Лис вон страху, небось, натерпелся. Сказал бы, что у меня пропал дар речи от прямого доказательства, что о моей скромной персоне знали еще до моего визита. И знали немало. Но на нервяке мой язык действовал наоборот — в отрыве от мозга. Еще и джинсы безбожно жали, слезы на глаза наворачивались — и только сильнее хотелось отвлечь себя трепом. — Еще как! — поделился я, не стесняясь, параллельно отхлебнув апероль, который мне подлила в чистом виде девушка Димы, вернувшаяся с бутылкой для меня и пивом для него. — Родя меня раза в два шире. Мне мои зубы еще пригодятся… — Во! — глубокомысленно изрек Дима, подняв в мою поддержку указательный палец. — А вот здесь что-то мне подсказывает: они не сами такие инициативные, — высказалась девушка Димы, присев на подлокотник его кресла. — И это Гоша их послал… покататься. Обстановку разведать. Она скомкала в кулаке полы тонкой блузки, а у меня чуть апероль не в то горло не попал, когда я признал в ней Машу, нашу со Змеем однокурсницу, которая пару недель назад узнавала про татуху. Хотя, казалось бы, чему удивляться — Змей сам сказал, что знаком с ней еще со школы. Только охуевать мне это не мешало ни разу. Маша, поймав мой взгляд, улыбнулась краем губ, но не слишком приветливо. И мне снова, как и тогда, стало стыдно за слова, необдуманно сорвавшиеся с языка. — Какую еще обстановку? — Леший выгнул насмешливо зеленую бровь, не заметив, как и Дима, увлекшийся ловлей брызнувшей из-под алюминиевой крышки пивной пены губами, наши молчаливые переглядки. — Ну… — Маша сильнее сжала кулак на полах блузки, уставившись на арахис, рассыпанный на низком журнальном столике возле кальянной колбы. — Просто проведать, не общается ли с кем Змей… Тогда еще. Когда мы не в курсах были. — Маша-а… — протянул Леший и медленно покачал головой, наградив ее пристальным взглядом, и мне померещилось по тому, как дружно Маша и Дима принялись оттирать его футболку от пива, что ребята старались не ляпнуть при мне лишнего. Только чего? — Коней не гони. — Слушаюсь и повинуюсь, — изобразив подобострастный полупоклон прямо на подлокотнике кресла, протянула Маша с ехидной улыбкой. — Это еще чо значит? — Леший прищурился. — О, а ты не собирался напомнить мне, что на девятнадцать секунд старше и поэтому мудрее? — уточнила Маша невинно. — Черт! Надо было салют по такому случаю устроить. — В жопу иди! — прорычал Леший беззлобно. — В жопах ты бывать любишь, — не осталась в долгу Маша и взвизгнула, сорвавшись с подлокотника к Диме на колени, когда Леший метнул в нее полупустым пакетиком из-под арахиса. Дима расхохотался, Леший залился краской, что даже в полутьме полной кальянного дыма гостиной забавно сочеталось с цветом его волос. Я смотрел на него во все глаза. Так выходит, это Леший — брат Маши, которому нужно было забить шрамы на спине татухой? Информации для моего маленького мозга на квадратный метр времени было очень много. И я снова отхлебнул из кружки. Но что я понял и без помощи алкоголя, который мое состояние не менял, а только постепенно усиливал, эти ребята мне уже нравились. С ними было ненапряжно. А еще они как будто заранее были настроены ко мне позитивно. И вели себя так, как если бы мы с ними каждый четверг курили кальян в этой самой гостиной. Ну, разве что, мне нужно было закрыть один неудобный вопрос… — Маш, — позвал я, передав Лешему кальянную трубку, — выйдем на пару слов? Она помялась немного, но согласно кивнула. Дима, когда я глянул на него неуверенно, приготовившись на всякий случай к претензиям, миролюбиво улыбнулся, мол, я своей девушке не тюремный надзиратель. Мы с Машей отошли в коридор, прикрыв дверь, чтобы немного приглушить не бьющую по мозгам, но все же громкую рэпчину. — Слушай, прости, пожалуйста, ладно? — попросил я искренне, надеясь, что она это по тону поймет. — Я про татушку ляпнул, не подумав… Не задумывался, что она может, ну… быть не просто для красоты. Маша поджала губы, обшарив взглядом коридорный угол. Посмотреть было на что. У Гоши тут устроилась шведская стенка, по потрепанности и чистоте которой было видно, что ею пользовались регулярно. — Да забей, — проговорила она после задумчивой паузы и наморщила тонкий нос. Такой же тонкий и чуть вздернутый, как у Лешего. — Как о таком знать заранее? У Лешки просто неудачный случай, а ты не знал… Я больше испугалась, когда ты мячом о полку ебнул. — Маша издала коротенький неуклюжий смешок. — Я ссыкуха та еще. — Знакомо, — сказал я с улыбкой, патетически приложив ладонь к сердцу, и Маша, столкнувшись со мной взглядом, улыбнулась теплее чем там, в гостиной. — Уверена, ты неплохой парень. И Димке с Лешкой ты вроде понравился, — сказала Маша, пожав плечами. — Змей кого попало в логово не тащит. — Логово? — переспросил я. — Добро пожаловать. — Маша подмигнула. — Клевый чокер, кстати… Она ушла обратно к Лешему и Диме, а я, подтолкнув дверь, чтобы музыка не мешала мыслям, поторчал немного под двумя лампочками в коридоре, переваривая легкое пьяное марево апероля и кальянного дыма и бальзамом на душу легшее Машино понимание. Хотел было вернуться в гостиную к кружке и новым знакомым, но услышал, что голоса за соседней дверью стали громче. И, почувствовав холодок, коснувшийся ног, а следом и табачный запашок, понял, что дверь приоткрылась из-за сквозняка — кто-то в комнате открыл окно, чтобы закурить. Подстегнутый любопытством — может, самую малость и алкоголем, — я сделал осторожный скользящий шаг к щелке в двери и напряг слух. — Просто не делай так больше, ладно? — сказал Змей глухо и кашлянул, из чего я сделал вывод, что курил снова он. Знаю, сам тяпнул кальяна от души, но почему-то думать о сигарете в руках Змея было неприятно. — Если хочешь узнать, что у меня да как, псов своих не высылай, спроси лично. Номер моего телефона у тебя есть. — А ты им пользуешься? — лениво поинтересовался Гоша. Щелкнула зажигалка — видимо, он закурил тоже. Какое-то время они молчали, а я стоял, как дурак, и нервничал. Думать о том, что они вместе курят и молчат, тоже было неприятно. Значит, было о чем помолчать вдвоем. Наконец Гоша заговорил снова — тяжело выталкивая слова: — Я, кажется, не готов тебя отпустить. Казалось… вот утром. А сейчас, когда ты пришел, нет. Кровь бешено застучала в висках. Я испугался, что из-за этого не услышу ответ, но пока я собирался с мыслями, не понимая толком, в каком смысле и куда Гоша собирался отпускать Змея, никто тишины не прерывал. Черт, а что если Змей собирается уезжать? Из города. Из страны. Я же… С кем я нашу честь буду на литре в конце четверти защищать? Кого я кормить буду? Кого выводить? Нет, пусть только попробует уехать. Я запакую себя и отправлю следом за ним «Почтой России», чтобы, когда получит, выпрыгнуть и завопить: «Не дождешься, сучара!» — Давно ты меня отпустил, — возразил Змей с невыразительным смешком. — Просто по привычке нервы крутишь. Себе и мне. — А если не по привычке? — спросил Гоша робким тоном, которого я не ожидал от парня вроде него. Каким увидел его на пороге. Каким нарисовал уже по словам Лешего, Димы и Маши. Парни вроде него не робеют. Но Гоша прямо в эту секунду перед Змеем отчего-то смелым не был. — Ну и смысл? — отозвался Змей, как мне показалось, с нотой сочувствия. — Я-то отпустил. — Потому что он?.. — Потому что я, — твердо отрезал Змей. — В первую очередь... потому что я. Под ребрами заскреблось. Слишком уязвимо и больно оба звучали. И хоть я нихуя не понимал из их бестолкового разговора, продолжал бесстыдно греть уши, не в силах поддаться на уговоры здравого смысла, поверить мысли, что это не мое лисье дело, и убраться подальше от их, личного, не для меня. — Мне уйти? — вдруг спросил Змей серьезно. — Чуши не пори, — отозвался Гоша прежним лениво-праздным тоном, и я готов был почку поставить на то, что он вернул себе самообладание ценой огромных усилий. — Я пригласил. И с тобой гость — невежливо. — Тебе же сложно. — Какой ты, сука, понимающий стал, аж тошно, — Гоша рассмеялся невесело. Он резко замолк и произнес со вздохом: — Ладно. Закрыли тему. Хочу с твоим приятелем познакомиться нормально. Не сегодня, наверное… Но нормально. Без подвоха. — Окей. — Так и увидел, как Змей дернул плечом и скривил губы. — Еще по одной? И пойдем — а то потеряют. — Угу. Оставаться и дальше смысла не было и грозило эпик фейлом, если кто-то потушит сигарету и решит быстро прошвырнуться до туалета, встретив меня на пороге. Поэтому, пребывая в растрепанных и крайне непонятных чувствах, я на цыпочках отступил к соседней двери и шмыгнул в гостиную. В моей кружке Маша уже намешала добротный «Апероль Шприц» со льдом, воткнув сверху трубочку. А Леший и Дима раскидывали картишки на наскоро очищенном от арахиса журнальном столике. — В дурака? — уточнил я беззаботно, плюхнувшись на диван — зря, конечно, с разбегу, потому что мои бедные бубенцы в тесных джинсах уже устали молить о пощаде. — С нами? — приободрился Дима, который, судя по пытливым прищурам в сторону Лешего, знал кое-что о мухляже. — Еще бы! Мы разыграли две быстрые партии. Леший, по прикидкам, действительно мухлевал, но ни я, ни Дима так и не смогли определить как именно, поэтому просто в голос — вторя напору Оксимирона в колонке, которого, как выяснилось в ходе болтовни, любила и всегда врубала на общих тусовках Маша, — возмущались и активно запивали проигрыш. Леший только посмеивался и позволял нам тасовать колоду сколько угодно и лично убеждаться, что он не подкидывает себе козыри. Где-то в середине третьей партии в гостиную пришли Гоша со Змеем, и меня официально представили, хотя мы с Гошей, казалось, оба прекрасно понимали, что так или иначе представлены были загодя. Впрочем, алкоголь меня расслабил достаточно, чтобы наплевать на неловкость, а то, что выпил, присев на диван рядом, и Змей — из моей кружки, — расслабило не меньше. Да здравствует «Ма, мне к третьей»! Не может же Змей быть настолько непробиваемым к алкоголю, чтобы завтра безжалостно тащить меня на пары ни свет ни заря после такой классной тусовки и шумного веселого спора, завязавшегося между мной и Лешим, о плюсах и минусах профессии дегустатора мороженого? Правильно, не может! Поэтому я решительно подсовывал кружку Маше, когда она жестом предлагала налить. Пил сам и оставлял половину порции Змею, быстро вычислив, что этот стратег от бога таким образом пытался не дать мне пьянеть в одну харю. Не замечая, естественно, что кружка каждый раз пополняется, когда он отворачивается. Даже Гоша, который в мою сторону старался не смотреть и в общем разговоре обращался к кому угодно, но не ко мне, выпив пивка, расслабил булки и даже сдержанно посмеялся над моей шуткой. А юморил я ого-го! Не помню, о чем юморил, но сам хохотал до слез и, походу, всех остальных заражал хохотом. Дима вон три раза пиво носом пустил и три раза согласно кивнул, когда Маша напомнила, что пятничная стирка висит целиком и полностью на нем. Только Змей, которого слегка размазало по спинке дивана, все косился нечетким взглядом на мою кружку, явно задаваясь вопросом, когда в ней уже кончится алкоголь. Я и сам проникся этим вопросом, когда смекнул, что первая бутылка кончилась между партией в карты и музыкальной паузой, а Маша откуда-то достала вторую. — Я в гальюн, — объявил я, резко встал и в коридор через распахнутую дверь буквально уплыл, подгоняемый попутным ветром с нотками апельсина. Посетив туалет и потупив немного в веселый узор с черепашками на кафеле, твердо решил, что с выпивкой на сегодня пора завязывать. И вместо того, чтобы вернуться в гостиную, зарулил на темную кухню, на ощупь пробравшись к окну, распахнув створку и упав лицом на москитную сетку. Холодный ветер с улицы приятно охладил голову и растрепал с трудом уложенную челку. Я прищурил глаза, рассматривая сквозь ресницы и мелкую сетку светящиеся окна соседнего дома, цепочку фонарей, ныряющую за поворот, к далеко шумящей дороге. Мягко планирующий снег, потихоньку заметающий свежие собачьи следы на пустыре перед домом. — Я сказал, что нам завтра ко второй. Голос прозвучал на непривычно звонких частотах — оно и неудивительно, мы ведь вдвоем хлестали апероль как не в себя, — но мне даже оборачиваться не нужно было, чтобы понять, что я в заднице. — Сказа-а-ал, — протянул я осторожно, стараясь дышать потише и по звуку нетвердых шагов определить, насколько близко он подошел — и насколько я близок к угрозе быть выкинутым из окна. — А ты напился, — выдохнул Змей вдруг мне прямо в ухо, и я дернулся. — Выпьем, няня, где же кружка… — пропел проникновенно. Никакой реакции. Даже презрительного смешка не последовало. — Эй, ну отсылочка же!.. Я обернулся и застыл, пригвожденный его взглядом. Никогда еще не видел, чтобы глаза у него так темнели. И не чувствовал никогда такого мощного давления чьей бы то ни было ауры. Еще до того, как Змей подался вперед и уперся ладонями в подоконник по обе стороны от моей поясницы, я уже шевелиться не мог. Каких-то двадцать сантиметров между моим лицом и лицом Змея, согнувшегося навстречу с высоты своего немалого роста — посчитано нетрезвым человеком, сделайте скидку. — Нам… — выговорил Змей свистящим шепотом, — походу к третьей… Пропустим литру… Ты, вижу, выучил… Да-да, и пофиг, что Пушкина мы сто лет как прошли. Но кто я такой, чтобы спорить с барским указом о сне до рассвета? И кто в своем уме спорит со Змеем, который жмет тебя к подоконнику? Взгляд Змея плавно перетек ниже, и я буквально ощутил, как защипало от его пристального внимания губы. У меня там что-то прилипло? Чипсина! Я ел чипсы. На всякий случай я облизнулся, на что Змей коротко и глухо, как будто камень в колодец упал, высказался: — Бля. — Что? — напряженно уточнил я. — Ты специально? — прохрипел Змей вместо ответа, скривив тонкие губы. — Ты какого хуя… Он замолчал, и я, осознавая вроде, что напрашиваюсь на неизвестное, осознавая даже, что я этого неизвестного, еще не попробовав, очень сильно и прямо сейчас хочу, спросил: — «Какого хуя» я что? — Красивый, — произнес Змей еле слышно под шелест дороги за окном. — Неправда, — сказал я вместо того, чтобы сказать «не понял». Автоматически, как только охранная система мозга сработала, в качестве реакции на то, во что я не верил ни разу. — Только мешаешь, — гнул какую-то собственную линию Змей, проигнорировав ответ, и посмотрел снова в глаза, этим взглядом — ярким, зараженным яростью — пробив на крупную дрожь. Я задыхался, хотя воздуха хватало сполна. Я дышал хуже, чем отпахавший дистанцию марафонец. — Мешаю что? — я и сквозь апероль, заливший мозг, видел, что разговор не клеился. Клеилась в венах кровь, внушая сердцу, что надо то медленнее стучать, то быстрее. Язык пересохший к небу клеился. Поясница моя к подоконнику намертво приклеилась, к нему же — ладони Змея. — Смотреть, — ответил Змей просто, — за тряпками и… — Его взгляд метнулся к чокеру, — остальным… Руками иногда — тоже мешаешь. На подбородок, к примеру… — Что не так с подбородком?.. — ужаснулся я по инерции, хотя меня интересовало только одно. Сантиметры. Криво подсчитанные, но все же оставшиеся до сих пор между нами. Они сокращались очень медленно. — Ничего особенного, — заверил Змей горячим дыханием прямо по моим губам, онемевшим от ожидания. Давай же, еще немного, еще совсем чуть-чуть от беспощадной математики на грани с долгой на подъем физикой тел и зашкаливающей, в голову бьющей химией, — просто он тоже красивый, а тебя это бесит. Я закрыл глаза, чувствуя, что сердце грохочет уже не просто в мою грудь, но и слегка — в его. И охранная система мозга заткнулась, не высказав протеста. Мне так хотелось понять, чего мне так отчаянно хотелось. Губы приоткрылись навстречу, его жаркое дыхание коснулось моего языка, обещая, что ответ мне понравится. — Эй, парни, вы там не заблудились? — голос Гоши из коридора разбил хрупкую тишину. И в следующую секунду показатели счетчика сантиметров перевалили за сотню.