Мы зашли слишком далеко...

      Пока в голове одна за другой играли картинки прошлого, заставляя сердце сжиматься в спазмах невыносимой боли, Арсений и Катерина уже добрались до хорошо знакомой девушке квартиры.       — Кофе? — неожиданно произнёс мужчина, отпуская наконец женскую руку. Катерина лишь неохотно кивнула, кидая взгляд на висевшие на стенах в прихожей фотографии. В горле встал комок горечи. Все эти фото девушка прекрасно помнила, ведь лично оформляла этот уголок воспоминаний, когда жила у Арсения.       Вот они вместе сходили на закрытую премьеру фильма, в котором Попов снялся в одной из главных ролей. Тогда оба были безумно счастливы. Катерина постоянно шептала на ушко мужчины, как сильно им гордится, на что Арсений смущённо зарывался в ее волосы, целуя макушку. А на следующей фотографии у девушки был юбилей, правда, она совсем забыла о нём на тот момент, но Попов благодушно напомнил девушке об этом, устроив дома сюрприз в виде романтического ужина при свечах. Катерина помнила, насколько уставшей была в тот день, и всё, о чём она мечтала, придя домой, так это о горячем душе и мягкой кровати. Арсений, к слову, все потребности девушки удовлетворил и на память о знаменательном дне подарил золотое кольцо в виде ангельского крыла, украшенного фианитами. Не ожидая такого дорогого подарка, Катерина хотела отказаться, но мужчина был непреклонен. «Ты достойна намного большего, чем я могу дать, поэтому прими хотя бы этот скромный подарок, пусть он напоминает тебе о том, какой я вижу тебя».       «Слишком, все это слишком для меня!» — пронеслось в голове девушки, когда она поняла, что по щекам начинают катиться предательские слезы. «Что я вообще тут забыла? Какого черта позволила привезти себя в это место?» — злость, негодование, обречённость и невозможность что-либо изменить душили, затуманивая разум усилившейся ненавистью к себе.       — Катерина? — мягкий баритон родного голоса отвлёк от созерцания прошлого, заставляя переключить внимание на обеспокоенного мужчину с кружкой кофе в руках. Арсений медленно подошёл к окаменевшей девушке, кладя свою руку на плечо. — Пожалуйста, хватит прятаться, расскажи мне обо всём, и мы вместе найдём выход из любой ситуации, — прошептал он, пытаясь поймать взгляд заплаканных глаз.       — Арс, не нужно… — мягко отстраняясь, Катерина забрала белую чашечку ароматного напитка и направилась на кухню. Сердце Попова сжалось, но он, в очередной раз переступая через себя, последовал за девушкой.       — Ты не можешь скрывать от меня тот факт, что тебе открыто угрожают. Я собственными глазами видел те сообщения. — проскальзывающая сталь в голосе, сложенные на груди руки и скрещенные ноги показывали Катерине, что мужчина настроен максимально серьёзно.       — Хорошо, — ставя чашку на стеклянный стол, девушка глубоко вздохнула, кладя вспотевшие от волнения ладони на колени. — Я пойду тебе навстречу и позволю мне задать два наиболее интересующих тебя вопроса, на которые я отвечу максимально честно, но после этого разговора ты больше не позволишь себе выходки, подобные сегодняшнему дню, и больше никогда не приблизишься ко мне вне рабочего времени, — проговаривая свой ультиматум, Катерина не осмелилась взглянуть на Арсения. Она не переживёт, если ещё раз увидит жгучую боль в этих голубых омутах. Не выдержит, точно не выдержит…       — Ладно, раз ты решила увести наш разговор в подобное русло, то я приму правила этой бессмысленной игры, — отстраняясь от барной стойки, Попов подошёл к сидевшей на стуле девушке и сел перед ней на корточки, ловя растерянный взгляд. — Но будет нечестно, если в этой игре правила придумываешь только ты. У меня тоже есть свои требования. Хочешь от меня избавиться? Замечательно, тогда я задам не два, а три вопроса, на которые ты ответишь четно и развёрнуто, смотря мне прямо в глаза, как сейчас, — подытожил Арсений, с удовольствием наблюдая за тем, как напряглась каждая мышца в теле Катерины, а её руки сжались в маленькие кулачки. Она в замешательстве, и он знал это. Она боялась, это он тоже знал. Попов знал каждую её реакцию, знал, как она поведёт себя в той или иной ситуации, несмотря на то, что они прожили вместе от силы месяца три.       — Какие гарантии ты мне можешь дать? Как я могу быть уверена в том, что ты выполнишь условие и оставишь меня? — горячее дыхание, сопровождаемое тихим шёпотом, коснулось губ Арсения, отчего кожа мужчины покрылась тысячью мурашек.       — Твоя гарантия — это твое доверие мне, — коротко бросил мужчина, дотрагиваясь до рук девушки, тем самым заставляя разжать ладони. — Решайся, Катерина, — поглаживая нежные руки, Арсений не прекращал зрительного контакта, наблюдая, как эмоции девушки сменяются одна за другой. От злости до бессилия. От мимолётно промелькнувшей нежности до вымученного безразличия. От ещё не потухшей любви до наигранной ненависти.       — Хорошо, — гордо подняв подбородок вверх, проговорила Катерина, заставляя мужчину усмехнуться её уверенности и волевому настрою. — Задавай свои вопросы, покончим с этим.       — Неужели так сильно хочешь избавиться от меня?.. — задался риторическим вопросом Арсений, и девушка увидела, как в его глазах мелькнули грусть и отчаяние. — Что ж, тогда начнём с чего-то менее травматичного. Те сообщения, которые я видел сегодня у тебя в телефоне, это прямые угрозы в твою сторону. Это утверждение, не вопрос, — замечая, как Катерина уже открыла рот, чтобы начать отвечать, остановил девушку Попов, продолжив: — Я хочу знать, кто именно тебе их отправляет. И вот это уже вопрос, — дослушав мужчину до конца, девушка заметно расслабилась. Она не соврёт, если ответит, что не знает, откуда эти сообщения, потому что это действительно так. Катерина лишь предполагала, кто это может быть, но точной информации у нее не было.       — Я не знаю, — пожимая плечами, вторила она своим мыслям.       — Катерина! — укоризненно щурясь, Арсений сжал женские руки, давая понять, что такой ответ его явно не устроил. — Честно и развернуто, — напомнил он, и девушка вздохнула, начиная рассказывать:       — Я правда не знаю, кто конкретно шлёт эти угрозы. Первый раз они пришли два дня назад глубокой ночью, я тогда даже не обратила на них внимания, не было дело до глупых сообщений с незнакомого номера. Однако с того самого момента они стали приходить регулярно, каждые часов пять-шесть, — на одном выдохе пробормотала Катерина, стараясь следить за каждым своим словом, чтобы не выдать ничего лишнего.       — У тебя есть предположения, кто это может быть?       — А это твой второй вопрос?       — Нет… Я… — Арсений глубоко вздохнул и на секунду прикрыл глаза, собираясь с мыслями. Он осторожно отодвинул ткань вязаного кардигана с запястий девушки, заворожённо наблюдая, как перед ним открывалась ужасающая картина истерзанных рук. Маленькие, уже зажившие и побелевшие порезы чередовались с совсем недавними, еще местами сочащимися и достаточно глубокими. Сердце останавливалось, внутренний голос начинал тихонечко впускать в мозг, словно яд, навязчивую мысль, которую Попов так долго отстранял от себя: «Это твоя вина. Вина твоя!» — с ехидством высказывалось второе Я, игнорируя отголоски здравого смысла. — Расскажи мне, как давно? — прошептал Арсений, пытаясь вернуть себе самообладание.       — Сразу после нашего расставания… Именно тогда был совершен первый порез, — голос Катерины звучал отстранённо, в голове всплыла та самая ночь, после которой вся её жизнь не просто вернулась в пучину забвения, а переступила преисподнюю и опустилась прямиком в ад.       То, насколько быстро Катерина покинула квартиру Попова, удивило всех проходящих мимо соседей, однако девушке было глубоко плевать и на то, как она выглядела, и на то, что подумают о ней эти «милые» бабулечки, которые любят пообсуждать вечерами «особо выделившихся» личностей. В мыслях было лишь одно — как же чертовски больно!       Теперь Катерина с уверенностью могла сказать, что всё то, что описывают в глупых романах про любовь, где главная героиня в трагичных ситуациях бежит в слезах под дождем, выпуская свою душевную боль через слезы и крики — это полнейшая чушь. В реальности не было никаких слёз, не хотелось кричать и крушить всё вокруг — в реальности всё тело парализовало болезненным спазмом. Руки с посиневшими, словно у мертвеца, ногтями, тряслись, не давая открыть дверцу приехавшего такси. На шею будто надели терновый венок (тот самый, который «украшал» голову Иисуса, когда его распяли на кресте), отчего любое брошенное слово отдавалось тупой болью в горле. Все внутренности будто сжали в кулак, отчего в желудке появилась непрошеная тошнота, а воздух в легкие отказывался поступать полноценно.       — Девушка, приехали, — донеслось с водительского сидения, и Катерина машинально вышла из машины, забывая оплатить заказ. Как ни странно, таксист её не стал догонять, лишь кричал через приоткрытое окно проклятья, а потом уехал, смирившись с нерадивым клиентом.       Невзрачная, полуразваленная однокомнатная квартира панельной девятиэтажки встретила девушку затхлым запахом и тараканами. Но даже на это Катерине в данный момент было плевать. Сбросив с себя верхнюю одежду, оставшись в обычных синих джинсах и серой блузке, девушка направилась в ванную комнату.       Капли холодной воды скатывались по девичьему телу, заставляя кожу покрыться мурашками. Перед глазами девушки мелькали события последних дней. Вот она пришла на какой-то заброшенный склад. Потом ей протянули черный полиэтиленовый пакет с внушительной суммой денег. А в следующую секунду она уже сидела возле трупа маленькой девочки, пачкая свои руки и одежду детской кровью. Дальше скорая, потеря сознания и неутешительный вердикт врача. Два дня в больнице, принятие непростого решения и пропитанные разочарованием и болью глаза Арсения…       Дотронувшись до бортика чугунной ванны, Катерина опрокинула на себя какую-то пустую стеклянную баночку, в которой раньше, видимо, был какой-то уходовый крем. Вещица с грохотом разбилась о дно ванны, разлетаясь на несколько крупных осколков. Девушка сначала гипнотически смотрела на них, а потом все-таки подняла один самый крупный, поднося к свету. Стекло призывно сверкало, ловя «лучи» жёлтой лампочки, висевшей на потолке. Катерина, как завороженная, поднесла осколок к тонкой коже запястья, лишь слегка царапая его. «Больно», — пронеслось в голове, но эта была настолько слабая боль по сравнению с тем, что творилось в её душе, что девушка, решив переключить свой спектр эмоций на физические страдания, надавила на кожу более уверенно, не сдерживая сдавленный стон. Легкая улыбка коснулась девичьих губ. Тоненькая струйка крови покатилась вниз, к локтю, оставляя за собой тёмно-красный след.       — Красиво… — сорвалось с губ девушки, когда очередной порез окрасил бледное запястье. Катерина ещё не могла понять до конца, почему эта физическая боль настолько прекрасно заглушала душевную… Нет, чувство вины ни перед той ни в чём неповинной девочкой, ни перед Арсением не иссякло, не испарилось, будто его и не было, но появляющиеся на руке линии словно убеждали девушку в том, что таким способом она искупит свои «грехи». И когда-нибудь заслужит прощение…