И грянет гром

      Густой лес врывался в уши сотнями звуков. Мира стояла на небольшой полянке, укрытой от солнца пышными кронами деревьев, и, прикрыв глаза, с наслаждением вдыхала пряный аромат влажной листвы. Они с матерью часто приходили сюда за травами, и девочка неизменно отмечала, что лесная магия, незримой паутиной опутывающая всё пространство, действовала на неё подобно колыбельной.       — Вижу, гость по тропам бродит. Иль всё ж глаза меня подводят?       Певучий голос, разбавленный ласковым мурчанием, доносился откуда-то сверху. Мира подняла взгляд, уже обдумывая план побега, когда услышала тихий скрежет когтей, цеплявшихся за упругую кору. С ветки большого дуба на неё смотрел красивый чёрный кот.       — Откуда милый гость пришёл? То, что искал, уже нашёл? — янтарные глаза блеснули в тени, внимательно изучая лицо девочки.       Мира согнулась в уважительном поклоне.       — Здравствуйте. Пока не нашла. А вы помочь хотите?       — Помочь хочу я или нет — свой я не дам тебе ответ. Но коль готова торговаться, могу с тобою я остаться.       Ветка тяжело скрипнула, прогнувшись под весом больших лап, когда кот вальяжно опустился на уровень ниже. Длинный пушистый хвост обнимал толстый ствол, игриво подрагивая едва видимым с другой стороны кончиком.       — И чего же вы тогда хотите? — Мира вопросительно склонила голову, нахмурив брови. — На что будем… торговаться?       — Ты пахнешь домом и едой. От голода я сам не свой! Коль дашь тобою угоститься — останешься лесной царицей.       Он медленно приближался, в завораживающем танце перемещаясь с ветки на ветку, ни на секунду не отрывая взгляд от своей добычи. Громова смотрела в его глаза, хищно сверкавшие золотом, и не могла пошевелиться. А кот тем временем продолжал:       — Изжился ныне род людей — что толк без мяса от костей? А гость так редко в лес заходит, что голодом весь лих изводит! Вернуть бы времена былые, где молодцами удалыми питался весь наш славный лес. И слать б подальше ваш прогресс!       Два прекрасных янтаря глаз были так близко, что Мира могла бы коснуться их рукой. Под тихий шелест травы под массивными лапами и бесконечное бормотание о несчастных лесных лихах девочка почувствовала, как проваливается всё глубже и глубже в черноту расширявшихся зрачков. Тёплое дыхание коснулось кожи в районе запястья, ощущаясь чем-то неожиданно плотным и вполне осязаемым. И спустя мгновение кот вдруг нежным девичьим голосом неловко попросил:       — Просыпайся. Староста уже ждёт в гостиной.       Мирослава открыла глаза и сквозь лёгкую завесу оставшейся сонливости с трудом разглядела лицо однокурсницы. Темноволосая девочка, полностью одетая к учёбе, стояла возле её кровати с обеспокоенным видом.       — Уже утро? — неловко потянулась Мира и попыталась сесть.       — Да. Тебе не стоит опаздывать на завтрак в первый же день. Тут не любят, когда кто-то задерживается.       Девочка поспешно вышла из спальни, оставив Громову собираться в одиночестве. Когда дверь с тихим шелестом закрылась, Мирослава обречённо плюхнулась на подушки, пытаясь отчётливо вспомнить детали последнего сна. Нежный голос кота-баюна, которого они с мамой однажды встретили в Диком лесу, навевал мысли о прошлом. Как давно это было? Тогда ещё совсем юная волшебница едва не стала завтраком сказочного хищника, но воля случая и материнская любовь спасли её от ужасной участи. Сейчас же Мире предстояла битва с ещё одним, не менее опасным зверем — новыми одноклассниками и учителями, к которым только предстояло найти подход. А для этого стоило начать собираться к занятиям.       В просторной комнате, даже утром находившейся в зеленоватом полумраке, стояло четыре больших кровати, три из которых уже были аккуратно заправлены и задёрнуты плотными тёмными балдахинами. В располагавшемся посередине пола небольшом резервуаре красиво переливалась бликами вода. Движимая любопытством, Громова осторожно подошла к ней и, с удивлением взглянув на отражение, обнаружила себя в ночной сорочке, хотя точно помнила, что не раздевалась перед сном.       — Вот уж точно — самая настоящая школа магии!       Шум, доносившийся из гостиной, постепенно затихал, и, наспех одевшись и причесавшись, Мира выбежала из спальни, силясь успеть за одноклассниками. Но тех уже и след простыл. Осознание, что добираться до Большого зала теперь придётся самой, Громову совершенно не радовало: вчера в полусне она едва ли запоминала дорогу обратно.       — Не хватало ещё потеряться…       Но выбора не было, и девочка неуверенно выбралась из гостиной в общий коридор, где уже сновали ученики других факультетов. Пытаясь следовать за человеческой рекой, она забредала всё дальше и дальше, пока не оказалась перед большим портретом, на котором со снисходительной улыбкой обмахивалась веером незнакомая дама.       — Какая недисциплинированная нынче пошла молодёжь, — обманчиво-дружелюбно оскалилась женщина, поправив складки пышного платья. — Мало того, что совершенно безнаказанно бродят по коридорам, так ещё и должного уважения не проявляют. Абсолютный моветон!       Мира стыдливо сжалась, чувствуя себя совсем крошечной под укоризненным взглядом хозяйки портрета. Вежливо поклонившись и чуть присев в подобии реверанса, она осторожно спросила:       — Не подскажете, как пройти в Большой зал?       — Вот ещё! — фыркнула дама, недовольно хлопнув веером по бедру. — Я вам не карта какая-нибудь, в конце концов!       И только Мира хотела извиниться за возникшие по её вине неудобства, как за спиной раздался громкий свист, тут же перешедший в странную смесь из визгливого хрюканья, бурчания и металлического звона. Источником отвратительного шума оказался маленький человечек в необычной одежде, висевший в воздухе вниз головой, самозабвенно играя на собственноручно созданном инструменте, который походил на смесь из губной гармошки, бурдюка и медных тарелок. Заприметив потерявшуюся школьницу, создание ехидно усмехнулось и, растянув широкий рот в опасной улыбке, подлетело к ней почти вплотную.       — А кто это у нас тут бродит? Одна любопытная учениська! — неприятный высокий голос певуче растягивал гласные, издевательски причмокивая в конце каждого предложения.       Громова предусмотрительно сделала пару шагов назад, но человечек, выкинув инструмент на лестницу, где тот с грохотом разлетелся на составные части, вновь приблизился к ней и потянул за прядь рыжеватых волос.       — Пугливая учениська! Кто ж знал, что на Слизерин берут учиться таких трусишек!       — А вот и неправда! — с обидой ответила Мира и важно выпрямилась, уверенно взглянув в маленькие чёрные глазки грубияна. — Совсем я и не трусишка!       — Трусишка, трусишка, — продолжал напевать человечек, отплясывая в воздухе.        Яркий галстук-бабочка подпрыгивал от каждого его движения. Громова насупилась.       — Ты ошибаешься.       — И что же? Позовёшь теперь свою мамочку? — острые желтоватые зубки блеснули за тонкими губами.       Упоминание родителя окончательно вывело Миру из себя.       — Кто языком без толку чешет и говорит лишь небылицы, тот пусть по делу только брешет, пока не изопьёт водицы, — прошипела девочка, сжимая кулаки. — Теперь со всеми будешь милым и слов дурных вовек не скажешь. Промой-ка рот скорее с мылом, лицо измазав чёрной сажей!       На какое-то мгновение человечек в недоумении замер, удивлённо глядя на Громову. Но тут его кучерявая голова вдруг стала абсолютно чёрной, словно покрывшись тонким слоем грязи. Увидев своё отражение в стекле одного из портретов, он остервенело замотал ножками.       — Какое великолепие! Как прекрасно! — злобно закричал человечек, пытаясь оттереть кожу ладошками. — Вы так добры! Какое благо!       — То-то же, — фыркнула Мира, поправляя волосы.       — Я вас отблагодарю, прекрасная девица! Обязательно отблагодарю, красавица!       Воспользовавшись моментом, Громова поспешила скрыться с места преступления. Она всё ещё должна была успеть на завтрак, чтобы окончательно не заплутать среди десятков лестниц и коридоров, а для этого требовалось вовремя попасть в Большой зал. Но едва девочка развернулась, чтобы уйти восвояси, как почувствовала необычную прохладу, будто пронзившую всё её тело. Обернувшись, Мира обнаружила, что прошла сквозь полупрозрачную материю, имевшую вид статного мужчины в элегантном костюме.       — Пивз, — строгий низкий голос прошил пространство гулким эхом.       Человечек боязливо поморщился и поклонился.       — Ваше Сиятельство! Ваше Великолепие! — рассыпался в комплиментах Пивз, не поднимая измазанной сажей головы, и медленно отступал в направлении смежного коридора.       — Сколько раз нужно повторять, чтобы ты не донимал студентов моего факультета? — грозно спросил призрак, неотвратно наступая на провинившегося коллегу. — Уйди с глаз моих долой!       Пивз, ни секунды не сомневаясь, вмиг исчез, будто растворившись в воздухе, а Мира испуганно застыла, вглядываясь в спину своего спасителя. Призрак развернулся и молча осмотрел волшебницу пустым взглядом. На вытянутом костлявом лице не было ни единой эмоции, и Громова не знала, стоит ли ей начать разговор первой или хотя бы поблагодарить мужчину за помощь. Но вскоре он сам подал голос:       — Первокурсникам не место на этом этаже, юная леди. Вам стоит вернуться к одноклассникам.       Теперь в густом басе не было и тени прежнего раздражения, лишь лёгкий холодок сквозил в равнодушных словах. Мира осторожно оглядела приведение, стараясь не цепляться взглядом за серебристые пятна, покрывавшие всю его одежду. Несмотря на очевидный страх в присутствии неупокоенной души, Громова не чувствовала рядом с ним никакой опасности. Наоборот, теперь девочке стало намного спокойнее, ведь она больше не была одна.       — Простите, но я… немного заблудилась, — виновато опустив голову, пробормотала Мира и поёжилась.       Призрак, молча кивнув в ответ, двинулся назад по коридору. Громова же не придумала ничего лучше, чем быстрым шагом последовать за ним. Спустя какое-то время они вышли на знакомую дорогу, и Мира с облегчением узнала площадку около Большого зала. Сжимавшая грудь тревога улетучилась, уступив место спавшему прежде голоду. Живот девочки протяжно заурчал, привлекая внимание её неожиданного сопровождающего. Впрочем, лицо призрака всё так же ничего не выражало. Недолго поколебавшись, Мира благодарно улыбнулась:       — Спасибо, что уже дважды за утро выручили меня, сэр.       — В этом нет нужды, — равнодушно отмахнулся мужчина. — Просто постарайтесь больше не теряться в коридорах.       После этих слов он опустил голову в лёгком вежливом поклоне и продолжил свой путь, оставив первокурсницу у входа в зал. Пронаблюдав за тем, как призрак скрывается за поворотом, Громова поспешила занять своё место за столом, чтобы хоть немного перекусить перед занятиями.       Завтрак явно близился к концу. Ученики, гремя тарелками и кубками, доедали последние остатки блюд и наперебой обсуждали летние каникулы, превращая Большой зал в здоровенный улей, полнившийся звенящим гулом. Мира осторожно приземлилась на свободное место за слизеринским столом и огляделась. В этот раз её соседями оказались ребята со старших курсов и уже знакомая темноволосая девочка, разбудившая Громову перед уходом.       — Хорошо, что ты успела, — удовлетворённо выдохнула та и покачала головой. — После завтрака нам выдадут расписание на этот семестр. Было бы неловко, если бы ты так и не узнала, какой у нас урок и где он проводится.       — Если бы не твоя помощь, так бы и случилось, — хихикнула Мира, накладывая себе порцию. Хоть местная овсянка и не была на вкус такой же, как мамина, но ощущалась на языке гораздо приятнее, чем дядина стряпня.       — Меня зовут Мередит, кстати. Мередит Кинхейвен, — одноклассница смущённо поправила выбившуюся из длинной косы прядь и улыбнулась. — А ты…       — Зови меня просто Мира, — ответила Громова, тщетно пытаясь ускорить процесс пережёвывания пищи. Не помогал даже горячий шоколад.       — Ты ведь не англичанка, так? — Мередит наклонилась поближе, не скрывая любопытства в светло-карих глазах. — Не похоже, что ты из Европы… Откуда приехала?       — Из Союза.       Было видно, как на лице девочки медленно расцветает недоверие. Мира её понимала: выходцев из Страны Советов редко можно было увидеть за пределами своей родины. Тому было много причин, но ситуации семьи Громовых они, очевидно, никак не помешали.       — Просто ты так хорошо говоришь по-английски…       — Мама в детстве учила меня латыни, — пожала плечами Громова. — А за три года проживания в Лондоне получилось освоиться и с местным языком.       Говорить о том, что Демид активно пользовался всевозможными артефактами, не хотелось. Кто знал, насколько легальными были привезённые из дома магические предметы?       — Значит, из Союза… Понятно.       Разговор дальше не клеился, и Мирослава постаралась как можно скорее впихнуть в себя последние крошки завтрака. Оставлять на тарелке сладкий рулет, доставшийся с таким трудом в битве за десерт, было бы настоящим преступлением.       Наконец, когда все школьники покончили с приёмом пищи и блюда на столе вновь засияли чистотой, старосты факультетов приступили к раздаче расписаний на текущий семестр. У первокурсников Слизерина открывающим год уроком значилось сдвоенное занятие по Трансфигурации.       — Первый год, прошу за мной, — громко оповестила Вайолет, направляясь к выходу. Взволнованные ученики наперегонки поспешили за старостой.       Коридоры сменяли друг друга, петляя бесконечным лабиринтом по всему замку, пока впереди не показались двери кабинета Трансфигурации. Но едва первокурсники остановились у класса, из-за угла выскочил растрёпанный мальчик с зелёным галстуком Слизерина набекрень. Его длинные волнистые волосы, едва достававшие до плеч, торчали во все стороны, а на лице виднелся беловатый след от зубной пасты.       — Фух, ёкарный бабай, еле успел! Блядский будильник! — довольно громко выругался мальчик, заставляя Мирославу подпрыгнуть от неожиданности.       Родную русскую речь, да ещё и с таким содержанием, она никак не ждала услышать в стенах Хогвартса. И хоть остальные ученики лишь недовольно покосились на шумного одноклассника, продолжая толпиться у дверей, Громова, не сумев побороть любопытство, впилась в незнакомца пронзительным взглядом. И он, конечно же, быстро это заметил.       — Что? — небрежно бросил мальчик, нагловато изогнув тёмные брови.       — Тебе следует помыть рот с мылом, — на чистом русском заявила Мира, с откровенным умилением наблюдая, как стремительно меняется лицо собеседника. — Как тебя зовут?       — Антонин, — ответил он с небольшой заминкой, пропуская вперёд поток студентов, вплывавших в только что открывшуюся учебную комнату.       — Значит, Антон. Не думала, что встречу здесь соотечественника. Меня зовут Мирослава, но можно и просто Мира.       По-лисьи ухмыльнувшись, Громова поспешила за одноклассниками, оставив Антонина в одиночестве переваривать неожиданное открытие. И как раз вовремя: только Мира вошла в уютное помещение, как за ней тут же возник профессор Дамблдор.       — Проходите-проходите! Рассаживайтесь, у нас впереди много интересного!       Звучный голос волшебника вселял уверенность и спокойствие, заставляя класс тут же притихнуть и как можно скорее занять свои места. Бегло оглядевшись, Громова заметила, что Мередит уже сидит за второй партой в центре и призывно машет ей рукой. Недолго думая, Мира опустилась на жёсткую скамью рядом с одноклассницей.       — Присаживайтесь, мистер…? — профессор Трансфигурации добродушно улыбнулся Антону, который с недовольной миной скользил взглядом от одной занятой парты к другой, пока не остановился на самой первой, аккурат перед носом преподавателя.       — Долохов, сэр.       — Что ж, мистер Долохов, прошу, займите своё место.       Тяжело вздохнув, Антонин, за неимением других вариантов, поплелся вперёд и с досадой плюхнулся за парту. Очевидно, он рассчитывал провести первое занятие вдалеке от учительских глаз где-нибудь в конце ряда, чтобы хорошенько выспаться. А Мира только сейчас обнаружила, что соседом невезучего Антона оказался тот худой бледный мальчик по имени Том. Испытывая неловкость, она исподтишка оглядела Реддла, стараясь не привлекать к своему любопытству лишнего внимания.       Всё же Громова не могла не признаться самой себе, что странный одинокий мальчик в поношенной мантии действительно вызывал в ней интерес. Хоть Мира и являлась выходцем из древнего знатного рода, она не обладала изысканными манерами и знаниями этикета, её одежда не стоила баснословных денег, а из украшений была только небольшая серебряная подвеска в форме ромашки, которую ей подарила мама, когда девочке исполнилось восемь лет. Быть может, именно поэтому Реддл, столь сильно выделявшийся на фоне других Слизеринцев, чей статус крови едва ли не читался большими буквами на бледных лбах, приковывал её взгляд.       Из мира мыслей Громову выдернула речь преподавателя:       — Что ж, рад поприветствовать вас на первом в этом году занятии! Меня зовут Альбус Дамблдор, — мужчина улыбнулся и легко качнул головой вместо поклона. — Мы вместе с вами будем изучать самый сложный и интересный, на мой нескромный взгляд, раздел магии — трансфигурацию. Попрошу вас проявлять терпение, концентрацию и повышенное внимание на моих уроках, ведь любая ошибка в тонком искусстве трансформации может стать фатальной, — такое сильное заявление возымело соответствующий эффект: в классе стало неестественно тихо. — Кто может сказать нам, что же такое трансфигурация?       В классе поднялась лишь одна рука.       — Да, мистер…? — ярко-голубые глаза сверкнули за линзами очков.       — Реддл, сэр, — Том говорил спокойно и сдержанно. В его серьёзном голосе не звучало и толики неуверенности в своих силах. — Трансфигурация — это дисциплина, изучающая магические способы превращения предметов, в том числе неживых предметов в живые и наоборот, а также одни живые объекты в другие. Частным случаем трансфигурации является создание предметов из ничего или их исчезновение. Для колдовства используют точные магические формулы и волшебную палочку.       — Отлично, мистер Реддл. Плюс пять очков Слизерину за очень ёмкий ответ.       По классу пробежал тихий шёпоток. Даже Мередит, прежде воодушевлённо слушавшая преподавателя, повернулась в сторону одноклассника с удивлённым лицом. Баллы, полученные их курсом сразу же на открывающем занятии, казалось, взбудоражили всех юных слизеринцев.       — Позвольте теперь продемонстрировать результат грамотного использования заклинаний, — продолжил профессор, подойдя к первым партам.       Дамблдор взмахнул палочкой и чётко произнес длинную непонятную фразу, превратив свой письменный стол в аккуратного серого осла. Животное равнодушно оглядело людей вокруг и пошевелило длинными ушами. Затем профессор развеял чары и достал из кармана своей цветастой мантии довольно упитанную морскую свинку. Проговорив очередное заклинание, он коснулся палочкой её белого меха, превращая животное в яркого попугая ара. Со всех концов кабинета послышался восхищённый гул.       — Как вы можете видеть, возможности трансфигурации весьма обширны. Для начала мы опробуем кое-что попроще. На ваших столах вы найдете обыкновенные спички. Заданием на сегодня будет их превращение в металлические иголки с использованием заклинания Акус.       Студенты тут же развили бурную деятельность. Отовсюду доносилось усердное пыхтение, старательный шёпот и даже возмущённые возгласы. Время, отведённое на выполнение задания, пролетело непозволительно быстро, и Мирослава с досадой поняла, что за весь урок так и не смогла хоть немного изменить внешний вид злосчастной спички. К слову, из всех ребят совладать с, на первый взгляд, несложной формулой не смог никто. Лишь пара когтевранцев умудрились немного заострить края у своих спичек, сделав их похожими на зубочистки. Но тут Дамблдор подошёл к первой парте, заканчивая обход класса, и одобрительно кивнул:       — Мистер Реддл, позвольте вас поздравить! Вы единственный, кто смог так близко подобраться к идеальному результату. Правда, ваша иголка больше напоминает спицу для вязания… О, поверьте, я знаю в них толк! Плюс три балла Слизерину! — остальные студенты удивленно зашептались, кое-кто даже привстал с места, чтобы получше разглядеть, что такого наколдовал их неприметный одноклассник. Антон же не стесняясь хлопнул Тома по плечу, воскликнув что-то вроде: «Слизерин круче всех!». Дамблдор тем временем продолжил: — В качестве домашнего задания напишите два фута эссе о способах применения трансфигурации. Хорошего вам дня! Увидимся на следующем занятии!       Дни летели стремительно, погружая Мирославу в водоворот новых увлекательных событий и знакомств. Соседки по комнате оказались вполне добродушными девчонками, хоть иногда и напрягали Громову своим чистокровным снобизмом и лёгкой заносчивостью. Или же все англичане были такими? Однако её соотечественник Антонин, казалось, вовсе не испытывал похожего дискомфорта: мальчик всегда держался непринуждённо, по-прежнему иногда злоупотребляя отборной русской бранью. Однажды вечером после занятий, сидя в гостиной факультета, Долохов вдруг разговорился с Громовой. Оказалось, что он и его семья уже довольно давно переехали из Советов в Лондон и возвращаться не собирались.       — А что насчёт тебя? Тоже живёшь с родителями?       Казалось бы безобидный вопрос, заданный Антоном, вмиг испортил Мире настроение. В груди потяжелело, а память, будь она неладна, по-садистски подбросила самые тёплые воспоминания из детства, быстро сменившиеся более поздними. Тонкие девичьи пальцы рефлекторно натянули рукава школьной мантии пониже в попытке скрыть множество шрамов, обильно украшавших худые предплечья. В ушах фантомным звуком отозвался свист мокрого прута — любимого предмета Демида.       — Я живу с дядей с восьми лет. Моих родителей нет в живых, — наигранно-равнодушно пожала плечами Громова, боковым зрением отметив, что Том, сидевший в большом кресле у камина, оторвался от учебника по чарам и внимательно на неё посмотрел.       Антонина же, казалось, ничего не смущало.       — Том, ты ведь тоже сирота? — Долохов развернулся корпусом к однокурснику и замер в ожидании.       Спустя пару секунд Том всё же ответил, и Мирославе показалось, что его дружелюбный тон был насквозь фальшивым:       — Да, я вырос в приюте. В магловском приюте.       Реддл как всегда оставался невозмутимым, сохраняя максимально вежливое выражение лица. Но его глаза таили в себе нечто совершенно другое — нечто холодное, опасное и жёсткое. Похожий взгляд Громова часто наблюдала у своего дядюшки. Неприятное сравнение заставило её неуютно поёжиться.       — Ах, какая печальная история!       Тонкий девичий голосок Элизабет Яксли излучал сострадание. Миловидная девчушка с крупными пшеничными локонами выразительно всплеснула руками. Том при этом так старательно улыбнулся, что Мира не удержалась и хихикнула. Пусть Лиззи и поверила в благодарную гримасу Реддла, но Громова знала наверняка: единственным желанием одноклассника в эту секунду было заткнуть излишне переигрывавшую девочку. Хотя стоило отдать Тому должное: за последние недели мальчик заметно отъелся и заимел более здоровый внешний вид, постепенно покоряя наивные женские сердца.       Когда в гостиную со смехом ворвались старшекурсники, четверо первогодок инстинктивно напряглись в ожидании. Но парни, едва обращая внимание на младших, вальяжно расселись на большом кожаном диване, не прерывая разговор:       — Дуглас, не неси чушь! — насмешливо фыркнул один из них, самый старший на вид, и закатил глаза. Густые брови взметнулись вверх, скрываясь за тёмными кудрями. — Ты просто опять начитался своих странных книжек!       — Можете верить, можете нет, но это правда, говорю вам! — весьма эмоционально воскликнул, видимо, тот самый Дуглас, от возмущения подорвавшись с места. — Я сам слышал, как профессор Сорцун обсуждал это с профессором Васси после завтрака. Очевидно, что они хранят артефакт в одной из комнат в закрытом крыле!       — Ну да, ну да! Где-то в недрах Хогвартса обязательно должна быть спрятана говорящая голова! — с сарказмом передразнил его третий, похлопав своего кудрявого товарища по плечу. — Слушай, Силь, может, просто забьём на это и подумаем, где лучше закупиться в Хогсмиде на выходных? Я уже приглядел одну классную штуку в «Дэрвиш и Бэнгз»…       — В вас нет ни капли авантюризма, — вздохнул Дуглас. — Неужели вам правда не интересно, какие секреты могут храниться в стенах древнего замка?       — Просто мы живём настоящим, а не прошлым, — пожал плечами Силь, поудобнее располагая на диване своё худощавое тело. — Ты и сам-то веришь в эти слухи? «Голова-оракул, которая ответит на один любой интересующий вас вопрос» — звучит как отличная реклама для «Лавки древностей», а не местная легенда. Да брось, Дуг!       — Ну, как хотите.       Парень расстроенно отправился в мужские спальни, а его друзья, переглянувшись, тихо рассмеялись, прикрывая рты. После недолгого приступа хохота Силь вдруг с сомнением поморщился, но всё же пробормотал:       — Слушай, Уилл, этот идиот ведь не вляпается в неприятности, верно? Если Дуг загорится какой-то идеей…       — Не маленький уже, своя голова на плечах есть, — отмахнулся Уильям, убрав со лба пепельные пряди. — Ты же знаешь, что Дуглас тот ещё трус. Даже если ему и хватит мозгов пробраться в Запретную секцию за очередной сомнительной книжкой, вряд ли он сунется в закрытое крыло. Не думаю, что кому-то вроде него хочется получить наказание в самом начале учебного года…       — Мердок, Уилморт, вас ищут сокомандники, — раздался строгий голос откуда-то из тени коридора.       Вайолет, войдя в гостиную уверенной походкой, грозно осмотрела болтунов и указала в сторону выхода. Завидев старосту факультета, оба парня тут же выпрямились и, послушно кивнув, выбежали из комнаты. Девушка же перевела взгляд на первогодок.       — Мы ничего не делали, — на всякий случай отметил Антонин, инстинктивно поправив складки мантии. Вайолет насмешливо фыркнула:        — Оно и видно.       Мирослава задумчиво посмотрела на яркие языки каминного пламени. Говорящая голова? Оракул? Она никогда не слышала о подобном, хотя с детства довольно много читала, да и рассказы матери слушала с удовольствием. Правда, в основном её интересы ограничивались родной славянской культурой и лишь немного восточной, редко углубляясь в магию других стран. Очевидно, что такое древнее и полнившееся историей место, как Хогвартс, должно было таить в себе немало тайн! Громова с приятной ностальгией осознала, что уже какое-то время нервно отбивает ступнёй незатейливый ритм — явный признак нарастающего нетерпения. Поэтому, приняв окончательное решение, она встала с дивана и направилась прямиком в библиотеку. До отбоя ещё полтора часа. Незачем терять время попусту.       — Ты просто не можешь не ввязаться в очередную авантюру, не так ли? — едва слышно прошептала Мира, ругая саму себя. — Недаром мама часто дразнила тебя то любопытной Варварой, то лисой! Смотри, как бы твой пушистый хвост не пустили на воротник!       Библиотека почти пустовала. Лишь несколько старшекурсников старательно записывали что-то в длинные свитки, сидя под скудным светом немногочисленных свечей. Стараясь не издавать лишних звуков, Громова обратилась за помощью к библиотекарю. Выслушав сбивчивую просьбу первокурсницы и окинув ту скептическим взглядом, сухая, но статная женщина со строгими серыми глазами поднялась с насиженного места и отправилась куда-то вглубь стеллажей. Зачем столь юной девочке на ночь глядя понадобилась книга о древних артефактах, Мадам Редмонд — именно так звали библиотекаря — решила не уточнять.       — Благодарю, — получив вежливый кивок в ответ, Громова уселась в самый дальний угол и с наслаждением открыла потрёпанную книгу, вдыхая запах старой краски, пыли и знаний.       Она ни секунды не сомневалась в принятом решении во что бы то ни стало найти загадочный артефакт. Более того, Мирослава точно знала, какой вопрос хочет задать оракулу. Девочка давно ждала подходящего повода, чтобы сорваться и с головой нырнуть в горькие тайны прошлого.       Громова всегда безумно любила родителей. Всё её детство было наполнено теми лёгкими беззаботностью и теплотой, которые, несомненно, должны присутствовать у каждого ребёнка без исключения. Василиса, мама Миры и сильная волшебница из древнего рода Громовых, с юных лет обладала выдающимся талантом прорицания. Семья имела большие ожидания касательно наследницы, но, как иногда бывает, Василиса их не оправдала: по уши влюбилась в обычного магла, наплевала на запрет родителей и сбежала, уничтожив планы на брак по расчёту.       «Кем бы они ни были, какими силой и влиянием ни обладали бы, они никогда не смогут забрать мою любовь. Я не позволю этому случиться», — откровенные слова матери, сказанные однажды глубокой майской ночью, Мирослава запомнила на всю жизнь. Ей тогда только исполнилось восемь. Василиса и Александр отмечали день рождения драгоценной дочери глубоко в лесу, в их добротном просторном доме, который папа Миры, не без помощи жены, для них построил. В подарок на восьмилетие девочка получила зачарованный серебряный кулон в виде ромашки, о магических свойствах которого ей предстояло однажды узнать самой.       Наверное, та ночь стала самой счастливой в её недолгой жизни. Тогда девочка ещё не догадывалась, что судьба в скором времени преподнесёт ей чудовищный сюрприз: всего через пару месяцев родители Миры погибли, заживо сгорев в их уютном доме на берегу лесного озера. Мирослава же осталась в живых лишь благодаря самой Василисе, отправившей дочь погостить на неделю к родной тётушке, очевидно, предчувствуя надвигавшуюся беду. С течением времени чувство уверенности в неслучайности произошедшего пускало корни всё глубже и глубже в невинное сердце. Мира никак не могла поверить, что её мать — одна из самых могущественных и одарённых ведуний их рода — не смогла предотвратить собственную смерть. Более того, мысль, что всё произошедшее являлось хорошо спланированным преступлением, росла и крепла вместе с Громовой.       Вспоминая последние месяцы жизни с родителями, Мирослава обнаруживала всё больше странных фраз, как бы невзначай брошенных матерью, её грустные взгляды, слишком крепкие и долгие объятия. А ещё участившиеся походы на рыбалку с отцом, его увлекательные рассказы и тёплые поцелуи в макушку на ночь. Словно Василиса и Александр прощались с дочерью. Но… для чего это всё было?       Сквозь навернувшиеся слёзы Мира вспомнила одни из последних слов, сказанных ей матерью: «Знаешь, иногда нам приходится покориться судьбе и принять её выбор, каким бы безумным и тяжёлым он ни казался на первый взгляд. Помни, что в конечном счёте дорога обязательно приведёт к тому, кто тебе предначертан».       В день, когда родителей не стало, в небе очень ярко светило солнце. Мира играла с двоюродным братом в саду, вдыхая аромат первых яблок. Вдруг во двор вошёл хмурый уставший Демид, которого она не видела уже как пару лет.       С того самого момента детство Мирославы Громовой кончилось.