Змеи с лисами не дружат

Неловкости внутри меня уже было тесновато — она грозилась отслоиться, обрести форму и стать моим персональным тотемным животным. Блядь, как же ты не вовремя пришел, Гоша. Кто тебя тянул на кухню, Гоша? Как теперь мне жить, а, Гоша?.. Змей провожал меня домой. Снег валил теми же красивыми крупными хлопьями, а во дворах было тихо, ни души — даже ветер не шумел в голых кронах. Мы шли, прокладывая свежие цепочки следов по легкому пушистому слою белого, и молчали, хотя голоса в моей башке переругивались, спорили и орали, требуя что-то сделать. Посмотреть, оценить, найти повод… продолжить начатое на кухне, откуда нас выкурили жестоким вмешательством в магию апероля. Вот я и посматривал косо. На снежинки, застрявшие в его коротких жестких волосах, хмурую морщинку между бровей. Поджатые бледные губы. Только алкоголь выветривался с каждым новым шагом, и смелость — вместе с ним. Змей глубоко погрузился в мысли и вообще по пути не отсвечивал, только один раз, высунув руку из кармана пуховика, схватил меня цепко за локоть, когда я, матюгнувшись, поскользнулся на тонкой корке льда, припрятанной на тротуаре под снегом. — Осторожнее. — Угу… Змей замолчал, я промолчал тоже. Мы продолжили путь, который одновременно казался длиною в жизнь и до обидного коротким — вот-вот покажется угол моей девятиэтажки, а до дома Змея оттуда от силы пять минут чапать, и то если медленно. Сука. Как же мне хотелось. Скрывать бесполезно — последние пару секунд до того, что так и не случилось, я ждал поцелуя со Змеем, как не ждут новогоднего чуда. Эй, чудо, может, мы как-то сторгуемся? — Куда? — Змей вцепился снова мне в локоть мертвой хваткой, вырвав из дебрей мыслей. — Пришли. Падик твой. — А. Да. — Я посмотрел отрешенно на знакомую доску объявлений у подъездной двери, с которой уже третий месяц подряд улыбался Колин Фарелл. Почему-то представляясь техником Игорем и обещая ремонт компьютеров и бытовой техники задешево. — Пришли… Приплыли, так сказать. Я стоял, уткнув подбородок, который кто-то срывающимся голосом называл недавно красивым, в воротник куртки, и нихуя не делал. А ведь мог бы. Ты же мужик, Елисей, даже если риски пятьдесят на пятьдесят, что узкие джинсы перед сном ты снимешь вместе с яйками. Сделай что-то! Потребуй. Или подойди, схвати за шарф, встань на цыпочки и засоси так, чтобы имени своего не вспомнил. Слабо? Да, слабо… Если бы Змей в мою сторону посмотрел, и я увидел хоть сотую долю от того же выражения, что и там, на кухне у Гоши, было бы куда проще собраться с духом. Но Змей смотрел упрямо во двор. — Завтра к третьей? — спросил я неуверенно, готовый уцепиться за любую ниточку, чтобы вытянуть его на разговор или нечаянный взгляд. — Договорились же. — Поморщился. — Ну да. — Ну да. — Змей шмыгнул носом и приподнял шарф. Уходить он не спешил, но и болтать, судя по всему, желанием не горел. Так чего же ему хотелось? Может, того же, чего и мне? Зачем мы тянули? Почему мы такие дебилы? — Иди, замерзнешь. Как камнем по виску. Чудо, мигнув на прощание, закопалось в снег и было таково. — Иду, — сказал я, отступив спиной к подъездной двери. Недлинный шаркающий шажок — видишь, еще не все потеряно, я по-прежнему здесь. — До завтра… солнышко… — свистящим шепотом из-под шарфа под вой поднявшегося ветра. — Чего? — Я вскинул голову, вытаращился на него до рези в глазах. Сердце зачастило в груди, кончики пальцев закололо. — Извини… что ты сказал? — Завтра не опаздывай слишком! — четко и с раздражением произнес Змей, пальцем оттянув шарф от губ. — Как сегодня. Ага, на тридцать восемь секунд. Но волновало другое. Это снова мое больное воображение дало слабину, благо меня и так штормило не по-детски от пьяных полубредовых разговорчиков на кухне и недопоцелуя? Я с ума сходил — настолько — по нему? — Хорошо… Не успел я это выдавить, как Змей развернулся и, ни слова больше не говоря, нырнул в узкий проход между припаркованными у тротуара тачками и скрылся в темноте под перегоревшим фонарем.

***

Сон половину ночи не шел — хоть волком вой. И я даже повыл в подушку тихонько, чтобы не разбудить ненароком маман, но с чувством и долго, чтобы ослабить давление в черепной коробке. Потом полчаса ворочался под одеялом с боку на бок, сжимая в руке телефон и отбивая большим пальцем по экрану противный монотонный ритм. Телефон ожил единожды — это Маша в вотсапе, видно, нашарив мой номер в списке группового чата, спросила, нормально ли мы дошли, и скинула десяток наших общих селфи в кальянном дыму. Я отписался, что все окей, сохранил одну более-менее удачную фотку, хоть на ней и улыбался как-то стремно, только потому, что в кадр попала рука Змея, лежавшая на спинке дивана позади меня. Еще пятнадцать минут, приближая фотку и так и эдак, пялился на его руку до тех пор, пока в глазах не зарябило и не начало мерещиться, что ладонь Змея тянется к моему плечу, чтобы на нем по-хозяйски устроиться. Клиника. Никто мне не писал. Хуже — один конкретный человек мне не писал, хотя я видел издевательское «в сети», когда заходил в наш диалог, чтобы по сотому разу перечитать дурацкую переписку накануне утром про происхождение мокрого пятна посреди решения задачи в моей тетради. «Mr.Snake: Ты у меня свои прописи забыл вчера». «Mr.Snake: *фотография*» «Mr.Snake: Елисей». «Mr.Snake: Ты плакал над матаном?..» «Вы: Я НЕ ПЛАКАЛ!!» «Вы: Это слюни…» «Вы: Заснул на тетради))» «Mr.Snake: Не похоже». «Mr.Snake: На тебя похоже. На слюни — не очень». «Вы: Пф! Еще варианты?) Другие жидкости?) Можешь заподозрить меня в страстной любви к матану, if you know;)» «Mr.Snake: Не похоже». «Mr.Snake: На тебя)» «Вы: Ну да, согласен, не в моем вкусе)» «Mr.Snake: А что же в твоем?)» Вопрос остался без ответа, потому что я как раз тогда вышел из дома и напоролся на Змея, ждавшего на скамейке, лично. Естественно, заигрывание в онлайне резко оборвалось, как только мы соскочили в офф. Черт, ну если нам так легко было строчить все подряд, не глядя друг другу в глаза, может, и сейчас получится? «Эй, Олег Андреевич, вам не кажется, что мы не закончили кое-что?» «У меня башню рвет, давайте ее вместе рвать, а?» «Гражданин, вы остановлены за превышение максимально допустимой дозы сексуального давления. Пройдемте в участок для оформления поцелуя». Я ткнул в строку набора, но выскочившая клавиатура поубавила мой энтузиазм. Одно дело просто страдать херней и флиртовать, потому что это весело и мы собирались потрепать его предкам нервы нашими «отношениями». И другое совсем — вкладывать в буковки настоящее. Неспокойное, мешающее дышать, спать. Мешающее выкинуть из головы воспоминание, как его горячее дыхание течет прямо мне в рот и я пью его на новом глотке. И я весь его. Только бы захотел. Попросил, пусть даже без слов. И узнать бы, куда это нас заведет. Я заблокировал телефон, кинул рядом с подушкой и уставился в потолок, на котором по тусклому голубоватому свету от фонаря расплывались тени от веток и, будто белый шум в старом телике, от снующих по ветру снежинок. Может, эта незамысловатая картинка, а может, алкоголь в крови, помогли мне наконец заснуть в позе на спине, которую до смерти ненавидел. Легче не стало. Подсознание сыграло злейшую из шуток — прокрутило реалистичный сон, начавшийся с того, что я «проснулся» в своей же кровати посреди ночи. Увидел Змея, который наклонился, приподнял одеяло и, шепнув «Спи, есть еще время», лег рядом. Естественно, во сне я засыпать и не думал. Его теплые ладони забрались под мою пижамную футболку и устроились на лопатках, притянув ближе. Я почти не чувствовал поцелуев — так, как почувствовал бы наяву, — но грудь жгла каленым железом неповторимая боль влюбленности в настоящий момент, дыхание перехватывало от восторга. По нашим губам текло концентрированное тепло, пока Змей шептал «Ты красивый», и меня не тянуло ответить «Неправда». Меня тянуло оставаться и дальше в его руках — мне там было хорошо. Сон повторялся заново. В тех же деталях, до зазубренного наизусть шепота с легким свистящим отзвуком из-за крохотной щербинки между его передних зубов. Сон повторялся так много, что, очнувшись под бодрую трель будильника, я машинально потянулся влево, надеясь перехватить его руку и переплести наши пальцы. В комнате я, конечно же, был один. По горлу саданул резкий досадливый выдох. Черт. Змей мне уже снился в эротическом сне, но мне кто только не снился на этой почве, я даже не парился. Славик, Рита, актеры, неоформленные безликие фантазии. Это так, на подрочить — и пусть уберет руку с члена тот, кто попытается меня осудить. Но поцелуи? Невинные поцелуи в губы и обнимашки под одеялом? А я, часом, не влюбился? Вот было бы весело. Охуенно весело. Десять клоунов из десяти — втрескаться в Олега Андреевича… Я с трудом сел в кровати. Голова гудела, отплачивая мне сторицей за апероль и кальян. И я нехило так разозлился. На самого себя, влипшего по самые уши в какую-то дикую историю только потому, что мне приперло приземлиться с первой же Бориной подначки за парту Змея. На Змея — за то, что он нихуя не понятный, скрытный, страшный в гневе, как тысяча чертей, ворчливый, зануда, милый, заботливый параноик, нужный, сука, и сексуальный, что пиздец. Я бы заорал в голос, но не позволяла мысль о маман, спавшей до талого перед сутками в пожарке. Хотя моей горящей заднице сейчас бы не помешал огнетушитель и грамотный специалист! Я уже подорвался было к шкафу, чтобы мелодраматично в него упасть и выбрать самый траурный прикид, который найду. Но взгляд мой нечаянно, уже без надежды особой, но все же обратился на телефон. И тут же упало сердце. Индикатор оповещений подмигивал. Трясущимися пальцами я потянулся к телефону, ввел пароль, открыл вотсап, и если бы не цифра «один» напротив его имени, я бы глазам своим не поверил. Он мне написал! Он все-таки мне написал, а я это проспал! «Mr.Snake: Елисей, спишь? Не хочешь чай?» У меня аж глаз от перенапряжения задергался. Он приглашал меня… на чай в два часа ночи? Мозг заработал с чудовищной, совсем для него не свойственной скоростью, обрабатывая все возможные скрытые в послании намеки. Два часа ночи — значит, тоже не мог уснуть, и если бы его так не волновала оборвавшаяся на кухне сцена, то что? Если бы хотел замять и списать все на алкоголь и влияние Венеры в третьем доме, то так бы и написал — уж на это ему бы духа хватило? Да он бы прямо у подъезда моего сказал бы. И этот чертов чай… предполагалось, что пить будем у него, не у меня же. В пустой квартире. На его пустой кухне. Где нет Гоши. Только мы… Естественно, сука, я хочу твой чай! Настроение подскочило сразу на несколько пунктов. И ничего, если подумать, страшного, что я не ответил в два ночи. Я ему лично отвечу, как только в универе встречу, и если все пойдет по плану моего набравшего обороты сумасшествия, вместо менеджмента мы уже будем выбирать заварочные пакетики. Стоит ли говорить, что я умывался в угаре гонки не на жизнь, а на смерть с поджимавшим временем, забил на штангу, которую снял вечером и убрал в шкатулку. Почти не причесался и напялил не глядя первое, что под руку попалось, лишь бы ускориться и успеть, по возможности, перехватить Змея до того, как войдет в аудиторию. Да я половину тетрадок в сумку запихнуть забыл, рискуя быть отчитанным по самое не балуй, но — вы же помните, да? — в мои сегодняшние планы учеба вообще не входила. Я превзошел бы, наверное, все возможные ожидания физрука, бегай так на его занятиях, потому что примчался в универ за десять минут до конца второй пары. Запыхавшись знатно от спринта по дворам и лестницам, остановился на последнем пролете, вцепившись в поручень, и долго-долго дышал как не в себя, успокаивая нервишки. Зная Змея, он уже должен был сидеть в коридоре перед аудиторией, штудировать конспекты и решать домашку за второй курс от скуки. Но, вывалившись в коридор, я обнаружил только рядок пустых стульев перед закрытой дверью и Машу, одиноко зевающую у стенда с информацией. — Ты тоже к третьей? — спросил я, улыбнувшись, когда Маша обернулась, уставив на меня красные воспаленные глаза. — Ого! — Маша, судя по выпрямившейся спине, аж проснулась, меня увидев. Правда, она тотчас снова зевнула, прикрыв рот ладонью, и сказала: — Я думала не идти, отсыпаться… Это вы еще грамотно ушли, у Гоши текила нашлась... Но, короче, у меня пропусков по менеджменту много. Пришлось встава-а-ать. — И еще один зевок. — А ты чего тут? Вы разве не вместе проебываете? — Вместе с кем? — не понял я. — Со Змеем. — Маша потерла глаза. — Я ему названивала утром, пока не взял трубку. Он сказал, что не собирается в универ. — Она улыбнулась. — Вот я и подумала, что в этом ты замешан. Чтобы Змей на пары не пошел? Я уже почти Машу не слышал. Черт. А что, если… Это потому, что он, не получив ответа на свое приглашение, решил, что мне это нахер не нужно? Что не хочет больше меня видеть? — Эй, ты куда? — крикнула Маша мне в спину. — Пить чай! — прокричал я в ответ, пулей вылетев обратно на лестницу. Я уже лечу, сучара. И лучше тебе готовить чашку.