И грянет гром

      — Флинтифорс! —уверенно взмахнула палочкой Мира. Лягушка, взглянув на неё влажными глазами, равнодушно надулась. — Флинтифорс!              Профессор Дамблдор ходил между рядами с добродушной улыбкой, подсказывая студентам правильные движения и указывая на их ошибки в произношении. Сидевшая рядом Мередит гипнотизировала свою земноводную подопытную уже как пять минут, а расположившийся на соседнем ряду Долохов увлечённо тыкал кончиком палочки в лягушачье брюхо. Занятия с когтевранцами всегда проходили более спокойно, но сегодня в классе действительно царило подозрительное затишье, грозящее превратиться после в опасную бурю. И эпицентром этой катастрофы обещал быть Реддл.              Бледное лицо привычно не выражало никаких эмоций. Завершив задание, он равнодушно крутил в пальцах полученный после превращения спичечный коробок и с лёгкой меланхолией рассматривал царапины на столе. Но Громову этой мягкой прилежностью было не обмануть. Она всё ещё помнила, каким взглядом Том наградил Малфоя по приходе в класс, и не сомневалась, что за свою дерзость Абраксас получит сполна. Если не от Реддла, то от Антона уж точно. И доказательством тому был проскользнувший около её парты сердитый Фома.              — Да, мисс Аберлоу? — Дамблдор кивнул на очередную поднятую с вопросом руку.              — Профессор, а есть ли заклинания, с помощью которых можно трансфигурировать человека?              Когтевранка спрашивала из искреннего любопытства, однако по кабинету раздались ехидные смешки, в одном из которых Мирослава узнала знакомый голос. По лицу Малфоя нескрываемо читалось презрение.              — Разумеется, — улыбнулся преподаватель. — Наиболее ярким тому примером могут послужить анимаги, хоть сейчас в реестре их числится не так уж и много. Благодаря долгим и упорным тренировкам некоторые волшебники обретают возможность перевоплощаться в животную форму, соответствующую особенностям их личности и характера. Однако, заклинания такого рода мы, конечно же, на занятиях изучать не будем. Данный вид самотрансфигурации может быть весьма опасен для незрелого ума, а потому должен постигаться только при строгих дисциплине и контроле. Впрочем, для особенно любопытных студентов старших курсов существуют дополнительные занятия по заклинаниям метаморфоза. Там вы сможете обучиться элементарным формулам изменения таких характеристик внешности, как цвет волос или глаз.              По классу разошёлся восторженный шёпот. Взволнованные новостью девочки загадочно переглядывались, предвкушая неординарные способы изменить свой имидж. Где-то неподалёку слышались нетерпеливые вздохи Лиззи Яксли.              — Что касаемо наших занятий, то к концу полного курса по Трансфигурации вам будет доступно не только понимание магических техник, но и структура самих физических объектов, — продолжал Дамблдор. — Словесные формулы, которые вы вкладываете в заклинания, есть не что иное, как особые преобразователи, изменяющие структуру того или иного вещества. Поэтому для верного их использования необходимы должные знания об окружающем нас мире.              Мирославе вдруг вспомнились слова матери. «Магия и сила, которой она наделяет колдунов, созданы природой и должны использоваться лишь ей во благо. Мы, как и неведующие (здесь и далее – славянский вариант маглов), не являемся творцами. Мы – лишь исследователи, обязанные хранить существующий порядок», — часто говорила Василиса. — «Человек не может создать желаемое из ничего. Но он способен изменять существующее, пока это не противоречит законам природы». Славянская магия, целиком и полностью основанная на взаимодействии с миром, всегда старалась поддерживать баланс между действительностью и трансформацией. И Мире нравился этот подход, ведь каждый раз, когда они с мамой проводили очередной обряд на излюбленной опушке, она не могла не чувствовать витавшую повсюду могущественную энергию природы.              Занятие плавно подходило к концу, и заметно растерявшие былой энтузиазм студенты начали сонно собирать свои принадлежности. Тихое кваканье недопревращённых лягушек погружало аудиторию в лёгкий анабиоз. Оглядевшись, Громова выцепила взглядом Тома, с по-прежнему равнодушным видом рассматривающего однокурсников.              — Не хочешь вместе пойти на Чары?              Реддл едва заметно вздохнул. Мира, и без того не ожидая радостного согласия на своё предложение, наигранно нахмурилась.              — У меня есть кое-какие вопросы по домашке, так что я подумала, что было бы неплохо обсудить их по дороге в кабинет. Хоть и не хочется это признавать, но ты один из лучших в заклинаниях.              Упоминание его природного таланта всё же вывело Тома из задумчивости. Молча кивнув, он закинул последние вещи в потрёпанную сумку и направился к выходу. Громова засеменила следом. Не то чтобы она горела желанием провести с Реддлом эти несколько минут. В отличие от Долохова, Мирославе было сложно назвать Тома своим другом. Но внутреннее беспокойство и чувство острой несправедливости подталкивали её к тому, чтобы сделать всё возможное для урегулирования назревающего конфликта.              — Ну, так что насчёт твоей… домашки? — холодно поинтересовался Реддл.               Мира, на мгновение растерявшись, быстро выпалила придуманную ещё на Трансфигурации речь:              — Мне никак не удаётся это треклятое Инсендио! Как бы не махала палочкой, всё без толку! Может, я как-то неправильно его произношу?              — Вероятно, всё дело в твоём акценте, — Том пожал плечами. — Ты произносишь «а» вместо «о» в конце. Скажи спасибо, что ещё ничего случайно не подпалила. — Он окинул Громову недовольным взглядом. — И это всё?              — Ну, насчёт эссе…              Мира импровизировала на ходу, стараясь отвлечь одноклассника от мрачных мыслей. И когда прежнее напряжение, будто окружавшее Реддла, наконец улетучилось, уступая место привычному раздражению, Громова мысленно похвалила себя за проделанную работу.              У кабинета уже стояла парочка одноклассниц. Клотильда Бэкроуз и Хельга Стампфорд, распределённые в соседнюю с Мирой спальню, бурно обсуждали следующую за Чарами Травологию, видимо, искренне заинтересовавшись добавленными к ней занятиями по целительству. По лицу Тома скользнула едва различимая тень. Сжав сумку, он вдруг насупился и вперил в девочек пытливый взгляд. Громова же, оценив обстановку, направилась к одноклассницам с дружелюбной улыбкой.              — Вы успели дописать эссе, которое задал профессор Флитвик? Мне до сих пор не хватает полфута, чтобы закончить…              Быстро переглянувшись, школьницы тут же включились в новый диалог, с жаром жалуясь на сложность указанной преподавателем темы. Мира осторожно взглянула на застывшего неподалёку Реддла. Он как ни в чём не бывало листал учебник, не выказывая в их сторону никакого интереса. Являлось ли то её воображением или же интуицией, но по какой-то причине Громова остро чувствовала, что после сказанных Абраксасом слов Тому было не по себе среди других учеников. И внутреннее желание избавить товарища от навязанных ему комплексов теперь боролось в ней с собственной нерешительностью.              — Может, спросим у Тома? — с опаской предложила Мира, когда одноклассницы начали говорить о проблемах с текстом.              Пусть и почти незримо, но Реддл всё же напрягся, услышав своё имя в разговоре. Мирослава понимала, на какой риск идёт, пытаясь втянуть его в спонтанное взаимодействие с окружающими. И дело не только в том, сколько нравоучений и недовольных вздохов ей придётся выслушать после.              — А ведь и правда… — пробормотала Клоти, поворачиваясь к Тому. — Реддл, ты ведь знаток во всяких заумных словечках, верно? Как правильно сформулировать это предложение?              И хоть в чёрных глазах, на секунду метнувшихся в сторону Громовой, блеснуло возмущение, мальчик покорно согласился помочь одноклассницам с заданием. Мира с облегчением выдохнула. Как бы то ни было, грязь, которой Малфой любовно поливал нечистокровных волшебников, имела значение лишь для него самого. «Куда важнее – быть верным самому себе и оставаться хорошим человеком», — подумала Громова, сжав кулаки. Уж это-то она постарается ему доказать.              Уроки пошли своим чередом, больше не выделяясь какими-либо происшествиями. Даже Абраксас, на Трансфигурации выражавший максимальное довольство собой, перешёптываясь с друзьями, к концу Травологии сидел с таким же усталым видом, как и остальные студенты. Боевой настрой не растерял лишь Долохов, увлечённо лепивший очередное орудие для своего гомункула. Торжественно вручив Фоме самодельный двуручный топор, Антон по-родительски похлопал своё детище по кривой шляпке.              — Если у кого-то остались вопросы, буду рад ответить на них после занятия, — добродушно оповестил профессор Рихтер, похлопав по своему чемоданчику. — Для преподавателя нет ничего лучше, чем тянущиеся к знаниям ученики.              Инициативу педагога оценили немногие. Вяло кивнув на столь лестное предложение, первокурсники поспешили к выходу из теплиц. Долгожданный обед, предвещавший час свободного от уроков времени, вызывал счастливую улыбку даже у трудолюбивой Мередит.              — Ты сегодня сама не своя, — отметила Кинхейвен, дёрнув подругу за рукав. — Что-то случилось?              — Как думаешь, здесь, в Англии, действительно так важен статус крови?              Услышав вопрос, Мередит немедленно нахмурилась.              — Это ты после утреннего выступления Малфоя так распереживалась? Мира, что бы ни говорил этот напыщенный индюк, в любом месте на земле нет ничего важнее таланта и усердия. Родословная не сделает тебя великим волшебником, если ты туп, как тролль. Так что не забивай себе голову этими ядовитыми мыслями.              Громова посмотрела на спины идущих впереди Антона и Тома. Смогут ли они однажды достичь высот вопреки словам Абраксаса? И так ли важны вообще эти самые высоты?..       

***

      Вечером гостиная снова полнилась гомоном голосов. Встретившись взглядом с Эллиотом, Мира неловко поёжилась. После прогулки у них так и не было шанса пообщаться наедине. Да и, честно говоря, едва ли Громова была готова к разговору. Одно дело – принять решение двигаться дальше, и совсем другое – его осуществить. Ей всё ещё сложно было игнорировать жуткие образы из видений, всплывавшие в памяти при каждом столкновении с Трэверсом. И пусть сейчас он был самым обычным дружелюбным пареньком, Мира не могла забыть разукрашенное чужой кровью лицо, которое смотрело на неё из полумрака будущего. Довольно трудно начать диалог, когда продолжаешь чувствовать неконтролируемый страх.              — Итан, заткнись уже! — заржал Сильвестр Мердок, четверокурсник и охотник из слизеринской команды по квиддичу. — Я даже мыслей своих не слышу из-за твоей болтовни!              — Не думаю, что там было что-то выдающееся, — со смехом ответил Итан Харрис, однокурсник и друг Эллиота. — Разве что какая-нибудь очередная «гениальная» стратегия к следующему матчу.              — Нет, ну ты точно нарываешься на знатную взбучку!              Полушутливые тумаки, сопровождавшиеся смехом ребят, редко выходили за рамки дружеских потасовок. Так было каждый раз, когда гостиную занимали шумные игроки в квиддич. Обычно в это время Мира старалась как можно скорее покинуть комнату и уединиться в библиотеке или каком-нибудь коридоре. Но сегодня на душе было слишком тоскливо, чтобы оставаться в одиночестве и позволять тревоге брать над собой верх. Поэтому, уютно разместившись с Мередит в кресле у камина, Громова рассеянно скользила взглядом по возбуждённым лицам старшекурсников и размышляла о завтрашнем дне. И далеко не сразу заметила, как рядом выросла худощавая фигура.              — Нам нужно поговорить.              Блики пламени, отражаясь в чёрных зрачках, придавали его глазам нотку отчаянного безумия. Сжав губы в тонкую линию, Реддл смотрел на Миру с почти ощутимым приказом. И было в этом требовании что-то такое важное, что заставило её быстро кивнуть подруге и выйти с Томом за пределы гостиной.              — Давай сегодня снова попробуем открыть дверь.              На бледной коже, нагретой у камина, сиял нездоровый румянец. Оглядев взволнованного одноклассника, Громова с сомнением нахмурилась.              — Но мы ведь ещё не поняли, о чём говорится в той странной надписи. Вдруг это опасно? Мы и так рискуем наказанием или даже исключением из школы. Не хотелось бы рисковать ещё и жизнью.              — Либо ты со мной, либо я иду туда один, — процедил сквозь зубы Реддл. Мира взволнованно сжала кулаки.              — Одному туда идти уж точно не стоит!              — Мне всё равно нечего терять.              Круто развернувшись на каблуках школьных ботинок, он быстрым шагом направился вглубь коридоров. Внутри Громовой больно кусались две мысли: одна из них не хотела ставить на кон всё, что досталось благодаря удаче и собственным усилиям, а вторая искренне волновалась за Тома. Мотнув головой, Мира поспешила вслед за одноклассником. «Уверена, я ещё пожалею об этом», — с раздражением подумала она на ходу, дотрагиваясь до плеча Реддла.              — Давай пойдём ближе к полуночи. Я буду ждать тебя в гостиной.              

***

             Несмотря на прежнюю решимость, на вылазку Мирослава собралась с большим трудом. Тщетно силясь угомонить трепещущее сердце, она застыла у окна и вгляделась в толщу воды. Из пронзительно-чёрной глубины на неё смотрело лишь собственное отражение на покрытом чьими-то отпечатками стекле. В начале года Вайолет неоднократно напоминала первокурсникам о живущих в озере существах и отсутствии необходимости их бояться, но за все эти месяцы Громова ни разу не видела даже одно из них. Внутри коротко вспыхнул слабый страх. Смогла бы она посмотреть в глаза озёрного жителя так же, как смотрела сейчас в свои? Колючее волнение застыло в горле болезненным комом, и Мира быстро повернулась внутрь комнаты, растеряв остатки смелости.              — И что тебя там так увлекло? — прозвучало из темноты, заставляя Громову испуганно вздрогнуть. — Неужто чудище какое увидела?              Выплыв на свет, Том задумчиво вгляделся в окно. В неярком свете горящего камина его черты были особенно резкими, будто измученными годами жизни в приюте. Мира опустила глаза. Так ли уж многим они, два потерянных ребёнка, лишённых родительской любви, отличались друг от друга?              — Ну что, идём? — буднично поинтересовался Реддл, похлопав по карманам тёплой мантии. — Сегодня мы точно доведём эти поиски до конца!              Но его наполеоновским планам не суждено было сбыться. Решив, что серебристая арка появляется только при соблюдении всех условий, юные авантюристы уже привычно поспешили к гобелену с подсолнухами. Однако встретившая их предыдущей ночью густая мгла сегодня была не чем иным, как самой обычной картиной. Золотое сияние крупных лепестков мягко подсветило раздосадованные лица. Оглядев полотно, Том с надеждой прикоснулся к деревянной раме, но упрямые подсолнухи лишь беспечно качнули головами. Радостное предвкушение, с которым они быстро шагали по коридорам, тут же улетучилось.              — Этого не может быть, — прошептал Реддл, скользя пальцами по плотной ткани картины. — Почему?..              — Возможно, мы что-то упустили? — Мира вытащила из кармана блокнот с записями. — В прошлый раз же всё сработало…              Однако в строках загадки было непросто отыскать желаемый ответ. Мудрёные формулировки путали глаза, заставляя их беспорядочно скользить между слов. Растеряв весь запас возможных идей, Громова взглянула на замершего у гобелена Тома.              — Мне кажется, нам стоит разобраться с этим вместе.              Но Реддл даже не шелохнулся. Тихое шипение, казавшееся Мире привычным в подземельях сквозняком, принадлежало ему, с какой-то особой ненавистью всматривающемуся в бескрайнее цветочное поле. Было ли это попыткой призвать змею, Громова не знала. Но один факт становился всё понятнее с каждым новым вздохом: змеиный язык никак не помогал разрешить ситуацию.              — Том, я уверена, что дело в нашей первой подсказке, — строго заявила Мирослава, положив руку на плечо товарища. — Давай просто взглянем на неё ещё раз и…              — А что, если эта дорога открывается лишь однажды? Что, если мы упустили единственный шанс?              Мира ждала услышать в его голосе отчаяние или извечное раздражение. Но вместо них прозвучало прозрачное равнодушие. Лицо, залитое неверным светом подсолнухов, теперь казалось совсем осунувшимся. Громова почувствовала, как где-то внутри сворачивается в клубок напряжение. Случайная догадка вырвалась из губ прежде, чем она успела себя остановить:              — Ты боишься, что твои родители окажутся маглами, верно?              Вопрос на мгновение повис в воздухе, вмиг сгустившемся от волнения. Какое-то время Реддл молчал, будто взвешивая сказанное и собственный ответ, но всё же пробормотал:              — Этого просто не может быть.              В тихом голосе не было уверенности, лишь искренняя мольба, чистая и отчаянная. Как бывает у смертельно больного, познавшего надежду на возможное излечение. Мира, сжав в ладонях плотную ткань мантии, кивнула.              — Разумеется. Так что мы обязательно найдём «голову», чтобы это доказать.              Они снова вчитались в написанные ровным почерком Тома слова. Тишина, прежде неловкая, сейчас будто успокаивала и помогала сосредоточиться. Громова улыбнулась. И как только это странное партнёрство стало для неё таким комфортным? От внезапно нахлынувших мыслей закружилась голова. Знакомая дрожь, предвещавшая приход очередного видения, заставила Миру нервно вздохнуть. «Нет, только не сейчас!» — успела подумать она перед тем, как погрузиться в новую картинку своего будущего.              Хлёсткий ветер больно бил по щекам. Астрономическая башня, будто плавящаяся в огненных лучах заката, снова заперла её наедине с Реддлом. Всегда идеально уложенные тёмные волосы небрежно укрывали лоб, кончиками прядей касаясь длинных ресниц, придавая его взгляду особенную загадочность. В чёрных глазах блестело озорство вперемешку с вызовом. Наклонившись чуть ближе, Том вдруг серьёзно прошептал:              — Ты мне веришь?              Прохладные пальцы нежно коснулись запястья, запуская по коже приятный заряд. Громова замерла, затаив дыхание. Они были так близко друг к другу, что тепло Реддла буквально окутывало её, дурманом погружая в хрупкий полусон. Сейчас он как никогда напоминал змею, гипнотическим взглядом заставляя жертву повиноваться своим приказам. Скажи Том в эту секунду что угодно, и Мира выполнила бы это, как послушная марионетка, – таким сильным было его странное влияние.              И всё же Реддл выжидал. Сверлил её своими невероятно глубокими глазами и почти ласково улыбался, будто не сомневаясь в будущем ответе. В инстинктивном страхе или же следуя его молчаливым требованиям, Громова медленно шагнула назад. И ещё раз, и ещё, пока не упёрлась спиной в заграждение, за которым уже притаилась ждущая её бездна. Как безумная, она забралась на него, стараясь не обращать внимания на трясущиеся руки, и снова взглянула на так и не сдвинувшегося с места Тома. О чём бы он сейчас ни думал, на красивом бледном лице не было даже тени лишних эмоций. Только всё то же прожигающее её тело тягучее ожидание.       Чувство невесомости сжало сердце в крепких тисках. Ещё холодный весенний воздух мягко принял падающее тело, взметнув рыжие волосы и школьную мантию. Мирослава в последний раз вгляделась в лицо Реддла: искренняя победная улыбка растянула его губы до невиданной прежде ширины, а в глубине зрачков так и читалось полубезумное ликование. Но едва его образ скрылся из вида, в лёгких жгучей болью отозвался едкий страх. Вершина Астрономической башни отдалялась словно в замедленной съёмке, постепенно скрываясь в лёгкой дымке влажного тумана. Мира закрыла глаза. И как только она решилась на такую дурость? Ещё немного – и тело пронзит всполох агонии. А потом – конец.              Приближающаяся смерть растворила все другие мысли. В голове зазвенела гулкая пустота. Решив попрощаться с любимым замком, Громова подняла веки. Но вместо серых стен башни всё её внимание сконцентрировало на себе одновременно обожаемое и ненавистное лицо. Реддл пикировал вниз диким соколом, стрелой разрезая воздух. Всё его существо будто горело от совершенно сумасшедшего восторга, затягивая Громову в самую пучину чёрных глаз. И когда кольцо рук сдавило её в объятиях, низкий голос со смехом произнёс:              — Я знал.              Спины коснулась неприятная прохлада. Каменный пол забирал из тела остатки тепла, леденя кожу. Придя в себя, Мирослава быстро огляделась. На плечи тут же легли чьи-то руки и резко тряхнули её почти до щелчка в шее.              — Громова, какого чёрта?!              Взволнованный взгляд Тома был виден даже в слабом освещении гобелена. В нём ещё не было силы и какой-то странной способности подчинять, а в тонких хрупких пальцах, сжимающих её предплечья, – надёжности и обещания защиты. Испуганный мальчишка не был и на йоту похож на того уверенного в себе молодого человека из видения, и Громова с задумчивостью осторожно коснулась его лица.              — Интересно… Что же тебя так изменило?              Реддл дёрнулся, словно ошпаренный, и тут же отскочил в сторону, нахмуривая брови.              — От удара совсем умом двинулась? Что ты несёшь?              Но Мирославу больше беспокоили внезапные вспышки способности, чем попытки оправдать своё поведение. Почему она, прежде работавшая на износ, чтобы увидеть хоть пару минут будущего, сейчас так легко погружалась в эти странные эпизоды? Было ли это связано с пребыванием в Хогвартсе, чьи стены пропитаны вековой магией? Или же дело совсем в другом?              Ещё недолго побухтев, Том всё же помог ей подняться на ноги и с наигранным раздражением спросил:              — Полагаю, теперь придётся вернуться в гостиную? Кто знает, когда тебя снова приступ шарахнет.              Мира хихикнула. Каким бы недовольным он сейчас не притворялся, было видно, что Реддл действительно волновался о её состоянии. Да и вряд ли сегодняшняя вылазка уже имела шанс закончиться для них успехом. Поэтому, согласно кивнув на предложение, Громова под зорким присмотром Тома отправилась в свою спальню. Утро вечера мудренее, как говорится. О загадках нужно думать на трезвую выспавшуюся голову.              

***

             Вопреки ожиданиям, завтрак за столом Слизерина оказался вполне мирным. Абраксас, более не отвлекаясь на простых смертных, веселился со своими друзьями, а Том и Антон на удивление активно обсуждали домашнее задание по ЗОТИ. Глядя на их обычную школьную беспечность, Мира с облегчением вздохнула. Пусть и ненадолго, она могла позволить себе побыть эгоисткой, не волнуясь о чужих переживаниях и проблемах.              — Не хочешь сходить к озеру во время обеда? — воодушевлённо спросила Громова, когда Мередит отвлеклась от еды. — Осталось не так много осенних деньков, пока не выпал первый снег. Было бы упущением остаться в замке в такую погоду.              — Я, конечно, понимаю, что ты из Советов, — хихикнула подруга, — но сейчас уже достаточно холодно для прогулок. Может, просто посидим в библиотеке? Я как раз хотела взять ещё одну книгу по истории магии.              — Какие же вы, европейцы, всё-таки мерзляки…              За привычной утренней болтовнёй время завтрака быстро подошло к концу. Ручейки студентов вновь потекли по коридорам в свои кабинеты, шумя и звеня смехом в предвкушении занятий. Влившись в один из таких потоков, первокурсницы бодро зашагали на очередной урок по Травологии. Профессор Рихтер, уже полюбившийся студентам лёгким нравом и особой манерой доносить материал, обещал устроить сегодня что-то по-настоящему интересное. А потому даже Мире, хорошо разбиравшейся в растениях, не терпелось оказаться в теплицах.              — Guten tag, liebe kinder! — с привычным задором поздоровался преподаватель, закинув на стол свой чемоданчик. — Все подготовили домашнее задание?              Первокурсники что-то неуверенно забурчали, вызвав у мужчины добродушный смех.              — Вижу, meine lieben, ваша энергичная молодость всё никак не даёт вам сосредоточиться на уроках. Что ж, в таком случае, разберёмся с этим на следующем занятии! А сейчас…              Лёгким движением палочки он материализовал два горшка с растениями. Из их длинных прямых стеблей, будто пальцы, тянулись игольчатого вида листья, а на верхушке красовались сложные кисти цветов, напоминающие шлемы воителей прошлого. У одного они были солнечно-жёлтого цвета, а у второго – нежно-сиреневого оттенка. Хорошо разглядев соцветия, Мира взволнованно охнула.              — Кто скажет, к какому роду относятся эти два красавца? — Рихтер с воодушевлением оглядел класс и, заметив тянущуюся руку, расплылся в довольной улыбке. — Fräulein Громова, прошу!              — Это волчий корень, также известный как аконит или борец, — уверенно ответила Мирослава, не отрывая взгляда от цветов. — Является одним из самых ядовитых растений, а некоторые его виды способны отравить человека одним только запахом. Раньше аконит часто использовался в охоте на диких зверей, откуда и заимел своё «волчье» название. Но профессор, — нахмурилась она, — аконит ведь не рекомендуется к использованию в качестве лекарства. Почему вы решили рассказать о нём?              — Всё верно, юная fräulein! Eisenhut, как мы называем его в Германии, содержит в себе невероятно ядовитое вещество аконитин, лишь несколько грамм которого может убить любого из нас. Но яд, — Рихтер усмехнулся, — всегда может быть как смертельной угрозой, так и лекарством. Разница лишь в дозировке.              Надев перчатку, преподаватель оторвал один из тонких листочков и растёр его между пальцами. Услышав лёгкий жгучий аромат, многие студенты инстинктивно закрыли носы руками и зажмурились, на что мужчина лишь тихо рассмеялся.              — О, не стоит беспокоиться, meine lieben! Как ваш учитель, я не могу подвергать вас опасности, поэтому используемые для наших занятия акониты не являются ядовитыми. Видите ли, — профессор осторожно положил листок на стол, — любое живое существо, будь то зверь или растение, вынуждено защищаться, когда вокруг одни лишь опасности. И аконит, выбирающий для своего роста не самые благоприятные места, в качестве защиты вырабатывает яд. Но его выращенные в тепличных условиях детишки, — Рихтер указал на два цветка перед собой, — становятся обычными декоративными растениями, радующими глаз. Удивительно, не так ли? Как многое зависит от того, в каких условиях мы вынуждены развиваться.              Разговор, ушедший далеко за пределы травологии, навёл Громову на новые мысли. Каким будет её будущее, построенное на жизни со строгим Демидом? Станет она ядовитым аконитом или обычным домашним цветком?              Откуда-то спереди потянулась ещё одна рука. Обрадованный педагог с улыбкой предложил гриффиндорцу задать свой вопрос.              — Профессор Рихтер, а какими целебными свойствами обладает аконит? — с искренним любопытством спросил, кажется, Арчи Долгопупс. — И что нужно делать, чтобы им не отравиться?              — Кроме того, что Eisenhut используется в качестве ингредиента в зельеварении, о чём, уверен, вам обязательно расскажет профессор Слизнорт, он является одним из сильнейших обезболивающих. Однако, для приготовления лекарства очень важно правильно обработать растение, чтобы снизить в нём содержание ядовитых элементов. С точки зрения безопасности, я бы не рекомендовал вам самостоятельно работать с аконитом. — Рихтер добродушно улыбнулся. — Но для особенно любопытных могу провести дополнительное занятие, на котором мы вместе изучим его свойства и способы заготовки.              Вторая часть урока была посвящена разбору ядов и противоядий, а также способу определения ядовитых растений в дикой природе. Мира слушала лекцию вполуха, уже зная обо всём этом от Василисы, часто водившей дочь в лес и на цветочные поляны, где они вместе искали новые травы для дома. Однако необычной красоты цветки, мягко колыхавшиеся на лёгком тепличном сквозняке, так и притягивали к себе её взгляд. Яд или лекарство? Сможет ли сама Громова превратить копившийся в ней годами негатив во что-то светлое и полезное? Обратит ли его в оружие, способное не только ранить, но и защитить?              — Профессор, могу я прийти на дополнительное занятие по акониту? — нерешительно спросила она, когда студенты бодро потопали к выходу из теплиц. Рихтер удивлённо вскинул брови.              — Разумеется, meine süße Dame! Я буду рад поделиться с вами знаниями об этом чудесном растении. Если хотите, можете найти меня в учительской, когда закончите свой учебный день. И не забудьте взять с собой перо и пергамент! Записывать придётся довольно много.              Свежий воздух приятно коснулся носа, когда Мира уверенно ступила на ведущую к замку дорожку. «Главное качество мудрого человека – это умение превращать свои слабости в силу», — всегда учила её мама. И если она хочет заставить остальных поверить в собственные способности, то сначала должна поверить в них сама.