Чернее ночи

— … слишком большая доза? — Ты должен спросить его сначала… — Если он придёт в себя… Постепенно туманные отзвуки приобрели объём и стали складываться в слова. Свет, резавший глаза даже через закрытые веки, доставлял явный дискомфорт, но я решил потерпеть, потому что прекрасно помнил, что со мной случилось. Судя по всему, я сидел на чём-то, и мои руки были связаны сзади, но ноги оставались свободными — хотя бы в этом повезло. В помещении, где я находился, пахло плесенью и застоялой водой. Я чуть приоткрыл веки, чтобы осмотреться. Это была небольшая комната, похожая на каменный мешок. Отсюда вела узкая дверь, которая сейчас была закрыта, а с потолка свисала одинокая лампочка, которую ввинтили явно недавно: она светила очень ярко. Напротив меня стояли трое, и всех их я узнал. Первым был Осана Джуничи, известный мне по фотографиям в социальных сетях. Теперь он похудел и выглядел далеко не таким цветущим, но вьющиеся волосы, нависшие веки и полные губы не позволяли мне обмануться: это он. Второй — Курамото Дзюннья, тот самый, который завёл меня в лес, чтобы я, в свою очередь, стал лёгкой добычей. Надо же так сглупить: самому добровольно пойти за ним, словно жертвенный барашек на заклание! Что ж, я получил по заслугам за своё неумное поведение. Третий же — высокий и худой — это тот самый человек, который отвлекал меня разговорами на парковке около моего дома, пока кто-то расставлял в моей квартире камеры. — Кензабуро, ты же не будешь убивать его сразу? — Осана Джуничи схватил высокого и худого за плечи. — Я хочу узнать, что он сделал с Накама. Высокий вздохнул и кинул быстрый взгляд на меня. Я задержал дыхание и замер, но он, видимо, ничего не заметил. В его манерах была одновременно и торопливость, и какая-то обречённость, как у марионетки с обрезанными верёвочками. И именно он беспокоил меня больше всех: даже через полуприкрытые веки мне были видны его глаза, горевшие странным пламенем, как потухший костёр, в котором всё ещё сохранились силы для того, чтобы отдавать тепло. Это тление означало угрозу, ведь даже мама опасалась этого Сато. Внезапно узкая дверь напротив открылась, и в помещение прошёл человек с выдубленной солнцем кожей и тяжёлой походкой. Ещё один мой старый знакомый, офицер Руто. — Ну что, Акон? — обратился к нему Курамото, потирая свои сухонькие ручки. — Его ещё не хватились? — Я сказал его классной руководительнице, что он почувствовал себя нехорошо и уехал домой, — ответил Руто, тяжело дыша и утирая лоб тыльной стороной ладони. — Так что время у нас есть. Но мероприятие растянется надолго, до самого вечера, поэтому… — Да всё мы понимаем! — раздражённо отозвался Осана откуда-то вне пределов моего поля зрения. — Мы закончим к тому времени; сколько можно повторять?! Руто закусил губу и с сомнением покосился на меня, а потом перевёл взгляд на Сато. — Кензабуро, я не могу долго отсутствовать на мероприятии, — произнёс он, всё ещё одышливо фыркая. — Всё-таки именно я отвечаю за охрану, так что… — Да, конечно, иди, — Сато махнул рукой. Руто кивнул и направился к двери. В этот раз я успел разглядеть, что сразу за ней начинались грязные каменные ступени, которые круто вели вверх. Значит, я в каком-то подвале… Что ж, это ухудшало моё и без того практически отчаянное положение. Я был одурманен каким-то наркотиком, и пусть сейчас сознание вернулось ко мне, всё же неизвестно, каким действием обладало это вещество и какой эффект оно могло произвести на меня в будущем. Мои руки связаны за спиной, причём, судя по ощущениям, довольно крепко. Ноги свободны, но толку от этого мало: в теории я мог бы резко ударить любого из них, кто подошёл бы ко мне поближе, но что дальше? У меня оставалось ещё два противника, и вряд ли я бы победил их обоих даже с помощью рук, а без оных и думать об этом не стоило. Тогда что делать? Я не мог позволить этим людям просто так уничтожить меня. Значит, нужно протянуть время. Постараюсь изображать невинность и полнейшее незнание столько, сколько понадобится, а потом… Думаю, мои друзья, особенно Инфо, вскоре догадаются: что-то не так. Но придёт ли им в голову идти через всю рощицу к этому домику сторожа?.. Внезапно меня схватили за волосы и сильно потянули назад. Я не сдержал стона и приоткрыл глаза. — Ты только посмотри, Кензабуро! — лицо Осана нависло надо мной. — Этот ублюдок уже пришёл в себя! Шаги, спокойные и неторопливые, направились ко мне. — Отпусти его, — коротко приказал Сато. Осана послушно убрал от меня руки, я опустил голову и увидел самого главного врага моей матери. Сато Кензабуро выглядел как-то потрёпанно, обыденно и никак не походил на главного злодея, если не принимать во внимание выражение его глаз. Я с трудом сглотнул и едва слышно прошептал слабым голосом: — Что… Что здесь происходит? Было бы неплохо, если бы я мог ещё и заплакать чуть позже: это бы обескуражило моих врагов и внушило бы им жалость ко мне. Но вызывать слёзы я не умел; этим искусством из всех, кого я знал, владел только Кизана Хидеаки. Он не передал мне своих знаний, потому что я не состоял в его клубе, но бывать на репетициях мне случалось, и я видел его в действии. Значит, в теории, я мог бы ему подражать, ведь получалось же у меня отыгрывать обычные человеческие эмоции в повседневной жизни. А сейчас от моих навыков зависела — ни много, ни мало — моя жизнь. — К-кто вы?.. — нарочито заикаясь, я начал озираться по сторонам. — П-почему я с-связан? Я постарался раскрыть глаза пошире — таким образом мой вид становился ещё более беспомощным и растерянным. — Ты прекрасно знаешь, кто мы, — Осана вцепился сзади мне в плечи. — А теперь рассказывай, негодяй, что ты сделал с Накама! — С… Накама? — я попытался повернуть голову, но шея внезапно отозвалась острой болью в том месте, где меня укололи. — Осана Накама? Он… Мой одноклассник. Он сбежал… Но… Причём тут я? Осана издал полурык-полустон, но Сато поднял руку, и это послужило сигналом к тишине. — У нас достаточно времени, поэтому, думаю, мы поговорим, — он скривил губы в подобие улыбки. — Меня зовут Сато Кензабуро, и я долгое время был единственным человеком, который доподлинно знал, кто именно убил несчастную Такада Ёрико. А убийца, как ты, наверняка, в курсе, — это твоя мать, Айши Рёба. Так что сейчас, Айши Аято, тебе лучше начать свою исповедь перед тем, как я прерву ваш проклятый род раз и навсегда. Его яростные слова разительно контрастировали со спокойным и невозмутимым тоном голоса. Казалось, Сато вёл светскую беседу, но в то же время в его глазах горела решимость. — Не понимаю, о чём вы… — я снова широко раскрыл глаза, пытаясь выиграть время. — Я ничего не сделал… Такада Ёрико? Она погибла, когда… — Она не погибла, — прервал меня Сато, склонив голову набок. — Её убили. Твоя мать убила. — Но это неправда! — я подался вперёд, изображая благородное негодование. — Мама никого… Сато схватил меня за плечи и сжал так, что я едва сдержал стон боли. Его неожиданно сильные пальцы впивались в плоть под лёгкой летней рубашкой с безжалостностью, которую излучала каждая клеточка его тела. — Тут эти театры не помогут, — прошептал он, глядя мне в глаза. — Начинай говорить, Айши Аято, и тогда, кто знает: может, я и сохраню тебе жизнь. Он оттолкнул меня, и я чуть качнулся назад вместе со стулом, но потом снова пришёл в исходное положение. Его слова предполагали, что для меня есть надежда, но выражение глаз это опровергало. Итак, лучше продолжать тянуть время. Но что я мог сказать? Правду, естественно, я собирался скрыть, иначе бы Осана Сабуро разорвал меня на куски прямо здесь. Но нужно обязательно сделать так, чтобы мои мучители решили отложить мою казнь. Вот только как? И тут я услышал скрип: узенькая дверь, ведущая в комнату, снова распахнулась. Сато выпрямился и повернул голову. Он загораживал мне вид на вход, и я не знал, кто это пришёл, поэтому фраза, которую кинул Курамото, стала для меня сюрпризом: — Сайко-сан, ну наконец-то! Сато направился к двери, и я наконец-то смог разглядеть её. Юкина, высокая, стройная, моложавая, элегантная, смотрелась в этом жалком подвале как райская птица на навозной куче. Она держала между пальцами пустой мундштук и время от времени поигрывала им. — Юкина, почему так долго? — вымолвил Сато. — Помнится, ты сама хотела поучаствовать в суде. — В суде? — Сайко перевела взгляд на меня и улыбнулась. — О, а мы присяжные, следователи судьи и палачи в одном лице? Как интересно! Я уставился на Юкину, разинув рот. И тут же всё понял. Это была не Юкина, не её небрежно-изящная манера держать себя. Это Юкико, с её закидонами. Что ж, значит, у неё получилось; теперь оставалось надеяться, что она не забудет, кто помог ей вернуться в материальный мир. — Что с тобой? — Сато подошёл к ней и взял её за руку. — Всё в порядке? — В полном, — Юкина высвободила свою руку из его пальцев и, порывшись в сумочке, вытащила телефон в чехле, инкрустированном стразами. Она поднесла аппарат к уху и сказала лишь одно слово: «Спускайтесь». — Ты с Аконом? — Сато снова потянулся к ней. — Что, чёрт возьми, происходит?! Юкина хихикнула и отошла от двери, которая через мгновение распахнулась от сильного удара, и внутрь вошло несколько дюжих молодчиков в костюмах. Служба безопасности семейства Сайко! Что ж, надеюсь, их привели не для того, чтобы атаковать меня… — Скрутите этих людей, вызовите полицию и помогите бедному мальчику, — скомандовала Юкина, убирая в сумочку мундштук. — Его пытались похитить бог знает с какой целью… Ка-а-акой ужас! Я бы рассмеялся, если бы не чудовищная головная боль, которая жалила мозг со всех сторон. Мне оставалось только закрыть глаза и отдаться на милость одному из крепышей в костюмах, который бережно перерезал мои путы и взял на руки с такой лёгкостью, как будто я был пушинкой. — Всё хорошо, сынок, — промолвил он успокаивающим тоном. — Всё теперь будет в порядке. Я хотел вежливо поблагодарить его, но не мог произнести ни слова: внезапно в голове возник туман, и сознание начало уплывать от меня. Я не пытался его удержать; слабость овладела моим телом.

***

Моя бабушка со стороны отца была главой кардиохирургичекого отделения в больнице города Шисута — близнеца нашего Бураза. Я и сам хотел стать в будущем врачом, потому что эта профессия гарантировала трудоустройство, почёт и постоянную занятость, поэтому время от времени, чтобы накопить практического опыта, приходил к достопочтенной Накаяма Каэде, а также к её мужу, Накаяма Хидео, который работал тут же кардиохирургом. И потому запах больницы, такой чистый, синтетический, резкий, был для меня привычным. И именно его я почувствовал сначала. А затем ко мне вернулся слух. Какая-то женщина говорила, судя по всему, по телефону: иногда она делала паузы, как будто слушала собеседника на той стороне линии. — Да, он будет в полном порядке… Нет, я не могу, дорогой: конечно же, я посижу тут, пока он не придёт в себя, ведь иначе я просто умру от беспокойства… Нет, тебе стоит подготовить дом: мне кажется, Аято выпишут уже сегодня… Да, закажи чего-нибудь на твоё усмотрение… И я люблю тебя, дорогой. Этот голос я знал с детства. Он обозначал стабильность, уверенность… В общем, всё хорошее, что только могло быть. Я открыл глаза и ожидаемо увидел мать: она сидела на стуле, придвинутом к моей кровати, и возилась с телефоном, но, почувствовав мой взгляд, подняла голову и широко улыбнулась. — Вот ты и проснулся, сынок, — тепло произнесла она, вставая со стула и нажимая кнопку у моего изголовья.