A Life, Redux

Покинуть покои Эйммы оказалось труднее, чем она ожидала, ее невестка была очень решительно настроена удерживать Гейль как можно дольше теперь, когда она была там. Сама же Гейль была охвачена чувством вины за то, что не посещала Эймму раньше, так что изящный побег занял гораздо больше времени, чем она ранее рассчитывала. По правде говоря, Гейль пробыла в компании Эйммы гораздо дольше, чем было терпимо, потому что, когда она наконец оставила свою невестку, все, что ей хотелось — это плакать. Хуже того, ей хотелось плакать не об Эймме. Она даже не знала, что делать дальше, куда теперь идти. Ей просто нужно было уйти от Эйммы и ее стремления рассказать все о своем состоянии теперь, когда у нее есть женщина того же возраста что и она, а также ей хотелось чтобы бы та вскоре оказалась в таком же положении. В горле Гейль снова поднялась тошнота, это и внезапные слезы перед Эйммой, слишком бы красноречиво указало на ее положение. Нет. Ей пришлось сбежать. Только идти ей было некуда. Она не могла вернуться в покои, которые делила с мужем, потому что это было место, где она предавалась своему невежеству, и она не хотела, чтобы ей об этом напоминали. Она почувствовала ужасное желание пойти и поплакаться в юбку матери, как в детстве, когда ей было больно и грустно, но это тоже был не верный путь. Потому что ее мать не сказала ей. Она оплакивала опасность, которой подвергала себя Гейль из-за свадьбы, но обо всем остальном ее не предупредила! Совершенно неожиданно у Гейль появилась цель. Хотя она не могла плакаться в юбку матери, она определенно могла высказать ей свое мнение по этому вопросу. Это было предательство. Мать предала ее самым подлым образом. Септы ее матери тоже, но это было не совсем то предательство. Нет, если верить бормотанию Деймона, Гейль была далеко не единственной молодой женой, которая считала, что ей недостает образования. Возможно, это было не предательство, нет. Это был заговор. Так и должно быть. Как еще юным девушкам хватило бы глупости мечтать о таком состоянии? Желать такого состояния? Да, это был заговор с целью позволить им самим себя обмануть и довести себя до такого состояния, чтобы было слишком поздно возмущаться обнаружив истинный ужас своего положения. Возможно, это была не лучшая идея пойти к ее матери в такой ярости. Возможно, ей следовало подождать. Но она не могла. Она действительно не могла. На данный момент она была далека от того чтобы начать плакать, но все же не могла удержать в себе чувство предательства, которое и дальше отравляло бы ее, не могла. И она точно не плакала! Гейль не дала страже у двери ее матери возможности объявить о ней, а тем более открыть ей дверь, промчавшись мимо них в праведном негодовании и со значительной силой захлопнув за собой дверь. — Как ты могла мне не сказать? Как ты могла меня не предупредить? Совсем? Мать смотрела на нее испугаными глазами поверх чашки, которую держала в руке. — Гейль, приятно, наконец, увидеть тебя за пределами твоих покоев. Тебе нездоровится? Гейль зарычала на мать, а та невинно ей улыбнулась. — Я не беременна, если ты об этом спрашиваешь, — она сделала паузу, для того чтобы перевести дух, и быстро продолжила, потому что это была причина ее визита, не так ли? — Но теперь, когда ты спрашиваешь, мне приходит в голову мысль о том, что ты меня не предупредила! Ни разу не упоминалось, что пребывание с ребенком несёт в себе какие-то неприятности! Ни разу! «Это радостное время! Благословение!» Это не так! Это ужасно! Полно унижений! И ты меня не предупредила! — Это то бремя, которое должна нести каждая женщина, дорогая. Ты забудешь обо всей боли и унижениях, как только впервые возьмешь своего ребенка на руки. Ее мать стремилась к доброте в своем тоне, но ее слова только еще больше разозлили Гейль. — Забуду обо всем…! Вот и все! Сначала оставьте женщину в неведении об истинной опасности, пока не станет слишком поздно, а затем заставьте ее забыть обо всем, через что ей пришлось пройти в тумане боли! Это…! Это…! Зло! Это зло! И лживо! И нечестно! И… просто… неправильно! — Гейль не ныла и не топала ногой, она этого не делала! Тон ее матери был примирительным, но, когда она говорила, определенно присутствовало и некоторое раздражение. — Сладкая, не все так плохо. Я обещаю тебе. Я проходила через это много раз без особых проблем. — Ты сама только что сказала, что забываешь обо всех неприятностях, как только ребенок оказывается на твоих руках, так что ты можешь знать? Ее мать разочарованно вздохнула и едва удержалась от закатывания глаз. Едва ли, потому что Гейль на мгновение увидела, как они метнулись вверх. — Я родила тринадцать детей. Думаю, я в некоторой степени осведомлена в этом вопросе. Гейль вскинула руки вверх. — Тогда почему ты меня не предупредила?! Какая ты после этого мать?! Королева подняла руку и потерла свой лоб, но Гейль ее ни капельки не было жаль! — Милая, ты явно расстроена. Что привело к такому взрыву? Гейль скрестила руки на груди и пристально посмотрела на мать. — Деймон подумал, что мне не хватает знаний о признаках ожидания ребенка, поэтому он рассказал мне об этом. И я ему не поверила. Я думала, что вынашивание ребенка не может быть таким ужасным и если бы это было действительно так кто-то бы что-то сказал об этом. Итак, я пошла поговорить с Эйммой, и все это оказалось даже хуже, чем то, что рассказал мне Деймон. Гораздо, намного хуже. И никто меня не предупредил. Даже ты, если уж на то пошло. Мать еще раз потерла лоб и тихо вздохнула. — О, Боже, я знала, что Деймон доставит бесконечные неприятности. Гейль снова топнула ногой. — Это не вина Деймона! Я должна была знать! Мне следовало сказать об этом до того, как я вышла замуж! Подумать…! Подумать только, я хотела ребенка! Мать бросила на нее довольно хмурый взгляд, и ее голос стал суховатым. — Если ты помнишь, у меня не было много времени на обучение тебя таким вопросам до свадьбы. — Но и до этого у тебя были годы! — Принцесса, я уверена, что Ваше образование в этих вопросах не отличается от того, которое дают каждой девушке во всех королевствах. Воистину, о брачном ложе вообще не следует говорить девушкам. Одна из дам ее матери, сидевших рядом с ней за столом, подумала вмешаться без какой либо подсказки, и Гейль была готова плеваться в нее огнем, когда она повернулась к ней с тонкой улыбкой. — Именно в этом и состоит моя жалоба, миледи. Этих девушек держат в неведении об опасностях брачного ложа, пока не становится слишком поздно. Я сама молилась о том, чтобы как можно скорее подарить моему мужу ребенка, не зная, какие унижения приходится пережить, чтобы добиться этого. Это воистину преступление, даже великое зло — держать девушек в таком плохом положении. — Воистину, это не так ужасно, как Вы думаете, принцесса. Вы сами это увидите, когда забеременеете. Также в этом состоянии есть несколько больших преимуществ. Дама заговорщически подмигнула Гейль и той пришлось в замешательстве моргнуть в ответ, находясь в полном недоумении. Она была беременна и, конечно, не видела в этом никаких преимуществ, а тем более больших. — Простите? Улыбка, которую ей подарила дама, была улыбкой жалости. — Ваш муж молод и полон энергии. Я уверена, что для Вас будет благословением отдохнуть от его внимания в течение нескольких месяцев, необходимых для вынашивания ребенка. Гейль была в полной растерянности. — Я что?! — Это правильно и уместно, когда мужья направляют свои побуждения в другое место и предоставляют женщине спокойно вынашивать ребенка. Нет, Гейль была в ужасе. Дама говорила о том о чем Гейль думала? Ее взгляд метнулся к матери, которая теперь закрывала глаза рукой. Она не собиралась ничего говорить? — Вы предполагаете, что мой муж может посетить бордель, пока я ношу его ребенка? — И что, если ее тон был ледяным? Она только что накричала на королеву, так что небольшая грубость по отношению к даме уже не имела значения. Дама понимающе кивнула. — Да, принцесса. Он молодой человек, вряд ли можно ожидать, что он проживет без этого так долго. Что она имела в виду, говоря без? Почему Деймону понадобиться обойтись без Гейль, которая прямо здесь и вполне согласна? Он даже сказал, что считает ее одной из женщин, которые жаждут… — Что значит без? Зачем ему обходиться без этого? Реакция и тон дамы были очень снисходительными, как если бы она разговаривала с особенно медлительным ребенком, и ее бровь многозначительно приподнялась. — Потому что с его стороны было бы прилично позволить Вам носить ребенка, не беспокоя Вас больше. Нельзя было ожидать, что Деймон обойдется без, но Гейль должна лишится этого? Вдобавок ко всем унижениям… Насколько все это было справедливо? Ее голос был полон смятения, когда она умоляюще обратилась к матери. — Матушка… Королева даже не дала ей договорить, подняв руку, чтобы остановить ее, а другой прикрыла глаза. — Ему не нужно. Это считается правильным лишь в некоторых кругах. Для этого нет истинной причины. — О, слава богам. — Ибо, поистине, это было бы самой худшей частью всего этого. У дамы не было ни капли здравого смысла, и она продолжала говорить. — Принцесса, это действительно к лучшему, особенно с молодым мужем. Вам понадобится отдых. Гейль пригвоздила ее холодным взглядом. — Уверяю Вас, миледи, мой муж не войдет ни один в бордель, чтобы принять участие в этом, если я не буду там с ним. — Гейль! Этого вполне достаточно! Я больше не буду говорить о посещении борделей! И я уж точно не позволю тебе посетить один из них! Гейль вызывающе подняла подбородок и заговорила с огнем. — Я бы хотела увидеть, как ты попытаешься остановить меня! Затем она развернулась на каблуках и ушла так же, как и пришла, не обращая внимания на крики матери, которые доносились ей вслед. — Гейль! Гейль! Вернись! Вернись сюда, говорю я тебе! Гейль! Она не остановилась, пока дверь ведущая в их покои не захлопнулась за ней, когда она вошла в них не захлопнулась, и она не рухнула спиной на кровать. О, Боги, неужели она только что и в правду сказала, что пойдет с Деймоном в бордель, и они ничего не могут сделать, чтобы ее остановить? О, Боги, она со стоном подняла руки и закрыла ими лицо. Подумать только, всего несколько дней назад она совершенно обоснованно отказала Деймону, а теперь сама сказала, что согласна на это. — Это все ребенок. — Конечно, это был ребенок. Неужто Гейль поступила бы так сама, а тем более сказала бы такие безумные вещи? Она застонала в свои руки. Деймон будет смеяться до упаду, как только услышит об этом. Она разрыдалась. Это был ребенок, и это было только начало. Боги помогут ей. Деймон, вернувшись в их покои, перебывал в особенно приподнятом настроении, широкая ухмылка рассекла его лицо, даже когда он упал на кровать рядом с ней и увидел ее лицо со все еще мокрыми следами слез. — Из-за чего ты плачешь жена? Я слышал, нам предстоит посетить бордель. Гейль залилась новым приступом слез, ничуть не омрачив настроения мужа, который продолжил, не испугавшись ее слез и едва сдерживая смех. — Что заставило тебя заявить об этом перед всеми дамами, которые присоединились к твоей матери на послеобеденном чаепитии? Не то чтобы я возражал, но мне любопытно. Сквозь слезы Гейль болезненно застонала. — О, Боги. Это была не я. Это был малыш. Над ней появилось ухмыляющееся лицо Деймона, в его глазах светился смех. — Я понимаю. Тогда я не буду принуждать тебя к этому. Благодарность переполнила Гейль, и она вздохнула с облегчением. — Спасибо. Я тебя люблю. Я тебя люблю. Я тебя люблю. — Каждое заявление она сопровождала небрежным поцелуем в любую часть его лица, до которой ей удавалось дотянуться. Улыбка Деймона смягчилась, а его глаза стали очень, очень теплыми. — Не надо благодарности. Когда ты пойдешь со мной в бордель, я хочу, чтобы это было твое решение, а не малышки. Гейль тоже улыбнулась ему, и протянула руки, чтобы провести по волосам по бокам его головы, а также слегка провела пальцами по его ушам. — Я восхищаюсь твоей уверенностью в своих навыках убеждения, но она совершенно неуместна. Улыбка вернулась на его лицо. — Сейчас я верю в это гораздо больше, чем сегодня утром. А теперь… — его глаза блестели. — Мне следует приказать подать нам ужин сейчас или после того, как я применю на тебе все свои навыки убеждения? То есть ты все еще не голодна, не так ли? Гейль засмеялась и потянулась к нему за поцелуем. Несмотря на то, что она была твердо уверена в своем решении, она ни в малейшей степени не возражала бы против уговоров. У нее не было намерения давать ему повод искать в другом месте то, что она была более чем рада предоставить, независимо от ее состояния, что бы при этом ни говорила какая-то дама. В том, чтобы быть с ребенком, не было ничего хорошего, но она не собиралась отказываться от самого лучшего даже ради мира.