Печёное яблоко

Балтимор. Штат Мэриленд.

Уилл Грэм.

      Уилл шёл по ночной дороге посреди мрачного, наполненного неживой тишью леса. Промёрзший асфальт неприятно царапал голые стопы, обдирая нежную кожу. Холодный воющий ветер покусывал запястья и спрятанные под замёрзшими пальцами локти. Позади слышался глухой стук копыт.       Величественный олень с чёрными перьями на груди не отставал, изредка фыркал белыми клубами пара, качая головой. Почему-то в его присутствии становилось теплее, и всё же Уилл брёл вперёд, где обещали кров и защиту жёлтые огни расплывчатого силуэта дома. Места, где бы он ощущал себя в безопасности. Снова.

***

      Уилл открыл глаза и сонно проморгался. Белый свет лился из окна незнакомой спальни, неприятно царапая роговицу. Мебель зернилась мутными кляксами, в висках усиленно пульсировало. Головокружение охватило тело, сделав его на мгновение невесомым и бесчувственным, чтобы следом бросить в истинное состояние.       Горло налилось свинцом, под языком появилась вязкая слюна. Желудок скрутило в спазме, и Уилл, зажимая рот рукой, вскочил с кровати и кинулся к первой попавшейся двери, удачно оказавшейся входом в ванную комнату.       Он включил воду в ванне, чтобы заглушить любые звуки, и упал перед унитазом, ощущая неприятные позывы. Тело бросило в пот, руки и ноги заледенели, но он всячески пытался исцелить последствия вчерашнего выброса или хотя бы снизить их градус.       Тщетно. Его вывернуло там же.       Несколько минут он сидел на плитке у стены, кутаясь в дрожащие в спазме крылья и пытаясь прийти в себя. Футболка?.. Нет. Чья-то рубашка неприятно липла к телу, отчего он чувствовал себя ещё более грязным и опустошённым.       — Уилл? — за приоткрытой дверью раздался обеспокоенный голос Ганнибала. — Тебе нужна помощь?       Уилл вздрогнул и судорожно сглотнул, ощущая привкус желчи. Когда он ел в последний раз? Сколько времени прошло с выброса?       Он бы хотел сказать нет, но живот снова скрутило, поэтому он глухо промычал, утыкаясь лбом в колени и глубоко дыша, пока пульс не замедлился.       Дверь открыли чуть шире, и лёгкий ветерок принёс новую порцию мурашек и усилил дрожь, которая и без того не унималась.       — Уилл? — Ганнибал присел рядом и дотронулся ладонью до спины, из-за чего тело прошила огненная волна. Даже сквозь рубашку отчётливо ощущалось, как горел центр ладони Ганнибала и плескалась энергия, импульсами проникая в разбитую оболочку под собой. — Оцени своё самочувствие по пятибалльной шкале. Если трудно говорить, можешь показать пальцами, — Уилл поморщился, — не торопись.       Глубокий вдох — он сфокусировался на тёплых волнах энергии, что бережно смывали дрожь и тошноту.       Медленный выдох — и пошевелил крыльями и пальцами, сосредоточенно наблюдая за ощущениями. В этот раз обошлось без онемений, что радовало. Не хотелось бы в какой-то момент оказаться неспособным дойти до туалета или ванны или держать в руках ложку. Не хотелось быть слабым в глазах Ганнибала. В очередной раз.       — Всё не так уж и плохо, — сипло выдавил он, отрывая лоб от колен.       — Выпей. — Рядом появился стакан с чем-то мутным, отчего во рту снова стало неприятно, свело «узлы» под горлом, но быстро отпустило, стоило Уиллу немного расслабиться. Приоткрытых губ коснулся холод металлической трубочки под удивлённое мычание. — Так удобнее на случай, если присутствует тремор или слабость в руках, — спокойно объяснил Ганнибал и кивнул на жидкость: — Пей.       Уилл коснулся языком трубочки, отчего по ванной комнате прошёлся серебряный переливчатый звон. Звук ударился о плитку, слился с журчанием воды и исчез в пространстве спальни, сменившись нарастающим гулом в ушах.       — Жарко, — выдохнул Уилл, сделав несколько глотков.       Он снова терял ощущение себя в пространстве и не чувствовал вкуса. Ледяная плитка становилась желеобразной, кололо кончики пальцев, рубашка сильнее липла к телу.       — Это хорошо. Значит, настойка работает, — улыбнулся Ганнибал, убирая стакан, и огладил мокрый лоб. — Скоро силы начнут возвращаться, а пока предлагаю тебе принять расслабляющую ванну с солью и травами. — Уилл неуверенно кивнул, стараясь дышать равномерно, и его немой ответ устроил Ганнибала. — Тогда я вернусь через минуту.       Он забрал стакан и вышел из ванной.       Уилл прислушался к удаляющимся шагам и опустил затылок на прохладную стену, расслабляясь. Чувство ничтожности коротко полоснуло по оголённым нервам, но Уилл прогнал его, скривившись. Когда телу плохо — плохо всему, и одна из его частей сейчас чувствовала себя разбитой.       Уилл устало усмехнулся и попытался встать. Ладонь скользнула по стене, когда мир перед глазами потух. Он за что-то ухватился, думая, как бы не разбить лицо о раковину, но упёрся подбородком в твёрдое плечо.       — Кажется, я просил не торопиться, — раздался рядом с ухом приглушённый голос Ганнибала.       Его мягко придерживали за затылок, позволяя вцепиться в себя. Уилл не знал, за что держался, но продолжал, чтобы ощущать опору, пока мрак перед глазами оставался шелестящим и осязаемым.       На выемке под носом стало щекотно и влажно, и Уилл машинально облизнулся.       На языке остался металлический привкус.       — Чувствую себя сломанным веслом. Грязным сломанным веслом. Ты окунаешь его в воду в надежде, что оно поможет плыть дальше, а оно лишь вязнет в иле и становится грязнее. И всё без толку, — вздохнул Уилл. Тьма не рассеивалась, и это настораживало. — Я ничего не вижу.       Он не видел, но ощутил, как напрягся Ганнибал.       — Держись за меня, — тихо сказал он и дождался, пока Уилл крепче сожмёт пальцы. — Раньше у тебя такое было?       Они сделали несколько шагов, и его посадили, кажется, на бортик ванны. За спиной шумела вода и чувствовался жар.       — У меня было много чего после выброса, но чтобы так долго зрение не возвращалось… — Он цыкнул и нахмурился. — Это побочная реакция на твою настойку?       — Не могу сказать точно. — Уилл с трудом уловил сомнение в голосе Ганнибала. — Есть вероятность, что это побочная реакция на способ, который ты неосознанно выбрал, чтобы попасть в мой дом.       — Способ… что? — опешил Уилл и расцепил руки, чтобы удобнее сесть. — Есть то, что я должен знать прямо сейчас?       Он выжидающе посмотрел в место, где, предположительно, стоял Ганнибал, и криво улыбнулся машинальной реакции тела, ведь он продолжал не видеть.       — Многое, — задумчиво произнёс Ганнибал, и Уилл сжал бортики. — Я не успел взять соль, потому что ты решил встать. Думаю, тебе пригодится не только она, но я хочу быть уверен…       — Я никуда не уйду, — перебил его Уилл. — Я буду там же, где ты меня оставил.       Тёплые руки аккуратно подняли его лицо — вероятно, Ганнибал рассматривал глаза.       — Я скоро вернусь.       Тепло покинуло быстро. И вслед за ушедшим Ганнибалом ушёл и жар, который гулял по телу. Озноб ударил с новой силой.       Тело прошила мелкая дрожь, и Уилл, потрогав воду, не раздумывая, влез в наполненную ванну.       — Почему я ничего не вижу? — прошептал он, всматриваясь в темноту перед собой.       Гул воды продолжал смешиваться с гулом в ушах. Волны ощутимо расходились от напора и мягко омывали грудную клетку. Рубашка злила, но эмоции затухали вместе со звуками, когда Уилл погружался в себя.       Где его грёбаное самоисцеление, когда оно так нужно?       Он сделал глубокий вдох, прикрывая веки и чувствуя сильные удары сердца.       Каким способом он проник в дом Ганнибала? Как это могло повлиять на него? Что с глазами?       Выдох. Длинный, почти не рваный.       Лёгкий цокот копыт по плитке… или по асфальту? Уинстон?       Звук капели… или это капала вода с кончиков пальцев?       Или не вода?       Уилл сконцентрировался на темноте перед собой и поймал ощущение холода на веках и лице, словно кто-то положил кубики со льдом на воспалённую кожу и примотал их плотной тканью.       — Чёрт, — прошипел он. — Что за?..       Ему показалось, что темноты внутри стало больше. Он не мог иначе охарактеризовать то, что чувствовал, но его словно… заполняли? Погружали во что-то вязкое, липкое, плотное до такой степени, что стало невозможно дышать.       Словно тьма заползла ему в глотку и перекрыла чёрной плёнкой кислород.       Уилл попытался сделать вдох, но вместо этого лёгкие обожгло режущей болью и он замер.       Где он в этой темноте? Что он в ней делает?       — Сэм, — услышал он пробирающий мурашками и холодом шёпот. Он спит? — Кэсси, — донёсся тот же слащавый голос, и его передёрнуло, — будь хорошей девочкой и скажи, где Сэм.       Уилл открыл глаза.       Он сидел в какой-то крошечной тёмной комнате на стуле. Руки затекли, будучи связанными сзади, недалеко от него сидела Кэсси. Маленькая, хрупкая Кэсси в одной футболке и с дрожащими губами. В ярком свете луны Уилл заметил опухшие веки. Яркие гематомы оплетали шею и обнажённые бёдра. Над ней недобро возвышался мужчина.       — Я чую его в тебе. Чую сладкие остатки его страха. Не думаю, что ты сможешь меня обмануть, ведь ты, мой милый ловец снов, забрала его кошмар. — Металлической вспышкой блеснуло лезвие и очутилось у горла Кэсси. По щекам потекли слёзы, но она сидела прямо, крепко вцепившись пальцами в обивку стула. — Смелая, дерзкая. Сэм тоже был таким, когда я нашёл его. Но жизнь учит быть покорным.       Уилл не мог пошевелиться, не мог выкрикнуть ни слова. Лёгкие по-прежнему пекло, и он с ужасом наблюдал, как острый кончик прошёлся по гладкой коже, чтобы добраться до истинного обличия Кэсси.       А если он убьёт её? Если запытает до смерти?       Уилл попытался выбраться, но когти отчего-то не появлялись. Он оказался словно отрезан от демонической части, оставаясь человеком. Как это возможно? Он заёрзал, с силой потянув руки, но, кроме как оттолкнуться ногами и с грохотом завалить стул на пол, у него ничего не получилось.       От удара и без того кружащаяся голова загудела. Мир померк, вернулись гул и неожиданная тишина.       Вернулась возможность дышать.       Уилл открыл глаза в спальне.       Снова в той же спальне или в своей? Реальность воспринималась как сколы у мозаики, словно мозг достраивал элементы, которых здесь до этого не видел. Чьи это шторы? Его или Ганнибала? Чей это дом?       Странные деревянные стены, с одной стороны ровные, выкрашенные в тёмно-зелёный с тяжёлой картиной, с другой стороны — без отделки, как в его доме. Ветер развевал шторы, царапая кожу залетевшими колючими снежинками. И через мгновение всё улеглось. Реальность восстановилась, или ему показалось, но внешнее перестало иметь значение, когда он вспомнил кусочек сна.       Это мигом помогло прийти в себя, освободиться от разбитых размышлений и вскочить с постели.       — Кэсси!       Полуночники никогда не снятся просто так, значит, Кэсси оказалась в опасности из-за него, из-за его кошмара.       Джинсы и футболку он надевал на ходу, пытаясь дозвониться до Кэсси, но в трубке снова и снова слышались длинные пустые гудки. И механический голос автоответчика.       — Твою ж…       Уилл слетел с лестницы и выскочил на улицу. Ночной мороз моментально сковал горячее после сна тело, но Уилл проигнорировал его. Единственное, что он не смог игнорировать, это:       — Уилл.       Голос Ганнибала.       Он знал, он чувствовал, что его попытаются остановить, но не имел права останавливаться.       — Кэсси в опасности, — бросил Уилл не оборачиваясь. — Она увидела и взяла то, что теперь может ей навредить. И это моя вина. Мне нужно это исправить.       Он шёл вперёд к дороге, но чем дальше шёл, тем тяжелее становились шаги. Ноги словно наливались свинцом и вязли в снегу, грудную клетку пронзали чем-то острым. Загорелась и защипала метка. Его что, пытались остановить через связь? Пытались заставить изменить решение?       Как низко, доктор Лектер, пользоваться Истинностью в такой момент, даже не попробовав договориться. Хотя и то и другое будет бессмысленно.       — Ты не сможешь спасти её, — цыкнул Ганнибал, оставаясь на месте.       Уилл громко хмыкнул и с улыбкой покачал головой.       — Хочешь рассказать мне десять причин, почему мой план может не сработать? — с сарказмом выдал он и задрал голову к большой луне, чей серебристый плотный свет приближался к нему.       — Ты чувствуешь сейчас то же, что и я, — охарактеризовал Ганнибал ощущение, которое сейчас творилось в теле Уилла. В груди росло натяжение и досада, словно от его решения зависела не только жизнь Кэсси, но и их Истинность. Их грёбаная, так не вовремя появившаяся на пути Истинность. Так вот оно что. Это не Ганнибал манипулировал им, это связь предупреждала, что дальше идти нельзя. Но как? Как же? Он не… — Мы решим эту проблему вместе, если только ты не станешь принимать поспешных решений, — спокойно проговорил Ганнибал, и Уилл сжал челюсти, скрипнув зубами.       — Это нечестно, — прошептал он. — Нельзя выбирать, чью жизнь спасать, а чью — нет.       Под конец его голос превратился в пар в звенящей тишине. Уилл не смог сделать последний шаг в лунный свет, чтобы взлететь.       — Жизнь сплачивает людей не просто так. И если связь просит тебя остаться, значит, мы нужны друг другу в этом вопросе, — твёрдо произнёс Ганнибал, сильнее разжигая пожар несогласия внутри Уилла.       Досада, что до этого кусала сердце, принялась обгладывать рёбра, превращаясь в алчущий смог нарастающей ярости.       — Я тебе не нужен, ведь я не создан ни для семьи, ни для отношений. Это просто, я не знаю, гормоны, просто потребность. Как это может быть чем-то большим?       Уилл смотрел перед собой на деревья, утопающие в снегу, на чёрные силуэты далёких домов, на огромную голубоватую луну, что проложила яркую дорожку в морозном воздухе к его стопам. И сжимал кулаки, до боли впиваясь когтями в ладони.       — Мы оба не созданы для семьи и отношений, но в равной степени мы созданы друг для друга. — За спиной ощущалось нужное ему тепло, в котором недавно он увидел искру надежды на будущее. Неосознанно он тянулся к нему, хотел быть частью, но словно никак не мог себе позволить полностью погрузиться. Всегда существовали разного рода тяжести. — Вернись ко мне, Уилл.       Последние слова звучали глухо и неестественно. Что-то в них настораживало, словно выбор, который сейчас делал Уилл, причинял им обоим ощутимую боль и разочарование.       Он опустил плечи, соглашаясь на тепло, на помощь, и обернулся, но не успел увидеть Ганнибала, прежде чем всё погасло. Мир снова забрал краски, чувства, мысли, оставив бесконечно долгую боль, что била по сердцу и их связи. Неужели он совершил ошибку? Неужели всё кончено и он не успел поменять решение и принять помощь Ганнибала?

***

      На этот раз пробуждение оказалось жёстким и болезненным. Он крупно вздрогнул и закашлялся, выхаркивая… воду. Лёгкие жгло так, будто он проглотил раскалённый прут, который теперь испепелял внутренности и ошпаривал органы высокоградусным паром.       Его быстро перевернули на бок, помогая прийти в себя, пока он возвращал дыхание и ощущение пространства.       Та же плитка, те же тёплые руки на спине, та же прилипшая к телу рубашка.       — Я не мог заставить тебя дышать несколько минут.       Признание Ганнибала обрушилось на него тем же ощущением напряжения, что он ощущал, стоя перед лунной дорожкой. Он аккуратно присел и облокотился лопатками о стену, вытирая нос и чёлку, с которой капала вода. Ганнибал встал чуть поодаль, и Уилл ясно видел в нём первозданную демоническую сущность: густились длинные, обвитые чёрной кожей рога. Над напряжёнными прямыми плечами пылал сине-зелёный огонь. Цепи плотно обвивали запястья, и каждое звено вибрировало в пространстве. И Уилл чувствовал настоящую злость Ганнибала, что гуляла по ним.       — Что произошло? — хрипло спросил он и поморщился. Горло словно расцарапали изнутри, лёгкие жгло, но уже не так сильно. Он посмотрел на лужу воды на полу, мокрые рукава и рубашку Ганнибала. Сознание тормозило, пока он складывал каждый элемент воедино, но постепенно что-то прояснялось. Шум воды, гул в ушах, темнота перед глазами и боль. — Я… потерял сознание в воде?       Ганнибал посмотрел на него немигающим взглядом и недовольно кивнул. Янтарные радужки полыхали кроваво-красным, словно частички вулкана, мерцающие на свету.       — Тебе лучше сейчас уйти в мою спальню и какое-то время не выходить из неё, — на выдохе произнёс Ганнибал и прикрыл веки, словно на что-то настраиваясь.       В ванной замигал свет, вода на полу забурлила и превратилась в пар. Белоснежная рубашка Ганнибала высохла и разгладилась. Уилл ощутил нечто знакомое — опасность. Опасность, идущую от Ганнибала… к нему.       — Я не понимаю. — Странная борьба разворачивалась внутри. Он словно сделал что-то не так. Словно… предал доверие Ганнибала, но не могло же это произойти из-за потери сознания? — Я что-то сделал не так? — Он медленно встал, опираясь на стену. — Ганнибал?       Его взгляд случайно упал на зеркало. Зрачки расширились от удивления и вспышки ужаса — его метка напоминала зияющую дыру, из которой сочилась кровь, напитывая и без того мокрую рубашку. Он отшатнулся к двери, ощущая внутри нарастающую горечь.       От него попытались отказаться? И видимо, не получилось?       И теперь Ганнибал надеялся, что он истечёт кровью? Или он придёт добить его в спальню?       — Спальня — не самое романтичное место, чтобы попрощаться, — раздражённо выдохнул он. — Хотя именно там ты должен был в последний раз закрыть глаза. Я так понимаю, ты решил опередить меня в моём плане и покончить с этим раньше, чем я бы покончил с тобой?       Он хрипло выговаривал каждое слово, призывая силы на исцеление связок и лёгких. И разодранной метки.       — Не думаю, что я хотел бы тебе подобной смерти, — так же тихо отозвался Ганнибал.       Он оставался частью перетекающей по коже тьмы. Его тон и слова сквозили холодом, царапали болтающуюся в груди связь и шею, отчего на ней появился новый пузырь крови.       Сволочь!       Уилл медленно, но верно переставал чувствовать себя собой. Его внутренняя опора, которая появилась с появлением Ганнибала, таяла вслед за недавно зародившимся доверием. Дороги, по которой они обоюдно шли дальше, больше не существовало. Только призрак скользкой тропинки, что росла на лезвии ножа. Балансировать стало некуда.       — Конечно, — сдержанно проговорил Уилл и сорвал с себя рубашку, разворачиваясь к Ганнибалу. — Возможно, стоит напомнить, что ты — это случайно выживший проект, несостоявшаяся жертва, внезапно ставшая Истинным. — Он подошёл к Ганнибалу, выплёвывая каждое слово и ощущая, как гнев выжигал вены. — Я предупреждал, что со мной будет непросто и не стоит в это соваться, но ты решил иначе. — Рядом с ним воздух казался сухим и раскалённым. Вибрирующее марево поднималось сине-зелёным пламенем к потолку. В воздухе расплылось тяжёлое сожаление, оседая гадкой пыльцой на нервные окончания Уилла. — Если это и был твой план, чтобы подготовить кролика к столу, то он провалился.       Уилл смерил Ганнибала неприязненным взглядом, игнорируя очередную порцию режущей боли в метке, и развернулся, ожидая нападения и выпуская когти. Вряд ли ему дадут сейчас уйти. Но удара не последовало, пока он не подошёл к дверному проёму.       Невидимая — из-за чего он не успел увернуться — цепь лизнула кожу, обернувшись вокруг торса и локтей, и Уилл оказался вжат в стену перед собой.       — Тебе не приходило в голову, что клиническая смерть разбивает связь настолько же сильно, насколько её разрывает отказ от партнёра? — Злоба продолжала исходить из каждой клеточки тела Ганнибала и фонить сквозь цепь. — Я дал тебе время, чтобы прийти в себя в моём пространстве, напитанном и защищённом, — Ганнибал прижал Уилла к себе, обнимая поперёк живота, — но, кажется, у тебя были другие планы. — Уилл замер, в который раз теряясь в пространстве и ощущениях. Что-то происходило вокруг него и с ним. — Очевидно, воды тебе было мало, — раздался шёпот рядом с ухом, и Уилл с ужасом узнал его. Бархатистый, пусть и ледяной голос Ганнибала сменился на мужской, более резкий и голодный. Уилл дёрнулся, но только сейчас осознал, что не цепи сковывали движения, а крупные зелёные лианы. — Сопротивление бесполезно, Сэмми. Но каждый раз ты умудряешься сделать что-то такое, чтобы нарваться на неприятности. Но сегодня я милосерден и хочу дать тебе шанс. Один маленький шанс, раз тебе так нравится бегать. Посмотрим, сможешь ли ты удивить меня своим решением.       Уилла затрясло. Кожа зудела и жглась в местах, где её касалась лиана. Он чувствовал, как пекло глаза, как влага застилала обзор, губы дрожали. Шея болела после недавнего утопления, когда его насильно удерживали под водой, лишая последних крупиц жизни.       — Нет, пожалуйста, — замотал головой Уилл, не узнавая свой голос и не желая участвовать в очередном кошмаре, который для него затеяли.       Он знал, чем это обернётся, и боялся до такой степени, что ноги немели вместе с пальцами рук и затылком. Тело отказывалось слушаться, и всё же, как только его бросили в дверной проём, он встал с пола и побежал.       И бежал на второй этаж, насильно заставляя себя не думать о входной двери, скользя босыми влажными ногами, не чувствуя себя. Мрак спящего дома поглотил его, и он врезался в одну из стен, запнувшись о ковёр.       Страх окутывал сильнее, оглушал, заставляя стискивать челюсти, чтобы услышать шаги и впиться ногтями в предплечья.       — Сэмми-Сэмми, — донёсся сладкий голос снизу.       Уилл зажмурился, сдерживая всхлип.       Сколько раз он думал о смерти. Временами ему казалось, что это последний раз и он больше не откроет глаз, но каждый раз его возвращали с того света вновь и вновь, не позволяя ступить на лунную дорожку перерождения. И это отзывалось внутри безысходностью и опустошением. Как и сегодня. Ведь он почти дошёл до неё. Почему ему не дали просто захлебнуться и уйти?       — Сэм.       Они снова играли в прятки в темноте, в которые ему никогда ни выиграть, ни перехитрить, ни обмануть. Ни выбраться из дома, ни сбежать в другой. Сколько бы попыток он ни предпринял, каждая оказывалась в итоге провалом. Он находил его, и наказания с каждым падением становились страшнее.       — Боже, пожалуйста, — прошептал он, трогая ручку ближайшей двери, что оказалась заперта. Как и следующая, и следующая. Висевшее недалеко от него хрустальное бра мигнуло, предупреждая, что время подошло к концу. — Пожалуйста.       Оставалась последняя дверь на третьем этаже, ведущая в главную спальню, где горел ночник, но туда он не хотел. Куда угодно, только не туда.       — Сэмми, детка, раз, два, три, четыре, пять, я иду искать.       Уилл покрылся мурашками и застыл, готовый бежать вперёд. Что-то пыталось пробраться к нему в разум сквозь ватную завесу. Что-то чуждое, чужеродное для этого места, но одновременно… родное?       Несмотря на страх, пожирающий изнутри, Уилл ухватился за это ощущение.       — Помни главное правило, Уилл, — услышал он далёкий голос Ганнибала, — когда наступает мгла, ты не двигаешься. Что бы ты ни услышал, ты стоишь на месте. Ты стоишь на месте, Уилл.       Мигающий свет рисовал на стене страшные узоры из лиан и щупалец. Пока не потух. Звуки качающегося маятника часов дёргали виски, но Уилл оставался на месте.       Что-то внутри него вздрогнуло, ринулось вперёд расплывчатым образом и хлопнуло дверью. За спиной послышалось шуршание. Волоски на загривке встали дыбом, но он не шевелился, продолжая стоять и едва слышно дышать.       Чем ближе к нему подходили, тем сильнее леденело от ужаса тело.       Оставаться на месте.       Шаги раздавались совсем близко. Что-то медленно шло мимо в темноте, давя пространство аурой жестокости и азарта. Плеча и руки коснулся ветерок и остановился.       Уилл задержал дыхание. Он чувствовал, как напряг каждый мускул, каждую мышцу, как едва ли не искрили нервы. Несколько секунд ничего не происходило, только громко билось сердце, пока его не схватили за плечи и не толкнули куда-то вглубь холла, отчего он резко выпал из темноты, едва не свалившись с кресла в кабинете Ганнибала…

***

Балтимор. Штат Мэриленд.

Ганнибал Лектер.

      Смотреть на Уилла, перевязанного тканью вокруг торса и локтей, оказалось неприятно, но видеть Уилла, потерявшего себя, — из двух зол всегда выбирают меньшее. Ганнибал предпочёл выбрать дискомфорт, а не боль, для того, чтобы разрешить боль Уилла.       Что-то произошло в ванной или до неё. Произошло гораздо раньше, возможно, в портале или во время выброса. Или до него. Ганнибал не мог угадать, когда это началось, но сейчас перед ним сидел Уилл, которого не хотелось убить. При взгляде на проявившиеся вторую и третью метки на запястьях больше не сводило челюсти.       Уилл ему не изменял, клятву не нарушал. Его насильно никто не помечал. Оно появилось не по его воле, но и не против, оно просто появилось.       Но больнее оказалось видеть не их, а пробоину на шее, когда Уилл перестал дышать. Спор со смертью бессмысленен, но Ганнибал до последнего пытался привести Уилла в чувства. Он не собирался сдаваться, подкрепляя энергию Высшего. Спорил ли Уилл с ним, с его попытками помочь ему вернуться? Он не знал, но чувствовал огромную злость, когда пошла вторая, третья, четвёртая минута…       Их связь натянулась до предела, отчего казалось, что ещё несколько секунд — и он потеряет Уилла. И его злость вырывалась вперёд, выплёскивалась с тёмной энергией, вычищая с Уилла остатки мглы, которые он принёс из портала, помогая почувствовать его присутствие. И веки Уилла посветлели.       Его прекрасные глаза.       В ванной почерневшие, покрывшиеся ледяной коркой. Мгла могла оплетать разум, овладевать сознанием и органами, погружать в колодец страхов и потерянной памяти, гуляя по телу. Могла ли она погубить его? Ганнибал знал, насколько сладкими являлись жизни для того пространства.       Но под мглой скрывалось что-то ещё. Что-то более мерзкое, чем живой ожог. Уилл что-то принёс в себе. Кого-то…       И его звали Сэм.       Ощущение нарушенной клятвы так сильно обрушилось на Ганнибала в ванной, что он с трудом взял себя в руки, чтобы во всём разобраться. Но проблема заключалась не столько в метках, сколько в том, что перед ним в тот момент стоял не Уилл. Точнее, не только Уилл, но и… Сэм.       Ганнибал ясно ощутил другие энергии, которые наполнили Уилла, вызвав желание содрать с него любое подобие других существ вместе с их метками.       Возможно ли такое, что Сэм имел Истинного и его Истинность проявилась на теле Уилла?       Ганнибал не слышал о подобном явлении, но предполагал, что при определённых обстоятельствах такое возможно. Какие обстоятельства способствовали этому у Уилла? Ему хотелось выяснить, и тянуть он не собирался.       Разум после выброса оставался уязвимым. Ганнибал не чувствовал ни малейшего стыда за то, что воспользовался этим, чтобы помочь Уиллу.       Капля седативного и лёгкий гипноз. Уилл заблудился в чертогах разума, в чужих кошмарных воспоминания, но смог разделиться с Сэмом, чтобы вернуться.       Теперь он упирался подбородком ему в плечо и переводил дыхание.       Его омега. Его партнёр. Его Истинный.       Их поля льнули друг к другу, словно изголодавшиеся. Связь вибрировала от прикосновения и ярко сияла в приглушённом свете камина. Ганнибал гладил Уилла по затылку, второй рукой развязывая узел на ткани.       — Прости, Уилл, — негромко начал он, — это была мера предосторожности. — Уилл неуклюже высвободил руки и позволил себе расслабиться в объятиях Ганнибала. — Ты что-нибудь помнишь из того, что произошло? — Уилл спокойнее дышал, но его крылья мелко подрагивали, отчего Ганнибал поджал губы. — Уилл?       Его молчание резало воздух, готовя не к самому приятному разговору.       — Ты отказался от меня? — наконец отозвался Уилл и тяжело вздохнул, положив голову ему на плечо.       Ганнибал нахмурился.       Конечно, именно это, скорее всего, Уилл почувствовал в ванной, когда пришёл в себя. Но ошибся в ощущениях, неправильно расценив решение Ганнибала оставаться в стороне. Не он один в тот момент истекал кровью.       — Разве я мог отказаться от такого удивительного омеги? — проворковал он, продолжая перебирать кудри. — Почувствуй меня, чувствуй нас, мою клятву. Она осталась целостной.       Связь, пусть и не до конца подтверждённая и дважды едва не оборвавшаяся, сейчас ластилась к их душам, исцеляясь.       — Я помню это ощущение, несмотря на то что оно сейчас… поменялось, — признался Уилл и развернулся, чуть приподняв голову. — Ты тоже мог просто поменять решение, но я хочу знать правду. Я заслуживаю сейчас прозрачности в том, что произошло и происходит.       Ганнибал кивнул — он напоит Уилла чашей честности сполна, но распределит глотки по ленте времени, чтобы амброзия не стала ядом.       — Мне нравится, что ты не бегаешь от правды, не откладываешь заглянуть ей в глаза и стремишься к прозрачности в наших отношениях. — Ганнибал говорил и наблюдал, как переставали дрожать напрягшиеся крылья, казавшиеся мягкими, почти бархатными в свете камина. — Я не отказывался от тебя, Уилл, — резюмировал он, и Уилл ощутимо расслабился, вызвав снисходительную улыбку. — Но я был на грани чего-то более страшного, чем отказ от тебя. Но это мы обсудим за чаем, потому что ты тоже должен мне кое-что рассказать.       Уилл удивлённо замычал, но дальше расспрашивать не стал, принимая условия. Только зашуршал на кресле, усаживаясь таким образом, чтобы они оба чувствовали себя комфортно.       — Твоя метка выглядит скверно, — тихо поделился он наблюдением.       Скверно.       Ганнибал счёт это комплиментом, потому что метка выглядела гораздо хуже. И вероятно, попробуй Уилл сейчас её обновить, это обернулось бы пыткой.       — Кому-то больше повезло со способностями, — намекнул он на то, что метка Уилла успела поджить.       Крупица сожаления осела в мягком, едва заметном поцелуе, что пришёлся на шею чуть выше воспалённой кожи.       — Прости, — виновато выдохнул Уилл. Он передвинул руку, вероятно, к лицу. Что-то непривычное, новое прокатилось по их связи, прежде чем Ганнибал почувствовал тепло и липкость на шее. — Отвечая на твой вопрос, я хорошо помню утро, но потом я словно попал в какое-то зацикленное падениями пространство. Словно на время перестал существовать в своём теле…       Ганнибал крепче обнял Уилла, напитывая его силой и энергией, что гуляли и рвались окутать его ещё больше, смыть чужое присутствие и страх, потерю, стыд, чувство ничтожности и отверженности. Метка ныла, но одновременно с этим наглухо заблокированная боль становилась меньше, исчезали стянутости по краям. И этому явно способствовала не их близость сейчас, а Уилл.       Ганнибал слегка отстранился, чтобы подтвердить догадку. И Уилл действительно оставил руку на его шее, продолжив несильно прижимать её к ране. На губах красовались алые капли, красиво переливавшиеся в танце огня.       — После выброса ты пережил невозможный для полукровок переход, — поделился Ганнибал, стирая кровь с нижней губы и с лёгким наслаждением слизывая её с пальца. — Думаю, он наложил весомый отпечаток на твоё восстановление и сегодняшние события.       — Я снова умудрился тебя удивить? — несмело усмехнулся Уилл, и внутри Ганнибала стало теплее: приятно держать в руках своё сокровище. Живое.       — Ты не перестаёшь меня удивлять с момента нашего знакомства, — признался Ганнибал, наблюдая за лёгким смущением, что отразилось под подопущенными ресницами.       Уилл машинально огладил кожу вокруг метки и, вернув ладонь на место, прикусил щёку изнутри, похоже, собираясь с мыслями.       — Я думал, когда альфа или омега находят Истинного, их жизнь становится лучше, чем была до. — Проявившееся чувство вины шершаво проехалось по рукам и отразилось в зрачках напротив. — Я до сих пор не понимаю, зачем тебе нужен, — едва слышно прошептал он, смотря яркими, сине-зелёными глазами, будто отказ от него смог бы сделать их жизнь легче.       И Ганнибал, не раздумывая, коснулся приоткрытых губ большим пальцем, прежде чем мягко поцеловать, запечатывая в этом ответ.       Уилл замер, и Ганнибал продолжал удерживать его, пока не почувствовал, как расслабились руки и губы, впуская в личное пространство.       Он заберёт у Уилла сомнения и неуверенность, чувство вины и борьбу, и сожжёт их в вулканическом огне, что продолжал бежать внутри цепей.       Смущение с крупицей усталости окрасили скулы Уилла, и Ганнибал отстранился.       — Не всем существам выпадают на долю такие испытания. В этом наша избранность и наша убогость.       — И чем ниже упал один, тем выше, значит, превознёсся другой, — продолжил мысль Уилл, опуская плечи в знак примирения. Он его услышал. — Я устал бороться, но каждый раз, когда я думаю, что принял ситуацию, происходит то, что показывает, как я ошибся.       Ганнибал притянул его к себе, чтобы соприкоснуться лбами, и Уилл снова расслабленно выдохнул, принимая маленькую тактильную заботу. Очаровательный омега. Кто ещё сможет так удивительно сочетать в себе хрупкость и силу, хищника и агнца.       — Мы найдём истоки того, что происходит, и дальше сможем построить гармоничный союз, — пообещал Ганнибал, оглаживая предплечья Уилла.       — Не стоит давать обещания, которые не сможешь выполнить, — покачал головой Уилл и потёрся носом о переносицу Ганнибала. — Ты не знаешь, что нас ждёт и что может произойти с нами уже этой ночью.       — Я никогда не даю обещания, которые не могу выполнить, — спокойно парировал Ганнибал, не отрицая ограниченности знаний и влияния, но не снимая ответственности с их настоящего и возможностей.       Они смотрели друг на друга, в глубину, в суть, и Уилл, нахмурившись, коснулся губ Ганнибала. Медленно, плавно, словно на пробу. Следом ещё раз, более решительно, и в третий раз, аккуратно обхватывая его за шею второй рукой, чтобы плотнее прижаться.       Сквозь футболку просачивался жар. Суккубский жар, что окутывал комнату, погружая её в сладость печёного яблока. Внизу живота приятно потянуло, но не из-за чар, что, возможно, автоматически могли проявиться из-за желания Уилла. Нет, на Ганнибала они не работали из-за ранга. Но из-за близости, доверчивости, открытости. Уилла вновь хотелось нежить в объятиях, дарить поцелуи, ласку, разжигать желание, слышать стоны…       Уилл прижимался крепко и едва ли не просяще. И Ганнибал улавливал в этом и новое скрытое прошение о помощи, и последние крупицы обречённости, и желание, и естественную потребность.       Шумное дыхание стало частым, и Ганнибал с сожалением остановил Уилла, чтобы замедлить их обоих.       — Ты слишком манящий, — прошептал он, целуя шею рядом с поджившей и покрывшейся плотной корочкой меткой. — И если ты продолжишь в том же духе, то второй раз я тебя вряд ли откачаю. — В сине-зелёных глазах мелькнули сожаление и неловкость. — Твоему телу требуется отдых, но, прежде чем ты уйдёшь спать, нам стоит перекусить и обсудить некоторые вещи, которые я более не хочу оставлять без внимания.       Ганнибал позволил себе ещё какое-то время побыть с ним, греясь в объятиях друг друга, изредка целуя мягкие кудри и обсуждая какие-то незначительные моменты прошлого, перед тем, как они вышли из кабинета, чтобы на кухне поставить чайник и заварить травы. Ганнибал не хотел сочетать свою настойку с алкоголем или кофе. Успокаивающий набор трав прекрасно подошёл бы Уиллу, чтобы прийти в себя и перестать вязнуть в прострации и усталости, ведь им многое предстояло обсудить. И он с удивлением отметил, как тяжесть внизу живота никуда не делась. И если настолько ярко проявлялась сейчас демоническая часть Уилла, что же происходило с человеческой?       Ганнибал одновременно хотел и опасался это узнать, не представляя, как отпечаток мглы и Сэма могли затронуть хрупкую человеческую оболочку.