Когда растает Антарктида

— Практические занятия по биологии в этом семестре станут для вас сюрпризом! — как всегда радостно вещала мисс Торнхилл, загадочно при этом улыбаясь. Директриса, стоявшая по правую руку от учительницы, уверенности в том, что сюрприз студентам действительно может понравиться, как-то не прибавляла. Да и тот факт, что их всех с самого утра собрали во внутреннем дворе школы — тоже. — Несмотря на то, что наш лес с недавних пор стал для всех вас запретной территорией, мы решили не отменять то, что так долго планировали, — Лариса взмахнула рукой и торжественно объявила, — Через два часа вы с вами уезжаем ставить палатки на вересковых полях Джерико! Поднявшийся было гул голосов она пресекла властным жестом: — Для тех, кто переживает за безопасность, скажу, что данное мероприятие также проводится под контролем местной полиции. Наш с вами лагерь будет стоять недалеко от жилого частного сектора, монстр в том районе не появлялся, да и Невермор вполне в состоянии позаботиться о своих студентах. — Роуэну это скажите, — процедила сквозь зубы Уэнсдей, не сильно обрадовавшаяся какому-то очередному мероприятию, созданному для экстравертных любителей природы, коим она не являлась. — Для тех, — снова заговорила Торнхилл, — Кто беспокоится о том, что не успеет в полной мере подготовиться к субботнему балу, скажу, что уже в пятницу вечером все мы снова будем в стенах нашей любимой школы. Волноваться не о чем, завить кудри и выгладить платья успеют даже самые медлительные принцессы. — Меня сейчас стошнит. — Тебе плохо? — заботливо поинтересовалась Энид. — Передоз сладких речей. Барабанные перепонки не выдерживают. — Каждый из вас может взять с собой не больше, чем один рюкзак. Одежду постарайтесь подобрать соответствующую, на дворе осень, бикини-пати устроите в какой-нибудь другой раз. Палатки, медикаменты, а также вопрос вашего суточного пропитания полностью берет на себя школа. Уимс перевела взгляд на часы и хлопнула в ладоши: — Чтобы в 12:00 здесь были абсолютно все. А теперь марш по комнатам, опаздывающие будут сдавать экзамен по биологии устно, билетов там больше пятисот штук. Быстро! Пошевеливайтесь! Директриса умела мотивировать — спустя пару мгновений во дворе не осталось ни одного студента. — Ты действительно хочешь взять с собой четыре юбки? — Уэнсдей, собравшая рюкзак меньше чем за пятнадцать минут и потратившая еще три на то, чтобы переодеться, сидела на кровати, наблюдая за паникой безрезультатно мечущейся по комнате Синклер. — Но ведь мы будем там почти полных два дня! — волчица, всеми силами пытающаяся мимикрировать под сказочного единорога, почти рыдала, тщетно стараясь впихнуть в свой рюкзак то, что ни по каким законам физики не могло в нем поместиться. Энид пнула попавшиеся ей под ногу вещи и, разозлившись окончательно, все-таки выпустила когти, в ту же секунду проделав ими дыру в кофте, которую держала в руках. Вещь удрученно покачал пальцами. Уэнсдей, сверившись с часами, решила, что даже успевает еще час потратить на написание своего романа. Они пришли во внутренний двор за пять минут до назначенного директрисой времени. Успевшая сменить одежду на что-то вроде фермерского комбинезона мисс Торнхилл отправила их и еще нескольких пунктуальных ребят садиться в автобус. Лариса на них даже не взглянула. Ее высокий силуэт в сером спортивном костюме маячил невдалеке, и Уэнсдей на первый взгляд показалось, что она говорит по телефону. На самом же деле, Уимс судорожно продумывала варианты того, что могла учудить Аддамс на этот раз. И как это можно было предотвратить. Школьный автобус, тем временем, постепенно заполнялся студентами. Энид выпросила себе место у окна и Уэнсдей, тяжело вздохнув, уступила. К ее сожалению, третье место в их ряду нельзя было отдать Вещи. — Тут свободно? — спросил ее какой-то парень. Она посмотрела на него и встретилась глазами с Ксавьером, стоявшим позади говорившего. — Занято, — очень вовремя в дверях автобуса показалась знакомая кучерявая голова, — Юджин! Иди сюда! Лицо Оттингера просияло. Энид удивленно посмотрела на свою соседку. Та не заметила ни первого, ни второго. Ее взгляд был прикован к Торпу, который учтиво помогал Бьянке протиснуться к окну и убрать свой рюкзак на полку. Цирк да и только. — Йоко с девочками предлагают устроить что-то вроде пижамной вечеринки, — Синклер повернулась к ней внезапно, когда автобус был уже в пути, — Я сказала, что мы не против организовать это в своей палатке! — Но я против, — злобно проворчала Аддамс. — Ладно тебе, Уэнсдей, будет весело! — попытка Энид посмотреть на подругу щенячьими глазами выглядела иронично, учитывая, кем на самом деле являлась девушка, — Ну согласись, ну пожалуйста, Лаура возможно нам даже погадает… — Погадает? — черная бровь ехидно изогнулась, — Ты забываешься, Энид. — Ну… это же все несерьезно, — осознавшая, что явно не с того аргумента начала убеждать ведьму, блондинка покраснела, судорожно пытаясь придумать что-то еще. — Не ломай голову. — Что? — Юджин собирается ночью понаблюдать за редким видом местных светлячков, — Аддамс кивнула на книгу, которую читал парень. Сквозь наушники, затыкающие его уши, была слышна какая-то до неприличия попсовая мелодия, — Я пойду с ним. Палатка в твоем распоряжении. — Ты… Но ты же вернешься под утро, правда? — ногти цвета фуксии вцепились в черную ткань рукава толстовки Уэнсдей, — Я не хотела бы оставаться в палатке одна. На миг ей показалось, что взгляд черных глаз смягчился. Их обладательница даже не отдернула руку. Маленькая победа для их дружбы. — Приду. А, может, не такая уж и маленькая. Они закончили разбивать лагерь, когда солнце уже клонилось к горизонту. Несколько десятков палаток, костер, отдельный черный шатер Уимс и еще несколько — для сопровождающих их преподавателей. Миссис Браун, пожилая учительница истории, а по совместительству — опекунша и наставница всех обучающихся в Неверморе оборотней, наконец-то чувствовала себя в своей стихии. Она ждала окончания обеда, состоявшего из поджаренных на костре сосисок и тостов с джемом, едва ли не заглядывая своим ученикам в рот. Стоило большинству из них сдать посуду и начать расходиться по палаткам, как она громогласно объявила: — Никто никуда не уходит! До темноты мы еще успеваем провести ознакомительную экскурсию в лесу! — Если вы не забыли, — присоединилась к ней мисс Торнхилл, — Все это — не праздная вылазка на природу и повод повеселиться, а практика по биологии. Поэтому быстро разбираем блокноты, ручки, учебники — по одному на два человека, берем каждый по стеклянной банке и отправляемся на увлекательнейшие поиски насекомых! Энид тоскливо посмотрела на талмуд, который выдали им с Уэнсдей — разбиваться на пары им сказали по тому же принципу, что и для жилья в палатках. Кто с кем делит комнату в Неверморе, тот с тем и практику выполняет. — Нам нужен Юджин, — заявила Синклер спустя полчаса нахождения в лесу, — Он наверняка лучше всех разбирается во всех этих… жучках. Попросим у него помощи, быстрее закончим лазать по этому болоту, и вернемся в палатки. — Ты что, не в состоянии найти по одному живому экземпляру свекловичной минирующей мухи, красногрудого дутого усача и листовёртки выемчатой? — Какой вёртки? — захлопала глазами Энид, отшатнувшись от паутины, в которую едва не влезла. Аддамс смерила ее уничижительным взглядом. — Я… Я не очень сильна в биологии, — скукожившись от давящего на нее взгляда черных глаз, попыталась было оправдаться девушка. — Я заметила. — А что произошло у вас с Ксавьером? И без того нерадостная Уэнсдей стала мрачнее тучи. Грозовой, самой темной и самой опасной на свете тучи. — Найди хотя бы страстоцвет, его ты должна суметь учуять. — Что? — Энид непонимающе уставилась на подругу, уже пожалев о том, что о чем-то ее спросила. — Там мы найдем куколки листовёртки. Сидевший у нее на плече Вещь всеми силами старался показать Синклер, чтобы та просто делала, что ей говорят. Пытаться выяснить, каким образом от вопроса про Торпа они перешли к куколкам насекомых, было идеей глупой. Если не сказать — опасной. Блондинка принюхалась. Аддамс изо всех сил наступила на паука, проползавшего под ее ногами. Даже будучи не самой сплоченной в мире командой, практическое задание они сумели закончить одними из первых. Вернувшись в лагерь, девушки нашли там всего несколько человек, остальные начали подтягиваться лишь спустя тридцать, а то и сорок минут. — Эй, Аддамс, держи! — она наткнулась на Йоко, стоило ей только вылезти из своей палатки. Недоуменно посмотрев на прутик и упаковку чего-то, дурно пахнущего сахаром, девушка молча выгнула бровь. Вампирша поспешила пояснить, — Вечер страшных историй! Будем жарить маршмеллоу и делиться страшилками. Ну, пошли! На словах «страшные истории» Уэнсдей оживилась. Вот только было у нее подозрение, что если пугать ребят страшилками начнет она, больше половины из них будут мучить кошмары еще, как минимум, недели три. Но заняться все равно было больше нечем, и она пошла. Вещь, во избежание лишних вопросов от студентов, которые не были знакомы с Аддамс, временно был помещен в рюкзак-мешок за ее спиной. — Юджин? — в ожидании, пока все соберутся вокруг костра, Уэнсдей решила все-таки поинтересоваться, что за странную комбинацию предметов выдала ей Йоко. Оттингер обернулся, как всегда улыбнувшись. Но это была не та улыбка. — Не думал, что ты захочешь к нам присоединиться. — Что с этим нужно делать? — В каком смысле? — казавшиеся огромными из-за линз глаза парнишки стали еще больше, — Жарить, конечно, или… Ты что, никогда не жарила на костре маршмеллоу? Она отрицательно покачала головой. Юджин расхохотался и, с видом профессионала, начать рассказывать ей о приготовлении этого гениального американского лакомства. Нанизав первую зефирку на кончик палки, Уэнсдей поднесла ее к огню и, кивнув Юджину, уже минут пять косящемуся на подошедшую к костру Энид, принялась ждать разрекламированного ей чуда. Вскоре бледно-розовая масса покрылась румяной корочкой. Видимо, пора было снимать и пробовать. — Я дам этому сахарному удару по поджелудочной шанс, — Аддамс ни к кому толком не обращалась. Она села на свободное бревно, одно из тех, что выполняли здесь функции скамеек, и аккуратно откусила. Надо же, даже не совсем отвратительно. Облизнув губы, она подняла взгляд, собираясь поделиться с Юджином своим впечатлением, но не увидела его. Зато увидела Ксавьера, сидящего в нескольких метрах от нее, прямо напротив, на точно таком же бревне. Черные ногти впились в беззащитную мягкую массу запеченного зефира. Она отправила его в рот одним движением. Торп даже не подумал отвести взгляд. — Ну что же, — Торнхилл появилась из ниоткуда и прервала беззаботный гвалт студентов, — Пора начинать! Интерес Уэнсдей к «вечеру якобы страшных историй» угас где-то минуте на двадцатой. Как она и ожидала, то, что преподносилось ее сокурсниками как страшилки, для нее было безобиднее детских сказок, которые Мортиша читала ей, когда ее дочь еще лежала в колыбельке. Все эти «черные вдовы» и «проклятые заброшенные здания» не шли ни в какое сравнение не то что с по-настоящему страшными историями об убийствах и проклятиях, но даже и с оригинальными сказками братьев Гримм. Вы их читали? Нет? Уэнсдей прочитала их все к четырем годам, и зачитывала до дыр, пока не добралась до биографий серийных убийц и анализа жизни маньяков с расстройствами психики. — Ты точно не хочешь к нам присоединиться? — Энид подошла к ней, многозначительно кивнув на стоящие невдалеке палатки, — Вечеринка, безалкогольное пиво, сплетни про мальчишек? Нет? — Нет, — ожидаемый ответ и разочарованный вздох оборотня в розовом. — Ты только будь осторожна, ладно? Вопросительный взгляд. Синклер замялась, смутившись. Но все-таки ответила: — Если пойдешь куда-то одна. Осторожнее и… Девочки уйдут часам к трем ночи, думаю. Ты приходи. Обязательно. Ей показалось, что уголок губ Уэнсдей едва заметно дернулся — она не могла не заметить, что Энид раскусила ее ложь про наблюдение за светлячками с Юджином. Аддамс кивнула и проводила соседку долгим взглядом, в очередной про себя подумав, что разбираться в эмоциях и чувствах сложнее, чем изучать латынь и читать книги по квантовой механике. Ей это было чуждо. Она к этому не привыкла. Это ведь одно и то же, да? Ей удалось улизнуть только через час, после того как в одиннадцать часов вечера Уимс объявила «отбой», который, конечно, был очень условным. Студенты разбредались по палаткам компаниями, кто-то еще сидел у костра, но преподаватели смотрели на все это сквозь пальцы. Уэнсдей улучила момент, когда Торнхилл ушла в палатку директрисы, а мисс Браун за что-то яростно отчитывала мальчишек-оборотней с младших классов. — Не стучи мне по спине, — сняв рюкзак, она выпустила оттуда Вещь, и опасливо оглянулась, — Черт бы побрал эти детские сборища. Вещь зажестикулировал. — Нет, я не получала удовольствие, пока сидела у костра, — она посмотрела на него, терзаясь желанием засунуть обратно в рюкзак и оставить в этом лесу навечно, — И нет, маршмеллоу мне тоже не понравилось. Он ей не поверил. Она не собиралась что-либо доказывать. Уходить совсем в чащу Аддамс не решилась. Фонарик она с собой не взяла, костер уже давно не было видно, для полноты атмосферы не хватало разве что уханья совы и заунывного перекликания волков где-нибудь неподалеку. Но те наверняка чувствовали, что их собратья-оборотни здесь, а вместе с ними и люди, и потому не показывались. Не было видно даже луны. Адаптировавшееся к темноте зрение спасало тоже не сильно. Выбравшись на поляну, девушка села на полуразвалившийся пень, и Вещь, продолжавший обиженно молчать, забрался к ней на колени с очевидным намерением вздремнуть. В конце концов, это Уэнсдей нравилось ночами где-то гулять, сам он предпочел бы мирно спать, грея у костра костяшки пальцев. — Где-то оторопь зноя с ног человека валит. Она вздрогнула. Моргнула. Но не пошевелилась. — Где-то метель по насту щупальцами тарахтит. Его шаги она услышала только сейчас. Тихие, едва различимые, их выдавал только шелест листьев под ногами. Зато голос она узнала буквально с самой первой секунды. — А твоего солнца хватит на десять Африк. Голос и терпкий запах масляных красок, преследовавший его повсюду. — А твоего холода — на несколько Антарктид. Он подошел к ней сзади. Коснулся ее плеч руками, даже сквозь ткань толстовки ощущавшимися как абсолютный лед. Она перестала дышать и замерла, чувствуя, как по позвоночнику гурьбой побежали мурашки. Расширившиеся зрачки смотрели в темноту перед собой — они заполнили всю радужку, но ночью этого не было заметно. — Зачем ты пришел? — Я не приходил. Пауза. Он отпускает ее, обходит, и темные глаза жадно всматриваются в показавшийся перед ней силуэт. Высокий, в простой повседневной одежде, он казался ей еще худее, чем обычно. — Что это за стихи? — Русский поэт написал их, как обращение к девушке, в которую он был влюблен. Уэнсдей поводит плечами, словно бы до сих пор чувствуя на них прикосновение его рук. Он улыбается. Снова. Все также невыносимо искренне. Ей кажется, что у нее начинает кружиться голова. — Ты следил за мной? — в ее голосе больше не было того обжигающего мороза. Только недоумение. И желание его понять. Как будто она забыла, что перед ней потенциальный монстр-убийца. — Я тебе уже сказал, я за тобой не шел. Как будто? — Я ушел от костра еще до окончания страшных историй. Это ты пришла сюда за мной. Она поднялась, сделала шаг, не заметив даже, что Вещь еще в начале их разговора отошел в сторону и теперь наблюдал за всем, прячась за опавшим кленовым листком. Ксавьер ухмыльнулся и подошел к ней сам. Не разрывая зрительного контакта, дотронулся до ее подбородка, заставив поднять лицо. — Снова, крича от ярости, вулканы стучатся в землю. Гулким, дымящимся клекотом планета потрясена. А ты — беспощадней пожаров. Сильнее землетрясений. И в тысячу раз беспомощней двухмесячного пацана. Уэнсдей смотрела на него во все глаза. Он был так близко, что она чувствовала его дыхание кожей. Чувствовала вибрацию его голоса на своих собственных губах. — Оглядываться не стоит. Оправдываться не надо. Я только всё чаще спрашиваю с улыбкою и тоской: За что мне такая мука? За что мне такая награда? Ежеминутная сутолока. Ежесекундный покой. — Что ты делаешь? — Заканчиваю стихотворение. Она нашла в себе силы отпрянуть и оттолкнуть его руку. Ксавьер на это лишь молча улыбнулся. Убрал за ухо выбившуюся из хвоста прядь и, развернувшись, бросил через плечо: — Твои видения становятся все реалистичнее. — Что? Она зажмурилась от внезапного порыва ветра, а, когда открыла глаза, на поляне уже никого не было. Ни звука удаляющихся шагов, ни треска веток, ни голоса с хрипотцой. Ничего. Вещь дал о себе знать, подергав Аддамс за край штанины. Она молча подняла его и направилась в сторону лагеря. В тот вечер она больше не сказала никому ни слова, ни Вещи, ни Энид, ни даже самой себе. В ее голове царила пустота. Все мысли спутались настолько, что образовали собой что-то наподобие черной дыры. И она в ней добровольно потонула. Сил на большее у нее уже просто не было.

***

Пятница пролетела незаметно. Уэнсдей на автомате встала вместе с Энид, позавтракала, и отправилась на продолжение практики в поле. Затем был очередной поиск насекомых, возвращение в лагерь, сборы вещей и все. Автобус — школьный двор — и комната с круглым винтажным окном. Пришла в себя она только к вечеру. Внезапное осознание абсолютной тишины подействовало на нее отрезвляюще и, хоть она и не помнила, куда запропастились Синклер и Вещь — а они наверняка оба ее о своем уходе оповестили — волноваться за них еще было слишком рано. Недолго думая Аддамс, потянувшись и хрустнув всем, чем только можно было, вытащила из-под кровати чехол с виолончелью и потащила инструмент на балкон. Без третьей руки, перелистывающей ноты, было, конечно, не так удобно, но все же не критично. На этот раз ее соло затянулось. Она сыграла несколько мелодий, от самой заученной до самой любимой, но окончательно собрать все свои мысли воедино у нее так и не получилось. — А твоего солнца хватит на десять Африк, — неосознанно пробормотала она себе под нос, когда, вернувшись обратно в спальню, села печатать роман, — А твоего холода — на несколько Антарктид. На мгновение она оцепенела, на долю секунды позабыв, с чего вдруг строчки какого-то странного стихотворения всплыли в ее голове. Но быстро вспомнила. И крайне нелицеприятно выругалась, да так, что вошедшая в комнату Энид с трудом поборола желание снова выйти и оставить Уэнсдей одну. И вот она — долгожданная суббота. И еще более долгожданный субботний вечер. Дождавшись, когда сверкающая как диско-шар Синклер уйдет к подружкам делать прическу, Аддамс принялась собираться в лес. Она успела переодеться, почти закончила складывать все необходимое ей оборудование в рюкзак, но тут ее сборы прервал короткий стук в дверь. — Сейчас! — она судорожно копошилась в бесконечных проводах и бездонных кармашках, упорно не находя нигде свой фонарик, — Юджин! Я не могу найти фонарь! Ты не… Она открыла дверь. И с трудом сдержалась, чтобы не открыть от удивления рот. — Тайлер. — Привет, — улыбнулся ей Галпин, в белоснежном костюме и с уложенными волосами напоминавший то ли жениха, то ли косплей на ангела, — Знаешь, наш последний разговор… Я не думал, что ты захочешь еще общаться в ближайшее время, но я ошибся. Вещь передал мне твою записку и я был так удивлен… — Прямо как я сейчас. — Твое приглашение на бал — это… — он явно смущался, путался в словах, даже не подозревая о том, что Уэнсдей сейчас думает не о нем, а о том, какой палец у Вещи кажется ей наиболее лишним, — Оно такое милое. Искреннее. Я и не думал, что ты на такое решишься. Милое и искреннее? — Я тоже. — Я рано? — Тайлер, наконец, заметил не самую подходящую для бала одежду девушки, — Я дам тебе пару минут, я… Она захлопнула перед ним дверь. Метнулась к шкафу, начав искать платье еще до того, как смогла ответить себе на вопрос, зачем она это, собственно, делает. Попутно высказывая Вещи все, что она о нем думает, Уэнсдей достала было с вешалки мало-мальски подходящий наряд, но услышала яростные щелчки пальцев и резко обернулась. — Когда ты…? — вопрос она так и не закончила. Ее вниманием полностью завладело лежащее на кровати платье. То самое. Черное. С кружевами. Вещь подначивал ее быстрее его примерить, но, от греха подальше, не решался подходить к Аддамс слишком близко. — Украл, да? Молчание как знак согласия. Как будто она из тех людей, кто будет отчитывать за кражу. — Уэнсдей. Ее имя сорвалось с его губ, потонув в тишине, нарушаемой лишь стуком каблуков по лестнице. — Ты выглядишь… — Нелепо, отвратительно, неуместно? — Великолепно. Это была правда. Черное платье село по ее фигуре идеально, подчеркнув узкую талию, стройные руки и длинную шею девушки. Косички она убрала в высокую прическу, слегка неаккуратно уложенная челка только добавляла шарма готическому образу. — Уэнсдей. Второй оклик за минуту. Она обернулась, и в эту же секунду захотела провалиться под землю. — Юджин, — она смотрела на него, сжав в руках пышную юбку так сильно, что побелели костяшки, — Я… Так вышло, что… — Я все понимаю, — шмыгнув носом, Оттингер загремел прицепленным к огромному рюкзаку оборудованием, — Иди, конечно. Я справлюсь сам. — Нет! — Аддамс подалась вперед, но парень отмахнулся от нее, покачав головой, — Не ходи в лес один! Мы пойдем туда завтра. Вечером. Вместе. Ты понял меня? Он кивнул. Она не поверила. Но сделать больше ничего не могла. — Вылазка в лес? Ночью? — Тайлер нагнал ее в коридоре и попытался было удержать за локоть. — Не думай об этом, — отдернув руку, она решительным шагом направилась в актовый зал, — Идем. Бал уже был в самом разгаре. Уэнсдей никогда не узнает о том, что появилась в главном зале ровно через секунду после того, как Бьянка произнесла фразу «Аддамс здесь нет, давайте о ней забудем». Если бы Уэнсдей об этом диалоге знала заранее, пришла бы под звук фанфар. Но увы. — Какой приятный сюрприз! — расплылась в улыбке мисс Торнхилл, одарив новоприбывшую пару тонной комплиментов. Как оказалось, Тайлера ей можно было не представлять. Сын шерифа в маленьком городе — в принципе, ничего удивительного. — Зачем ты вообще его сюда притащила. Аддамс сосчитала до пяти, выпрямилась, аккуратно взяла с подноса два бокала и только после этого обернулась. — Не припомню, чтобы спрашивала твоего мнения, — голоса, который он слышал в лесу, словно никогда и не существовало. Снова все тот же лед, снова слова-кинжалы. И этот презрительный взгляд. — Он не всегда такой паинька, коим хочет перед тобой казаться. — Что у вас с ним произошло? Ты приехала. Он этого не произнес. Зато рассказал о своей стычке с Тайлером и его друзьями, случившейся еще в конце предыдущего семестра. Ситуация некрасивая, безусловно, но Уэнсдей понимала, что она не составляет и пяти процентов от всех причин, по которым Ксавьер на дух не переносит Галпина и любое о нем упоминание. На тираду Торпа она отреагировала молчанием. Аккуратно обошла его и, вручив своему сопровождающему один из коктейлей, скрылась в небольшой комнатке в дальнем конце зала. Само собой, он тут же приплелся за ней следом. Она не стала выяснять с ним отношения. Она хотела только допить этот ужасно сладкий коктейль, напичканной какой-то всевозможной химией, дать отдохнуть ногам, не привыкшим к каблукам, а затем вернуться в главный зал и терпеть всю эту агонию безвкусицы еще какое-то время. Словно отреагировав на упоминание о безвкусице, к ней вскоре подбежала Энид. Разговор соседок, укоряющих друг друга в выборе партнера для бала, прервал МС Кровосос, объявивший танцы и врубивший музыку настолько громко, что завибрировали бокалы. — Потанцуем? — улыбнулся ей Тайлер. Позади него она заметила наблюдающих за ними Торпа с Барклай. К удивлению Галпина, Уэнсдей вдруг решительно кивнула и, схватив его за руку, вывела на самый центр танцпола. — Ты занимаешься мазохизмом, — объявила Бьянка, тщетно пытавшаяся растормошить своего бывшего, завороженно смотревшего на танцующую готку-недомерка. — Так сними амулет и прекрати это! — неожиданно взорвался Ксавьер, — Давай! Сделай это! Заставь меня забыть о ней! Сирена смотрела на него, не веря собственным ушам. Он устало провел ладонями по своему лицу, в стотысячный раз поправив галстук. И посмотрел на нее, лишь мельком бросив взгляд на забавляющуюся на танцполе Аддамс. — Сделай это, Бьянка. — Ты бросил меня, заподозрив, что я манипулирую тобой с помощью песни сирены! — напомнила та, тоже начиная выходить из себя, — А теперь ты просишь меня спеть, лишь бы ты смог забыть другую? Торп кивнул. Ему было все равно. — Да пошел ты. Уэнсдей видела, как Бьянка жестикулировала, а затем резко поднялась и ушла. Чисто по-человечески ей было ее даже немного жаль. Сославшись на то, что она натерла ногу, она вновь уединилась в той же комнате, в которую уже заходила раньше, только теперь здесь было на одну грустную сирену больше. Их разговор сложно было назвать дружеским. Фразу Барклай о женщинах, которые проверяются страданием, Уэнсдей восприняла, по всей видимости, не совсем верно. Потому что воодушевление и радость, ассоциирующиеся у нее со словом «страдание» — это не совсем та реакция, которая подразумевалась как ответ на эту вселенскую мудрость. — Я рад, что мы пришли сюда, — вновь заговорил с ней Тайлер, когда она вернулась. Он широко улыбнулся и собирался было сказать что-то еще, но смутился, увидев, как меняется в лице его спутница. — Что…? — он почувствовал, как что-то на него капнуло. А затем увидел алые капли и на ее лице тоже, — Какого черта? Что это? Из ниоткуда послышался шум воды и первые недоуменные возгласы студентов. А потом с потолка полилась кровь. Или? — Какая халтура, — Уэнсдей облизнула выпачканный красным палец и посмотрела на Галпина, явно ожидая, что тот с ней согласится, — Это даже не свиная кровь. Просто краска. С запозданием началась всеобщая суматоха. По залу эхом разнесся шокированный вопль директрисы. Студенты ринулись в разные стороны — они толкались, падали, поскальзывались, а затем снова куда-то бежали. Кто-то толкнул Аддамс в спину. Чтобы удержать равновесие, она выставила руку вперед. И коснулась кого-то, кто вызвал у нее очередное видение. — Уэнсдей! — она пришла в себя от того, что ее за руки поймала мисс Торнхилл, — В чем дело? С тобой все в порядке? — Юджин в опасности. Секундный взгляд глаза в глаза. Девушка сорвалась с места, выскочив на улицу прямиком в перепачканном платье и в туфлях на каблуках. — Юджин! Она неслась, не разбирая дороги, проклиная парня за показушную храбрость и себя — за то что выбрала бал, а не вылазку в лес вместе с ним. — ЮДЖИН! — УЭНСДЕЙ! Когда он откликнулся, она едва не подпрыгнула. Побежала на голос, но услышала уже знакомое ей утробное рычание. Звериный рык. И вопль боли. Тело Оттингера она нашла только через долгие десять минут. Упав на колени рядом с ним, она в ужасе посмотрела на рваные раны, но не успела ничего сказать, услышав за спиной пронзительный хруст сухих листьев и веток. Снова Торнхилл. Округлившиеся от удивления глаза и вопрос, на который сама девушка тоже хотела бы знать ответ: — Он жив?

***

Она с трудом доковыляла до крыльца школы. Скорая уехала, забрав с собой еще дышавшего Юджина и Торнхилл, которая обязалась сообщить обо всем Уимс и родителям мальчика. Судя по тому, что директриса как раз поднималась по лестнице, что-то крича в прижатую к уху трубку, первую часть плана учительница уже начала претворять в жизнь. Сколько времени прошло с инцидента на балу? Час? Больше? Меньше? На крыльце школы и в главном холле все еще толпились студенты. Они что-то бурно обсуждали, стоявшие неподалеку преподаватели тоже переговаривались, охали и ахали — нападение монстра их явно интересовало больше, чем глупый розыгрыш с красной краской. — Я вызову отца, если она не вернется через полчаса! — Уйди с дороги, я твоей помощи не просил. — Она пришла на бал со мной, какого… — Да плевать мне. Уэнсдей, еле передвигая сбитые в кровь ноги, вышла из-за колонны, тут же врезавшись в парня, шагнувшего ей навстречу. Они окликнули ее хором. — Иди сюда, — Тайлер бросился к ней, снял пиджак, попытался накинуть его ей на плечи, — Ты не ранена? Все в порядке? Что произошло? Но она, не отрываясь, смотрела мимо него. Галпин что-то ласково ворковал. Прижал ее к себе, и на этом их терпение кончилось. Одновременно. Он вылетел во внутренний двор пулей. Она с силой оттолкнула от себя удерживающего ее парня, швырнула на пол его пиджак, и рванула следом. Он затормозил так резко, что она в него врезалась, ткнувшись носом в его до боли прямую спину. — Ксавьер. За немую просьбу в этом голосе он готов был умереть на месте. — Какого черта ты делаешь, Аддамс? Он повернулся к ней и заглянул в глаза. Черные, с размазанной косметикой и влажными ресницами. Он прочитал в них ответ на свой вопрос. Остатки гордости помешали ей его озвучить. «Я не знаю» Он улыбнулся и подошел к ней вплотную. Она пошатнулась, продолжая молча стоять, держась на ногах из последних сил. — Глобальное потепление, Аддамс, — он вынул из ее волос запутавшую в них веточку, — Не обходит стороной даже антарктические айсберги. Она слышит женские голоса и устало моргает. Все происходящее кажется ей каким-то нездоровым сном. Ксавьер испаряется, второй раз за несколько дней удивляя ее своими способностями к телепортации. — Уэнсдей! Оглушительный крик Энид. Топот, ее причитания. И ведьма, без сил рухнувшая в руки оборотня.