Лего. Последний итог

Очень высокие потолки в коричнево-оранжевом древесном окрасе. Бекка задирает голову, усевшись слева от алтаря правосудия, по правую руку от молодого, зашуганного и тупящего взгляд зеленоглазого парня. Он тощий, на нем побитый жизнью старый костюм, добытый, похоже, из недр видавшего виды старого сундука, куда еще прадед складывал свое скудное добро. Ей очень страшно и трясет периодически. Да еще и Алекс нет. Где она? Слушание начнется уже через пяток минут, а ее стержень всевластия отсутствует. Пробки на дорогах – когда для Соло это было проблемой? Наводнение, ураган, грабители из толпы выбрали самого дьявола для наживы? Смешно! А что, если она и вовсе не придет? Пахнет свежим лаком, и младшая Дэвис понимает, что это теперь один из ее любимейших запахов. Такой же любимый, как запах старого забытого дела на архивных полках или маминых духов, которые она покупала, еще когда была лет на пятнадцать моложе. Как быстро человек влюбляется в ничто?! Просто чувствует себя на своем месте и уже течет, как сука от первого попавшегося кобеля. Она звонила матери вчера. Больше часа роняла слова, ходя по кругу в своей квартире. Больше часа нервов и несобранного словесного импульса. Мира успокаивала дочь. Говорила о могуществе Александры Соло, убеждала в ее грамотности и жажде к победе. Пыталась темы менять, но безрезультатно. Помог парень Ребекки, что пришел на полчаса раньше, и за это ему в райю отведена отдельная мягкая подушка. Сейчас, сидя на неудобном твердом кресле, облаченная в дорогой, купленный три часа назад костюм, Бекка собирает остатки своего самообладания и принимается ждать. Зал ломится от народа, который решил встать на защиту своей религиозной правды. Каждый посчитал своим долгом подойти к святому отцу, сидящему с правой стороны от испуганной, но не показывающей этого Ребекки и обнять его в знак солидарности и поддержки. А так же бросить в сторону зеленоглазого парня, все еще тупящего взор, презрительный взгляд. Дэвис уже выпила половину бутылки воды – она купила ее перед зданием суда на Мэрэд Тауэр, когда притащилась за час до положенного времени. Соло могла бы для приличия тоже прийти заранее. Хотя… Она столько раз проходила через подобное, что ей в пору расслаблено вползти сквозь дубовые массивные двери в пижаме с пингвинами и с чашкой хлопьев наперевес. До начала минута, и Бекки судорожно чешет бедро под бежевой короткой юбкой. Ну где же она? - Тридцать секунд! Все должны занять свои места. После, двери суда будут запечатаны! - Молодой пристав, голосом диктора давший обратный отсчет, вскидывает голову, обводит зрительным подсчётом всех присутствующих, задерживается на пустом месте, рядом, где уже должна была сидеть эта гребанная Соло, хмурится и отбывает в тайную дверь в глуби стены, куда повернуто каждое лицо, наполняющее зал. У младшей Дэвис начинается паника. Она хватает телефон. Набирает номер. Недоступен. Что за…? Ей отвечает частота эха от громких каблуков где-то сзади. Это не может быть ошибочно. Поворачивается так резко, что шея хрустит. Ойкает. Меж рядами, словно черная Жемчужина, плывет она. Гордая походка, холодный и надменный взгляд. Большая часть присутствующих ее УЖЕ потенциально распяли и водрузили ей на чело металлический колючий венок. Вытерли об ее никчемную, по их мнению, кожу свои святые ноги и бросили в пропасть на съедение голодным Гризли. Соло мягким пером опускается на кресло по правую руку от превратившейся в литую статую Ребекки. Черный шлейф удлиненного пиджака будто магически складывается ровной гладью, свисая по бокам. Воротник-стойка подчёркивает ее длинную лебединую шею, а высокий хвост маятником начинает считать секунды, которые им вместе придется сегодня пережить. Бекки чувствует запах табака в воздухе, и ей почему-то очень интересно, на каком транспорте прибыла ее непосредственная начальница. Неужели летела на метле? Она не успевает сказать и слова, когда дверь напротив снова отворяется. Все тот же юный паж: - Прошу всех встать! Начинается. Шорох, где-то грохот, покашливания. Тихие переговоры. В зал из недр тайных лазов входит искусственно рыжеволосая короткостриженая женщина. О да. Это судья Мидэчи. Ребекка о ней наслышана. Та еще кобра, если смотреть снизу. А лицезреть ее вровень может далеко не каждый. - Именем закона Соединённых штатов Америки сегодняшнее заседание считывается открытым! – ярко объявляет голос «пажа» и все в зале тут же затихают. Гром от молоточка эхом разносится помещению. Это судья уже достигла своего положенного места, и теперь начинается то, о чем Бекки мечтала половину своей нелегкой студенческой жизни. - Добрый день, уважаемые участники сегодняшнего процесса. Настоящим прошу начать слушание по делу об уголовном преступлении. Я, судья Мидэчи, представлена здесь как конечное звено, наделенное законным правом огласить вердикт, вынесенный двенадцатью присяжными заседателями. – Стук молоточка и теперь все присутствующие шуршат в обратном направлении, садясь на свои места. Шепот почти не слышен, но все же еще не искоренен. Соло открывает свой черный ежедневник с черными листами, и Бекки видит, что страницы исписаны серебристыми чернилами, а почерк настолько витиеват, что ни одного слова она разобрать не может. На краю еще кипа бумаг, о предназначении которых ей сказать не удосужились. – Итак, слушается дело о нападении, причинении тяжкого вреда здоровью и попытке изнасилования несовершеннолетней Айрин Браун, а так же об умышленном поджоге церкви «Милость Господня» в поселении Спринг-Вэлл. Главным потерпевшим сегодня выступает отец Палб, назначенный на роль Настоятеля в церкви Милости Господней, и он же является представителем семьи Браун по письменной доверенности. Подсудимый – несовершеннолетний Лион Пибоди, он же один из министрантов и учеников на постоянной религиозной основе в церковно-приходской Воскресенской школы им. отца Палба. Прокурором в этом деле назначен мистер Дэниэл Кирстон. Его помощником является адвокат – Альберт Вазенбаун. Линия защиты: Александра Соло – основной адвокат потерпевшего, а так же ее младший помощник – Ребекка Маргарита Дэвис. В ряды присяжных заседателей избраны двенадцать независимых граждан и именно им предстоит в дальнейшем вынести праведный и неоспоримый вердикт. Напоминаю всем присутствующим, что процесс получил звание «открытый» и сегодня в зале судебных разбирательств находится репортеры канала «Религия и Бог». Они будут вести прямую трансляцию, что законно одобрено и заверено документально. Секретарь, ведущая протокол – мисс Алиса Дэбнери. Бекки только сейчас замечает камеру на штативе с оператором во главе в одном из дальних углов помещения. Канал не на слуху. Более того, его едва ли станет смотреть кто-то, кто не имеет отношения к поселению Спринг-Вэлл или же менее фанатично религиозный, чем аудитория, наполняющая этот зал. Но ее ладони все равно мгновенно потеют. Она украдкой бросает взгляд на абстрагированную Алекс. Будто черную мглу и не интересует ничего. Она делает пометки на новой, не тронутой странице своего ежедневника и даже на секунду не дарует внимания окружению. И судье в том числе. Судья Мидэчи стучит своим молотком. Громко так стучит, что перепонки звенят. Она объявила о вызове пострадавшей стороны, и отец Палб уже кладет свою руку на библию. Клянётся, а в глазах плещется искренность. И не должно быть удивительно, ведь по-принятому издревле, между обычным человеком и Богом священник является посредником. Алекс глаз не поднимает, пока грубый низкий голос прокурора не заполняет пространство. Бекки ежиться, от черного взгляда, вспыхнувшего исподлобья. А какого тем на той стороне? - Здравствуйте, святой отец. – Очень органичный, хорошо слаженный мужчина лет сорока пяти в недешевом синем костюме Тома Форда и скрупулезно уложенной, прореженной седыми волосками шевелюрой останавливается напротив свидетельской трибуны. Справа от него тихой сапой расположены присяжные – они весьма разные: от скромно одетых женщин до чернокожих неформалов. - Здравствуйте. - Вы выступаете в роли потерпевшей стороны и только что дали клятву говорить правду и ничего, кроме нее. Осознаете свою ответственность? Ох, как запел сразу. Бекки во все глаза следит за расслабленным, сложившим руки в замок сзади прокурором. Будто если она шевельнется, то пропустит чуть ли не приговор. Потерпевший тоже хорош: в отглаженной рясе, с белым воротничком. У него глаза спаниеля, они - сами по себе могут служить оружием по влиянию на мнение и вердикт присяжных. Не честно как-то. Его взгляд и взгляд Соло. Кому бы вы поверили? У Ребекки супится нос. Она бы точно не была на стороне Алекс. - Да. Я осознаю. - Тогда я прошу разрешения на начало допроса, - гордо произносит мистер Кирстон, уверенно поворачиваясь к судье. - Разрешаю. Начинайте. Время пошло. - Отец Палб, расскажите, что произошло в ночь с двадцать третьего на двадцать четверное июня. - Хватит дергаться! – Бекки подпрыгивает, когда губы Соло шепчут ей прямо в ухо. Она и не заметила, как ее колено начало триммереть само по себе. И стол тоже из-за нее завибрировал. Берет себя в руки и аккуратно кивает, но бестолку. Алекс она уже не интересна. А парень рядом и вовсе слился с дубовым столом. - В ночь на двадцать четвертое июня церковь «Милость Господня» подверглась варварскому осквернению, - начинает священник, и его взгляд настигает свою жертву - тихого пассивного Леона, устремившего глаза в пол, на одну из его деформированных деталей. – Я в это время был дома. Мы с семьей праздновали семилетие нашей третьей дочери. Моя жена приготовила замечательный ужин. Они с детьми украсили дом, а малышка Эрика довольная такая ходила. Мы пообещали ей велосипед, и она ждала. - Хорошо, святой отец. Расскажите. Как вы обо всем узнали? Бекки делает глоток из уже почти пустой бутылки с водой. Процесс только начался, а у нее почти обезвоживание. - Ко мне прибежал Руфус. – Палб опускает взгляд. Вспоминает детали, если следовать психологии. Ребекка не пропускала эти лекции. – Он мой завсегдатай. Помощник в церкви. Живет через дом от меня. - Итак, к вам прибежал Руфус Дункан. Для чего поясните? - Он так запыхался. Ему минута понадобилась, чтоб немного отдышаться. А потом он закричал, что церковь горит. - Значит, это от него вы узнали о пожаре? Святой отец нервно поправляет свой воротничок. Видимо, те самые не хорошие воспоминания сейчас яркой вспышкой мигают у него в голове: - Да. А прокурор спокоен. Он прохаживается от присяжных к свидетельской трибуне, то и дело кивая головой. Бекки это очень раздражает. Уверенный ублюдок. Или это она совсем не уверенна в их с Алекс победе. - Что же произошло дальше, отец? Продолжайте. - А дальше я побежал. Мы с Руфусом побежали. Наша церковь единственная в поселении. Она дорога почти всем жителям Спринг-Вэлла. Остальных безбожных, если выразиться точнее, всего один процент. Либо это те, кто не понимает, от чего отказываются, либо умалишенные. У нас там и такие имеются. Голос подает судья Мидэчи: - Не отходите от темы, отец. - Простите, ваша честь. Мы прибежали к церкви, и я увидел в окно пламя в правом крыле. Прокурор останавливается напротив присяжных, чтобы спиной задать вопрос своему подопечному: - Что же вы сделали дальше, святой отец? Святой отец? Бекки косится на Алекс - ее лицо брезгливо морщится, и не нужно объяснять, отчего. Прокурор Кирстон – далеко не святоша. Он едва ли может назвать себя католической личностью. Да любой личностью, что придерживается религиозных устоев. Однажды ему пришлось ПОСАДИТЬ священника за неуплату налогов и несанкционированное возведение дополнительной церковной часовни на территории церковно-приходской школы. А теперь… Все меняется, если за выигрышем следует награда. - Я побежал внутрь, а что мне оставалось? Там рукописи и редкие иконы. Их нам даровал сам епископ Черч. – Священник гордо приподнимает подбородок, а Бекки чуть вслух не смеется, когда видит в ежедневнике Алекс нарисованного черта с книгой в руке, которую он протягивает палкоподобному человечку с нимбом над головой. Стало быть, когда ты полностью ощущаешь себя на любом процессе, как рыба в воде, отношение к происходящему становится веселее? Она очень хочет достигнуть этой стадии проф.похеризма. – Я открыл замок и вбежал внутрь вместе с Руфусом. До главного нефа огонь еще не добрался. То есть реликвии пока были в безопасности. - Значит, вы не побежали их спасать? - Нет. Я принял решение найти очаг возгорания и погасить пламя. В правой части находился подвал, и я понял, что именно там начало. Побежал туда, а Руфусу поручил погасить огонь в отпевальне. Там горели занавеси и стол. Он остался. Я открыл дверь в подвал. Она уже на половину истлела. Не поддавалась никак, и пришлось толкнуть ее плечом. Прокурор отходит от дающего показания священника и становится напротив судьи Мидэчи: - Ваша честь, в деле представлена справка 3.24. об ожоге третьей степени на плече и шее пострадавшего. Сей факт подтверждает его слова, а так же повышает степень ответственности юного виновного! - Протест! – Бекки дергается. Это голос Алекс. Она нагло продолжает рисовать в блокноте свой комикс по мотивам дела, но лед от ее тембра можно ощутить в дальнем конце зала заседания. – Вина моего подсудимого еще не доказана! - И поднимает глаза сначала на прокурора, который к ней уже повернулся, а потом и на судью. – Поэтому я бы требовала от защиты попридержать коней в огульных всплесках. - Огульных? Молодой человек на скамье подсудимых, мисс Соло! - А я рядом с ним, мистер Кирстон! Способствую его оборонению! И пока не объявлен вердикт, вы не вправе раздавать статусы! - Протест принят! Мистер Кирстон, потрудитесь сдерживать свои словесные порывы, - говорит судья Мидэчи и стучит молоточком. – Дождитесь вынесения приговора! - Хорошо, ваша честь. Впредь не повторится. – Это он с судьей такой душка, а его секундный взгляд на спокойную Соло так и разит ядом и острыми клинками. – Разрешите продолжить допрос? - Продолжайте. - Святой отец, расскажите, что случилось дальше. Отец Палб молчит. Видимо, в его голове работают механизмы, отвечающие за последовательность. Он делает несколько вдохов, а потом просит у прокурора воды. Судья Мидэчи обращается к секретарю заседания: - Мисс Дэбнери, дайте пострадавшему попить. Соло закатывает глаза и полуповорачивает голову к Ребекке. - Ты говорила с его отцом? - кивает в сторону человеческой статуи в виде Леона Пибоди. Она явно будет взаимодействовать со своим доверителем через посредника. И этим посредником является Дэвис. Сюрреалистичность: Бекки теперь яро примеряет на себе роль «священника». Но она не против. Это даже лучше. Парень и так налит серостью страха. А если еще и Соло на него надавит…Вряд ли у него в памяти померкли ее допросы в черном кабинете на шестьдесят девятом этаже. -Да. Он обещался быть. Но, мне кажется, он наврал. - Уебок. Стук молотка: - Продолжаем, мистер Кирстон! Действительно. Процесс только начался, а уже катавасия: попить, поесть, поспать… - Кхем…- Отец Палб выравнивается: - Перила на лестнице в подвал горели, но было место на ступенях, где еще отсутствовало пламя. И я пошел вниз. То, что я увидел… - Он опускает глаза, и его скулы подрагивают. – На полу лежала Айрин. Прокурор перебивает: - Айрин это…? - Это дочь моего постоянного прихожанина. Она поет в нашем церковном хоре. - Сколько ей лет? - Ей семнадцать минуло. Небольшой шепот протекает по залу, и судья для порядка отбивает молотком по деревянному блину. - Тишина! Гул смолкает, а прокурор делает шаг к присяжным, но продолжает вести допрос: - Что она там делала, святой отец? Опять пауза для того, чтобы священник Палб промочил остатками воды в стакане горло. Несколько раз откашливается: - Она лежала на полу. - Она лежала на полу? Без сознания? - Да. - То есть наглоталась дыма? - Я сначала так и подумал. Из-за дымовой завесы мне было плохо видно, но когда я к ней подошел… - У Соло уже терпение трещит, так ее бесят эти дыры в ответах потерпевшего. – Когда я к ней подошел, она лежала на животе, и под ней расстилалась лужа крови. А юбка… Ее юбка была задрана… - Погодите, - встревает прокурор. – Юбка задралась. Может, она хотела выбежать, упала и поранилась? В протоколе указано, что в подвале церкви много разной атрибутики. Острые предметы тоже имелись наверняка. - Нет. Нет… Она не могла бежать… Ее ноги были связаны. Так же, как и руки. А на теле… отсутствовало нижнее белье. Зал синхронно громко ахает. - Вы смогли это разглядеть сквозь дым? - Да. Я присел. Мне было очень сложно дышать, и я прятал нос в ворот своей куртки. На ее ногах была намотана наша бельевая веревка. Прокурор задумчиво кривит рот: - Ваша? -Да, - отвечает священник, и в его голосе больше нет нот сомнения, а слова отлично стелятся ровной безухабистой дорогой. – В подвале церкви находится прачечная. Мы благотворительно стираем белье для приюта «Второй шанс». Веревки мы решили повесить там же. Ну какая это эстетика – развешивать вещи на территории церкви, где идут службы? - Ну да. Портится весь вид. - Вот этими самыми веревками и были связаны руки и ноги Айрин. -Хорошо. Что было потом? Бекки замечает, как Алекс слегка наклоняет голову в бок, и карандаш в ее руках вдруг замирает. - Я… Принялся распутывать ноги Айрин, но мне все тяжелее становилось дышать, а огонь подступал ближе. - То есть он не заполонил весь подвал? - Нет, были и островки, где его еще не было. Он будто шел от бочек. Прокурор замирает, и его голубые глаза как-то броско останавливаются на подсудимом. - Бочках? - Да. У нас есть бочки с причастным вином. Мы закупаем самое лучшее у винодела в Йонкерсе. Нам на год хватает трех-четырех бочек. И особенно ярко горело там. - Вы думаете, что поджог был именно в месте, где стояли бочки? - Я предполагаю. Бекки отмечает у себя в ежедневнике, что следует на этой информации сделать акцент в дальнейшем. - Так. Что же было дальше? - Дальше я увидел Леона. Он лежал у стены, где стояли стеллажи с книгами и разной церковной утварью. - Как вы поняли, что это он? - Я сначала испугался, думал, что это маленькая Нина, сестра Айрин. Они всегда ходят парой. Бросился к ней. Но это оказался именно Леон. Он был без сознания. Его куртка и руки были перепачканы кровью, и я стал искать место, где могла быть рана. Но не нашел. - Вы искали рану? - Да. Думал, что если он ранен, я смогу остановить кровотечение путем пережатия. Но ничего не обнаружил. Только зацепился за расстегнутый ремень его джинс. Тогда я стал бить его по щекам, что бы он пришел в себя. Он заворочался…А дальше я уже дышать не смог и очнулся на улице возле церковной лужайки. Вокруг было много людей. Мне сказали не шевелиться, пока не приедет скорая. - Погодите, у Леона был расстегнут ремень на штанах? - Да. Я за него зацепился перстнем. - Только ремень был расстегнут или и пуговица с молнией тоже? - Я не помню. Слишком важно было для меня другое. - Хорошо. Вы очнулись на улице. А Айрин и Леон? - Айрин была рядом со мной все так же без сознания. Она просто лежала на траве. Леон сидел дальше, и вокруг него тоже было много народа. Все кричали. Я даже не понял, почему. Отец Палб трет переносицу и осторожно бросает взгляд в сторону обвинительной скамьи, где, почти засунув голову в плечи, сидит бледноликий парнишка. - Кто вас вытащил? - Руфус поднял людей и привел помощь. Они успели погасить огонь и вытащить всех нас, слава Всевышнему. А потом приехала полиция. Они надели наручники на Леона и забрали его в участок. Руфус мне сказал, что мальчик был весь исцарапан, а в кармане куртки у него лежал окровавленный нож. - Нож? - Да. У Айрин в области живота была колотая рана, когда ее вытащили. Руфус сказал, что это точно от ножа. Прокурор положительно кивает и следует к столу вещественных улик. Задерживается там какое-то время, но быстро реабилитирует задержку, поворачиваясь сначала к отцу Палбу, а потом к присяжным. - Этот нож был в куртке Леон Пибоди? Священник рассматривает вещь в полиэтиленовом пакете перед своим лицом: - Но я не знаю. Я сам не видел. Это мне Руфус сказал. Мистер Кирстон все так же самодовольно спокоен. Он идет к присяжным заседателям и показывает им вещественное доказательство в виде окровавленного складного ножа: - Господа присяжные, именно этот нож был найден в куртке подсудимого на момент спасения его из горящей церкви «Милость Господня»! На нем его отпечатки и остатки крови, принадлежащей Айрин Браун. Именно этим орудием девушка получила ранение в живот и теперь находится в больнице в тяжелейшем состоянии. Неизвестно, выживет она или нет. Двенадцать пар глаз скрупулезно изучают представленную прокурором улику. Кто-то даже что-то записывает в розданные судебным приставом блокноты. После мистер Кирстон возвращает вещ.док на место. -Будут у обвинения еще вопросы к потерпевшему? – Спрашивает судья Мидэчи. Прокурор немного задумывается, но потом твердо и уверенно произносит: - Нет, ваша честь. Сторона обвинения вопросов пока не имеет. И сердце Бекки пропускает пару ударов. - Хорошо. – Судья бросает огненный судьборешающий взгляд в сторону защиты: - Мисс Соло?! Но Соло не двигается с места. Она только поворачивает голову к Ребекке и немым кивком: «Давай», отправляет ее в эпицентр бурлящих событий. У Ребекки сейчас кровь носом пойдет, как у Николь, если она не возьмет себя в руки. « Соберись, Дэвис! Ты так и не добьёшься ничего, если будешь дрожать, как шавка!» - Это сама Бекка мысленно ругает себя за слабость, медленно вставая со своего места. Она выходит в середину и смотрит на равнодушную судью – той и дела нет, кто сейчас будет вести допрос. Тогда бледная девушка поворачивается к Алекс. Ей нужна хоть какая-то поддержка. Хотя бы что-то! Смотрит на черную ведьму, в ее черные глаза и не получает ничего ожидаемого. Ни крупицы. Сглатывает и уж было хочет отвернуться, как замечает дрогнувший уголок рта на лице своей железной начальницы, и страх мгновенно отступает, пропадает, ноги больше не ватные. Будто через ухмылку ей передали всю стоическую уверенность и мощь. Ребекка сама себе незаметно улыбается и следует к трибуне допроса. За ней все тот же святой отец Палб. Он уже устал, это видно по его измученному лицу, но процесс не обещал быстрого разбора. «Хочешь получить ответы и результат – терпи!»- так всегда говорила Мира, когда Мартин и Бекки изнемогали за домашним заданием. И только теперь, преступив порог двадцати пяти, Ребекка познала всю правдивость слов матери. - Здравствуйте, святой отец, - говорит она громко, и ее голос почти не дрожит. – Я Ребекка Дэвис. Помощник адвоката Леона Пибоди. Позвольте мне задать вам несколько вопросов. - Здравствуйте, Ребекка. Конечно. – Какой отзывчивый и не предвзятый потерпевший, однако. Бекка открывает свой ежедневник. Она накидала ряд важных вопросов и должна строго следовать их порядку. - Отец Палб, вы сказали, что о пожаре вам сообщил мистер Дункан. Руфус Дункан, правильно? Соло теперь больше заинтересована. Она откидывается на спинку кресла, и карандаш в ее руке, не останавливаясь, заходится в кружении меж пальцев. - Совершенно верно, мисс Дэвис. Он прибежал ко мне домой. - А в котором точно часу это было, не припомните? Палб задумывается: - В районе одиннадцати. - Ого. Вы так поздно ужинаете? Просто странновато, учитывая, что в семье имеются маленькие дети. -Да нет. У нас такой практики нет на постоянной основе. Это потому, что мы праздновали день рождения нашей третьей дочери, как я уже говорил. Ребекка мигает добродушной улыбкой: - Вы празднуете допоздна? - Протест! – крик со стороны прокурора. – Устои семьи Палб никак не связаны с содержимым дела, ваша честь! Ребекка делает резкий поворот, чтобы взглянуть в глаза человеку, выступающему сегодня против нее и Алекс: - Это важно, для понятия всей картины в целом! -Протест принимается. Мисс Дэвис, задавайте вопросы конкретнее. Промах! Лицо Бекки наливается румянцем стыда. Первый вопрос и так вляпаться. Она не станет смотреть на Соло. - Хорошо, ваша честь, впредь буду конкретнее. Отец Палб, вы не спали и поэтому так быстро открыли дверь мистеру Дункану, верно? Священник кивает: - Да. У нас действительно есть традиция посвящать каждому ребенку целые сутки в день его рождения. То есть от полуночи до полуночи. Малышам это важно. Особенно когда семья многодетная. Ребекка мысленно благодарна священнику за ответ на ее прошлый вопрос, забракованный в зачатке. Незаметно выдыхает. Ее мышцы сковало железом, так она волнуется и на Соло не хочет смотреть. Знает, что нарвется на эту дурацко-страшную едкую ухмылочку, говорящую: «Ты еще не готова, Бекки. Несешь какую-то чушь!» Но раз она разрешила именно ей вести допрос, значит, доверят! Доверяет же? Потом надо анализировать, а не сейчас, когда напротив человек за допросной трибуной. И не просто человек, а потерпевший! От его показаний зависит почти все! Дэвис шелестит страницами своего ежедневника – она не могла оставить его на столе. Еще незрелая для такого широкого шага. Это подвластно акулам в сфере закона. Мистер Кирстон с легкостью вел допрос из головы. И Соло бы так сделала, даже лучше, наверное. Но Ребекка пока в пролете. - Спасибо, святой отец. Расскажите, пожалуйста, о последовательности ваших действий. Палб мнется. Его уже спрашивал прокурор о подобном, но в голове сумбур. Он трясет короткой бородой, будто восстанавливая картинку. - Мы сидели за столом в гостиной. Эрика была у меня на коленях. Мы читали молитву перед тем, как вручить ей подарок. В дверь постучали, и я пошел открывать. Там стоял Руфус. Запыханный и бледный. Я спросил его, что произошло, и он кое-как рассказал. Я схватил куртку, и мы тут же побежали. А потом… я уже говорил, я открыл дверь… - Она была заперта? Бекки понимает, что по ее телу растекается некая расслабленность. Она ловит спокойствие и начинает понимать, какое наслаждение стоять у трибуны, смотреть на свидетеля и вести свой собственный допрос, невзирая на людской фон в окружении. - Да. Я открыл ее своим ключом, что всегда лежат в кармане куртки. - Хорошо, отец, продолжайте. Осторожный взгляд в сторону Соло: она все так же расслабленно откинута на спинку своего кресла. Смотрит на Дэвис с остервенелым отторжением. Ей будто дела нет. Словно просто пришла на представление и довольствуется им. - В отпевальне горели шторы, и я оставил Руфуса там. Сам пошел к входу в подвал. - Почему именно туда? - Протест! – Кричит Кирстон. – Уже был дан ответ на это вопрос. Сколько можно говорить об одном и том же? - Защите требуется посекундная цепочка действий! – злится Ребекка, повернувшись к прокурору. - Отклоняется! – Судья Мидэчи стреляет глазами в сторону обвинения. А Бекка ликует внутри. – Ответьте! – Это уже предназначается Палбу за допросной трибуной. - Потому что видно было, откуда идет пламя. - Хорошо. Дальше вы спустились и обнаружили девушку без сознания? - Да. Все было в дыму, но я смог разглядеть. - Вы сказали, что огонь шел от бочек с вином. Как, по-вашему, все так быстро загорелось? За спиной, где-то в зале слышны легкие перешёптывания. - Это из-за бензина. - Из-за бензина? - Да. У нас есть запас канистр с бензином. Нам по милости и благодетели привозит его местная заправка раз в месяц. Мы заправляем им свой пикап, чтобы развозить отстиранные вещи или ездить за провизией в город. - То есть он для церковных нужд? - Да. И одна из канистр как раз валялась в отпевальне. Пустая. - Вы считаете, что подсудимый облил подвал горючим и поджог? Шепот за спиной стал еще насыщеннее. - Я предполагаю. Бекки положительно кивает. Она опускает голову и делает паузу. Образовывается фоновое шевеление вокруг. Гул. Словно все уже расставили точки и готовы к прениям. - Отец Палб, но вы ведь обнаружили подсудимого в подвале, так? От вопроса зал мгновенно погружается в тишину. - Совершенно верно. - То есть подсудимый облил бензином бочки прошелся к выходу так же на ступенях, двери. В отпевальне на шторы… Вернулся, чтобы поджечь и … остался там? Соло поднимает уголок губ. Рядом с ней молодой человек ощутимо сглатывает, но ей он не интересен. Не интересна и его реакция. Странная стратегия, известная только одной дьявольски собранной ведьме. В покер она бы уже победила, будь судебный зал игорным клубом или казино, ведь блеф – это то, что впиталось в нее в первых импульсов слияния сперматозоида отца и яйцеклетки матери. На лбу отца Палба вдруг появляется заметная морщинка раздумья. Он громко откашливается. - Я… Я думаю, что Леон понял, что натворил, и хотел вытащить Айрин, но наглотался дыма. Ребекка опять положительно кивает несколько раз. - И именно поэтому отполз к стеллажам? - Протест! – Кирстон подскакивает на ноги. – Защита пытается строить допрос на догадках! Свидетель не провидец! И прежде чем судья успевает среагировать, Дэвис бросает язвительный, больше осуждающий взгляд на прокурора: - Вопросов больше нет, ваша честь.