Persuasion. Доводы рассудка

Будь воля Минхо, он бы не вылезал из постели Чана, но у него были еще другие заботы и обязательства. Видимо небеса ему соблаговолили, и он смог вернуться домой незамеченным, а потом долго пытался смыть с себя в ванной запах альфы, что казалось практически непосильной задачей. Ночью Минхо спал очень крепко. Уставшее тело требовало восстановления, как и беспокойная душа. И он проснулся только после полудня, удивленный тем, что его до сих пор никто не разбудил. Омега принялся приводить себя в порядок, все время с подозрением принюхиваясь, сохранился ли на нем аромат альфы, но никак не мог понять. Надевая чистую рубаху, Минхо задержал взгляд в зеркале, оглядывая свое тело, на котором красовались алые пятна, оставленные альфой, словно напоминание о прошлом вечере. Омега любовно провел по ним рукой. Ему нравилось видеть, что альфа таким образом пометил его, показывая, кому он принадлежит. — Хен, ты встал? — Феликс заглянул к нему в комнату и Минхо поспешно запахнул рубаху. — Да. Я сейчас оденусь и спущусь. Феликс немного замешкался, но не уходил, словно хотел попросить о чем-то. Минхо справился с пуговицами и посмотрел на отражение брата в зеркале. — Мы можем поговорить немного? Старший омега кивнул, проследил за тем, как Феликс зашел внутрь, плотно прикрывая за собой дверь и устроился на кровати, подбирая под себя ноги. Минхо всегда умиляла эта его привычка. — Ну, что? — младший брат выглядел каким-то чересчур взволнованным. — Что? — Рассказывай, как прошло. — Я думал это ты хочешь что-то мне рассказать. — Минхооо, — не сдержался Феликс, ерзая на кровати, — ну, мне интересно. Омега вздохнул, поворачиваясь к брату и не сдержал загадочную улыбку. Феликс рассматривал его лицо, а потом приложил ладошку ко рту, округляя глаза. — У вас было, — его глаза загорелись. Минхо не то, чтобы собирался откровенничать, но это был Феликс, от которого у него почти не было секретов. И самую малость ему хотелось поделиться с кем-то своим таким неправильным счастьем. — Да. — О, Боже. Как это случилось? Минхо подошел к кровати, устраиваясь напротив Феликса и складывая руки на коленях. Брат смотрел на него с немым ожиданием и явно сдерживал себя, чтобы не осыпать Минхо вопросами. — Я… Когда я пришел к Чану, у него был гон. Феликс ахнул, и на его лице отразилось беспокойство. — Минхо, он же не воспользовался тобой? — Что ты, Ликси, конечно нет. Он вообще не хотел меня пускать, но я настоял. Младший омега, кажется, выдохнул с облегчением и слегка потупив взгляд спросил. — Это приятно? Быть с альфой. Даже если бы Минхо умел искусно подбирать слова, как это делали авторы таких любимых Феликсом романов, он не смог бы описать насколько. Быть с Чаном было не просто хорошо. Это было наивысшей степенью блаженства, полном единением двух тел и душ. — Очень. Я ничего подобного никогда не испытывал. А Чан он… Несмотря на свое состояние был аккуратен и мне было хорошо. Нам обоим. Может, я и поступил неправильно, если бы мне выпал шанс все исправить, я бы ничего не менял. — Не жалеешь? — Нет, конечно, не жалею. Но, почему ты спрашиваешь меня об этом? — Я, — Феликс задумался, опустил голову и нервно кусал губы, словно собираясь с духом, — кое-что позволил одному человеку. Больше, чем следовало. Намного больше. — Ликс… — Думая сейчас об этом, мне так стыдно за свое поведение, но, в тот момент мне так хотелось. Мне кажется, я даже мог зайти еще дальше. Феликс выглядел потерянным и это вызывало в душе Минхо тревогу. Он был тем, кого омега лелеял больше всех, стараясь оградить от возможных невзгод взрослой жизни и уж точно не желал, чтобы его брат оказался в ситуации похожей на его. Но Феликс не спешил полностью открываться перед ним, видимо стыдясь за то, что натворил и старшему оставалось лишь догадываться и оказать поддержку. Нужно было дать ему понять, что Минхо не осудит. — Я понимаю. — Правда? — Не скрою, еще совсем недавно я был иного мнения и пустился бы в нравоучения, но многое изменилось. И я сам поступал не так как подобает воспитанному омеге. Уж точно не мне тебя корить за твои поступки. Особенно, если ты сам считаешь, что поступил правильно. Феликс поднял на него грустные глаза, его брови были нахмурены, он явно пребывал в смятении. Минхо это чувствовал по легкой горечи, которая пробивалась через сладкий приятный аромат цветущей липы. — В том-то и дело, Минхо. Я не знаю. И я очень хотел сбежать подальше, чтобы подумать. Из-за болезни Чонина я вернулся и много размышлял над своими поступками, но это бегство мне не помогло. Я в растерянности. У меня появились чувства к этому человеку, но вовсе не те, о которых я мечтал. Он словно копается в глубинах моей души и достает наружу что-то потаенное, неподвластное мне. И мне страшно, Минхо. — Чего именно ты боишься? — Порицания? Позора? Я даже не знаю. — Может, ты боишься лучше узнать самого себя? — Но, я не такой… Мною раньше никогда не двигало такое неконтролируемое желание. Минхо осторожно поправил его волосы. — Мы сами иногда не до конца знаем себя. Мы воспитывается в традициях, в рамках, навязанных нам обществом. И не всегда это является непоколебимой истиной. Не говори Джисону, что я сказал это. Феликс не сдержал улыбки. — Значит, я не плохой? — Ты считаешь себя плохим, потому что ты влюбился? Младший помотал головой. — Я не уверен, что это то чувство. Но… когда он рядом, у меня ноги слабеют. В его руках я словно становлюсь безвольным и готов сделать все, о чем он попросит. — А о чем он просит? Феликс сглотнул, снова опуская голову. — Ничего такого на самом деле, но каждый раз это каким-то неведомым для меня образом приводило к интимным вещам. Очень интимным. — Но он тебя не принуждал? — Нет. Я хотел этого. Мне нравилось. Щеки Феликса чуть покраснели. Такое признание явно далось ему с трудом. — Знаешь, Ликс, наверное, я не самый лучший советчик в таких вещах. Просто доверяй себе. Если все зашло слишком далеко, и ты чувствуешь себя плохо, закончи это. Но, если ты становишься счастливее… Может, это то, что тебе нужно? Вам просто стоит поговорить. Разобраться в том, что происходит между вами. По крайней мере, мне это помогло. Младший кивнул, внимая словам брата. Ему было страшно идти к Минхо, но больше спросить совета было не у кого. И сейчас стало немного легче. — Я попробую. Спасибо, что выслушал. И что не осудил меня. — Ликс, я бы никогда этого не сделал. Ты же знаешь, как сильно я тебя люблю. — Я тоже люблю тебя, Минхо. Феликс улыбался. Совсем как раньше и Минхо больше всего на свете желал, чтобы он сохранил эту улыбку на своем лице, яркую, солнечную, отражающую всю его внутреннюю чистоту.

***

После полудня Минхо провел некоторое время с Чонином. Младший выглядел уже крепче и постепенно шел на поправку. Это не могло не радовать всех обитателей дома, привнося спокойствие и возвращая к привычной жизни. А сам Минхо чувствовал себя окрыленным, несмотря на холодную осень, внутри него цвела весна. После обеда он решил испечь что-нибудь вкусное для Чонина, аппетит у младшего постепенно возвращался, и омега занялся приготовлением. Джисон вызвался помочь, но в готовке он никогда не был силен, поэтому, после разбитой глиняной чашки послушно сел на лавку, развлекая Минхо беседой и таская ложкой мед из небольшого горшочка. Когда пирог был готов, Минхо известил отца, что отправится в город, чтобы прикупить кое-что по хозяйству. Эта маленькая ложь далась ему с трудом, но он ничего не мог с собой поделать, потому что его непреодолимо тянуло к Чану, в маленькую комнату с обветшалыми стенами, старой скрипучей кроватью и неодобрительно поглядывающим на него хозяином гостиницы. Собираясь, Минхо слишком тщательно подбирал наряд, сегодня ему хотелось выглядеть особенно хорошо. За прошедший месяц, его волосы отросли, как у Феликса, и он собрал их в небольшой пучок, оставив пару прядей небрежно выбиваться из прически, спадая на лоб. Руки сами потянулись к той самой коробочке, последнему и единственному подарку от Чана. Минхо любовно повертел в пальцах заколку и закрепил ее в волосах, как завершающий штрих. Оглядев себя с головы до ног, он улыбнулся собственному отражению и тихо выдохнул, пребывая в сладостном предвкушении от грядущей встречи. Путь до гостиницы был недолгим, но омега не торопился, дышал вечерним прохладным воздухом и кутался в длинную теплую накидку. В этот раз ему повезло, и он не встретил управляющего, сумев проскользнуть незамеченным на второй этаж. Подходя к комнате Чана, он почувствовал, как ноги начали слабеть, а в животе приятно защекотало, он снова чувствовал запах альфы, сильный, настойчиво тянущийся к нему. В себя он пришел, услышав голоса из-за неплотно прикрытой двери и вместо того, чтобы постучать, остановился, прислушиваясь к разговору. — Что ты хочешь от меня? — донесся до омеги голос Чана, уставший и раздраженный. — Понять хочу, что тобой вообще двигало, — второй голос был чуть мягче, спокойнее, но в нем будто слышалась легкая издевка. — Это просто глупый спор, не стоило заходить так далеко. — Это я и без тебя знаю. — Напомни мне, сколько было на кону? — На кону была моя честь и гордость. Я был задет. Деньги тут не при чем. — Да ты даже покойного дядю не погнушался сюда приплести. Договорной брак. Как тонко Чан, как тонко. Очень проницательно. Даже меня обвел вокруг пальца, а я вообще-то твой друг. Немного обидно, конечно, но я в восхищении. Да еще и... Получить наследство, после того, как у вас появится ребенок? Чан, серьезно? Ты настолько расчетлив, что даже это предусмотрел? Чтоб он вообще не смел от тебя никуда деться? Услышав слова про брак, Минхо напрягся и сделал шаг ближе, осторожно, чтобы не выдать своего присутствия. — Это не достойно твоего восхищения, Сонхва, и уже тем более не делает мне чести. Если ты приехал попросту поглумиться надо мной, ты выбрал не самое лучшее время. Позволю тебе напомнить, что у меня гон и ты все еще можешь отхватить. — Приехал я, дорогой мой друг, чтобы спасти твою дурную голову от необдуманных решений. Но ты уже зашел так далеко, что я не знаю, чем могу помочь. Ты ему хоть собираешься рассказать? — О чем? О том, как совершил самую большую ошибку в жизни? О том что по глупости поспорил, что сделаю его своим? О том, что написал письмо его отцу от имени дяди с настойчивой просьбой выдать за меня одного из омег их семьи, зная, что по старшинству это будет именно он? Минхо возненавидит меня до конца жизни. Я и рта не посмею раскрыть, чтобы сказать ему об этом. Тишина. Вязкая, неприятная, гнетущая. У Минхо пересохло в горле, он почувствовал неприятное покалывание в области груди. — Когда мы с Саном приезжали к тебе в поместье я видел его. О, эти полные гордости и высокомерия глаза. Не каждый омега будет столь своенравно и пренебрежительно вести себя с альфами. — Помнится, ваши речи о нем были оскорбительны. — Тише… не рычи на меня. Что мы еще могли думать о вас. Я же не знал, что ты так… — собеседник Чана немного помолчал, а затем продолжил. — Такие как он не прощают, но есть ли смысл продолжать лгать? Он же узнает, в конце концов. — Или не узнает, — голос Чана звучал чуть тише. — Он уже мой какая разница, при каких обстоятельствах это произошло. — Ну, разница есть. Тебя же совесть замучает. — И пусть. Пусть так. Не хочу, чтобы он знал. Он не заслуживает этого. — Не заслуживал он, Чан, чтобы ты так поступал с ним. Не думал, что буду не на твоей стороне, но… — Ты просто не видел его тогда. Он стоял во всем белом, с этим своим одиноким пронзительным колким взглядом, поджатыми губами. Резко пах своей фиалкой, чистой, душистой и тогда я понял, что просто обязан сделать его своим. Я был опьянен, одурманен этой своей идеей, видел его во снах, после того бала, это все сводило меня с ума. А Енджун с Уеном, чертовы подстрекатели, только масло в огонь добавили, мол он всем отказывает и тебе тоже не погнушается. — И ты повелся? У этих двоих же совесть напрочь отсутствует. — Я смотрел на него и понял, тогда еще понял, откажет ведь. Видел я, как он пресекал любые попытки альф познакомиться, а, ведь, это его дебютный бал, ему впору было улыбаться, да наслаждаться вниманием, а он… дикий просто. — Приручить захотелось? — Еще как. — Приручил? — Страшно теперь, Сонхва. Я лишил его права выбора, забрал из семьи, воспользовался его невинностью и неопытность. А он смотрит на меня так влюбленно, у меня аж внутри все сжимается. Но не могу без него, уже не могу. Я с ума схожу, мне даже сейчас его запах чудится. А Минхо чудилось, будто и он тонет, его засасывало в водоворот без возможности выбраться. Он чувствовал, что не может вдохнуть полной грудью, вспомнить как это — дышать. Ему не хотелось верить в услышанное. Душа Минхо металась в желании оправдать своего альфу, но разум твердил бежать подальше от него, чтобы больше никогда не видеть человека, поступившего с ним столь бесчестным образом. Он слишком долго стоял, в нерешительности, собираясь с мыслями, в попытках не дать рвущимся наружу эмоциям взять верх, что упустил момент, когда дверь перед ним отворилась. На пороге стоял Чан, растерянный, взволнованный, с откровенным испугом в глазах. За его спиной маячила фигура уже знакомого Минхо альфы, одного из тех, кого он видел, когда только приехал в имение графа. Он удивленно и с какой-то долей жалости смотрел на омегу. Минхо отступил назад. Это был всего один шаг, но, он, кажется, отдалил их на сотни километров. — Минхо… Чан не стал спрашивать, давно ли он здесь, как много успел услышать. Сам виноват, что разоткровенничался и упустил момент, когда омега оказался на пороге его комнаты. Он виноват, что Минхо сейчас смотрел на него уязвленно с нескрываемой горечью и обидой. Он. Виноват. — Минхо, — повторил Чан, делая шаг навстречу, но замер, услышав резкое «не подходи». Омега благодарил небеса, что голос его не подвел, звучал твердо и уверенно, заставив альфу в гоне послушаться. — Минхо, пожалуйста, выслушай. — Я слышал достаточно. — Позволь мне, — Чан коснулся его руки, но это обожгло Минхо, похлеще раскаленного металла. Он выдернул свою руку, не желая чувствовать прикосновений альфы. — Не смей. Никогда больше не смей прикасаться ко мне. — Мой омега, пожалуйста. — Я не твой. Слышишь? И никогда не буду впредь. Ты посмел играть с моей жизнью в угоду себе, так, словно она ничего не значит. А я так слепо доверился тебе, невзирая на то, что все происходящее между нами было вопиющим бесстыдством. Как я ошибся. Минхо запрокинул голову назад, не сдержав рвущийся наружу отчаянный смех. Впервые пойдя на поводу у собственных, чувств он так оступился. Он был знаком с Чаном от силы месяц, толком и не узнал этого человека и все его ожидания были разрушены, столкнувшись с жестокой реальностью. Разве его могли полюбить? Его так неосмотрительно отдавшего свою честь первому встречному, его, без состояния и родословной. Любовь… так смешно. Он отвергал ее всю свою сознательную жизнь и один раз поддавшись порыву лишь в очередной раз убедился в своей правоте. Он не достоин самых высоких и прекрасных чувств, лишь быть предметом спора избалованных еще не познавших тяготы взрослой жизни альф. — Пусть так. Пусть все что было между нами подвергнется осуждению в любом приличном обществе, но мне плевать. Ты не ошибся, это все я. Но я готов признать свою вину и просить прощения на коленях, только прошу, выслушай. Мои чувства к тебе искренние и я действительно люблю… — Все ложь. Ты говорил, что мы не властны над своей судьбой, но, что сделал ты? Кем ты возомнил себя? Каким твоим словам я могу верить теперь? Чан замолчал, понимая, что все его оправдания ничего не будут значить для омеги. Он хотел его обнять, снова прижать к себе крепко, как вчера, ощутить его тепло, и попытался снова прикоснуться к Минхо, но омега с силой оттолкнул его руку. — Видеть тебя не желаю. Ни сейчас, ни когда либо еще. — Минхо, не надо так. Дай нам шанс. — Нет никаких нас! Нет. И никогда не будет. Омега развернулся и побежал по коридору, зная, что альфа, будучи еще в гоне не посмеет последовать за ним. Глаза болели от невыплаканных слез, сердце, еще вчера пылавшее огнем, леденело с каждой секундой. Больше никогда и никому он не позволит так искусно вертеть собой, не позволит пробраться так близко и завладеть его душой. Опустошенной и закрытой от всех.

***

Минхо провел, не выходя из комнаты, два долгих мучительных дня. Он невидящим взглядом смотрел в потолок, почти ничего не ел и пытался взять себя в руки. Их семья только что пережила огромное потрясение, и старший омега понимал, что не должен предаваться этому безнадежному и мрачному чувству, которое поселилось внутри и разъедало его отчаянием. Но ему нужно было время. Слова Чана сделали больно, но омега Минхо тянулся к своему альфе, в его горячие объятия, к его нежным рукам. Это не давало покоя. Раздался стук в дверь и Минхо был уверен, что это Феликс, который иногда заглядывал к нему, принося еду и так же со вздохом забирал обратно нетронутую. Но в комнату зашел Чонин, поставил поднос на небольшую тумбочку у кровати и залез к Минхо. — Это нечестно было отправлять ко мне тебя. — Возможно, это заставит тебя поесть хоть немного. Минхо скривил губы в подобии улыбки и присел, облокачиваясь на подушки. — Давай сюда. Чонин тут же подорвался, переставляя поднос брату на колени и разломав кусок хлеба на две половины, протянул одну из них старшему. — Как ты? — спросил Минхо благодарно принимая еду из рук младшего. — Все в порядке, мне уже намного лучше. Джисон вчера даже немного погулял со мной в саду. — Прости, что это был не я. — Хен, ты достаточно сделал для меня. А сейчас позволь мне немного позаботиться о тебе. Минхо кивнул, откусывая кусок от хлеба и принимаясь медленно жевать под внимательным взглядом Чонина, полным искреннего сопереживания. — Не надо так смотреть, Нин-ни. Это все блажь. Я не болен и не умираю. — Может, твое тело и здорово, но там, глубоко внутри, под сердцем, тебе больно. — И я заслуживаю это. — Неправда, хен. Ты коришь себя почем зря. Снова взваливаешь на себя слишком большой груз ответственности. — Ответственность за произошедшее лишь на мне, Чонин и ни на ком более. Не стоит жалеть меня. Младший перебирал кончик одеяла, исподлобья поглядывая на брата. Ему было очень непривычно видеть его таким опустошенным. — Господин Бан оказался плохим человекам, да? Минхо не мог утверждать однозначно, ведь альфа сделал много хорошего. Позаботился о его болеющем брате, спас самого Минхо из проклятого болота. Но были ли правдой все эти чувства, теплые слова и нежное к нему отношение, омега не знал. — Это уже не так важно. Просто я был слишком доверчив. Неплохой урок мне на будущее. Чонин смотрел на то, как брат сминал в пальцах хлебный мякиш и пытался подобрать слова поддержки. Минхо сейчас она была просто необходима. — Хен, милый дорогой, хен, просто знай, что мы рядом. Прошу, не закрывайся от нас, мне будет очень больно, если… ты все время будешь таким. Старший омега поднял на Чонина взгляд и через силу постарался улыбнуться. Прежним он уже вряд ли будет, но ничего же не случится, если из его уст сейчас прозвучит еще одна маленькая ложь. — Все будет как раньше, обещаю. Чонин хотел было сказать что-то еще, но за дверью послышался громкий шум, топот и в комнату к Минхо буквально кубарем валился Джисон. — Вот же ж… чертов сукин сын, — громко выругался омега, тряся в воздухе рукой. — Сон, ты совсем обезумел?! — вслед за старшим братом в комнату влетел ошарашенный Феликс. — Я обезумел? Да как он вообще посмел появляться на пороге нашего дома?! — Это не оправдывает тебя! — Ты вообще на чьей стороне, Ликс?! Где твои глаза, ты видишь до какого состояния он довел нашего брата? — Вижу! Но, это не повод устраивать петушиные бои. Феликс выглядел забавно, отчитывая старшего, щеки Джисона надулись, воздух между ними накалился. Они ссорились очень редко, но, если такое случалось, то всегда громко, с криками и самыми обидными словами в адрес друг друга. — Это ты меня сейчас петухом назвал? Напомнить, кто старший? — Так веди себя, подобающе! — Замолчите оба! — прикрикнул Минхо, прерывая назревающий скандал и заставив обоих замолкнуть, даже Чонин от тона его голоса невольно вздрогнул. — Можете спокойно сказать, что произошло? Джисон обиженно шмыгнул носом и отвернулся, оставляя объяснения на младшего. — Приходил Чан, — пояснил Феликс, глядя на старшего брата, — хотел поговорить с тобой. — Он здесь? — Минхо помрачнел, он надеялся, что у альфы хватит совести, чтобы не являться к ним домой. — Уже нет. Я его прогнал, — ответил Джисон гордо выпятив грудь вперед. — Ты ему врезал, Сон! — Что? — ошарашено спросил Чонин только сейчас замечая разбитые костяшки пальцев на руке брата. — Да врезал. Потому что он заслужил. Феликс покачал головой в немом укоре, показывая, что спорить с Джисоном бесполезное дело и продолжать он не собирается. Минхо закусил губу, чтобы не рассмеяться. — Сон-ни, сядь сюда. Ликс, принеси воды и чистую тряпку, пожалуйста. Недовольно зыркнув на Джисона, Феликс все-таки поплелся выполнять наказ старшего. Чонин забрал поднос с едой, чтобы он не мешал Минхо, а Джисон послушно устроился с другой стороны кровати. — Ну, и чем ты думал? — Минхо осторожно взял руку брата, внимательно осматривая поврежденную кожу. — Я не думал. — Это я уже понял. — Никто не смеет обижать тебя, кем бы он ни был! Я хоть и омега, но это не значит, что я не имею права постоять за свою семью. Джисон надулся, ожидая от Минхо нравоучений, но старший вместо этого обнял его за плечи, прижимая к себе. Чонин смотрел на них, улыбаясь и даже испытывая гордость за Джисона. — Спасибо, Сон-ни. — Хен ты… не будешь ругаться? — Не буду. Хоть и не одобряю. Поберег бы свои руки. Феликс вернулся, протягивая Минхо небольшую миску с водой и чистую тряпку. — Давай сам. Джисон недоверчиво посмотрел на Феликса, который послушно устроился у него в ногах и резко потянул поврежденную руку брата на себя. — Если будет щипать, мне не жаль, — буркнул он, на что Джисон лишь улыбнулся. — Обиженка. — Дебошир. Минхо с Чонином переглянулись и разразились громким смехом. — Боже, как я вас люблю, — младший вытер выступившую слезу. Минхо смотрел на своих братьев, еще таких юных, но таких разных и, не несмотря ни на что, сейчас он был счастлив, просто от того, что они рядом. Семья всегда была для него самым важным в жизни. Пусть так и остается.

***

Неумолимо приближался ноябрь. Минхо перебирал в руках сухоцветы, расположившись за столом в малой гостиной. Их семья не могла позволить себе оранжерею, о которой так мечтал омега, поэтому он старался засушить некоторые из собранных в летнее время цветов, чтобы делать букеты круглый год. Одиночество помогало ему собраться с мыслями, но он никак не мог игнорировать тоску, которая преследовала его, не давая покоя. Проходили дни, но легче ему не становилось и сколько еще должно минуть с произошедших событий, чтобы его душа смогла обрести покой. Его уединение нарушил отец, который почти бесшумно проскользнул в комнату и устроился на небольшом диване рядом с Минхо, принимаясь наблюдать за занятием сына, не произнося ни слова. Омега отложил ленту, которой подвязывал букеты и сложил руки на столе, не решаясь поднять взгляд на альфу. — Мне стыдно отец. — К чему эти речи, сын мой? — Пытаюсь оправдать свое молчание. И объяснить твое. Альфа осторожно убрал упавшую на лоб прядь волос Минхо и чуть поднял его голову. Когда-то гордый и лучистый взгляд омеги потух, и искра жизни в него так и не вернулась. — Я не говорил с тобой, потому что хотел дать тебе время подумать. — А я не говорил с тобой, потому что мне совестно. — Брось, Минхо. — Нет, позволь договорить. Ты возлагал большие надежды на мой возможный брак, а я не смог оправдать их. И вряд ли смогу. — Я все знаю, Минхо. — Знаешь? — омега испуганно посмотрел на отца. — Ты был обманут. Я тоже. Если б мне довелось узнать раньше о намерениях господина Бана, я бы никогда не отправил тебя к нему. Так умело прикрывшись нашей давней дружбой с его покойным дядюшкой, он преследовал личные намерения в отношении тебя. Мне жаль, что тебе пришлось стать объектом чьей-то легкомысленной прихоти. — Ты с ним виделся, да? — Виделся. Он сам признался мне во всем. Минхо не мог предположить, насколько откровенен был Чан в разговоре с его отцом, его щеки предательски порозовели. — Мне больно видеть тебя таким, Минхо, — вздохнул альфа, — если я что-то могу для тебя сделать, просто попроси. — Ничего не нужно. Меня вполне устраивает моя жизнь. Ты знаешь, что я никогда не стремился достать звезду с неба, как Джисон. И никогда не стремился к браку, как Феликс. Я просто продолжу заботиться о них, пока есть возможность. — Ты еще сможешь найти свое счастье, Минхо. И любовь, и брак, все это еще будет у тебя. Минхо грустно усмехнулся. — Кто захочет брать себе в мужья порченный товар. — Ты не товар, сынок. И уж тем более не порченный. Ты прекрасный, безумно красивый юный омега с чудесным характером. — Все еще считаешь меня прекрасным? После того, что я сделал? — И всегда буду, Минхо. Ты не сделал ничего, за что тебя бы стоило корить. — А как же… Отец покачал головой, его губы тронула загадочная улыбка. — Любовь, сын мой, не всегда подвластна нам. Порой, мы влюбляемся вопреки. — Любовь ли это… — Ты думаешь о нем? Минхо бы соврал, если бы сказал, что Чан не занимал его мысли большую часть каждого проведенного в разлуке дня. — Хотелось бы мне сказать, что нет, отец. — Хотел бы увидеться с ним? — Не уверен, — омега покачал головой, — так легче. Возможно, если бы он попытался еще раз заговорить со мной, приехать сюда, я бы подумал об этом. Но, он больше и не предпринял попыток, значит мне просто нужно его забыть. — Я ему запретил. — Что? — Пытаться вернуть тебя. — Почему? — Как я уже сказал ранее — чтобы дать тебе время подумать. Теперь волен выбирать ты, — альфа достал из кармана пиджака чуть помятый в уголках конверт и протянул его сыну. — Он попросил передать это тебе. Читать или нет, решай сам. Альфа поднялся и, запечатлев на макушке Минхо короткий поцелуй, оставил его наедине с собственными мыслями. Омега долго сидел, над нераспечатанным конвертом, нерешительно перебирая его в пальцах, а вернувшись в свою комнату открыл комод, где хранились старые детские игрушки и поношенная одежда и спрятал письмо на самое дно.

***

— Минхо, смотри, — Чонин ворвался в комнату, бережно держа в руках большой круглый апельсин. Он протянул его брату как самое дорогое сокровище. — Ни-ни, где ты его взял?! — Торговец, у которого мы покупаем фрукты подарил его мне. Такой большой и пахнет чудно! Я так хотел отдать его тебе. С рождеством, хен. — С рождеством, — Минхо нежно коснулся губами щеки брата, его сердце дрогнуло, он до сих пор не мог учуять запах младшего. — Спасибо, Нин-ни. — Ты как прекрасен, — Чонин в восхищении оглядел омегу, одетого во все белое: атласная рубашка, отороченная причудливой серебряной вышивкой на манжетах и воротнике, была аккуратно заправлена в брюки с высоким поясом, — хоть и не скрою, я немного скучаю по твоим длинным волосам. — Они мешались, Чонин. — Я знаю, хен. Знаю. — Минхо, ты готов? — заглянувший Феликс выглядел не менее чудесно, облаченный в изысканный в светлых тонах наряд, и даже напряженное выражение лица и едва заметная морщинка меж бровей из-за того, что он хмурился, не портили его. — Готов. Джисон ожидал братьев внизу, беседуя с отцом. На нем был черный фрак, и он очень контрастировал с Минхо и Феликсом. Чонин подхватил отца, гордо оглядывающего своих сыновей, под руку. Запряженная карета ожидала у ворот. Джисон помог братьям забраться внутрь и последовал за ними. Феликс махнул на прощание младшему брату. — Я тоже так хочу попасть на бал. Взглянуть хоть разок. Отец улыбнулся, проводя рукой по волосам Чонина. — Еще успеется, сын мой. Не торопись взрослеть, успей насладиться своей юностью. Рождественский бал был самым грандиозным событием в городе и по своей роскоши не уступал ежегодному балу дебютантов. Он проходил в поместье самой знатной в округе семьи, вереница экипажей тянулась вдоль центральной улицы, большой сад был украшен яркими фонарями. Минхо смотрел в небольшое окно, восхищаясь красотой огней. — Все хорошо, хен? — Феликс невесомо коснулся его бедра, привлекая внимание. Минхо повернулся и посмотрел в обеспокоенные глаза брата. Они уже давно не обсуждали то, что произошло, обходя эту тему стороной, но все видели, что как бы старший не старался, вытравить из сердца альфу, который завладел им полностью, раздавить в себе эту любовь, он так и не смог. Джисон настороженно смотрел на обоих братьев и ждал ответа Минхо. — Все хорошо, перестань переживать за меня, Ликс, наслаждайся вечером. Сегодня же праздник. — Но я хотел, бы, чтобы ты тоже наслаждался. — Я буду, — Минхо взял руку Феликса в свою, — обещаю. Я буду. Бальная зала была полна народу. Альфы и омеги в роскошных нарядах, согласно своему достатку, сновали туда-сюда, приветствуя друг друга. Минхо с братьями выразили почтение хозяевам дома и слились с толпой так же, как смешалось в огромном помещении большое количество различных запахов. — Здесь так душно, — Джисон недовольно воротил нос, оглядываясь по сторонам. — Это лучше холода на улице, — возразил Феликс, придерживая Минхо за локоть. — Ты просто тепличное растение, Ликси. — А ты ель колючая, — рассмеялся Феликс. — Считай символ рождества, — хмыкнул Джисон, без особого интереса оглядываясь по сторонам, в отличие от младшего, который был восхищен окружающим его блеском и роскошью. Феликса буквально с ходу пригласили на танец и он, виновато улыбнувшись братьям, скрылся в толпе танцующих пар. — Ликс как всегда нарасхват, — прокомментировал Джисон, утаскивая у мимо проходящего слуги два бокала с шампанским, и протянул один из них Минхо. Тот благодарно кивнул, но пить не стал, было слишком жарко, алкоголь бы быстро ударил в голову. — Если что, тебе не обязательно меня охранять. Можешь развлекаться, Сон-ни. Джисон скептически посмотрел на брата. — Единственное развлечение для меня здесь — это пить. И нет уж, я, пожалуй, предпочту твое общество любому другому. Подошедший альфа получил вежливый отказ от Минхо. Джисон яркой и совершенно не извиняющейся улыбкой проводил потерпевшего неудачу и поинтересовался: — Ты тоже не особо горишь желанием развлекался, я смотрю. — Предпочитаю твое общество, — рассмеялся Минхо. — Лааадно. Давно не танцевал? — Давненько, — Минхо задумался и решил, что, если не считать их попытку вальсировать с Чаном, то с его последнего бала минуло три года. Джисон задумчиво отставил бокал и встал перед Минхо, кланяясь. — Джисон, чего творишь, — зашипел на него старший. — Всего лишь одна песня, хен, не отказывай брату. — Но… Это неприлично. — А не все ли равно? Отвадим нежеланных ухажеров? Минхо немного подумал, а потом поклонился Джисону в ответ, вкладывая свою ладонь в протянутую руку брата. — Не разочаруй меня, Сон-ни. — Я докажу в полной мере, что твои уроки не прошли даром. Хоть, я и не самый прилежный ученик. — Просто ужасный, — рассмеялся Минхо. Джисон ухватил брата за талию и закружил по бальной зале. Минхо не мог перестать улыбаться, глядя в его смеющиеся глаза. Он был уверен, что большая часть присутствующих в непонимании разглядывает их странную пару, но его это мало волновало. — Когда ты стал таким сильным? — Минхо удивился уверенности, с которой Джисона кружил его в танце. — Увлекся тренировками. Не все же время мне просиживать за книгами. — Что ж, они принесли свои плоды. Джисон самодовольно улыбнулся. — А ты отличный партнер, хен. В кой-то веки не путаешь партии. — Ты слишком уверенно ведешь. — Хорошею с каждым годом. — Самоуверенно, но справедливо, — рассмеялся Минхо, чуть не охнув на очередном повороте, когда Джисон резко поменял направление, утягивая его за собой. — Знаешь, Сон-ни, я извиниться хочу. — За что это? — Мне кажется, я все время навязывал тебе свою точку зрения относительно того, как стоит жить. Но, я рад, что ты не послушал меня и остался верен своим принципам. Ты особенный, Джисон. Не теряй эту свою индивидуальность. — За это можешь не беспокоиться. Я дам тебе еще много поводов со мной поспорить. А Минхо подумал, что Джисону тяжело придется. Точнее его альфе, если таковой вообще появится. Возможно, им суждено остаться одинокими, не все в этом мире находят свою пару. Прозвучали последние аккорды мелодии. Минхо с Джисоном поклонились друг другу и покинули центр зала, чтобы перевести дух. — На нас все смотрят, хен. Джисона это явно забавляло. — И пусть. Это было прекрасно, Сон-ни. Ты отличный партнер. — Похвала из твоих уст — высшая награда для меня. Пойду найду нам воды. Подождешь здесь? Минхо кивнул, провожая взглядом брата. Он остановился рядом с огромной вазой с цветами и попытался перевести дух, выискивая в толпе Феликса. Знакомый до ноющей боли в сердце аромат донесся до него, перебивая остальные запахи, заставляя оцепенеть. Его бы Минхо никогда не спутал. Он забивался внутрь, оседая в легких, обволакивал нежно, словно невидимыми объятиями. Омега не видел его обладателя, но знал, что тот стоит позади. — Вы так и будете молчать, господин Бан? — Не знаю, дозволено ли мне говорить с вами, — раздался голос из-за спины, а по телу Минхо пробежала легкая дрожь до самых кончиков пальцев. — Но подойти вы решились. В отличие от прошлого раза. — Я учусь на своих ошибках, — альфа встал по правую руку от Минхо. — Не будете ли вы так любезны потанцевать со мной? — Благодарю за приглашение, но у меня нет желания танцевать. — Тогда может я могу надеяться быть удостоенным хотя бы взгляда? Минхо собрал всю свою волю в кулак и повернул голову, встречаясь взглядом с Чаном. Немного усталым на вид, но все также безумно красивым с добродушной улыбкой на губах, ласковыми глазами и этой безумно притягательной ямочкой на щеке. Чан в свою очередь рассматривал Минхо. — Ты так красив. — Это заявление должно мне польстить? — Я не преследовал подобную цель. Всего лишь выразил свои мысли. — Иногда свои мысли лучше держать при себе, — Минхо отвернулся, делая вид, что с интересом разглядывает танцоров, держать зрительный контакт так долго без единой эмоции на лице было выше его сил, — особенно, когда не знаешь, как собеседник на них отреагирует. — Тебе неприятны мои слова? — Любому приятны комплименты, если они искренни. — Но не от меня? — Если вы наслышаны о моем характере, то наверняка знаете, что предвзятость не моя сильная черта, — Минхо продолжал соблюдать формальную беседу несмотря на то, что Чан уже перешел на «ты». — Что насчет осуждения? — Только если оно оправдано. — Прощение? — Только если оно заслуженно. К чему все эти вопросы, господин? Я уверен вы бы провели время приятнее, беседуя с кем-то из тех многочисленных омег, что не спускают с вас восторженных взглядов. — Меня приводит в восхищение лишь один взгляд в этом зале. Минхо сглотнул, молясь, что Джисон поторопится и принесет наконец проклятую воду. — И, что вы думаете об обладателе этого взгляда? Он отвечает вам взаимностью? — Мне хотелось бы верить, что есть надежда. Но только ты можешь сказать мне, есть ли она у меня. Минхо отвернулся, чувствуя, что его твердость в намерении держать себя в руках и не поддаваться эмоциям начинала рушиться из-за слов альфы. — Тебе передали мое письмо? — Да. — Ты его прочел? — Нет. Чан понимающе кивнул. — Минхо, позволь мне… Всего один разговор наедине. Я бы очень хотел объясниться перед тобой. Понимаю, ты злишься, но, если я буду знать, что у меня есть хоть малейший шанс вернуть твое расположение и доказать истинность моих намерений, я буду пытаться, потому что не готов тебя отпустить. Чертов альфа. С каждым его словом напускная броня Минхо давала трещину, и он был больше не в силах прикрываться безразличием. Выход был один. Бежать. — Чан, не надо, прошу. — Минхо… — Мне душно, мне… нужно выйти на воздух. Минхо развернулся и двинулся прямиком к выходу, проходя через толпу, сталкиваясь с танцующими парами и вызывая у окружающих негодование и недоумение. Он не знал, пошел ли Чан за ним, но это его сейчас мало волновало, ему нужно было скрыться от веселящейся толпы, от нахождения в которой ему стало откровенно нехорошо. Выбравшись на улицу, Минхо отошел подальше от центрального входа, приваливаясь к одной из колонн. Если бы он знал, что Чан будет здесь, он ни за что бы не поехал. Судьба смеялась, сталкивая их или это снова было хитрой уловкой со стороны альфы, чтобы увидеться и поговорить. Омега не думал, что от этой встречи будет так больно. Потому что Минхо, черт возьми, все еще любит, но все еще слишком горд, чтобы прощать. — Хен, — вкрадчивый голос Феликса заставил его почувствовать твердую землю под ногами, — поехали домой, милый. Минхо поднял взгляд на брата, и только сейчас почувствовал влагу на собственных щеках. Феликс ничего не сказал ему по этому поводу, снял перчатки, осторожно стер соленые дорожки со щек старшего и взяв его за руку потянул к экипажу.