Змеи с лисами не дружат

Змей отпрянул, а я резко — так, что башка закружилась, — сел на столе. Мы напряженно друг на друга уставились под противную трель звонка. — Это кто? — спросил я севшим голосом. Ну нихера себе облом! У меня уже стоял как каменный, шов штанцов держался единственно силой стальных китайских ниток, а мое самообладание не держало ничто. Я почти готов был отдаться ему на этом столе немедленно, скинув лишние тряпки. Возбуждение било в колокола, не смущала и мысль о том, что я забыл, в силу отсутствия в моей жизни секса, где валяется бритва не для лица. Я, в общем-то, на повышенную волосатость не жаловался, как в том всратом анекдоте про три волосинки Бабы Яги, но за столь солидный срок даже тело корейской поп-звезды уже что-нибудь бы да отрастило. Боялся я только одного. Что Змей очнется и отзовет заманчивое предложение сделать со мной все. Щеки снова вспыхнули. Я покосился на Змея из-под упавшей на лоб розовой челки. Он посмотрел на меня задумчиво в ответ серьезными серыми глазищами. А потом дернул плечом, сообщил ровно: — Да я никого не жду, — и двинулся навстречу, чтобы обнять меня одной рукой и влепить в губы жаркий, мучительно неспешный поцелуй. — М-м-м… — промычал я Змею в рот, обхватив его ладонями за шею. Аллилуйя! Галя, на третьей кассе отмена облома! Я заулыбался как распоследний дебил, поплыв при мысли, что мне не надо будет каждый раз устраивать ловлю на живца, чтобы пробить Змея на реакцию — рептилия оказалась не настолько хладнокровной. И, походу, никто не собирался после первого поцелуя шарахаться от меня по всем универским углам и изображать, будто больное воображение мне нарисовало нас в пикантной позе на столе. Никаких растяжек не понадобится — ну, по крайней мере, не гранатных, — никаких танцев с бубнами и ловушек. Так, стойте, погодите… К слову о ловушках. Звонок в дверь повторился, к нему прибавилось задушевное и далекое «Засыпает синий Зурбаган» телефона, ожившего в кармане моей куртки в прихожей. — Ой… — выдавил я, насилу оторвавшись от губ Змея. — «Ой»? — продолжая тяжело дышать, переспросил он, и на сантиметр от меня не отодвинувшись. Прищурился с подозрением. — Что это значит? В ходе продуктивного чаепития я как-то подзабыл, что у меня был припасен запасной план еще там, на универской лестнице, по которой я летел, роняя кеды и безостановочно генерируя безумные идеи. Ну, знаете, на тот случай, если меня бы отказались сюда пускать. Я точно видел в американских фильмах, что такое прокатывало. Если тебя не хотят встречать на пороге квартиры, то кто в своем уме не приоткроет дверь на зов халявной, горячей и аппетитной пиццы? Или не совсем пиццы, но суть, думаю, ясна. — Я нам покушать заказал, — пробормотал я, страшно смущенный своей неуместной смекалкой. У меня даже слегка ослабло давление в штанах. Брови Змея приподнялись, лицо приобрело чертовски знакомое выражение, и я выпалил на опережение: — Я тебя убиваю нечаянно, прости! — Но делать ты этого не перестанешь, да? — Змей издал короткий смешок. У меня все внутри перевернулось и затрепыхалось, когда он улыбнулся криво — моя сучара умеет так часто улыбаться? — и, наклонившись за футболкой, пошел открывать дверь. Распрощавшись с курьером меньше чем за минуту, он вернулся с пакетом, а я уже слез со стола и страдальчески косплеил пацана с картины «Опять двойка», готовый к разъебу по всем фронтам. — Корейская еда?.. — спросил Змей с претензией, поставив пакет на край кухонной панели. — Я думал, это будет смешно… — оправдался я, потерев пальцем переносицу. — Обоссаться можно, — фыркнул Змей беззлобно. Может, я бы лучше производил впечатление сильно раскаявшегося человека, если бы мой член не среагировал на его появление с пунктуальностью таймера от микроволновки. Как-то непривычно было после продолжительного периода затишья кататься на американских горках по рельсам возбуждения, когда твой партнер по домашкам, а теперь вот и целовашкам, даже ничего не делал — просто дышал в одном с тобой помещении. И просто — твою ж лису — снова снимал футболку. — М-мне надо отлучиться, — выдавил я, пошатнулся и вслепую мимо него вывалился в коридор, ни черта не различая от темных пятен перед глазами. Сразу же зарулил по памяти направо, толкнув дверь ванной и захлопнув за собой. Вцепился в раковину обеими руками, отдышался. Зрение прояснилось. Я смог, по крайней мере, рассмотреть в отражении большого квадратного зеркала свое обалдевшее лицо и раскрасневшиеся, припухшие губы. Тянуло обратно — выйти и продолжить марафон поцелуев во что бы то ни стало. Только для начала, чтобы перед Змеем не опозориться готовностью отдаться на ровном месте, мне катастрофически надо было вздрочнуть. — Елисей. Я замер, как олень в свете фар, поймав неожиданно распахнувшего дверь Змея в отражении. Поздно было вынимать руку из штанов и притворяться, что я проверял, на месте ли самое дорогое. Вот стыдобища-то. У меня и слов адекватных не нашлось, лишь невнятный и тихий-тихий скулеж от подавленного желания, которое подступило к горлу, внушая, что я могу кончить так — чего фантазиями догоняться? — не спуская взгляда с его голого торса. Змей, до того мелькавший урывками, появился в отражении полностью. Напряженный, как зверь перед броском, остановился у меня за спиной. И этот бешеный взгляд в упор. На мое запястье, прижатое резинкой штанов. — Компанию не составить? — уточнил он хрипло и как бы между прочим. О, что ты, в этом деле мне нет равных! Но я только рад достойной конкуренции. — Ты еду от Лося подальше убрал? — уточнил я в ответ. Хотелось очень-очень, и, сгорая от бесстыдства на грани с наглостью, я просунул ладонь глубже в штаны и бегло провел пальцами вверх по стояку. Титанических усилий стоило не застонать. Как же, сука, хорошо. Вполовину, наверное, так хорошо бы не было, если бы не дотянутое до предела ожидание и Змей, который, в пару шагов сократив расстояние, увлеченно наблюдал за моими действиями в отражении зеркала. По его лицу пробежала мимолетная тень немой оторопи, тут же сменившись нескрываемым любопытством. Он будто чего угодно ожидал, но не того, что я стану надрачивать на него и при нем, поверхностно дыша через рот. Да я сам, если честно, от себя не ожидал. Но остановиться не мог чисто физически. — Угу. В холодильник. — Змей придвинулся ко мне со спины. Его рука поднырнула под моей, меня буквально заколотило от предвкушения. Скрывать не стану, я всеми силами, терзаясь стыдом и похотью напополам, нарывался. На то, чтобы он, кинув взгляд исподлобья на отражение, оттолкнул мою руку грубо и прикоснулся сам. — Свет… — запротестовал я панически, увидев, как его пальцы приспустили резинку моих штанов. — Выключи… — Захуя? — недоуменное, и тут же упрямое: — Хочу смотреть. По поводу своих размеров я не комплексовал, но я, сука, комплексовал из-за всего. И уж точно не собирался делить удовольствие от первого знакомства с пальцами Змея, которые, побывав в его рту, теперь чертовски эротично выписывали подушечками влажные зигзаги по моему твердому стволу, с неприятной необходимостью видеть себя в процессе. Я дернулся, когда его пальцы, погладив на пробу, наконец обхватили стояк смелее. И аж привскочил на цыпочках, ведомый желанием толкнуться ему в руку сильнее, почувствовать его тяжелое, до мурашек, дыхание на шее. Что он со мной творил? Никакого стыда и целомудрия не хватило бы против его напора и недвусмысленного подтверждения вроде стояка, которым он терся о мою поясницу. Он тоже хотел. Его тоже завело туда, где мы бы одними поцелуями не успокоились. — Не-не-не… — возник я жалобным полушепотом сквозь натужный глоток и схватился за край кофты, который Змей попытался задрать свободной рукой. — Не надо… ты только не остана… черт… Олег! Мы сцепились в борьбе за кофту и взглядами — в отражении. Он недовольно поджал губы, я смотрел в ответ со страхом и решимостью не светить перед ним стремным впалым животом. — Ты опять? — Змей прищурился пытливо. Он, кажется, догадался, в чем дело, и потому стало вдвойне неловко. Он собирался было что-то сказать, но его большой палец, махнув по моему животу под кофтой, замер. Змей нахмурился, провел пальцем по пупку еще раз, хотя лучше бы вспомнил, что держал в правой руке, и продолжил этим активно заниматься. Но не успел я возмутиться, как он спросил глухо: — А где железка? Меня окатило приливом намечающейся истерики. Вот почему именно в тот момент, когда я забил впопыхах на штангу, Змею приспичило полапать меня за больное? — Охуеть… — Он медленно разжал пальцы на стояке, и я почти уже взвыл от отчаяния, но мне времени не дали опомниться от негодования, развернув и вдавив в раковину. — Ладно, — проговорил он сбивчиво, будто ему недоставало воздуха, задержав ладони на моих плечах, — не смотри, я сам… мне нужнее… Змей, не церемонясь, задрал мою кофту до подбородка и, отцепив мою руку от раковины, заставил держать. Я бы не слушался его так беспрекословно, но не видел себя, и протест без подпитки, как ни странно, ослаб до минимума. Я видел только его, резко опустившегося передо мной на колени. Чувствовал его раскаленные, пересохшие от недостатка поцелуев губы, прижавшиеся к моему дрогнувшему животу. Из горла вырвался удивленный стон, стоило ощутить вновь давление пальцев на стояке, влажный кончик языка, дразняще скользнувший вокруг пупка. Как в том гребаном сне, от которого меня скрутило хлеще, чем от любой эротической фантазии. Он будто знал наверняка, от чего меня будет штырить так, что и слова против не скажу, заткнув поток сплошных заебов. Только и буду пялиться в оцепенении, подыхая от жара, полощущего виски, давясь громкими всхлипами, как он вылизывает и легонько покусывает кожу на моем животе, лениво надрачивает мне, неплотно сжимая кулак. В его рокочущем смешке, когда я опустил руку на его голову и царапнул ногтями по коротко стриженному, послышался намек на удовольствие. Ему нравилось так? Нравилось, как меня разматывало до неосознанного желания касаться его, пока терзал меня губами и руками? Нравилось, когда я был настолько — пугающе — податливым, что не контролировал ни громкость рвущихся скомканных угроз кончить, если не отпустит, ни дерганых движений бедрами навстречу? Потому что мне, кажется, нравилось тоже. Он не давал мне и секунды на сомнения, что хочет видеть меня полураздетым, а то и голым. Он демонстрировал наглядно, что вертел на хую мои попытки закрыть от него неприглядные участки тела. Змей вскинул голову вдруг, посмотрев на меня долгим невменяемым взглядом. Приоткрыл рот, дыша напропалую, продолжая прокатывать мою чувствительную головку по пальцам, но как-то неуверенно, робко, словно чего-то ожидая. И в голову ударило, прорвавшись сквозь вязкое марево, острое осознание. Черт. Я настолько затрахал себе мозг тем, как бы его не спугнуть невзначай, как бы быть привлекательным, желанным, возбуждающим, что вообще не задумывался — ведь я мог уже. Быть для него таким. Его могло ломать не меньше. Ведь так жадно не льнут, испытывая отвращение, верно? — Бля, погоди, сейчас… — еле шевеля языком, пробормотал я, рывком опустившись к нему под раковину. Обхватив ладонями его лицо, поцеловал виновато, почувствовав выдох, полный облегчения, на языке. Обнял за плечи, когда Змей подхватил меня под бедра и передвинулся по махровому коврику ближе к стиралке, вытянув ноги и усадив меня к себе на колени. — Сейчас, я скоро… — Продолжая целовать его нетерпеливо и коротко, чтобы хоть отчасти видеть, куда лезут мои руки, я помог ему стянуть домашние штаны и трусы. И завис. Безбожно завис, пропустив очередной его поцелуй мимо, на край губ, не поднимая взгляда, не в силах побороть искушение запомнить эту картинку в деталях. Я, конечно, не так много видел вживую, помимо собственного, и вообще не подозревал, что меня может впечатлить один лишь вид, вне интересного процесса, но член Змея был охуенно, чуть ли не эталонно красивым. Возбужденным, заждавшимся ласки. Из-под крышечки моего котелка подтекло, пар повалил через уши. Ни о чем другом думать не в состоянии, я без приглашения провел пальцем по крупной вене от резинки трусов, прижавшей его стояк к животу, к открывшейся розовой головке. Змей шевельнулся неспокойно от неожиданности, задел носом мой висок, сдавленно зашипев сквозь зубы, и я почувствовал под пальцем тугую каплю смазки. Во рту скопилось ненормальное количество слюны. Не знал, что могу такого хотеть до щемящего отчаяния. Но в тот момент я был уверен, что ебнусь, если в ближайшее время не попробую его на вкус. Боже. — Нравится? — спросил Змей вкрадчиво, первым оправившись от затянувшейся прелюдии, глянув на меня бесновато исподлобья. И мне голову сорвало от призывных нот в его голосе. Схватившись руками за край стиралки, я шустро сдвинулся выше по его бедрам, больно врезавшись грудью в его высоко вздымавшуюся на выдохах грудь. Укусил в угол приподнявшихся в улыбке губ, приник к его рту в бешеном поцелуе. Моя ладонь легла на его затылок, его — между моих лопаток, и мы оказались ближе некуда. Я боялся прервать даже на мгновение захватывающий дух ритм, с которым дергался на коленях Змея, потираясь о него, чтобы без перебоя на каждом выдохе яростно показывать, насколько. Нравится. Ворот прополз вверх по голове, Змей отшвырнул мою кофту на бортик ванны, но мне было так пофиг. Главное, что он, просунув ладонь между нашими телами, добавил к дикой попытке отхватить контакта вслепую, больше настойчивой предопределенности. Поцелуй стал глубже, больнее и слаще. Я тела своего так не чувствовал, как жесткие пальцы Змея, толкнувшие оба члена к его напряженному животу. Потный, горячий, как ободренный ветром в опустевшей голове уголь. Дышащий еле-еле в несуществующих паузах от поцелуев, он был на грани — мне лишних подтверждений вслух не требовалось. Залившие серую радужку едва ли не до краев зрачки, когда мы распахивали глаза, вглядываясь друг в друга нереально близко, все говорили без слов. Сердце его шпарило мне в ребра без остановки доказательствами. Он выдохнул опустошенно, откинулся спиной на стиралку, и между нашими мокрыми губами оборвалась, когда он облизался, тонкая нить общей слюны. — Я сейчас кончу, — сообщил Змей хрипло. В голове стало пусто, по горлу раскатом прокатился откровенный стон. Я обещал и сделал — раньше него немногим, хоть и позже, чем думал, но так выматывающе, будто не трогал себя по ночам целый месяц, будто раньше вообще никогда не кончал. А сейчас в первый раз. И сразу ему на живот, убившись с лету об остроту ощущений. Положив ладонь поверх его, я проследил, мотая на пленку, в каком темпе он любит, пару грубых движений, беззастенчиво, на волне затопившего по глаза кайфа, любуясь налившимся кровью членом. Змей застонал сквозь неплотно сомкнутые губы, по его лицу пробежала вспышкой судорога. И его теплая сперма тут же брызнула из-под моих любопытно дотронувшихся пальцев и стекла по ребру ладони к запястью. Вытирались мы полотенцем, которое Змей, потянувшись, сдернул с ближайшего крючка, молча. Одевали меня в помятую кофту в четыре руки тоже молча. И целовались на пороге ванной, когда Змей схватил меня, рассмеявшись тихо, за задницу, не дав осесть на пол, потому что ноги не держали после полной разрядки, молча. Мы много чего молча сделать успели. Поесть, например, со сдержанным непониманием фыркая каждый в свою лапшу — наверное, надо было не выпендриваться и заказать пиццу. Я очнулся только через час, развалившийся пластом на кухонном диванчике, втыкая лениво в онлайн-судоку. Приподнял голову над столом, чтобы проверить, что делал Змей. Переписывал убористым почерком лекцию по менеджменту в тетрадь с фоток на телефоне, которые, наверное, скинула Маша. Если бы он не сидел без футболки, а на его щеке не красовался свежий засос, так вообще не отличить от стандарта. — Олег Андреевич? — позвал я осторожно, опустив голову обратно на бисерную подушку, недовольно мяукнувшему Лосю под бок. — М? — раздалось над столом сосредоточенное. Ох, и нарывался я — моя-то тетрадь по менеджменту валялась в сумке. — А мы, типа, мутим? — все-таки спросил я, пряча улыбку сам от себя. У меня сердце взрывалось при мысли, сколько всего нас ждало впереди. Нас с ним. Вместе. — Нет, — не задумавшись и на секунду, твердо заявил Змей. И добавил: — Пока ты не перепишешь лекцию, которую благополучно проебал у меня под стиралкой, солнышко.