Стесняшкинс

Новый год принёс за собой длинные умопомрачительные каникулы, на которых Антон с Таней встречались каждый день. Они лепили снеговика, катались с горки, пили горячий шоколад с маршмеллоу в кафе, ходили на каток и в шутку валяли друг друга в снегу. В снежной борьбе побеждал обычно Антон, но иногда он поддавался, чтобы сделать девочке приятное, и очень натурально падал в сугроб от малейшего её толчка, после говоря ей, что она сильная. Таня всё прекрасно понимала, но Шастуновские поддавки ей чем-то были приятны. После каникул жизнь постепенно вернулась в привычное русло. Ещё до Нового года в школе нашли новую учительницу химии Тину Гивиевну, которая приняла на руки классы, где учителями были Арсений Попов, Дмитрий Позов, Антон Шастун и Сергей Матвиенко. Она сразу провела несколько самостоятельных и контрольную и выставила четвертные оценки по их итогам. Сами ребята между собой шутили, что 4 льва сбросили кандалы Тины Гивиевны и обрели свободу. Тина Гивиевна Канделаки оказалась довольно строгой учительницей, так что дети скучали по своим временным учителям. Но у временных учителей нашлась забота поважнее: практика в больнице. Точнее, Дима и Сережа были уже ординаторами и работали по будням в городской поликлинике на постоянной основе, а вот у Антона началась первая врачебная практика. То есть вместо универа он ходил учиться в больницу в педиатрическое отделение. Плюс он устроился по вечерам после учебы работать медбратом в ту же больницу в то же педиатрическое отделение (половина его учебной группы, как объяснил сам Антон, сделали точно так же, только в других больницах). Таким образом, с утра он был врачом, курирующим пациентов, а по вечерам он проводил медицинские процедуры этим же самым пациентам. Все его подопечные были детьми. Среди детей, как водится, многие боялись уколов, а посему после практики Антон приходил домой полностью вымотанным детскими слезами и капризами. Но всё равно он искренне любил деток и сам радовался, когда очередного ребёнка выписывали из стационара с заключением «здоров». Антон чувствовал свою нужность, свою причастность к выздоровлению его маленьких пациентов. И пусть они пока не умеют выражать благодарность человеку с иголками и шприцами, Антона грела сама мысль о том, что он превращает больных детей в здоровых.

***

В первую же субботу после каникул Таня шла домой пешком навстречу сильному ветру с мелкими противными снежинками и с досады пинала комья снега, попадающиеся на её пути. Тина Гивиевна совсем всех заманала своими контрольными и самостоятельными. Сегодня, в первую же неделю, провела аж две самостоятельных! А в следующую субботу предстоит большая контрольная по ионным уравнениям! Тему Таня не понимала. Если честно, объясняет материал Канделаки очень плохо: много и быстро говорит, но совершенно не интересуется, усвоили ли дети что-то из ее болтовни. Так что контрольную Таня определенно напишет неудовлетворительно. И попросить Антона объяснить тему не получится — тот погряз в практике, а домой приползает абсолютно убитым. Эх, жизнь — боль. Вдали девочка увидела нужный ей автобус. До остановки ей 200 метров, а автобусу — 30 метров. Следующий автобус через 10 минут. Таня рванула к остановке, тяжело дыша из-за встречного сильного колючего ветра. Какого хрена этот автобус приехал раньше расписания? Или расписание изменили? Если бы она знала, не тратила бы время на распинывание комков снега, а шла напрямую к остановке! Поздно. Автобус закрыл двери и отъехал, когда ей оставалось добежать каких-то 40 метров. Видимо, расписание и правда изменили. Ну что за день сегодня?! Сначала Канделаки в течение двух уроков всем делала мозги, потом географичка усыпляла бубнёжкой под нос, теперь вот водитель сделал вид, что не увидел бегущую её! И мерзкий ветер с колючими мелким снежинками будто решил попить кровь из её неприкрытых щек. Весь мир против неё! Рассерженная Таня добрела до остановки, укрылась в её стенах от ветра и с толикой разочарования прочитала на электронном табло изменения в расписании движения автобуса в связи с ремонтом объездной дороги (да, коммунальщики, ремонтировать дорогу в январе — всегда потрясающая идея). Дожидаться следующего автобуса вспотевшей Тане было холодно. Но и идти домой пешком по такому ветру тоже не хотелось. Поэтому девочка обхватила себя руками, пытаясь хоть чуть-чуть согреться, дрожала и смиренно ждала транспорт. Спустя 9 минут Таня наконец попала в теплую кабину полупустого автобуса, на котором благополучно добралась до дома. Вечером Тане стало прохладно. Она куталась в одеяло, пила горячее какао под «Очень странные дела», но все равно зябла. В воскресенье она уже не зябла, а откровенно мерзла. К симптомам добавился кашель и насморк. Температура держалась на уровне субфебрильной, поэтому особого значения ей не придавали, а лечилась девочка зелёным чаем с малиновым вареньем. Озабоченные состоянием девочки родители не пустили её в школу в понедельник. И во вторник. К вечеру среды температура поднялась до 38, и потребовался уже Нурофен. Таня постоянно кашляла. И время от времени выплёвывала сгустки мокроты. В четверг температура также держалась на уровне 38, сбивалась Нурофеном до 36,6, но через пару часов вновь возрастала. Такая же картина была и в пятницу. Родители порывались вызвать врача на дом, но Таня слёзно просила их этого не делать и клятвенно уверяла, что ей уже лучше. В субботу лучше не стало. Ни о какой школе речи не шло, хоть на этом спасибо. Болело и горело всё тело, раскалывалась голова, а после обеда температура подскочила до 39,2. Тут уже мама, полностью игнорируя сопротивление дочери, вызвала скорую. Фельдшер послушал легкие фонендоскопом и сходу поставил диагноз — воспаление легких. Он сделал жаропонижающий укол и велел собирать вещи для госпитализации в стационар. Тане было плохо. Она едва соображала, не сопротивлялась уколу, а в процессе поездки в больницу просто уснула. Сил не было ни на что. Сквозь дрёму она слышала, как мама называет её паспортные данные в регистратуре, потом куда-то шла, потом где-то легла. «Зато прогуляла контрольную по химии», — горько усмехнулась она сама себе под нос, после чего провалилась в беспамятство. Проспала она, кажется, минуту, когда мягкий мужской голос вывел её из сна. — Эй, просыпайся. — Светловолосый красивый мужчина лет 30-40 вчитался в её документы. — Татьяна, стало быть? — Угу, — промычала Таня. — Меня зовут Вячеслав Юрьевич, я буду твоим лечащим врачом. Как ты себя чувствуешь? — поинтересовался он. Таня вчиталась в бейджик. Он гласил: «Чепурченко В.Ю., врач-педиатр». Обладатель бейджика выжидательно смотрел на неё. — Хорошо, — соврала она. — А можно мне домой? — Нет, — горько улыбнулся врач. — Сначала придётся полечиться. Покажи-ка мне своё горлышко. Таня нехотя открыла рот, оглядывая окружающую обстановку. Бежевые стены, белая мебель, рециркулятор воздуха, соседняя застеленная кровать, рядом со входной дверью ещё одна дверь — в санузел, за окном уже стемнело, а на тёмно-синем фоне сумерек были видны унылые серые ветки деревьев. В целом на улице был вид, соответствующий вечернему январю. Ориентировочно это был третий этаж. — Угу. — Чепурченко убрал шпатель и потянулся к фонендоскопу. — Теперь сними футболку, мне нужно тебя послушать. Смущаясь, Таня сняла футболку и позволила Чепурченко провести аускультацию. Слушая лёгкие, он хмурился. Несколько раз он попросил Таню повернуться к нему то лицом, то спиной. Никогда ещё Таню не слушали так долго и обстоятельно. Это насторожило девочку. — Так, теперь поставь градусник. — Чепурченко протянул девочке электронный прибор. — Ага, ждём. А пока чуть подними голову. Таня терпеливо ждала, пока Вячеслав Юрьевич прощупает лимфоузлы. Градусник запищал. Выждав ещё полминуты, Чепурченко велел достать его и взглянул на цифры. — 38,3, — озвучил он неутешительную цифру. — Пока сбивать не будем. Завтра рано утром натощак сдашь анализы, и уже по их результатам я назначу антибиотики. Сейчас я попрошу медсестёр отвести тебя на КТ, нужно посмотреть на лёгкие. Врач ушёл, а через несколько минут в палату зашла медсестра и позвала Таню на КТ лёгких. Таня никогда прежде не бывала на КТ и не представляла, что её ждет. Пока они шли на другой этаж и в другое крыло больницы, Таня — любительница ютуб-каналов «Агата Кристи» и «Маруся Черничкина» — представляла себе, как её расчленят и продадут на органы. Так что к двери с надписью «компьютерная томография» она подошла в почти обморочном состоянии. — Эй-эй, — пощёлкала пальцами перед её лицом медсестра. — Всё хорошо? — А? — вынырнула из обморока Таня. — Всё нормально, говорю? — немного раздражённо повторила медсестра. — А. Да-да, — смирилась со своей участью Таня. Медсестра кивнула и открыла страшную дверь. За дверью оказалась белая комната с большим белым агрегатом в виде стола с подъёмом для головы, а-ля подушкой и круглой штуковиной у изголовья стола. — Девочке КТ лёгких надо сделать, — крикнула медсестра. — Я подожду снаружи, — и вышла, оставив Таню совершенно одну в комнате со страшным агрегатом. — Клаустрофобия есть? — раздался голос откуда-то слева. Таня обернулась и увидела полную темноволосую медсестру с редкими тёмными усиками над верхней губой. — Нет, — сказала она вслух. «Зато есть ятрофобия», — добавила она уже мысленно. — Хорошо. Украшения, металлические элементы, бюстгальтер с металлическими крючками, если есть, всё снимай и клади на стул. Помедлив, Таня сняла лифчик и подвеску с кулоном в виде правого крыла ангела — подарок Антона — на стул у входа в кабинет. — Разувайся и ложись на стол, — немного раздражённо попросила усатая медсестра. Таня медленно сняла обувь и подошла к столу. — Ну? — поторопила усатая медсестра. — А это больно? — умоляюще спросила Таня. Усатая медсестра смягчилась. — Рентген делали когда-нибудь? — поинтересовалась она. Таня робко кивнула. — Ну так и это рентген. Просто на более новом аппарате, — слова усатой медсестры звучали убедительно. — Давай ложись. Таня, вздохнув, легла, как её попросили. Усатая медсестра скрылась в соседней комнате и плотно закрыла дверь, снабжённую окошком. И вдруг агрегат включился. Таня почувствовала, как медленно едет в сторону круглой штуковины. Она огляделась по сторонам: комната осталась на месте. Значит, это не она едет к круглой штуковине, а круглая штуковина едет на неё. Чёрт. — Глубоко вдохни и задержи дыхание на вдохе, — проинструктировала медсестра. Таня подчинилась. — Всё, дыши. Теперь выдохни и задержи дыхание на выдохе, — вновь попросила медсестра. Таня послушалась. — Теперь перевернись на живот, — очередная инструкция. Таня мысленно поёжилась: словосочетание «ложись на живот» никогда не сулило ничего приятного. Но всё же она здраво решила не устраивать истерик, а сделала так, как попросила усатая медсестра. Круглая штуковина медленно отъехала от Тани на своё привычное место. — Всё, — обрадовала усатая медсестра. — Можешь обуваться и идти. Таня медленно спустилась со стола, обула тапочки и, пошатываясь, вышла из комнаты. Медсестра ждала снаружи. — Всё? — спросила она вышедшую Таню, как будто и так не было понятно, что Таня «всё». — Угу, — промычала девочка. — Хорошо. Идём. Всю дорогу до палаты они шли молча, Таня отставала от медсестры на несколько шагов, зачем-то на всякий случай изучая дорогу. Не прошло и 5 минут, как они вновь оказались в палате. — В 19:00 принесут ужин, — оповестила медсестра. — Завтра с утра на анализы. Больше медсестра ничего не сказала и просто ушла. А Таня провалилась в глубокий сон, решив все переживания по поводу сдачи анализов отложить на утро.

***

На следующий день в 7 утра в палату зашла уже другая медсестра. Она выглядела… эффектно. Чёрная хирургичка, чёрная маска, спущенная на подбородок, чёрные латексные перчатки, белый приталенный халат, длинные светлые волосы в высоком хвосте, белые кроксы с джибитсами Among Us, правильные черты лица, пухлые губы с нюдовой помадой на них, длинные ресницы и крайне надменный взгляд. — Ставь градусник. — Не здороваясь, она протянула Тане электронный прибор. Таня молча засунула его в под мышку. — Я Валерия Сергеевна, — представилась она. — Мне распределили тебя на курацию. Буду курировать тебя как лечащий врач, а также проводить все процедуры как медсестра. В 9 пойдём на анализы. Завтрак тебе принесут позже, я распоряжусь. Она вела себя так, будто была здесь завотделением как минимум. А то и вовсе главврачом. Но на вид ей было всего-то лет 20. «Практикантка», — поняла Таня. Это, впрочем, никак не объясняло такую нарочитую надменность девушки. Градусник пропищал. — Давай. — Она протянула изящную руку в чёрных перчатках. Таня робко вернула прибор. Валерия Сергеевна посмотрела на результат, хмыкнула и ушла из палаты, оставив Таню молча приходить в себя. Что это было? Она просто ушла! Даже не сказала, какая у Тани температура! Кажется, они с Валерией Сергеевной точно не поладят.

***

В 9 блондинка вновь зашла в палату. — Нужно сдать анализы. Вот тебе баночка. — Она протянула Тане небольшую пластиковую баночку с красной отвинчивающейся крышкой. — Иди в туалет, собери мочу. А вот в эту, — еще одна баночка, — собери мокроту. И побыстрее, у меня много дел. Таня молча кивнула и ушла в туалет, где собрала анализы мочи и мокроты, изо всех сил надеясь, что это единственное, что от неё требуется. Но… — Бери с собой и пошли сдавать кровь, — огорошила её Валерия Сергеевна. — Бегом. — Нет, — твёрдо отрезала Таня, прежде чем сама успела сообразить, что говорит. — Что? — не поверила своим ушам Валерия Сергеевна. — Что значит «нет»? Это что ещё за выходки? — Я боюсь, — попыталась было объяснить Таня. — Чего? — не поняла блондинка. — Кровь… сдавать… боюсь, — потупив взгляд, сказала девочка. Таня не знала, зачем она это говорит и чего ожидает от собеседницы. Может, понимания? Простого общечеловеческого сочувствия? Чуть более мягкого обращения? Вместо этого Валерия Сергеевна сверкнула светло-серыми стальными глазами. — Что? — разъярённо усмехнулась блондинка. — Тебе сколько лет, мадам? Кровь она боится сдавать, вы посмотрите на неё! А как дальше жить будешь? Как рожать будешь? Не выдумывай! Бегом в процедурную! Она ухватила Таню за локоть и потащила на первый этаж.

***

В процедурной обнаружилась молоденькая медсестра с напуганными глазами, явно студентка на сестринской практике. — Общий и биохимический анализ крови, — бросила Валерия Сергеевна девушке. Ни «здравствуйте», ни «пожалуйста» не прозвучали из её пухлых губ. Валерия Сергеевна расщедрилась только на распоряжения приказным тоном и надменные взгляды. — Куда поставить мочу и мокроту? — поинтересовалась она у девушки. — В 115-ю, — быстро и вежливо, явно пытаясь угодить, ответила медсестра процедурной. Валерия Сергеевна только хмыкнула и забрала у Тани баночки. — Садись давай на стул, — поторопила она девочку, а сама с баночками вышла за дверь. Таня и медсестра процедурной обменялись понимающими взглядами. В карих глазах медсестры чувствовалась теплота, доброта, эмпатия и сочувствие к маленьким пациентам. Именно такие люди и должны учиться в меде. — Присаживайся, — прервала молчание медсестра. — Давай ручку. Таня не шелохнулась. — Ну ты чего? — ласково спросила медсестра. — Я боюсь, — призналась Таня в очередной раз за этот день. — Тут ничего страшного нет, — мягким добрым голосом начала говорить медсестра. — Как комарик укусит. Я буду очень аккуратна, обещаю. — Она помедлила. — Тебе и так, судя по всему, досталось. Девушки вновь обменялись многозначительными взглядами. Кажется, Валерия Сергеевна мастерски умеет наживать врагов. Как известно, вспомнишь говно — вот и оно. Дверь открылась. — Ну что тут? — раздражённо спросила Валерия Сергеевна. — Ещё не сделали? Я долго ждать буду? Таня, не желая, чтобы из-за её капризов нагоняй получила медсестра, села на стул, протянула руку, собрала всю свою смелость в кулак и отвернулась к окну. Будь что будет. Она почувствовала, как её плечо стянули жгутом и как по руке прошлась холодная ватка. Девочка изо всех сил зажмурилась в ожидании самого страшного. Укус иглы был лёгким. Медсестра обещала быть аккуратной, и она сдержала обещание. Таня понемногу расслабляла мышцы лица и прислушивалась к ощущениям. Мягкая рука, теплота которой ощущалась сквозь латексную перчатку, нежно массировала её руку, пытаясь обеспечить приток крови. — Поработай кулачком, — попросила медсестра. Таня стала напрягать кулак, пока медсестра не попросила прекратить. — Ты молодец, — похвалила медсестра, завязывая бинт поверх приложенной к месту прокола спиртовой салфетки. — Повязку сними через полчаса. Уходила Таня из палаты в сопровождении холодной Валерии Сергеевны под сочувствующий тёплый взгляд медсестры, которой никто даже не сказал «спасибо».

***

После завтрака Таня читала книжку, периодически отвлекаясь на смартфон. В 11 вновь зашла уже опостылевшая Валерия Сергеевна. — Утренний обход, — объявила она. — Раздевайся, мне нужно тебя послушать. Таня не боялась аускультации, но с огромным недоверием относилась к человеку, который эту аускультацию будет делать. Она медленно села на кровати, расстегнула верх халата и под недовольное фырканье недоврачихи позволила себя послушать. — Теперь ставь градусник. Так. Теперь открой рот. Хорошо. Теперь подними голову, — командовала Валерия Сергеевна, проводя необходимые (только кому?) манипуляции. Валерия Сергеевна была холодной. Холод ее рук чувствовался сквозь перчатки. Холод был и в каждом ее взгляде, и в каждом слове. Этот холоду внушал Тане страх. За время общения с Антоном девочка сильно продвинулась в избавлении от ятрофобии. Оставался страх только перед иглами. Но Валерия Сергеевна в одиночку перечеркнула всю её работу над собой, вернув из глубин подсознания страх перед любым человеком в белом халате. Ей-богу, Таня всегда думала, что подобные врачи остались в советском прошлом. Во всяком случае, она таких не встречала за всю свою жизнь. Антон рассказывал, что все студенты медвузов сейчас изучают медицинскую деонтологию, а посему знают, как вести себя с пациентами, которые и без того находятся в уязвимом положении из-за болезни. Но наука сея явно прошла мимо ушей Валерии Сергеевны. Своим поведением эта девушка нарушает даже принцип «Не навреди!», буквально поднимая давление Тани одним своим появлением. Она ушла из палаты, не сообщив ни результатов на градуснике, ни дальнейших планов по Таниному лечению.

***

На следующий день после завтрака к Тане вновь зашла Валерия Сергеевна. В руке её был металлический лоток, из которого она тут же достала шприц. — Ложись на живот, — сходу потребовала она. Ну уж нет, к такому кошмару с утра пораньше Таня совершенно не была готова. Она вскочила с кровати в попытке убежать, но Валерия Сергеевна оказалась быстрее. Она перехватила Таню и силой приземлила на кровать. — Ложись. На. Живот, — низким грудным голосом повторила она, чеканя каждое слово. Укол был чрезвычайно болезненным. То ли Таня не успела расслабиться, а Валерия Сергеевна не стала ждать, то ли просто сказался стресс и недоверие к врачу, но такой боли от уколов Таня не испытывала никогда в своей жизни. Из её глаз брызнули слёзы. Она безмолвно плакала в подушку, а Валерия Сергеевна просто забрала лоток с использованным шприцем и ушла. Впрочем, это хорошо, что она ушла. Осталась лишь боль. А могли остаться боль и злобная стерва, эту боль причинившая.

***

Вечером всё повторилось. Валерия Сергеевна силой уложила Таню, стянула с неё трусы и воткнула шприц так, будто это дротик, а Танина попа — мишень. От боли Таня закричала. На шум в палату вошел Чепурченко. — Что происходит? — задал он вопрос. — Ты своими криками мне сейчас всех пациентов и практикантов распугаешь! Лера, что случилось? — обратился он уже к Валерии Сергеевне. — Все хорошо, — неожиданно мягким, услужливым голосом ответила она. Таня чуть не поперхнулась. Поправляя одежду, она повернулась к вошедшему и стала невольной свидетельницей их диалога. Валерия Сергеевна выглядела как прилежная ученица, её обычно серо-стальные глаза сейчас были невинно-голубыми, на губах была застенчивая улыбка, а на щеках очень милые ямочки. — Просто девочка укольчиков боится, — заискивающим тоном продолжила практикантка. — Я стараюсь, как могу, делать мягко и аккуратно. Но страх, сами понимаете. Таня не верила своим глазам. Эта стерва, которая строит её и студентов-младшекурсников, оказывается, такая милая и послушная, когда разговаривает со старшими по возрасту и званию! Лживая лицемерка! — Молодец, Лера, — мягко похвалил её Владислав Юрьевич. — А ты, — обратился он уже к Тане, — не ори так больше! Он вышел из кабинета, а Валерия Сергеевна, подхватив лоток с инструментами, посеменила за ним, на ходу медовым голоском рассказывая, как пациентам становится лучше от её назначений.