Детективное агентство "Братья Ким"

***

Репортёр Ким Намджун вот уже третий час подряд мучает клавиатуру ноутбука, лёжа на диване в собственной холостяцкой квартире. Рядом, на заваленном разным репортёрским хламом столике, прямо на кипе фотографий стоит давно остывший недоеденный рамён и початая бутылка самого дешёвого соджу. Глаза слипаются от усталости, но ему кровь из носу, нужно дописать ебаную статью, чтобы утром сдать в редакцию, иначе господин Хан Лисон, их новый главный редактор, назначенный неделю назад советом директоров, съест ему все мозги чайной ложечкой, а что не доест — трахнет без презиков и смазки. Эта ебучая статья заказана им лично и на ней он, как и многие ему подобные, хочет одним из первых снискать информационную славу, оттяпав кусочек из общего пирога очередной сенсации. Намджун ненавидит подобные заказы, впрочем, и нового шефа он тоже ненавидит. Он, журналист криминальных новостей, предпочитает делать репортажи о маньяках, убийствах, грабежах, кражах, на худой конец, а не о том, как очередной начинающий айдол из такой же ноу-нейм группы покончил с собой, повесившись на полотенцесушителе в собственной ванной. И тем более терпеть не может толкаться с толпой разномастных коллег возле полицейского участка, чтобы урвать кусочек хоть каких-то подробностей. Приходится соглашаться на эту сраную халтуру, ведь эти заказные статьи от начальства приносят достаточный доход для того, чтобы достойно содержать родителей с деменцией в доме престарелых, но, увы, не приносят никакого морального удовлетворения. Намджун не любит чувствовать себя неудовлетворённым в любом смысле этого слова, например, как сейчас. Виски дико гудят. На часах второй час ночи. Хочется взять этот ебучий ноут и вышвырнуть в окно с высоты пятого этажа на капот машины тех утырков, что на всю врубили магнитолу и ржут, как кони на весь район, а затем уже, наконец, лечь спать. Репортёр делает глоток соджу и решает, что нужно немного чем-нибудь отвлечься от шума с улицы и гудежа в извилинах и только затем продолжить. Набухаться нельзя, и поэтому в голову не приходит ничего лучше, чем подрочить на какую-нибудь няшку из его личной коллекции и снять, наконец, заебавшее напряжение. Он открывает папку с личными предпочтениями, чтобы выбрать того, кто сегодня будет предметом его членотерзания. Выбирает троих. Естественно, в эту троицу входит следователь Сокджин. Этот коп ему немного по-человечески нравится, а не только как хороший осведомитель, который за отсос выдаст все тайны следствия. Он красивый и, видимо, неплохой любовник, судя по тому, как тот стонет во время минета, и Намджун даже очень хотел бы разложить его на одной из плоских поверхностей своей кухни и хорошенько трахнуть до охрипшего голоса и синих следов на заднице, и лучше бы прямо сейчас, в эту самую минуту. Но, к сожалению, последнее время из-за чертового Лисона у него совершенно нет на подобное возможности. Этот гандон всё время гоняет его по разной хуйне, пытаясь высосать сенсации даже из драки подбухнутых чеболей в клубе. Раздражает! На второй: милашка-фотограф и по совместительству бойфренд бесящего частного сыщика Ким Тэхёна — Чонгуки. На эту милую невинную мордашку в обрамлении чёрных кудряшек последнее время он дрочит чаще всего. Эту сладкую зайку он с удовольствием отбил бы у этого раздражающего до зубного скрежета самовлюблённого болвана и нежно трахал бы до тех пор, пока не подвернулось бы что-нибудь более сладкое. Но, к сожалению, Ким охраняет честь парнишки, как Цербер, и так, как с прошлой его игрушкой Богомом, уже вряд ли получится. Третьей фотографией он выбирает ненавистного главного редактора Лисона. Этот мужик совсем не гей и внешне очень сильно далёк от его идеала. Если не сказать наоборот, омерзителен со своим ростом гнома, похожий на маленького жирненького отвратительного поросёнка, запиханного в дорогой костюм не по размеру, отчего у него постоянно расстёгнутый пиджак, а пуговицы норовят покинуть слишком натянутую рубашку на огромном пузе. А ещё у него зачёсанная на идеально ровный пробор засаленная шевелюра, маленькие глазки и хрюкающая речь. Намджун не извращенец, но представлять, как он засовывает член ему в глотку, и тот подыхает от удушья, доставляет ему ненормальное успокаивающее удовольствие. Пока думает и решает, кто из троих будет забрызган его семенем, достаёт из брюк пакетик со смазкой и приспускает их вниз, вынимая ещё вялое достоинство. Ровно в этот момент раздаётся настойчивый звонок в дверь. — И кого могла принести нелёгкая в такой час? — Он раздражённо и немного суетливо натягивает брюки обратно, откладывает гаджет и шлёпает к видеосвязи. За порогом курьер. И это неудивительно. Намджуну часто доставляет разную корреспонденцию и пакеты с фотками от осведомителей. Репортёр предпочитает работать по старинке, ни на толику не доверяя интернету, но чтобы её доставляли ночью — это впервые. Он расписывается за доставку. Забирает довольно увесистую коробку и несёт в гостиную. Ставит прямо поверх раскиданных на столе фотографий и, найдя канцелярский нож, вскрывает. Но когда заглядывает внутрь, его охватывает неимоверный ужас, и он, отступив на несколько шагов, падает на диван, раздавив своим тухесом лежащий на нём ноут. Сейчас это его волнует меньше всего, потому что там… там… В ней, в этой коробке лежит отрубленная человеческая голова. Нет, он в силу профессии не боится подобного и отрубленных конечностей, и расплющенных мозгов фотографировал немало, но не тогда, когда это находится в его квартире, да ещё и присланное курьерской доставкой. Такое кого угодно напугало бы. Кое-как справившись с паникой, он снова заглядывает в коробку и узнаёт лицо мертвеца. Это его сосед по лестничной клетке — господин Хван. Одинокий пьянчужка, работающий, кажется, в ночном «Севен-Илевен» при их жилом комплексе уборщиком. Намджун сглатывает. Зачем кто-то прислал ему это? Или это такой намёк очередного сбрендившего маньяка, что он тоже одинок и искать его особо никто не будет. Сбоку в коробке замечает сложенный листок, весь в кровавых пятнах. Достаёт, стараясь не пялиться на голову. Трясущимися руками разворачивает, боясь прочесть в нём свой приговор, словно он грёбаный провинившийся пират, внезапно получивший чёрную метку. Лист не простой, а гербовый, судя по оттиску двуликого бога «Януса» в левом верхнем углу. Из записки: «Надеюсь, не сильно напугал вас, репортёр Ким. Но, думаю, это быстрее заставит вас внять моей просьбе. Вы ведь не хотите подобной участи для себя? Верно? Не думаю, что ваши престарелые родители переживут такие подарки. Не пугайтесь, моя просьба совсем простенькая. Мальчишка, что повесился сегодня в собственной ванне и о котором вы до сих пор пишите статью, отвлекаясь временами на дрочку и соджу. Если хотите, моё мнение: думаю, что следователь Сокджин всё же более вам подходит по карме, нежели малыш Чонгуки, тем более, что сейчас этот милый пупс гостит у меня и ему совсем не до интрижек. Простите, отвлёкся. Так вот! Вы должны доказать, что мальчишку айдола убили, и через два дня написать об этом статью в ваш личный блог и на сайте издательства, где вы работаете. Тем более, что это так и есть. Спросите, откуда я это знаю и зачем мне всё это нужно? Отвечаю. Знаю, потому что уже расследовал это дело и пришёл к выводу, что это точно убийство. А зачем? Скука! Элементарная скука и желание понаблюдать, как с этим справится мой любимый сыщик. Ах, да, забыл сказать. Расследовать это дело должен Ким Тэхён и никто другой. Как вы будете его уговаривать, меня мало волнует. Он у меня такой несговорчивый может быть, учитывая ваши с ним разногласия. Но вы уж постарайтесь. Отсасывать за информацию вам не привыкать. Правда ведь? Два дня, Намджуни-хён. Сорок восемь часов. Или… голову с плеч. Тик-так. Время пошло. С уважением, Янус». Намджун обессилено падает на диван, окончательно добив задницей ноутбук. Мысли смешались в кучу, а паника под диафрагмой закручивалась в тугой болючий узел. Он ничего не понимает. — Почему именно я? Какого хрена вообще происходит? За мной следят в моей собственной квартире и не только? Откуда этот псих столько обо мне знает? Чонгук, Тэхён! Каким он боком к ним? — сейчас репортёр понимает лишь одно: встречи с красивым следователем всё же не избежать, жаль только повод совсем не романтичный. Он достал телефон и по памяти набрал знакомый номер. Трубку подняли сразу, видимо, полицейский находился на дежурстве. — Джинни, приезжай. Ты мне срочно нужен. Вопрос жизни и смерти. Очень срочно! И захвати опергруппу. В квартире напротив труп. *** — Пупсик, сладкая моя рыбка, плыви к папочке, — вот уже хороших полчаса Тэхён пытается поймать абсолютно нагого Чонгука. А точнее: ровно с тех пор, как они с Балаболом нашли его, отстегнули от трубы и расслабились, подумав, что всё скоро закончится. Вот только не тут-то было. Чонгук, почувствовав себя свободным, рванул подальше от своих спасителей, издавая звуки похожие на свистящий щебет дельфинов. Им срочно нужно выбираться из этого жуткого местечка, а его любимый Гуччи до сих пор невменяем и творит сейчас лютую дичь. Эта сука — Янус, похоже, вколол ему какой-то наркотик, и теперь парень просто невпопад машет руками, барахтаясь в зловонной воде канализационного стока, что находится под вагонным депо, где моют эти чертовы вагоны. Вонь от стекающей сверху жижи невыносимая, такая, что хочется выблевать весь обед и вообще не дышать. Вот только Чонгуку всё это похую. Он, похоже, возомнил себя свободолюбивым дельфином на просторах тихого океана и теперь якобы пытается спасти свою тушку от злобных браконьеров. — Ну уж нет, хитрый котяра! Знаю я таких, как ты! Поймают бедную маленькую рыбку и на сковородку, — он отплывает ещё дальше, пока Ким пытается подойти ближе, окончательно загваздав в мазуте и грязи всю свою брендовую одежду. Воды в резервуаре по пояс, но это не мешает Гуку подныривать ему под ноги, словно он и, правда, грёбаная млекопитающая рыба. Вот мало ему одного обдолбыша, родного братца, скрученного сейчас в его машине и охраняемого Мином, потому что нюхач наотрез отказался ползти в вонючую канализацию, чтобы не испортить своё чуткое обоняние. Ким-старший вообще под этой дрянью возомнил себя богом и поклялся наслать на их головы всех вестников апокалипсиса, устроить всемирный потоп и отомстить никчёмным человечишкам за сына, пока его отвязывали, а затем насильно отодрали от вагонетки заброшенной комнаты страха в Пусане, которую он называл своей небесной обителью. Пришлось Юнги вырубить этого карликового боженьку ударом в ухо. Связать и затолкать в рот кляп, пока не очухается. Тэхён и раньше подозревал, что у Мина с его братцем какие-то свои счёты, а теперь это подозрение сменилось на уверенность. С этим он тоже когда-нибудь разберётся. — Чонгука, а посмотри, какая у меня есть для рыбки вкусняшка! Все рыбки любят такое. — С другой стороны, тоже весь уделанный канализационной жижей, к Чонгуку подбирается Пак, доставая из кармана своей косухи батончик «Кит-Кат», зная, что тот очень падок на сладкое. Гук прищуривает глаза и подозрительно глядит на сладость в протянутой руке, а затем отплывает ещё дальше. — Неа, хитрый морячок. Не поймать тебе рыбку на крючок. Тэхён беспокойно посматривает на таймер с химической бомбой, прикреплённой к потолку стока, и тяжело вздыхает. Десять минут. Осталось грёбаных десять минут, перед тем, как её содержимое попадёт в воду и превратит их троих в кровавое желе. Чертов Янус! Если они всё же выберутся из этого дерьма, он обязательно его найдёт и на этот раз убьёт более основательно. Так, чтоб наверняка! — Пупсик, рыбка моя! Ну, плыви ко мне. Обещаю тебе самый чистый аквариум и самых вкусных червячков, — он не бросает своих попыток уговорить любимого. — Да, да, — не сдерживается от пошлой подколки Пак. — Очень-очень жирных червячков. Точнее, одного червячка. — Нет, — фыркает в ответ Гук и отплывает ещё дальше, не вникая в чужой намёк. Не до этого ему. Он — дельфин, и всё похер. — Ты врёшь! Ты хочешь меня зажарить и сожрать. Чимин не сдерживается и ржёт в голос от двусмысленности данной фразы. — Балабол, ты придурок! Мы через пять минут сдохнем, а ты ржёшь, как упоротый? — цыкает Тэхён, хотя и сам еле сдерживает улыбку. Конечно, если им всё же удастся сегодня спастись, он так свою пупсячью рыбку «зажарит» и «отжарит» как ни один именитый шеф-повар не умеет. А насчёт сожрать… тут фантазия сыщика готова выйти в окно. Таймер на бомбе неумолимо отсчитывает минуты, а дело никак не движется с мёртвой точки. Да, они пытались её обезвредить, только хитрожопый Янус все провода сделал белыми, и какой из них резать, было непонятно, а судя по цвету и консистенции жидкости, в колбе находился кисель из кислот, и ошибка могла стоить им жизни раньше отсчитывающего таймера. — Ой! — наигранно хмурится детектив, — Гуччи, рыбка моя, кажется, в твои жабры заползла пиявка. — Он прекрасно знает, как тот боится всякой ползучей, летучей и склизкой живности. Гук округляет глаза от страха, а затем быстренько гребёт в сторону Кима и мартышкой запрыгивает к нему на руки. — Вынь, вынь её скорее! — верещит он на весь канализационный сток. — Попалась, рыбка! —довольно лыбится Тэхён, закручивая своего пупсика в свой насквозь вымокший плащ и завязывая на спине рукава на манер смирительной рубашки. Гук обиженно дует губы и молча пыхтит, поняв, что его обманули, пока его стремительно, словно мешок с цементом, перекидывают через плечо и тащат наверх, прочь из этого так полюбившегося ему места. Таймер в это время показывает ровно тридцать секунд до взрыва. Успели!

***

Когда они добираются, наконец, до офиса, приводят себя в порядок, а Чонгуку и Тэону Архимед вкалывает антидот и снотворное, Тэхён садится в кресло и чувствует, как же он дико устал за эти сутки. Это были самые ужасные и тревожные сутки в его жизни. Но, слава богу, его пупсик теперь с ним. Теперь, пока рядом ошивается эта мразь Янус, он будет рядом с Чонгуком двадцать четыре на семь. Даже в туалет и душ будут ходить вместе, даже если тот будет категорически против. А лучше пристегнёт его наручниками к себе, приклеит суперклеем и примотает скотчем, чтоб наверняка никто не посмел украсть его сокровище, что сейчас сладко спит в «шпиливилишной». Глаза слипаются сами по себе, но не успевает он впасть в желанную дрёму, как в кабинет без стука влетает следователь Ким. — Тэхёна, я знаю, что ты устал после поисков, но это очень срочно. Ты должен нам помочь. У нас слишком мало времени. Всего двое суток, — тараторит он, усаживаясь в кресло напротив. — Нам? — детектив только сейчас замечает топчущегося у дверей его кабинета ненавистного репортёра Ким Намджуна. На удивление, он сейчас без этой своей наглой улыбки стервятника и вообще выглядит нервным и напряжённым. — Какого хера, дружище, ты приволок этого писаку в святая святых? — он переводит взгляд на висящие на стене часы, которые показывают пять утра. Видимо, причина всё же достаточно серьёзная, раз лучший друг решил притащиться в такое время, да и ещё с тем, кого Тэхён, мягко говоря, не переваривает. — В общем, тут такое дело… — мнётся следователь. — Покажи ему! — кивает он Намджуну, и тот, покопавшись в карманах, протянул Тэхёну ту самую записку, уже упакованную в пакет для улик. — Этот маньяк прислал Джуну отрубленную голову его соседа вместе с этой писаниной. Похоже, этот великий комбинатор решил добраться до всего твоего окружения. Не знаю, какую игру он затеял, но то, что всё это может плохо кончиться для нас всех, практически уверен. Ты просто обязан помочь. Слышишь меня? — продолжает возмущённо объяснять следователь. — Мои ребята уже нашли труп и обшарили всё вокруг для обнаружения улик, но, как понимаешь, ничего не нашли. Вся надежда только на тебя, дружище. Пока Джин трещит где-то на периферии, сыщик бегло просматривает записку, скрипя зубами, готовый напрочь испортить идеально жемчужную эмаль. — ЯНУС!!! Ну кто бы сомневался! — шипит он себе под нос. Это имя за последние двое суток уже набило горькую оскомину во рту так, что постоянно хочется сплюнуть. Похоже, спокойная жизнь скромного детектива, (если можно, конечно, его таковой назвать), закончилась с возвращением из мёртвых его личного, самого неуловимого и опасного врага. Ну что же, ублюдок хочет поиграть? Он сыграет. Но на этот раз правила будут его. Тем более, как он понимает, ставки высоки: на кону жизни его близких людей. И Янус — тот сорт помешанных на чужой жизни психопатов, который не остановится, пока не уничтожит всех. Он этого не позволит. Того глупого двадцатилетнего парнишки, которым можно было манипулировать в своё извращённое удовольствие как тогда, двенадцать лет назад, больше нет. Он — Ким, мать его, Тэхён — величайший сыщик Кореи. И это аксиома, не требующая доказательств. А значит, пришло время ещё одному преступнику отправиться в небытие, оставшись лишь очередным примером в истории учебников по криминалистике. — Я тебе помогу, а заодно поймаю эту срань, — бросает он презрительный взгляд в сторону нервничающего репортёра, судя по дрожащим рукам и искусанным в кровь губам. — Но при одном условии: Хоть один похотливый взгляд, хоть одно провокационное слово, один неправильный вздох в сторону Чонгука, и я всё прекращаю. Дальше ебись с этим дерьмом, как хочешь. И даже мой лучший друг, который влюблён в тебя, как малолетка, меня не переубедит. Ты сам по себе, я сам по себе. Это ясно? — Ясно, — коротко кивает Намджун. Честно говоря, ему сейчас вообще не до интрижек. Тут бы без головы не остаться. — Ну что же, тогда за дело, господа, — устало вздыхает сыщик. Похоже, отдохнуть ему сегодня не светит. Впрочем, как и всей его команде. — Джинушка, любезный друг, я хочу увидеть эту голову и как можно быстрее. Но сначала я кое-что сделаю. Чонгук мирно сопит в две дырки в «шпиливилишной», обняв подушку в виде сердечка, когда в неё входит Тэхён, чтобы чмокнуть тихонечко своего Пупсика в нос, перед тем, как начать действовать. Сегодня он оставит его на попечении команды и Германа, но завтра всё же примотает к себе, как и планировал, скотчем, приклеит суперклеем или пришпандорит степлером, но от себя больше не отпустит ни на шаг. Он оставляет лёгкие поцелуи на носу, щеках, губах и убирает упавший на глаза локон, любуясь дорогим сердцу лицом. — Обещаю, моя самая милая рыбка, что как только это дерьмо закончится, мы сыграем самую шикарную нудистскую свадьбу на планете. Обязательно! Не будь я Ким Тэхён!