Аманаты

Гзак в ответ Кончаку: «Если сокол ко гнезду долетит, Соколенка опутаем красной девицей!» «Слово о полку Игореве», перевод В. А. Жуковского

— О, Марта! Наконец-то приехала. С утра тебя жду. — Ты же знаешь, чтобы от моего имения до твоего добраться, нужно чуть ли не через всю столицу проехать. А теперь такая грязь... — В следующий раз бери лодку, быстрее получится. — Так и сделаю. — Как твой мальчик поживает? — Жив, здоров, твоими молитвами. Мы с ним вообще не так часто видимся: я в разъездах, а он с няньками сидит. А твои дела как? — Ну, это — отдельный разговор. — Я вот тебе душеполезной литературы привезла. — А что это? — Уложение двадцатого земского собора. — Того самого, на котором осудили митрополита Джозефа? — Того самого. — Положи на столик. Я потом почитаю. — Вижу, что духовные книги тебя сегодня не интересуют. — Куда там. Голова совсем другим занята. Батюшка и дядя Стивен мне пока ничего прямо не сказали, но, кажется, они нашли мне нового жениха. — Ого! Даже так! — Я ведь после истории с флавионцем уже ни на что не надеялась. В последнее время подумывала переселиться в монастырь, сначала просто пожить, как сестры-монахини, а потом и самой принять постриг. И тут такие новости! — А я говорила, что ты слишком рано себя хоронишь! Двадцать пять лет, конечно, не семнадцать, но и в эти годы все может устроиться. А кто жених-то? Неужели тот кэналлийский герцог, которого Стреш в гости приводил? — Он самый. Рокэ Алва. — Ну и как он тебе? — Он мне нравится. Он красивый, благородный. Уже много лет он в одиночку воспитывает детей своего покойного боевого товарища — а это, согласись, достойно похвалы. Но кое-что в нем меня смущает. Во-первых, он меня сильно старше. — Насколько сильно? — На пятнадцать лет. — Ну, это еще не так страшно. Нельзя даже сказать, что он тебе в отцы годится. И потом, мужчине на самом деле столько лет, на сколько он себя чувствует. — Если так посмотреть, тогда жених у меня совсем молодой! Еще меня беспокоит, что он не так давно против нас воевал. — Милая моя, наши предки во время раздробленности поколениями друг с другом воевали. Но при этом все со всеми спокойно породнились. И потом, он воевал не только против нас, но и, можно сказать, за нас: это же он остановил Ислямову рать. — Ты права. Последнее — он любит выпить. Ты сама видела: он не знает, что такое морс и квас, зато разбирается в вине и пиве. А я, ты знаешь, совсем не пью. Вообще никогда в жизни хмельного не пробовала. — Честно говоря, если бы ты выходила замуж за нашего боярина, скорее всего, было бы то же самое. У нас в стране полно пьющих мужей и непьющих жен. — Да, это грустно, но так оно и есть. — Подведем итог. Сорок лет. Много пьет. Военный. Так, глядишь, он и помрет скоро. Тогда ты будешь совсем как я — молодая вдова, сама себе хозяйка. — Не говори так. Я все-таки хочу, чтобы он прожил подольше. — О, да ты никак в него уже влюбилась! Ну извини. Я же не желаю ему смерти, я просто рассуждаю о том, что бывает в жизни. Как бы там ни было, я с удовольствием буду держать венец над твоей головой. *** — Марсель, нужно серьезно поговорить. — Давайте, Рокэ. Я постараюсь быть серьезным. Только недолго. — Марсель, я понял, к чему все идет. Я догадался, зачем меня отправили в Кадану. Дипломатическая миссия — только предлог. — Честно говоря, Рокэ, сама идея направить для заключения договора именно вас казалось подозрительной. Дипломат из вас, уж простите, неважный. — То-то и оно. На первый взгляд, все выглядит неплохо. И, что самое главное, более-менее вписывается в мои собственные планы. Я уже давно понимал, что женюсь по расчету. Просто потому... потому что я едва ли смогу жениться по любви. Ну а если уж жениться по расчету, то выгоднее всего заключить династический брак. Если уж сел играть в карты, то играть надо по-крупному. — Поддерживаю. И осмелюсь добавить, что любой брак с вами, Рокэ, будет в той или иной степени браком по любви — потому что все женщины в той или иной степени в вас влюблены. Кроме трех наших хороших знакомых, разумеется. — Наши хорошие знакомые тоже меня любят, но не как мужчину, а как отца. Впрочем, не о них сейчас речь. Я согласен: скорее всего, жена будет в меня влюблена. А я постараюсь ее не разочаровать — по крайней мере, в постели. — Ну а в чем тогда вообще проблема? Соглашайтесь, берите в жены милую Теодору. Я готов подержать над вашей головой венец. — Во тут-то мы и натыкаемся на главное препятствие. — На какое? Не вижу никаких препятствий! — На проклятие Ринальди Ракана... *** — Ваше Величество, дозвольте... — Перестань, Стивен. Во-первых, мы родственники, во-вторых — говорим без свидетелей, можешь на время забыть о придворном этикете. Ты бы еще начал мой полный титул зачитывать, чтобы мы до вечера не закончили. — Воля ваша... Джеймс, я хотел поговорить про герцога Алву. — Вот, хорошая тема! Мне давеча Теодора письмо написала, что она все поняла, велела подновить оставшееся от прошлого сватовства свадебное платье и начала потихоньку собирать вещи. То есть невеста у нас почти готова. А жених? — Не сказал бы, что готов. Я уже несколько раз был с ним у Теодоры — он с ней гулял, общался. Но о женитьбе разговора не заводит. А еще каждый раз меня спрашивает, когда мы уже наконец подпишем договор, и он сможет вернуться. — Да что ж такое-то! Опять на те же грабли! Ладно флавионец: он был молодой, глупый. От него ждать было нечего. Но Алва — мужчина взрослый, степенный, умный. Должен понимать, что мы неспроста сводим его с девицей. — Я по глазам вижу: он все понимает. Но почему-то дураком прикидывается. Делает вид, будто ничего не происходит. — Значит, не может сказать ни «да», ни «нет». Его что-то беспокоит, но он не признается. Поэтому наводит тень на плетень. — Я уже думал его приворожить. Сходил к своему знакомому колдуну. Но колдун сказал — не возьмется. Алва для него, мол, слишком силен. — Завязывал бы ты со своим колдовством, Стивен. Я на твои художества смотрю сквозь пальцы, но я не вечен. Сядет на трон Гордон — он тебе все припомнит. И вообще, не нужны нам никакие чародейства. Мы и без них Алву дожмем. — Дай-то Создатель. А с чего начать? — Прежде всего, надо узнать, что он скрывает. — Как? — Дедовскими методами, Стивен. Проверенными дедовскими методами. *** Вечером после обеда, который показался Рокэ почему-то гораздо менее сытным, чем обычно, в залу вошло шестеро слуг с подносами. Один слуга поставил на стол графин с мутно-белой жидкостью и три посеребренные рюмки, остальные — уже ставшие привычными за время пребывания в Кадане закуски: моченые яблоки, соленые огурцы, ломтики рыбы двух видов и горячие пирожки. — Угощайтесь, — Стивен Стреш сам разлил жидкость из графина по рюмкам. — Наверняка такого напитка тоже не пробовали. Это — хлебное вино. — Хлебное вино? — Рокэ пригубил рюмку и тут же поставил ее обратно на стол. — Слишком крепкое оно для вина. Больше похоже на касеру. — Пейте смело. Вам понравится. — Даже если не понравится, — улыбнулся Валме, — в жизни нужно попробовать все! Один раз живем на свете! Первые рюмки дались Рокэ и Марселю нелегко: хлебное вино горчило и обжигало рот, приходилось сразу же заедать глотки пирожками. Но каждый следующий тост приносил больше удовольствия: приятная теплота разливалась сначала по животу, а затем и по всему телу. Поначалу Рокэ замечал, что Стреш наливает себе меньше, а закусывает больше, но вскоре он захмелел и перестал обращать внимание на детали. Слуги быстро заменяли опустевший графин на новый, полный. После третьего графина Марсель не смог продолжить застолье: он лег на лавку, прикрыл глаза шляпой и захрапел. Стреш распорядился отнести его в постель. Рокэ смог распить со Стрешем еще половину четвертого графина, после чего отстранился от стола, медленно пережевывая моченое яблоко. Стреш подсел справа от него, положил ему руку на плечо и сказал: — Герцог, надо поговорить начистоту. Вы уже, наверное, догадались, что я не просто так несколько раз устраивал ваши встречи с принцессой Теодорой? — Да, — Рокэ кивнул. — Я все понял. Вы хотите, чтобы я на ней женился. Но жениться, — он развел руками, — я не могу... — Неужели вера не позволяет? Так вроде бы произошло объединение церквей, эсператистский обряд у олларианцев теперь признают. — У нас в Кэналлоа веротерпимость. Мне все равно, по какому обряду венчаться, любой будет законным. Другое дело, что я не хочу вступать в брак. — Не нравится наша невеста? Некрасива? Старовата? — Нет, что вы... — Рокэ понял, что его несет, но не мог остановиться. Ему казалось, что он никогда раньше так сильно не напивался, разве что в совсем ранней юности. — Мне, конечно, больше всего нравятся немного другие женщины. Блондинки. Очень стройные, почти худые. Но! — Рокэ поднял указательный палец. — Теодора тоже красивая... привлекательная... Кроме того, я смотрю на ее фигуру как врач и вижу, что ей будет легко рожать детей... Я бы с большим удовольствием... доставил ей большое удовольствие... особенно если бы она сама об этом попросила... — Так это же замечательно! Женитесь! — Не могу... Дело не в ней. Дело во мне. — Значит, вы принципиально не хотите жениться? Тогда вам надо стать монахом. Живешь в миру — женись и заводи детей. Не хочешь жены и детей — не будь в миру. Есть всего два пути — брак или братия. Третьего не дано. — Ну какая братия! Вообще-то я еще в юности решил, что я буду долго и мирно жить со своей будущей женой, буду о ней заботиться и ее защищать. И я уже выстроил эту схему. Только вместо жены — мои дети, мальчик и три девочки — А вам не кажется, что в вашей схеме не хватает маленькой детали? Маленькой, но ключевой — собственно, жены? Так теперь мы вашу схему... окончательно... — Стреш задумался, подбирая слово, — доработаем. — Ничего не выйдет. Я... — Рокэ собрался с духом, — я проклят. Вернее, мой род проклят. Только не смейтесь. Это правда. — А тут нет ничего смешного. Всякое бывает. Я со знающими людьми общаюсь. И сглаз есть, и порча, и семейные проклятия. — Вот. Семейное проклятие моей фамилии падает на последнего в роду. В данный момент — на меня. Заключается оно в том, что меня должны четыре раза осудить, причем обязательно неправедно, и приговорить к смерти. Четвертый раз, скорее всего, будет последним, то есть меня казнят по-настоящему. — Так ведь свадьба — как раз наилучший выход! Как только у вас появится наследник, проклятие сразу перейдет на него... — Я не собираюсь портить жизнь своим потомкам! Пусть на мне все закончится! — Но вам же уже сорок лет. И судя по тому, что вы еще живы, проклятие не исполнилось до конца. Я правильно рассуждаю? — Допустим. — Так, может быть, в вашей семье нужно, наоборот, жениться как можно раньше? Вот вы женились в двадцать лет. Проклятие перешло на вашего сына. Он тоже женился в двадцать. Проклятие не успело сбыться, раз оно не сбывается и за вдвое больший срок, и перешло на внука. Потом — на правнука, потом — еще на десять поколений вперед. А там, глядишь, наступит Последний Суд — конец света, и всем будет уже не до проклятий. — Конца света не случится еще как минимум четыреста лет. Я недавно провел ритуал по спасению мира. — Да, герцог... — Стреш задумчиво почесал голову: он явно не ожидал такого ответа. — От скромности вы не умрете... В Эсператии ясно сказано, что дня и часа пришествия Создателя смертным знать не дано. — С Эсператией у меня сложные отношения... — Рокэ почувствовал, что стремительно трезвеет. — Однако в ваших словах есть рациональное зерно. Вы помогли мне посмотреть на проблему с нового ракурса. Есть над чем подумать... — Правильно, думайте. Время есть. Ну что, по последней — и спать? Рокэ кивнул и потянулся за рюмкой. ~ ~ ~ Следующий день Рокэ помнил смутно. Он приходил в себя после попойки и откачивал Валме. В палаты (Рокэ вслед за каданцами стал так про себя называть дом, где разместили дипломатическую миссию) заглянул Стреш, справился о здоровье, предложил каданские традиционные средства для борьбы с похмельем: какие-то кисло-соленые овощные напитки. Рокэ гордо отказался: все необходимое он привез с собой, в походной аптечке. Стреш пожал плечами и сообщил, что завтра в полдень король Джеймс ждет Рокэ во дворце, на аудиенции. К назначенному часу Рокэ, бодрый, свежий и выспавшийся, стоял в тронном зале. После коротких официальных приветствий король Джеймс сразу перешел к делу: — Вы давеча обещали Стивену Стрешу подумать о Теодоре. Так вот, чтоб вам думалось быстрее и легче, я предлагаю вам прочесть секретное послание Его Величества Фердинанда. Изначально письмо, которое вы мне передали, было написано на трех языках: первая часть — на гальтарском, вторая — на гайифском, третья — на дриксенском. Затем получившийся текст зашифровали с помощью замены букв. Наши люди из цифирного отделения расшифровали изначальное послание и перевели на талиг. Если вы подозреваете, что какие-то нюансы расшифрованы или переведены неправильно, я позову дьяка цифирного отделения, он вам все расскажет и докажет. Джеймс передал Рокэ свиток, исписанный крупными буквами, а тот молча кивнул и, пропустив долгое, положенное по правилам этикета приветствие, углубился в чтение: «...К Вам с дипломатической миссией прибыл герцог Рокэ Алва, соберано Кэналлоа. На самом деле его дипломатическая миссия вторична, главная задача — устроить брак герцога Алвы с вашей дочерью Теодорой. Рокэ не всегда понимает, что ему на самом деле нужно, к верному решению его приходится подталкивать. Он очень болезненно относится к женитьбе, поэтому я взял этот вопрос под личный контроль и подобрал на роль герцогини Алва самую подходящую, как мне представляется, кандидатуру. Ваша дочь давно заслужила достойного супруга. А герцог Алва прямо не отказывался от брака с ней, в отличие, например, от претенденток из Ургота. Если Рокэ будет сопротивляться, разрешаю Вам использовать любые методы принуждения, не угрожающие его здоровью и жизни...» — Все ясно, — поняв суть, Рокэ не стал дочитывать письмо до конца. Он был обескуражен, но старался не подавать виду. — Думать больше не надо... Я прошу... руки и сердца... вашей дочери... — А я вас благословляю, — Джеймс явно был доволен собой. — Я очень рад, что мы друг друга правильно поняли. — Тогда у меня вопрос. Как мы обойдемся без браслетов? Может быть, вы отпустите меня в Алвасете, чтобы я привез браслеты моей матери? — А вы хитрец! Ловко придумали! Ездить никуда не придется: от нашей стороны для вас оба браслета уже есть — они остались от предыдущего сватовства. А для Теодоры мы сегодня же сделаем заказ у ювелира: закажем и помолвочный, и обручальный браслет с вашим гербом, и через сутки все будет готово. — Быстро же у вас мастера работают! — А как же иначе? На то они и мастера. У меня к вам встречный вопрос: по эсператистскому обычаю после венчания жених должен вынести невесту из храма на руках. Вы справитесь? — По этому поводу не волнуйтесь. Несколько лет назад я поднимал на руки всех своих трех девочек одновременно. ~ ~ ~ Когда Рокэ вернулся с аудиенции, Марсель только заканчивал завтрак. Рокэ подробно пересказал ему весь разговор с королем Джеймсом. — Я согласился, — Рокэ стал ходить по комнате, заложив руки за спину. — Но это — не поражение, а всего лишь тактическое отступление. Сейчас начнется долгий процесс: подготовка к помолвке, сама помолвка. Потом, по эсператистскому обычаю — я помню на примере Айрис, — между помолвкой и венчанием должно пройти не меньше восьми недель. Пройдет недели две, каданцы увидят, что я выполняю их требования, ослабят контроль... И тут можно будет улучить момент и наконец-то вырваться! Полагаю, мы с вами успеем за день добежать до каданской границы. — Боюсь вас расстроить, Рокэ. Вы не волнуйтесь, лучше сядьте, — Марсель тронул Рокэ за плечо, и тот послушно опустился на лавку. — Во-первых, в эсператизме восточного обряда, то есть в Кадане в том числе, допускается, чтобы между помолвкой и венчанием прошло пятнадцать минут. А во-вторых, в Хегреде уже пригласили митрополита. Скорее всего, для заключения брака. Он прибудет послезавтра. — Отвратительные новости! Вы это откуда взяли? — Так, пообщался с местными. — Марсель, где бы вы ни оказались, вы собираете все сплетни! — У каждого — свое призвание. — А вы, случайно, у местных не выяснили, что это за предыдущий жених был у принцессы Теодоры? Мне Джеймс о нем проговорился. — Случайно, выяснил. Эта история произошла лет восемь назад. В Хегреде для заключения торгового договора прибыл сын великого герцога Флавионского от морганатического брака. Каданцы решили, что он будет хорошим мужем для тогда еще совсем юной Теодоры, и взяли его в оборот. Молодой человек отказался: кажется, он был влюблен в другую. Тогда его стали насильно удерживать, фактически поместили под домашний арест. Неизвестно, чем бы дело кончилось, но тут король Джеймс заболел, и престол временно занял принц Гордон. Он отпустил флавионца на родину. — Ясно. За восемь лет методы каданцев не изменились. Но старик выглядит вполне здоровым. И за два дня ему вряд ли резко станет плохо. Значит, никакого отступления! Капитуляция! Сначала я взял каданцев измором, а теперь они — меня. — На вашем месте я бы давно сдался такому очаровательному противнику. — Она здесь ни при чем, дело в принципах! Меня два месяца удерживают в чужой стране, лишают свободы выбора... С другой стороны, мой главный принцип — верность своему королю. Так что надо не роптать, а подчиняться. ~ ~ ~ Вечером из своего имения прибыла в Хегреде принцесса Теодора, и Рокэ на сутки погрузился в обсуждение мелких деталей будущей свадьбы. Быстро решили, что после венчания молодым супругам стоит незамедлительно ехать в Алвасете — тем более, погода установилась теплая и солнечная, жидкая грязь на дорогах подсохла. Рокэ предстояло возглавить небольшой караван: Теодора брала с собой четверых самых верных и незаменимых слуг, а еще ее решила сопровождать скромная — из шести человек — делегация: ближайшие друзья и родственники. Из этой компании Рокэ знал только двоих — Стивена Стреша и Марту Чилл. Даже с учетом того, что каждого из шестерых тоже сопровождали слуги, делегация выглядела бедновато, а повлияли на это, судя по всему, и аскетизм Теодоры, много лет готовившейся к монашеской жизни, и скаредность ее отца. Буквально за пару часов до венчания боярская дума, вмиг забыв обо всех спорах, составила текст договора о военно-техническом сотрудничестве Каданы с Талигом. Рокэ бегло прочитал и размашисто подписал договор, король Джеймс последовал его примеру, после чего оба поспешили в Храм Грядущего Создателя. ~ ~ ~ В разгар свадебного пира король Джеймс поднялся со своего почетного места и произнес долгую речь. Вкратце ее суть сводилась к тому, что он благословляет жениха и невесту, желает им счастья. Закончил он так: — Примите от меня скромный свадебный подарок. С этими словами Джеймс протянул Рокэ продолговатую изогнутую кость, концы которой были слегка толще ее середины. — Что это? — Рокэ взял кость, повертел ее в руках. — Сувенир из Седых земель. Это — х-х-х-х... — Джеймс на секунду замялся, — клык моржа, тамошнего морского зверя. Большая редкость. Наш первопроходец Саймон прислал мне несколько штук. У аборигенов считается, что клык приносит удачу и повышает, — снова неловкая секундная пауза, — семейное благополучие. Так что подарок вам очень подходит. Прямо-таки соответствует. — Вы сказали «у аборигенов»? В Седых землях живут люди? — Как выяснилось, живут. Пару лет назад мы организовали туда экспедицию. Раз Бирюзовые земли обитаемы, решили мы тогда, то чем Седые — хуже? Саймон с группой казаков пересек Полночное море. Вскоре он вполне освоился на новой территории, научился охотиться на северных животных и даже женился на аборигенке. Рокэ кивнул, передал необычный подарок кэналлийцам, сел и крепко задумался. Появился еще один фрагмент, можно было достроить мозаику до конца. Раньше было непонятно, отчего два года назад боевые действия на границе с Дриксен превратились в маневры без малейшего намека на войну. Казалось, что экспансии Гайифы в Багряные земли для этого недостаточно. А теперь ясно: образовался еще один канал, по которому человеческие страсти утекали из Золотых земель на другие континенты. От раздумий Рокэ отвлек очередной тост за здоровье молодых.