С днем рождения, Дин

      — Ну почему, Дин?! — возмущенно всплескивает руками Кас, уставившись на мужчину напротив, который, в свою очередь, совершенно стоически не реагирует на его эмоциональные возгласы, сидя на краю незаправленной кровати с выбившейся за ночь простыней.       — Потому что я не хочу. Этого недостаточно?       Кас вздыхает и пытается взять себя в руки. Нет, конечно, обычно ему этого достаточно. Желания Дина уже долгие годы почетно стоят в списке его жизненных приоритетов, возвышаясь над всем остальным, но сегодня он сдаваться не намерен, поэтому подходит ближе, беззастенчиво проникая в чужое личное пространство. Привычно протянув руку к плечу Дина, он пробирается пальцами под мягкую ткань халата, небрежно наброшенного на голое тело, и легко потирает напряженные мышцы. Дин притягивает его ближе, устраивая между своих ног, и упирается лбом в живот, охотно принимая ласку. Это подталкивает ангела запустить под халат и вторую руку.       — Мы могли бы, по крайней мере, это обсудить, — мягко продолжает Кас, пока его пальцы растирают плечи и шею, легко касаясь волос на затылке.       — Ты ведешь нечестную игру, — бормочет Дин прямо в его футболку, отчего коже под ней становится тепло.       Кастиэль делает вид, что абсолютно не понимает, о чем речь.       — Это «да»?       Охотник отстраняется, перехватывая руку Каса, чтобы запечатлеть на ней легкий поцелуй, а потом улыбается и начинает вставать.       — Нет.       Кас принципиально не сдвигается и на сантиметр, так что Дину приходится практически перебросить через него ногу, чтобы протиснуться. Он успешно справляется с этой утренней акробатикой, победно ухмыляясь и попутно поднимая с пола брошенные вчера вечером вещи.       — Я не хочу с тобой ругаться, Дин, — голос ангела звучит серьезно, а брови настойчиво ползут к переносице, но охотник все равно не перестает улыбаться, прекрасно понимая, какого рода спектакль перед ним разыгрывается прямо сейчас.       — Тогда оставь меня в покое, и мы не поругаемся.       Ангельское терпение снова дает сбой, и глаза неумолимо закатываются к потолку. Кас плюхается на кровать и громко цыкает, продолжая наблюдать за тем, как Дин кружит по комнате, натягивая на себя брошенные предметы гардероба один за другим.       Его гениальный план, разработанный с учетом многовекового опыта командования легионами ангелов и выстраивания сложных межпространственных стратегий, заключающийся в том, чтобы накормить Дина вкусным ужином, посмотреть его любимое шоу, предоставив неограниченный доступ к пиву, а потом хорошенько оттрахать и дать как следует выспаться, отчего-то не срабатывает, и утром охотник не становится более сговорчивым. Кас всерьез размышляет над тем, в какой именно момент могла произойти промашка, и приходит к выводу, что стоило устроить допрос прямо после секса, пока Дин еще толком ничего не соображал.       Ну что же. Значит, план Б.       Пока охотник занимается своими ванными процедурами, Кас находит Сэма, усевшегося на кухне с большой кружкой кофе, лениво поглаживая Чудо по голове.       — Мне нужна твоя помощь, — бросает ему Кас, только появившись в дверном проеме.       — И тебе доброе утро, — бормочет Сэм. — Какая помощь?       — С Дином. Он невыносим.       Младший Винчестер удивленно фыркает, отставляя кружку в сторону, и указывает на стул рядом с собой, выдвигая его для Каса.       — Я думал, что ты заметил это еще лет двенадцать назад, дружище, и осознавал, на что подписываешься. Тут даже Господь не поможет. В смысле, серьезно. Дин ведь даже Бога выбесил, — Сэм машет головой, продолжая посмеиваться, но становится серьезным, когда не видит ответного веселья на лице ангела. — Так и что он вытворил на этот раз?       Кас грустно вздыхает.       — Он не хочет праздновать свой день рождения.       Сэм выдает многозначительное: «Ооооо», прежде чем утешающе хлопнуть Каса по плечу.       — Это безнадежно. Смирись.       — Ну почему?! — снова сокрушается ангел. — Я не могу найти ни одного разумного объяснения, и Дин тоже не желает об этом со мной говорить. Больше нет никакого надвигающегося апокалипсиса, и мы порой неделями не можем найти ничего сверхъестественного! Я мог бы предположить, что дело в отношении к праздникам, но мы так чудесно отметили День Благодарения и Рождество, и, кажется, Дин был вполне счастлив…       — Дело не в отношении к праздникам, — пожимает плечами Сэм. — А в том, как он относится к самому себе.       Кастиэль успевает только открыть рот, намереваясь выяснить у Сэма, что конкретно он имеет в виду, как позади кто-то показательно громко кашляет. И совершенно не трудно догадаться, кто это может быть.       Вообще-то, любой ангел с легкостью контролирует сердечный ритм своего сосуда, но именно в этот момент что-то идет не так, и сердце Каса пропускает несколько глухих ударов. Он закрывает глаза, вздыхает и тихонечко чертыхается, прежде чем повернуться к Дину лицом, надеясь, что он не слишком-то и зол.       Но нет. Не тут-то было.       Вся его поза выражает праведную ярость буквально каждым своим сантиметром. Он стоит, привалившись к дверному косяку, скрестив на груди руки с таким усилием, что видна каждая напряженная мышца. Вздернутая бровь и сжатые в тонкую полоску губы только добавляют и так устрашающему виду драматизма. Дин ждет несколько секунд, но, когда ни один из членов его семьи не решается сказать и слова, раздраженно отворачивается, пробормотав: «Иуды».       Сэм смотрит на Каса, который печально склоняет голову, прекрасно понимая, что теперь Дин будет дуться не один день и уж точно не позволит им устроить даже крошечный праздник в свою честь. Тем не менее, ангел встает и обреченно шагает следом за своим человеком, как только набирается для этого достаточно смелости.       — Может быть, оставишь его одного ненадолго? — бросает вслед Сэм, но Кас отрицательно машет головой, осознавая, что абсолютно точно не сможет сидеть и заниматься отвлеченными делами, пока Дин злится.       Особенно учитывая тот факт, что злится он на него.       С тех пор, как Джек вытащил Каса из Пустоты и вернул ему все его первоначальное могущество, предоставив совершенно условный выбор: остаться на Небесах или вернуться к Винчестерам, ангел прикладывал все усилия, чтобы не допускать в их с Дином отношения никаких новых обид и недомолвок. Этого дерьма и так хватало в прошлом.       Тогда, поджидая братьев у дверей Бункера, он даже и представить не мог, что отношения на самом деле станут «отношениями». Ну, в том смысле, который закладывают в него люди. Кастиэль любил Дина уже много лет во всех возможных смыслах, безусловно и самоотверженно, но никогда не считал себя достаточно достойным этого человека, желая для него кого-то гораздо более подходящего.       К их общему счастью, Дин так не думал и выразил все свои эмоции в первые же секунды встречи, немного ошарашив Сэма и, наверное, отчасти даже самого себя. С тех пор они учились всему заново, обоюдно поражаясь тому, как легко было привыкнуть к новой близости и как сложно стало теперь даже представить, что этого всего могло и не быть.       Наверное, они на самом деле были созданы друг для друга, и мысль о том, что их связь выбивалась даже из сценария Чака, грела в обоих бунтарский огонек, только способствующий тому, чтобы привыкнуть к новому статусу.       Кас любил каждый новый день своей настоящей жизни, потому что в ней было столько Дина, что любой другой мог бы задохнуться. Но только не он — ему все равно было мало. Иногда, наблюдая за тем, как охотник спит, привалившись к его плечу и спутав между собой все их конечности, Кас ловил себя на мысли, что с радостью спрятал бы Дина где-то глубоко внутри себя, со всех сторон окружив безопасной стеной благодати, только бы ни одно обстоятельство не заставило его снова нахмурить брови, сжать кулаки и взяться за оружие.       И, разумеется, он сам больше всего ненавидел быть таким обстоятельством. Ангел крайне болезненно переживал каждую их размолвку, которых, разумеется, было немало, потому что они оба были упертыми ослами с кучей травм прошлого. Именно в эти дни ангел снова чувствовал себя одиноко, раз за разом вспоминая, сколько боли он принес своему человеку, сколько раз предавал его (даже если это было ради высшей цели) и не оправдывал надежд. К счастью, теперь ссоры не касались проблем буквально вселенского масштаба, но их маленькую собственную вселенную все же временами штормило, и Кас ощущал себя старой пробитой шлюпкой, неспособной укрыть от бушующего океана одного единственного, но самого важного человека.       Это было больно, потому Дин на самом деле заслуживал счастья.       Кас был зависим от него, что, по мнению Сэма (и, вероятно, всего психологического сообщества планеты) было не совсем здоровым проявлением чувств, но ни Дин, ни Кас, прямо сказать, даже не пытались приравнивать себя к нормальным, учитывая, через что им пришлось пройти в последние годы.       Вместе им становилось лучше, и это было главным. На долгие дни черные тучи прошлого совсем отступали, и выходило солнце, приносящее теплые исцеляющие лучи. Дину шло счастье. Его лицо преображалось, будто бы даже выглядело моложе, глаза сияли, а сам он, казалось, даже становился мягче и теплее. Кас знал, что это глупость, но в то же время представлял, что именно так его сияющая душа находит отражение во внешнем виде, проявляя всю ту любовь, что безмерными запасами всегда жила внутри.       Но, очевидно, сегодняшний день не предвещает ничего хорошего. Кас знает, что Дин сначала будет молчать и игнорировать его, потом, вероятнее всего, начнет бросаться колкими замечаниями, ранящими одновременно их обоих, а когда раздражение дойдет до своего пика, разразится пламенной речью, высказывая то, что Кастиэль и так уже понимает. Как бы там ни было, не найдя мужчину в библиотеке и у телевизора, он идет в спальню и стучит в дверь, прежде чем зайти.       — На кой хрен ты стучишь, если это и твоя комната тоже? — раздраженно бросает Дин, не поворачиваясь к нему лицом.       На столе перед охотником лежит разобранный пистолет, применения которому не находилось уже больше месяца, но Кас знает, что копание в железках — персональная медитация для старшего Винчестера, так что даже не удивляется, увидев изящный жемчужный ствол в его руках.       Недолго думая, Кас предпринимает попытку сразу перейти к последнему пункту с пламенной речью, начиная с главного:       — Прости, — говорит он, присаживаясь на свою половину постели, прямо за спиной Дина. — Не стоило вовлекать в это Сэма. Это твой день рождения, и ты вправе провести его так, как сам хочешь.       Дин замирает. Его плечи медленно опускаются, он глубоко выдыхает и оставляет оружие на столе, слегка поворачиваясь к Касу.       — Вот именно, — строго говорит он, и ангел согласно кивает.       — Я не собирался делать что-то за твоей спиной, только хотел понять, почему ты так категоричен, но если это не мое дело — то так и быть. Я правда не хочу ссориться, тем более из-за такого особенного дня.       — День как день, — голос Дина становится мягче, и Кас почти физически ощущает, как напряжение в комнате сходит на нет.       Возможно, сегодня солнце все-таки выйдет из-за туч.       — С этим я никогда в жизни не соглашусь, Дин. День, когда ты родился, — самый значимый день для всей вселенной.       — И много девчонок ты затащил в постель, так обескураживающе хреново флиртуя? — хмыкает охотник, оттирая пальцы от масла.       Кас несмело улыбается, наблюдая за движением его рук.       — Я не флиртую. Это правда. Твое рождение предзнаменовало целую череду событий, только благодаря которым человечество до сих пор существует.       — Как, например, тот факт, что я сорвал первую печать и чуть не устроил из-за этого апокалипсис?       — Дин, — Кас вздыхает и неосознанно тянется к нему, замирая на полпути, вспоминая, что охотник не любит прикосновений, когда зол. Но Дин легко улыбается и тянется к нему навстречу, переплетая их пальцы. — Сколько раз еще я должен объяснить, что ты в этом не виноват?       Старший Винчестер прикрывает глаза, покачивая головой. Кас знает, что он борется с желанием возразить, но, вероятно, понимает, что этим только начнет длинный и бессмысленный спор, который возникал у них уже не раз, но никогда еще не приводил к согласию. Так что он просто молчит, рассматривая их переплетенные пальцы, а потом пересаживается на кровать лицом к Касу, подогнув под себя одну ногу.       — И почему это для тебя так важно? — недоумевающе шепчет он.       У Каса есть минимум десяток ответов, от половины которых Дин непременно закатит глаза, саркастично фыркнув, так что он долго взвешивает варианты в голове, выбирая самый подходящий.       — У вас с Сэмом было так мало шансов праздновать что-то в последние пару десятков лет, а сейчас мы можем позволить себе расслабиться и просто потратить день на то, чтобы встретиться с друзьями и близкими только лишь потому, что все этого хотим. День рождения — очень подходящий повод, разве нет? — Дин молчит, все еще рассматривая их пальцы, но между бровей начинает появляться тревожная морщинка, так что Кас добавляет: — Я бы этого хотел. Это важный день лично для меня.       — Так и скажи, что тебе просто осточертела наша с Сэмом компания, — хмыкает охотник.       — Дин, ты прекрасно знаешь, что это не так.       — Кас, — он потирает глаза свободной рукой, а потом перемещает ее на коленку ангела, формируя мысли в слова. Разговоры — все еще не самая сильная их сторона, но они упорно учатся говорить то, что раньше предпочитали держать в себе, не желая грузить друг друга лишними переживаниями. — Дело вовсе не в том, что сказал Сэм. Этот мелкий сученыш не прав. Просто… Знаешь, сейчас мне это совершенно не нужно. Мы можем позвать наших друзей в любой другой день, можем устроить праздник, когда захотим, но день рождения… У меня не самые приятные воспоминания о предыдущих. Честно говоря, у меня вообще почти нет хороших воспоминаний из детства. Я помню, как ждал, что отец отложит очередное дело и устроит для нас с Сэмми маленький праздник хоть один раз. Что он подарит мне, ну, знаешь, что-то, что не связано с охотой. Чертово лего или типа того. Но этого никогда не случалось, — он грустно усмехается. — Это тупо.       Кас придвигается ближе, крепко сжимая его плечо и пытаясь уловить взгляд, который старательно направлен куда угодно, кроме его глаз.       — Это не тупо, Дин.              — Нет, — спорит охотник. — Это правда тупо. Просто мне кажется, что все эти праздники, именинные торты, свечи и подарки были нужны тому маленькому Дину, но он никогда этого не получал. А сейчас мне, честно говоря, даже плевать, вспомнит ли хоть кто-то про мой день рождения, потому что у меня и так есть все, что нужно. И это будет, вроде как, несправедливо по отношению к ребенку, который вместо подарка и праздника получал мачете и строгий приказ следить за тем, чтобы Сэмми был сыт и вовремя ложился спать.       — Дин… — шепчет Кас, чувствуя, как внутри него от несправедливости и злости начинает закипать благодать. Он хочет обнять Дина так крепко, чтобы укрыть от всего этого бесконечно испорченного мира, так часто ранящего его, хотя он абсолютно этого не заслужил.       — Спокойно, детка, — натянуто улыбается охотник, приободряюще сжимая его руку. — Не надо этого сочувственного щенячьего взгляда. Это истории из давно забытого прошлого. Я в порядке. Правда. Это уже ничего для меня не значит.       Кас кивает, хоть и не согласен. Он кивает и все равно притягивает Дина к себе, увлекая его в объятия, на которые Винчестер охотно реагирует, прижимаясь щекой к его шее.       — Хорошо, — говорит ангел. — Прости, что заставил тебя это вспомнить. И за то, что обратился к Сэму.       — Нашел советника, — хмыкает Дин, немного отстраняясь. — Пусть лечит мозги кому-нибудь другому.       Его взгляд становится мягким, таким, как больше всего на свете любит Кастиэль. Он ощущает, как растворяется в теплой зелени с золотым отливом и до сих пор не может привыкнуть, что может быть тем, кто вызывает у Дина такой взгляд, но охотно принимает этот подарок судьбы, сохраняя каждый подобный момент в памяти.       — Я начну убивать, если не выпью свой утренний кофе, — наигранно строго говорит Винчестер, поднимаясь с кровати и утаскивая следом за собой Каса. — И раз уж ты провинился, то приготовишь завтрак.       — Ты очень скоро об этом пожалеешь, — серьезно предупреждает ангел, и Дин смеется уже совершенно искренне, шагая по коридорам бункера.       — Придется потратить немного моджо, чтобы мне снова не пришлось есть горелую яичницу.       Кас улыбается, мгновенно находя более удачное применение своему моджо, притягивая Дина к себе, и прижимает его к стене, вызвав у Винчестера недовольное: «Эй!», никак не вяжущееся с руками, обхватывающими его за талию. Он наклоняется и целует Дина мягко и медленно, пытаясь вложить в движение губ всю ту нежность, что бесконечно просится выйти наружу, когда они рядом. Дин игриво проводит кончиком языка по его губам, прежде чем пробраться руками под футболку, поглаживая пальцами спину и вызывая мурашки.       — Хороший вчера был вечер, м? — шепчет он, даже не потрудившись прервать поцелуй. — Предлагаю повторить.       Кас отвечает без слов, сильнее прижимая его к стене и с трудом сдерживая желания прямо здесь опуститься на колени, заставив Дина ненадолго забыть обо всем мире. Только вот Сэм вряд ли переживет это зрелище, а Дин все еще не получил свой кофе (и ангел знает, что угроза убийства в этом случае — вовсе не пустой звук), так что он неохотно отстраняется, наблюдая за припухшими от поцелуя губами и черными зрачками, почти поглотившими радужку.       Душа Дина трепещет, мягко мерцая, и у Каса в тысячный раз перехватывает дыхание от того, насколько мужчина прекрасен. Кажется, он никогда не сможет насмотреться, хоть немного насытиться, и как же хорошо, что для этого у него достаточно времени и полный карт-бланш на руках.       Он готовит Дину завтрак (применив совсем немного благодати, чтобы придать бекону нужную кондицию, так что это почти не считается) и с довольной ухмылкой наблюдает, как старший Винчестер уплетает еду, пока он сам пьет крепкий кофе с таким количеством сахара, что Сэм бы непременно закатил глаза. Но Сэма здесь нет, и, как полагает Кас, это связано с подслушанным утренним разговором и последующим желанием избежать конфликта. Чудо тоже не крутится рядом, так что Кас прикрывает глаза, чтобы наверняка убедиться, что с ними обоими все в порядке, и позволяет своим силам отыскать человека, судя по всему, неспешно прогуливающегося недалеко от бункера. Кас ощущает, что Сэм слегка встревожен, но в целом его самочувствие не вызывает опасений, и он даже умудрился не замерзнуть на январском морозе.       — Что ты делаешь? — с прищуром спрашивает Дин, вырывая ангела из своих мыслей.       — Эм… Проверил, что с Сэмом и Чудо все в порядке. Они на прогулке.       — Разумеется, с ним все в порядке. Сэмми просто сбежал, чтобы не отхватить пиздюлей, и теперь морозит яйца моему псу.       Кас тихо усмехается, воздержавшись от комментария, что состояние Чудо он тоже проверил, и с его… Ну, в общем, с ним тоже все нормально.       — Как ты узнал? — вдруг осознает Кас, который никак не выдавал себя в применении сил.       Дин пожимает плечами.       — Не знаю. Воздух становится каким-то другим. Электрическим или типа того.       — Это исключено, — возражает Кас.       — Ну, я ведь узнал, верно?       Ангел задумывается над этим, уже намереваясь потянуться благодатью к Дину, когда тот поднимает руку в защитном жесте.       — Эй-эй, только попробуй просканировать меня на предмет отклонений. Я просто… знаю. За столько лет научился определять, когда твои крылатые братья совали руки не в свое дело.       Кас задумчиво хмурится, на пробу позволяя благодати все же распространиться и легко коснуться руки Дина, на которую он моментально переводит взгляд. Охотник вопросительно выгибает бровь, а Кас ошарашенно смотрит в ответ.       — Я же сказал, — хмыкает Дин, касаясь пальцами своего запястья ровно в том месте, где только что была абсолютно незаметная для любого человека ангельская энергия.       На переваривание этой информации Кастиэлю требуется немного времени. Разговор об использовании полностью вернувшегося могущества состоялся у них с Дином примерно через месяц после возвращения ангела из Пустоты, и они пришли в этом вопросе к быстрому согласию.       Было бы глупо полностью отказаться от сил в пользу человеческой жизни, учитывая их работу и знаменитую винчестеровскую везучесть, но они с Дином оба хотели этой самой простой жизни. Ездить на машине за продуктами в ближайший маркет, смотреть Jeopardy! по вечерам, выгуливать Чудо, стирать постельное белье и готовить завтраки. Это нужно им обоим одинаково сильно.       Кастиэль теперь может щелкнуть пальцами, чтобы починить сушильную машину, но вместо этого битый час выслушивает ворчание Дина, подавая ему нужные отвертки. Зато после этого, когда старинный агрегат все же начинает исправно выполнять свою функцию, они с Дином ненадолго задерживаются в прачечной, и… Хорошо, что эта сушилка очень шумная, а комната Сэма располагается так далеко.       Ангел может просто хлопнуть крыльями, чтобы оказаться в нескольких штатах от Лебанона, но вместо этого садится в машину и почти сутки слушает классический рок, беззастенчиво прижимаясь к водителю настолько, насколько это вообще возможно, учитывая необходимость первого управлять при этом транспортным средством.       Кас сейчас может так многое благодаря своим силам. Но в то же время он получает еще больше, не используя их без необходимости.       Так что да, он держит в узде свою благодать, чаще всего не нуждаясь в ней, предпочитая проживать совместные моменты также, как проживает их Дин, — по-человечески. Ему нравится это. Черт, он даже полюбил принимать душ и почти смирился с необходимостью гладить рубашку, прежде чем прикинуться агентом ФБР, одновременно с этим в любой момент готовясь броситься в бой и испепелить любую нечисть, которая позволит себе посягнуть на благополучие его маленькой семьи.       Главным правилом стало незлоупотребление. Немного благодати, чтобы бекон Дина стал хрустящим — допустимо. Проникнуть в его мысли вместо того, чтобы поговорить, — абсолютно точно нет.       И хоть Дин и не просит его об этом, Кас сам хочет стареть вместе со своим человеком, так что позволяет оболочке изменяться под влиянием времени. А еще он спит. Ну, точнее сказать, практически спит. Каждую ночь Кас закрывает глаза и растворяется в звуке размеренного дыхания охотника, практически впадая в транс.       Все это удивительно приятно. Кас четко осознает, что любит свою жизнь. Он наслаждается тем, что в кои-то веке не нужно выбирать между Винчестерами и Небесами. В его мыслях от этого наступает блаженный покой, и муки совести практически полностью отступают.       Так что проблем из-за небольшой (крошечной) видовой разницы в их с Дином отношениях не возникает. Но есть другие. Десятки других проблем, решать которые невдомек обоим партнерам, неумело обращающимся со своими чувствами и мыслями, но, тем не менее, очень старающимися делать все правильно.       И правильно ли сейчас позволить Дину замять тему и сделать вид, что ничего необычного не происходит? Кас еще не знает. И пока он мысленно переваривает случившееся, охотник уже отправляет тарелку в раковину и, быстро чмокнув ангела в макушку, направляется в библиотеку для традиционной проверки местных новостей на предмет сверхъестественного.       У Каса тоже есть дела. В последние дни он занимается сортировкой артефактов, разбросанных бог знает как буквально по всему бункеру, так что решает отбросить тревожные мысли и направляется в кладовую, внимательно изучая и описывая содержимое каждого ящика.       Когда они с Дином встречаются в следующий раз, охотник явно пребывает в отличном настроении. Он держит в руках бутылку пива, вальяжно привалившись к дверному проему, и разглядывает ангела, чертовски контрастируя с тем, как выглядел утром, стоя в аналогичном дверном проеме, но совершенно с другим видом.       — Как я умудрился связать свою жизнь с ботаником? — хмыкает он, когда Кас вопросительно поднимает бровь, уставившись в ответ.       — У тебя не было выбора. Знаешь, призвать Пустоту, признавшись в любви… На такое любой клюнет.       — Так и думал, что это был коварный план по завоеванию моей задницы длиной в двенадцать лет.       — Достойная награда для такого долгого пути.       — Рад стараться, — ухмыляется Дин, заходя в пыльную комнату и осматриваясь по сторонам. — Все еще развлекаешься с проклятыми штуковинами?       Кас кивает.       — А ты уже высказал Сэму все, что о нем думаешь?       Дин легко пожимает плечами, присаживаясь на край стола так, что его бедро касается локтя ангела, который, в свою очередь, почти неосознанно сдвигает предплечье еще ближе, увеличивая площадь соприкосновения. Кас смотрит на свою руку и хмыкает, вспоминая, как Клэр на последнем семейном ужине назвала их «отвратительно умилительными магнитами».       — Он полдня текал от меня по бункеру, а теперь упорно делает вид, что наткнулся на зацепку.       — Думаешь, никакого дела нет?       — Не знаю. Не хочу об этом думать, — шепчет он, приближаясь еще немного, и полностью лишает Каса желания заниматься картотекой артефактов.       От Дина пахнет мылом и машинным маслом, а еще их общим шампунем и чем-то непередаваемо притягательным. Так пахнет только от Дина, и Кас глубоко вдыхает, когда расстояния между ними почти не остается, чтобы пропитаться этим запахом изнутри.       Мужчина целует его легко и игриво, прихватывая нижнюю губу зубами и сразу же отстраняясь, будто большего он и не планировал, так что Касу приходится подтащить его обратно, обхватив за шею и закопавшись пальцами в коротких волосах. Дин самодовольно улыбается, перебираясь поближе, пока не оказывается у Каса на коленях.       — Кстати говоря, уже вечер, — шепчет он и оставляет россыпь поцелуев по подбородку и скулам, еле касаясь, проводя языком по мочке уха и прижимаясь губами. — Ты, вроде бы, что-то обещал?       Если говорить откровенно, то Кас ничего не обещал, но горячее дыхание на шее и пальцы, проникающие под воротник футболки, не дают ему шанса предъявить этот аргумент. Он кивает, прижимая охотника еще крепче, и вызывает у того довольный вдох.       — Чего ты хочешь, Дин?       Он отстраняется, хитро улыбаясь.       — Можешь сделать так, чтобы в эту дверь никто не вошел? — Кас на секунду отрывает от него руку, чтобы взмахнуть ей, и дверь захлопывается, приобретая для верности новые замки, открыть которые можно только изнутри. — Чудненько.       Охотник держит его лицо в ладонях, чуть склонив голову. Их носы слегка соприкасаются, а дыхание смешивается, но Дин не торопится идти дальше, лениво рассматривая лицо напротив себя. Кас заворожен не меньше. Честно говоря, он почти всегда заворожен Дином, перманентно влюблен в каждую его веснушку и длинную ресничку, в каждую морщинку возле глаз и яркие пухлые губы, особенно когда они так зазывающе приоткрыты. Дин играет с ним в свою любимую игру — дразнится, побуждая Каса проявлять нетерпение, и довольно улыбается, когда он не выдерживает первым, подаваясь вперед. Но в эту игру можно играть вдвоем, так что ангел резко поднимается, пересаживая Дина обратно на стол, и располагается между его ног, опираясь ладонями на бедра.       И теперь Дин тянется ближе, в то время как Кас медленно ведет руками по его ногам, цепляется пальцами за пояс джинсов, пробирается под футболку и мягко касается кожи на ребрах. Он придвигается, чтобы поцеловать Дина в плечо, и улыбается, когда мужчина наклоняет голову, открывая шею. Кас целует его, проводит языком влажную дорожку до уха и прикусывает мягкую кожу, с наслаждением впитывая шумный выдох, сохраняя его в своей персональной коллекции любимых звуков, которые удалось сорвать с губ Дина.       Они оба медлят, утопая в нарастающем возбуждении. Им некуда торопиться, ведь больше никто не угрожает уничтожить все человечество, никто не руководит их действиями и не устраивает смертельные ловушки. Приятно, когда единственная опасность — захлебнуться в собственных чувствах, которых по-прежнему мучительно много вне зависимости от того, сколько раз их тела и губы встречались друг с другом.       Кас ощущает, как с каждой секундой внизу живота все сильнее тянет усиливающееся напряжение. Особенно когда Дин обхватывает его ногами, вполне очевидно упираясь стояком в его собственный, и мучительно медленно ерзает в его руках, глубоко и шумно выталкивая воздух из легких.       Их дыхание безнадежно сбито, тела переплетены, а губы судорожно ищут друг друга, и это прекраснее всего, что происходило с Касом за тысячи лет существования. Квинтэссенция лучшего, что было создано руками Чака еще до того, как он свихнулся, собрана в Дине, и Кас хочет сказать ему так многое, молиться ему, жалея, что он не услышит слов молитв. Вместо этого он целует его долго и медленно, так интенсивно, что у обоих уже кружится голова.       Касу кажется, что он сходит с ума, теряя связь с реальностью, утрачивая способность контролировать свои движения, просто растворяясь в Дине и своем желании. Он опускает руки, и когда, наконец, касается ширинки, пытаясь справиться с пуговицей, Дин облегченно хмыкает.       — Неужели, — его голос звучит низко и надрывно, а дыхание все также сбито.       — Тебе что-то не нравится, Дин? — подхватывает Кас, медленно расстегивая молнию и наслаждаясь тем, как охотник нетерпеливо толкается вперед.       — Только тот факт, что ты все еще меня не трахнул.       Кастиэль ухмыляется и вызывающе выгибает бровь.       — Попроси.       Дин закатывает глаза, тяжело дыша и все сильнее обхватывая Каса ногами, ища больше точек соприкосновения. Они оба знают исход этой маленькой игры, но ангел упивается упорным нежеланием Дина признать свое поражение. Впрочем, когда охотник тянет его на себя, заваливаясь на стол прямо поверх записей, которые ангел так старательно пытался систематизировать, Кас уже почти забывает выдвинутые им же самим условия. Дин притягивает его за затылок еще ближе к себе, сталкивая их рты в чем-то лишь отдаленно напоминающем поцелуй, и выгибается, заставляя Каса тихо застонать ему в губы.       Ему приходится приложить чертовски много усилий, чтобы оторваться от Дина и скользнуть ниже, попутно задирая футболку охотника и оставляя рандомные поцелуи и укусы на его груди и животе.       — Кас, — шепчет Дин, когда он нависает над его расстегнутой ширинкой буквально в одном сантиметре, но все еще не притрагивается. — Господи, ты самый извращённый ангел из всех, ты же знаешь это? — вместо ответа Кастиэль, еле касаясь, целует его сквозь боксеры, мгновенно отстраняясь и наслаждаясь еще одним идеальным звуком для своей коллекции. — Ладно. Ладно, блять! Пожалуйста. Пожалуйста, сделай это, чертов ты засранец.       — Как скажешь, Дин, — шепчет Кас и тянет джинсы вместе с боксерами вниз.       Пожалуй, заниматься этим на столе не так удобно, как в их большой и мягкой кровати, но никто не жалуется, даже когда недопитая бутылка пива летит вниз и разбивается о деревянную шкатулку с проклятым кулоном внутри. Даже когда Кас сам же случайно спихивает на пол древнюю архивную книгу, страницы которой и до этого еле держались в переплете, и когда Дин ударяется затылком о край стола, смачно ругаясь, но не прекращая выстанывать имя Каса.       Внешние неудобства становятся совершенно неважными, когда они оба сползают на бетонный пол, пытаясь отдышаться, все еще не в силах оторваться друг от друга.       Дин улыбается, уткнувшись лицом в грудь Каса, и от этого у ангела внутри так сильно трепещет благодать, что он искренне боится начать светиться как рождественская елка, которая стояла у них в гостиной несколько недель назад.       Он обнимает Дина, обхватывает его руками, прижимает подбородок к затылку и не знает, как бороться с желанием навсегда спрятать его от целого мира в коконе из своих рук. Судя по тому, насколько охотник мягок и расслаблен, он и сам не прочь прожить в этом мгновении несколько веков.       Кас улыбается своей мысли, мгновенно вызывая у Дина вопросительный взгляд.       — Что?              Он отрицательно машет головой, сильнее сжимая кольцо рук.       — Ничего, Дин. Ты не против, если я перенесу нас в комнату?       — Да уж пожалуйста. Я сейчас всю задницу отморожу, — наигранно бурчит мужчина и даже не вздрагивает, когда они оба мгновенно падают на чистое постельное белье.