Бесконечное лето

Если бы Егор хотел, он мог бы стать кем угодно, но у него есть принципы, а еще ветер в голове, и именно поэтому он едет автобусом «Москва — Ебенёво» вместо обещанного отдыха в Черногории. Отец не соизволил отвезти его сам, потому что, цитата: «Никаких тебе поблажек теперь. Поживёшь как среднестатистический русский человек, может, отложится в голове толика здравого смысла и мотивации к учёбе». Пока что у Егора есть лишь мотивация выпрыгнуть из автобуса и сдохнуть во-о-он под той сосной. Или под этой берёзой. Да где угодно, хоть в универ на отработку в приёмной комиссии, только не в эту клоаку! Здесь же даже интернет нормально не ловит! А они едва отъехали от Москвы. Правду говорят — за МКАДом жизни нет. Остаётся надеяться, что отец сжалится уже через неделю, иначе… страшно представить. Что самое удивительное — автобус полон под завязку. Столько народу одновременно Егор даже на пересдачах не видел, сколько сегодня в этом ограниченном железном пространстве. Рядом с ним сидит какой-то десятилетний сопляк, — буквально, — и жуёт то ли свои козявки, то ли мармелад, то ли всё вместе… Ещё мамаша его молила подарить им место у окна. Ага, хрен там был, а чем Егору заниматься, кроме как наблюдать за чужой жизнью чужой страны из этого самого окна? В итоге он отстоял своё право, тыкая пальцем в место на билете. И в целом, с мальчишкой не худшее соседство так-то, учитывая, что у него у самого шило в жопе, но вдоволь насмотревшись на его перекус, Егор морщится и отворачивается. За грязным окном мелькают блевотой единорога новостройки, заполоняющие всё ближнее Подмосковье. Егор смотрит на эту жалкую картину с таким же ярким, как и их облицовка, непониманием, кто может жить в этих убогих человейниках. Лучше уж на улице, чем в позиции бутерброда где-то между 235 и 984 квартирой, где слышимость доходит до абсурда. Хорошо, что у Егора перспективы на жизнь совершенно иные: будучи гордым наследником трёхкомнатной квартиры в сталинке на Таганке, страха перед будущим он не испытывает. Беды простых смертных ему не грозят. Или всё-таки грозят? Автобус, как назло, резко тормозит на светофоре, и тело Егора сносит в спинку сиденья перед ним, а телефон и вовсе падает на пол. Он матерится под нос и тянется за айфоном, переживая за его жизнь больше, чем за свою. «Фух, цел. Да-а-а, это не с водителем отца разъезжать, конечно». — Молодой человек, не стыдно перед ребёнком-то сквернословить? — тучная бабулька с опущенными уголками губ неодобрительно пялится на Егора через свои лупы с соседнего ряда, и он вдруг неожиданно даже для самого себя смущается. — Простите, — буркает он, отворачиваясь к окну. Бабулька и мать мелкого начинают перемывать кости молодёжи, и Егор решает, что это отличный момент, чтобы абстрагироваться. Вставив наушники в уши, он снова пялит на пролетающие мимо здания, что сменяются шумозащитными экранами, за неимением других развлечений. Шоссе пока что огромное, и машин дохрена, но скоро крупицы цивилизации останутся позади. «Счас бы с Тошиком на набережной затусить, а не вот это вот всё», — с грустью думает Егор, провожая взглядом какую-то крутую бэху. И неважно, что уже после получаса сопения в небо под солнцем с Антоном ему хочется только три вещи: вскрыться, сбежать или уехать вдвоём на море. Или всё вместе, зависит от того, насколько трезвым Егор был накануне. Следующий час проходит весьма бодро: поймав интернет, Егор листает тикток и выкладывает сторис в инсту, где недвусмысленно намекает о своих страданиях под какой-то грустный рэп. Мальчишка временами поглядывает в его сторону и экран, так что Егор старается не сильно пялиться на мужские тела, то и дело мелькающие в видео. Не хотелось бы совершить каминг аут в задрипанном автобусе перед ребёнком. Но скоро эти беды его оставляют — связь решает, что она никому не нужна, и телефон становится просто стильной стеклянной коробочкой, игры в которую закачать он не додумался. Зато пацан рядом что-то раскрашивает, и, помявшись с пару минут, Егор подлизывается к нему с парой завалявшихся в рюкзаке конфет, что таскала ему Настя со своей практики в японской библиотеке. Тот выглядит так, словно Егор преподнёс ему целый мир, а не помятые шипучки, и с радостью делится страничкой с динозаврами и даже фломастерами. Пассажиры умилённо наблюдают за их взаимодействиями, даже не пытаясь удержать смешки, а Егору, — который вообще-то любит общественное внимание, — становится как-то не по себе. «Не успел уехать, а уже деградирую», — кисло думает Егор, тщательно вырисовывая мордочку зелёным цветом. — Неправильно, — уверенно разносится справа, и Егор вскидывает брови. — В смысле? — Этот должен быть красным! — Это он тебе сообщил? — почесав лоб обратной стороной фломастера, Егор переводит на мальчишку взгляд, а тот начинает заливисто смеяться, давая понять, что сторона всё-таки была не обратной. — Так на обложке было нарисовано, — с умом делится тот, наконец успокоившись. «Буду я слушать того, кто жрёт козявки», — размышляет Егор и вздыхает: — А они что, видели динозавров воочию? — Ну ты и дурак… вроде взрослый, а дурак. — Коля! — строго шикает его мать с соседнего ряда, оторвавшись от обсуждения огурцов, на что мальчик смущённо съёживается, но Егор только усмехается. — Ничего страшного, в каком-то смысле он даже прав, — улыбка становится немного грустной, стоит вспомнить заваленную сессию, но он быстро приходит в себя. — Это ещё почему? — Так динозавры вымерли. — А я о чём! — восклицает Егор и отбрасывает фломастер на разложенный столик. Даже с дитём умудрился посраться, не его день. Или неделя. Или… год? — Короче, я хочу, чтобы он был зелёным, и всё. Коля пожимает плечами и кивает. Да так кивает, словно делает великое одолжение. Ну, справедливости ради — раскраска-то его. — Ладно… перекрашу, — идёт на уступку Егор, потому что видеть недовольно поджатые губы того, с кем ехать ещё хрен знает сколько времени, невыносимо. — Нет, — на удивление отвечает тот и следом озадачивает: — лучше нарисуй что-нибудь! — Что-нибудь? — эхом отзывается Егор и берёт в руки фломастер. Снова тянется почесать лоб, но одёргивает руку — второй раз уже пидорас, прости господи. «Надо будет в ближайшем туалете умыться, что ли», — и эта мысль заставляет его руки действовать без его ведома: в уголке раскраски медленно вырисовывается раковина, а потом и потешное лицо сверху, и, конечно же, тумба. Мальчишка хихикает под ухом, когда Егор презентует ему своё творение: — Мойдодыр. — Ого, ты про него знаешь? — покосившись на футболку Егора, мелкий раскрывает рот. Егор смотрит на футболку следом и хмурится. Ну да, кофе расплескал… да какая разница? В деревню едет, а не на показ мод! Там поди все ходят растрёпами. — Конечно знаю, — возмущённо подтверждает он, но его сосед уже раскрашивает Мойдодыра в почему-то красный цвет. Любимый он его или что? — Спасибо! А нарисуй ещё что-нибудь? — доставая пустые листы, просит Коля. И следующая пара часов Егора проходят за ними. Он успевает нарисовать машину, фуру и букет цветов, который мелкий относит матери, оставшейся в восторге и начавшей нахваливать способности Егора к рисованию — «Надо же какое талантливое поколение». Потом автобус наконец-то совершает остановку и Егор посещает туалет, пытаясь отмыть фломастер со лба, а потом задница снова принимает форму кресла, а руки берутся за листы. Начинает темнеть, но до того момента он успевает нарисовать флакон духов, что тоже отправляется к матери Коли, котёнка в забавной футболке и их же автобус. Егор не помнит, когда в последний раз так много рисовал, но ему нравится. Нравится, что его хвалят и как нуждаются в его казалось бы заурядном навыке, и улыбающийся и раскрашивающий всё вокруг в красный Коля — явно стоит отвести мальчика к психологу, — уже не бесит. Смотря на полосы под руками, Егор приходит к поражающей мысли — он забыл про виды за окном и про скуку тоже, потому что… дорога оказалась не такой и ужасной.