Экспедиция

Вокруг астрального проектора собралась стайка шляп, платков и кепок — все выбросили в воздух свои перья, козырьки и ленты. Эйвин едва разглядела за ними текст: “29 погибших… Страшная драка…” Она как можно скорее прошла мимо — не хотелось, чтобы завтрак остыл. Поэтому когда она наткнулась в коридоре на Уса, то он ей сразу как-то перестал нравится. Но уйти? Уйти было невозможно. Старик согнулся над дубовой дверью, не стесняясь многочисленных студентов и коллег, стекающихся в обеденный холл на запах бекона. Эйвин не сразу заметила, что под ним, как под зонтом, скрылась маленькая Мойра. Оба прислушивались к происходящему в закрытом кабинете. Эйвин разглядела серебряную вывеску: “Магистр Рубен. Существа и сны”. — Тихо, корова! Эйвин сняла ступню с маленькой ножки Мойры, которая торчала сбоку от Калуса. Места у двери не оставалось, поэтому она встала рядом, совсем закрыв от прохожих малышку. “Совсем ничего не слышно” — Досадовала Эйвин, глядя на хмурые морды будущих спутников. Она ощутила сзади тепло и вес. Приятные впечатления пропали как только она обернулась: то был не трехметровый красавчик с чердака, а вонючий карликовый дракон с плешивой мордой. На драконе сидел старик. Эйвин и другие зашикали на нового шпиона. Только старик начал спускаться с дракона, как дверь открылась. Все слушатели мгновенно прилипли к стенам, внимательно рассматривая виноградные лозы в дубовых врезках. Один старик комично застыл у двери с одной ногой на дракончике, а другой в воздухе. Он беспомощно болтал ей, пока тройка рейнджеров летела из кабинета. К облегчению старичка и дракончика, они вряд ли вообще заметили это неловкое препятствие. Дверь за ними снова закрылась и компания собралась вокруг старика. — Представляю вам нашего лекаря. Лазарь, слезай ты уже, ленивый старикан! Лазарь что-то пробурчал и забрался обратно на спину дракончика. Голос у него оказался скрипучим, почти женским: — Я все пропустил! Джером опять клянчил палатки? — Нет! Лучше! — Мойра стала дергать дракона за то же ухо, которое только что гладила. — Там какая-то катастрофа, и половину магистрата скоро попросят вон! Лазарь вздохнул. — Пф, который год одно и то же… И не надоест им. Он грациозно — настолько грациозно, насколько позволяла его кляча — пошел завтракать. На завтрак были пироги, сок, желе и сплетни. Все присутствующие начали со сплетен и обратили внимание на еду, только когда по залу закружился вихрь горячего масла: мадонны принесли блинчики по аренатскому рецепту. Вошедший на сцену магистр с трудом привлек внимание публики. — …И поэтому наши славные экспедиционисты смогут получить компенсацию за все траты. Мы прикладываем все усилия, чтобы в следующем году не отправлять вас… — С голой жопой! Юмориста тут же побили его же друзья, а магистр продолжил как ни в чем не бывало. — Зато в этом году у нас образовалось десять новых команд! Я желаю им приятного путешествия и надеюсь на многолетнюю дружбу. Речь захлебнулась в звоне вилок и голодном чавканье. Только когда сытые путешественники начали покидать свои места, на медную трибуну вышел верховный рейнджер. Он едва не споткнулся об собственный шелковый плащ, но его вовремя спасли подчиненные. — Скажу честно, времена не самые сытые. — Лица магистрата позади него тут же скукожились почти с осязаемым скрежетом раненой гордости. — Не сытые, это правда! Но наша работа никогда не была легкой. Рейнджер рассказал о гоне бабочек-чаровниц так захватывающе, что все присутствующие выразили готовность прямо сейчас повязать ленты и побежать до ближайшей точки. — …Но мы справились, и посмотрите, где мы сейчас! Три точки до гранд перевала вместо шести. Контракт на три месяца! Три! Когда я был в вашем возрасте, то мой первый контракт занял полтора года! — По нему и видно. — Эйвин не смогла сдержать ухмылки над новой ремаркой местных забияк. Она посмотрела на великана напротив и с удовольствием отметила, что он тоже улыбается. — “Надо будет спросить его имя… Я же просто спрошу имя, да?”. Когда Эйвин пришлось болтать плотный завтрак в бодром марше на место сбора, она ощутила усталость. “Лечь в три часа ночи ради маршрута, по которому мы даже не пойдем… И теперь я в руках этой соплячки. — Она пыталась разозлиться, но день был слишком ясным, запах упавшей травы слишком сладким, а пение птиц — уровня оркестр Эврика. — Ладно, сегодня не надо работать, только дойти до лагеря. Я знаю, что смогу… Я переоцениваю свою усталость”.