Чернее ночи

Торговый центр «Шисута-Молл» был единственным подобным заведением в одноимённом городке, поэтому конкурентов не знал. На четвёртом этаже этого современного здания из хрома и стекла располагалась довольно уютная кофейня, которую я и выбрал, чтобы вместе с друзьями нагнать школьную программу, а также подготовиться к экзаменам. Я рассчитывал встретиться с приятелями в пятницу вечером, но родители и бабушка проявили трогательное единодушие и порекомендовали — весьма настоятельно порекомендовали — остаться дома. В субботу я также не пошёл в школу, на сей раз из-за бабушки Каэде: она напрямую запретила это. Таким образом, я пропустил не один, а целых два дня, и с понедельника твёрдо намеревался снова включиться в учёбу. Собственно говоря, выбора у меня не имелось: шестого и седьмого числа, то есть, в понедельник и вторник, нас ждали экзамены. Потом мы доучивались до конца недели довольно спокойно, затем шёл школьный фестиваль, потом мы доделывали всё, что необходимо, получали задание на лето, в последний момент зарабатывали нужные оценки, чтобы повлиять на семестровый балл, а затем, во второй половине июня, уходили на летние каникулы. И в субботний вечер мы с друзьями собрались в уютной кофейне «Бобы из Коны», заняв угловой столик, полускрытый за кадками с растениями. Куша, Кенчо, Ацу, Кодомо и Рику вместе с присоединившимися к нам Мичико и Табара Тога весьма любезно предложили мне помощь (хотя хватило бы одного Ацу, который передал мне домашнее задание за те два дня, которые я пропустил). Мы честно занимались в течение трёх часов, зарывшись в учебники и тетради, которые принесли с собой, но потом, пресытившись учёбой, мы начали просто болтать, заказав ещё кофе и булочек, которые в этом месте оказались просто отменными. Мичико и Тога вошли в нашу компанию так легко и просто, как мне кажется, благодаря Инфо: она умела неплохо читать людей и смогла без труда нащупать нужный подход к каждому. Даже Кенчо, который сначала отнёсся к ним скептически, всё же быстро приспособился и даже завёл с Мичико разговор о новых моделях смартфонов. К слову сказать, Кенчо, как ни странно, чувствовал себя вполне комфортно в этой совершенно обычной кофейне среднего класса, хотя он наверняка привык к куда более роскошным ресторанам. Тем не менее, он сидел на стуле со своим обычным выражением скучающего аристократизма на лице и время от времени воздавал должное меню кофейни ничуть не с меньшим удовольствием, чем все мы. Кодомо, полностью отошедший от шока, весьма эмоционально рассказал мне, что произошло после того, как меня вынесли из подвального помещения. В нём явно пропадал талант писателя: он описывал всё так красочно, что мне с трудом верилось в реальность этого. Но всё же он говорил чистую правду. Ацу относился ко мне с трогательной заботой, и мне пришлось напрямую сказать ему с улыбкой, что я сделан не из фарфора и уже полностью здоров. Куша пребывал в прекрасном настроении из-за разорвавшейся естественным образом помолвки Мегами. Рику не переставая вещал о театральной постановке, которую даст его клуб во время фестиваля после экзаменов, причём дифирамбов лично Кизана Хидеаки присутствовало в его речи куда больше, чем конкретных планов по поводу спектакля. Мичико поделилась своей методикой составления планов для экзаменов, причём из всех бесед эта крупица информации оказалась самой полезной. Тога предпочитал молчать и отвечал только тогда, когда к нему обращались. В общем, мы все вели себя совершенно типично для старшеклассников, которые нацелены на хорошие оценки и перспективное будущее. Пока всё для меня шло просто прекрасно: если повезёт, и шайка Сато признает вину, мне даже не нужно будет выступать в суде свидетелем. Но если эти негодяи решат побороться, то это будет крайне неудобно для меня: мне хотелось посвятить как можно больше времени моей Таэко. Честно говоря, я немного волновался по поводу того, как происшествие с похищением повлияет на мою репутацию, но друзья меня успокоили: оказалось, что все в школе были на моей стороне. Пятое июня я полностью посвятил подготовке к экзаменам, но уже в одиночестве и в тихой атмосфере дома. Мама с папой тоже успели войти в накатанную колею, и стабильность, которую многие воспринимали как синоним счастья, снова вошла в наш ежедневный быт. В понедельник, шестого июня, я направился в школу в полной боеготовности. У ворот меня радостно поприветствовала учительница физкультуры. Киоши-сенсей, помимо своего бодрого «доброго утра!» и лучезарной улыбки, адресовала мне ещё и вопрос о том, всё ли у меня в порядке, на что я уверил её в своём отличном состоянии. Положив вещи на парту, я первым делом вызвался помочь утренним дежурным: это был обязательный жест вежливости со стороны человека, который отсутствовал несколько дней. Дежурили Хагивара Сакура из садоводческого клуба и Дзюку Рен из кружка боевых искусств, и они оба с благодарностью приняли мою помощь. Я с готовностью кивнул и, сходив за шваброй, начал споро мыть полы. — Как ты? — спросил Рен, отвлекшись от мытья школьной доски. — Это было так ужасно… — Со мной всё в порядке, — я улыбнулся и шутливо отдал ему честь. — Сначала было не особо приятно, но теперь, когда эти сумасшедшие за решёткой, я чувствую себя намного увереннее. Добродушная Хагивара покачала головой, поливая цветы, которые в изобилии украшали подоконник нашей аудитории. — Я просто восхищаюсь тобой, Аято, — вымолвила она. — Ты столько пережил и всё же пришёл сюда, помогаешь нам… Она вздохнула и поправила косынку на коротких волосах. Мы с ней не были особенно близки, но учились в одном классе, а это означало, что с ней необходимо дружить, ведь впоследствии это может мне пригодиться. Пусть она не представляла собой ничего особенного, всё же пренебрегать людьми было нельзя — эту премудрость мне прочно вбила в голову бабушка. — Так на моём месте поступил бы каждый, — скромно ответил я, опустив глаза и орудуя шваброй ещё быстрее. — Большое спасибо за добрые слова, Сакура. — Ты их заслуживаешь, — Рен, закончив с доской, подошёл ближе и потрепал меня по плечу. — Помимо того, что ты лучший староста, ты ещё и превосходный друг. Его голос слегка дрогнул от эмоций. Благодаря Гилберту Арчеру я знал, что в такие минуты очень важно оценить человека и показать свою глубокую благодарность. — Спасибо, Рен, — я попытался вложить в эту короткую фразу как можно больше чувства, выделяя каждое слово и глядя однокласснику прямо в глаза. — Для меня это очень важно, и я искренне благодарен. Он улыбнулся и кивнул, и мы снова вернулись к дежурству — наконец-то. Из-за этой патетики мы едва успели и закончили с утренним дежурством за считанные секунды до того, как в класс начали прибывать ученики. Я вызвался отнести инвентарь для уборки в кладовку, отговорившись тем, что мне всё равно нужно было в ту сторону: доложиться в учительской и отдать документы из больницы в школьный совет. Хагивара и Дзюку для вида поломались, но потом согласились, и я, подхватив швабру, вёдра, тряпки и прочее, с трудом вышел из класса и направился по коридору. Мне понадобилась вся моя ловкость, чтобы ничего не уронить по пути, и я справился с этой труднейшей задачей. Промыв инвентарь, я разместил его в кладовой и, помыв руки, направился в учительскую. Документ о моём пребывании в больнице я загодя положил в задний карман брюк, и из-за этого он слегка помялся, но это было несущественно. В учительской не только моя классная руководительница, но и почти весь персонал Академи проявили ко мне трогательное участие. Рино-сенсей спросила, уверен ли я в своих силах, ведь экзаменационная неделя — самая трудная. Я ответил абсолютным согласием, и она, улыбнувшись, сказала, что желает мне удачи. Посмотрев документ, она направила меня в школьный совет — именно туда я и должен был его отдать. На второй этаж я поднимался уверенно: если всё сложилось так, как я планировал, то неприятных сюрпризов не могло быть. Перед дверью в школьный совет я замер и глубоко вдохнул, вспоминая все сценарии, которые я мысленно отработал во время утреннего дежурства. Что ж, впереди у меня очередной барьер, и я почти не сомневался, что возьму его, ведь люди, в конце концов, всегда ведут себя по раз и навсегда усвоенным шаблонам, так почему сейчас должно быть иначе? Постучавшись, я вошёл внутрь помещения, и тут же все взоры оказались устремлены на меня. Я низко поклонился, поздоровался и объявил, что принёс документ из больницы как объяснение моего отсутствия. — О, Аято… — Куроко оказалась первой, кто обратился ко мне; она поправила очки и с сочувствием покачала головой. — Не могу даже представить себе, какой кошмар ты пережил. — Всё в порядке, — я улыбнулся, подходя ближе. — Всё уже позади. Кано — старшеклассник и единственный представитель сильного пола в составе совета — подскочил ко мне и хлопнул по спине. — Ты настоящий герой теперь, Аято, — вымолвил он с широкой улыбкой на лице. — И знаешь, что ещё? Ремонт в уборной закончили в субботу, и мои уважаемые коллеги самолично проверили помещение сегодня с утра. Ты оказался прав: кажется, проклятие, или что это там было, больше не тяготеет над нами. Я снова напустил на себя скромный вид и опустил глаза. Наступал весьма острый и важный момент, и сейчас было важно подобрать нужные слова и тщательно отмерить эмоции. — Для меня большая честь быть полезным Академи, — я прижал левую ладонь к груди. — Я рад, что эта проблема, висевшая над школой целых три десятилетия, наконец-то разрешилась. Рюгоку Аои громко прочистила горло и ударила ладонью по столу, но меня это ничуть не испугало. Благодаря наблюдательности, а ещё книге Арчера, я успел раскусить её. Под неказистой внешностью, резкой речью и грубоватыми повадками скрывалась нежная душа, которой можно было легко манипулировать. — Это произошло не само собой, — вымолвила Аои, хмуро обводя тяжёлым взглядом помещение школьного совета. — Аято сделал это возможным. Именно он сдвинул с места эту глыбу, которая без него так и оставалась бы на месте. — Соглашусь, — в разговор вступила Тораёши Широми с её всегдашней хитроватой ухмылкой. — Потому хотелось бы поставить на обсуждение вопрос о постоянном членстве Аято в совете. И она посмотрела на Мегами. Сайко, пока не проронившая ни слова, сидела за своим роскошным дубовым столом, словно какой-то канцлер, и, судя по складочке, залегшей между бровями, о чём-то глубоко задумалась. Она водила рукой по стопке документов, лежавших перед ней, и первое время ничего не отвечала. И лишь негромкий оклик Ториясу: «Мегами?!» подействовал на неё. Поведя плечами и вздохнув, Сайко подняла на меня взгляд. Её губы были плотно сжаты, но в глазах я не заметил никакой враждебности. — Я могу попросить всех, кроме Айши, покинуть кабинет? — вымолвила она, барабаня по стопке документов длинными, аристократичными пальцами. Все послушно потянулись к двери, так как привыкли к подобному. Императрице Сайко понадобилось поговорить со мной наедине, но вместо того, чтобы выйти из кабинета, она выгоняет всех остальных. Что ж, ничего необычного: многие Сайко свято верили, что все прочие люди существовали исключительно для их удобства. Как только дверь за Тораёши, выходившей последней, закрылась, Мегами встала с кресла и отошла к окну. Она встала ко мне спиной и, обняв себя руками, посмотрела наружу через щель в жалюзи, прятавшимися за тяжёлыми портьерами. Пауза явно затягивалась, однако я не спешил нарушать тишину: для Мегами явно было важно собраться с мыслями и сформулировать заранее то, что она хотела мне сказать. Именно поэтому я продолжал почтительно стоять поодаль и молчать в вежливом ожидании. — Тётя сказала, что все эти годы Сато Кензабуро зомбировал её, — вдруг заговорила Мегами, не оборачиваясь. — Он убеждал её в том, что семья Айши — злодеи, что Такада убила Айши Рёба… И она безоговорочно верила ему, поскольку была им очарована. Однако пелена спала с её глаз, когда она поняла, что Сато и его приспешники собирались похитить тебя и… Сайко резко выдохнула и порывисто обернулась ко мне. — Тётя признала, что была неправа, — губы Мегами скривились так, словно она была готова заплакать. — Она никогда раньше этого не делала. Они с папой оба на редкость упрямы и никогда не признавали своих ошибок, а теперь… Она даже извинилась перед мамой за грубость. Я вежливо кивал, про себя думая, что не понимаю, к чему мне вся эта милая семейная история. Мне бы хотелось, чтобы Сайко поскорее перешла к делу и пропустила все ненужные лирические отступления, но я понимал, что проговорить всё это для неё важно, и набрался терпения. Но всё же было бы неплохо, если бы она закончила до начала уроков: у нас как-никак экзаменационная неделя, и мне не улыбалось опоздать на такое важное мероприятие. — Может, и я… — Мегами закусила нижнюю губу и с сомнением посмотрела на меня. — Теперь я понимаю, что у меня не было никаких оснований подозревать тебя и обвинять. Я… Я была неправа. Я едва сдержал смешок: эта фраза вышла у неё с трудом, как последняя порция зубной пасты из почти полностью использованного тюбика. Оставалось только гадать, сколько сил потребовалось гордой Сайко, чтобы признать свою неправоту, и мне нужно было вознаградить её за подобный поступок. Низко поклонившись, я часто заморгал. Как всё-таки жаль, что человек не может вызвать у себя слёзы силой мысли, так что оставалось уповать на такие актёрские трюки. — Наши родители дружат, — просто сказал я, медленно подходя ближе. — Может, и нам это когда-нибудь удастся. Я остановился на расстоянии нескольких шагов от неё. Мегами подняла один уголок рта, что, возможно, означало у неё улыбку, и тихо проговорила: — Ты прекрасно проявил себя, поэтому, я, конечно же, предоставлю тебе право остаться в школьном совете на постоянной основе, если ты этого захочешь. Я снова поклонился и прижал ладонь к груди — этот жест говорил об искренности и силе эмоций. Мегами подняла и второй уголок рта — это являлось хорошим знаком. Что ж, теперь нужно ответить ей, но при этом не давить на неё, потому что её доверие ко мне пока оставалось довольно хрупким. — С удовольствием приму эту почётную должность, — произнёс я, кладя документ из больницы на переговорный стол. — Большое спасибо за всё… Мегами. Строго говоря, Сайко была старше меня, а также являлась моим семпаем в школе, так что я не имел формального права называть её просто по имени, но в данной ситуации это бы сблизило нас ещё больше и подчеркнуло бы личный характер нашей беседы. — Хорошо, — Мегами махнула рукой. — Ты можешь идти; все процедурные формальности я беру на себя. Я поклонился и немедленно вышел из помещения. В коридоре ждали остальные участники совета, и на короткое «ну?» Рюгоку я ответил тем, что показал большой палец. До начала экзаменов оставалось совсем мало времени, поэтому я помахал своим теперь уже соратникам по совету и быстрым шагом направился к лестнице. Всё складывалось как нельзя лучше, словно по волшебству, и я был абсолютно уверен в том, что и экзамены пройдут хорошо. С лёгким сердцем я вернулся в свою аудиторию и едва успел поздороваться с друзьями, как в класс вошли Рино-сенсей и учительница алгебры и геометрии — Мацуока-сенсей. Экзамены начались.

***

В средней школе экзамены сдавались только раз в год, а вот в старшей — два. Тестирование нам устраивали по всем предметам в письменном виде, и на это время обычные занятия не шли. На один экзамен нам давали два часа времени, и в день мы справлялись с тремя такими задачами. Между экзаменами нам давали перерывы в двадцать минут, за которые мы должны были успеть и поесть, и сходить в уборную, и подготовиться к следующему экзамену. Для того, чтобы обеспечить нам разбег по времени, первые классы приступали к делу в 8:15, вторые — на двадцать минут позже, третьи — на сорок. Таким образом, перерывы у нас приходились на разное время, и мы не мешали друг другу. Экзамены длились четыре дня, а на пятый все сдавали физкультуру: сначала писали тестирование на знание теоретической части, а потом под руководством Киоши-сенсей — практическую на стадионе и в зале. Шестой день — суббота — проходил как обычно. На следующий понедельник нам должны были раздать табели с результатами экзаменов для каждого, а потом мы начинали подготовку к школьному фестивалю. Всё это рассказал мне Куша — он как второклассник уже проходил через подобные процедуры, поэтому говорил со знанием дела. Я был ему благодарен: мне нравилось знать заранее, что именно меня ждёт. Я писал экзамен за экзаменом с полной уверенностью в своих силах: краткий отдых в больнице и дома явно пошёл мне на пользу, да и подготовка, которой я уделил огромное внимание, как и моя тяга к учёбе, давали свои плоды. К концу дня, когда многие из учеников буквально падали от усталости, я вызывался остаться на дежурство, и это воспринималось с благодарностью. Мичико неизменно задерживалась вместе со мной, и мы дежурили вместе, порой — только вдвоём. Чтобы не возникало неловких пауз, я начал разговор, и она с готовностью подхватила его. Могу с уверенностью сказать, что за время экзаменационной недели мы сблизились, и в пятницу, когда я возвращался после изнурительного практического теста по физкультуре, Мичико ждала меня вместе с Кушей и Тога. Они освободились раньше, потому что старшеклассники сдавали этот экзамен первыми, потом — вторые классы, а уже затем — мы. Иными словами, моим друзьям-второклассникам пришлось прождать меня больше часа. Но наконец, когда все экзамены были позади, мы остались на пятничное дежурство. Кроме Кенчо, который на экзамене неудачно подвернул ногу, вся наша группка друзей не особо рьяно, но тщательно взялась на наведение чистоты. Я мыл коридор на втором этаже: в мой план входило «случайно» зайти в аудиторию Таэко и посмотреть, что лежит у неё в шкафчике. Дверцы оных у нас не запирались, так как в школе некому и нечего было воровать (Тораёши Широми не в счёт), поэтому данная авантюра была вполне осуществима. Я дождался, пока Ацу, дежуривший вместе со мной, не вошёл в класс «2-1», чтобы убраться там, и скользнул в аудиторию «2-2». Тут же громкое ойканье заставило меня вздрогнуть. Я резко повернулся в сторону звука и почувствовал, как липкий ужас сковывает моё сознание. На другом конце класса стояли Руто Орочи и Таэко. При моём появлении они отпрянули друг от друга, и на щеках у них алели пятна, такие яркие, что не оставалось сомнений в том, что здесь творилось. — У-уже дежурство? — Руто хихикнул. — Мы как-то… Мы тут заговорились. Пошли, Таэко; не будем мешать. Он схватил Таэко за руку и потащил за собой к другому выходу. Она, смущенно посмотрев на меня и кивнув, покорно отправилась за ним. Я же только и мог, что стоять, замерев на одном месте, и молча провожать их глазами. Как только дверь за ними закрылась, я схватился за голову. Не стоило тешить себя иллюзиями о том, что эти двое остались в аудитории после занятий, чтобы просто поговорить. Они стояли слишком близко друг к другу — это раз. Они не услышали возни дежурных в коридоре, и моё появление застигло из врасплох, значит, он были слишком увлечены друг другом, — это два. Они смутились и тут же сбежали, как только появился нежелательный свидетель — это три. Вывод становился очевидным: Орочи и Таэко явно состояли в отношениях, которые перешли (или постепенно переходили) за рамки дружеских. Когда только они успели?! Видимо, за время экзаменационной недели они могли сблизиться, ведь они учились в одном классе. Я стиснул зубы и, отбросив швабру в сторону, стиснул пальцы в кулак. Чёрт бы побрал этого Руто, с его тупым увлечением мистикой! Как он только посмел коснуться моей Таэко?! Медленно выдохнув, я прикрыл глаза. Спокойно, Аято. Не нужно злиться; к любой проблеме стоит подходить с рациональной позиции. Руто стал препоной на моём пути, и теперь я должен убрать его. Что ж, я так и сделаю: провернуть подобное будет куда легче, чем избавиться от Осана, ведь у меня имелся рычаг давления. Только пока было неизвестно, как всё сложится, если я надавлю на этот рычаг.