Стесняшкинс

Умный мужик по фамилии Эйнштейн доказал когда-то, что время не абсолютно. Спасибо ему, конечно, но Таня и без его выводов невооруженным глазом заметила относительность времени по жизни: дни в мучительном ожидании похода к стоматологу тянулись неимоверно долго, и даже надежные и проверенные убийцы времени — соцсети и сериалы — никак не могли это ожидание сократить. Кариозный зуб не болел. Но когда Таня рассматривала его в зеркало и допускала хотя бы малейшую мысль, что не такой уж он и испорченный, он как будто начинал побаливать, словно желая наглядно продемонстрировать девочке, что он ого-го какой испорченный и неспособный к самоисцелению. А значит, соскочить с визита к Позову ей не удастся. Се ля ви. В перерывах между мучением от менархе, экзистенциальными мыслями и страданием от фантомных зубных болей Таня пытала Антона вопросами про стоматолога.

Я:

Антон

Антон ❤️: М? Шастун прекрасно знал, зачем Таня ему пишет, потому что в последние пару дней их переписка начиналась одинаково.

Я:

А это точно не больно?

Где-то в соседнем районе Антон наверняка глубоко вздохнул и шумно выдохнул, напугав при этом воробьев на уличном подоконнике. И на соседском тоже. Да и на подоконнике соседей снизу, чего уж там. Антон ❤️: Ты уже спрашивала Антон ❤️: Нет, это не больно. Сквозь переписку Таня чувствовала некоторое раздражение Шастуна. Наверное, он уже пару раз проклял тот день, когда заметил на ее зубе кариес и записал ее к Позову, ведь проще было дождаться, пока зуб заболит, и тогда Таня сама, без посторонних благих намерений, обратилась бы за помощью к стоматологу. Впрочем, Антон не настолько наивен, чтобы ожидать Таниной добровольной сдачи в руки врача.

Я:

А ты не обманываешь?

Если это не больно, почему все

так боятся стоматологов?

Отправив это, Таня почувствовала вину перед всеми воробьями в районе Антона, которым придется быть напуганными его отчаянным вздохом. Антон ❤️: Потому что когда-то зубы лечили без анестезии Антон ❤️: А сейчас в стоматологии самое неприятное — анестезия Антон ❤️: Остальное не чувствуешь Тане лечили зубы в детстве. Она помнила, как пришла туда с больными молочными зубами и ужасом в душе, с ней посюсюкались, надели маску на лицо… А потом она проснулась с уже здоровыми зубами. Тот прием в целом не был страшным. Однако потом она столкнулась со стоматологическим кабинетом в своей старой школе. Там местный стоматолог, не меняя перчаток и никак не обеззараживая надетую на его руки пару, поковырялся во ртах всех ее одноклассников подряд, из-за чего у Тани впоследствии выскочил стоматит. Но этого ему было мало, и он нашел у девочки кариес, который лечил древней переносной бор-машиной и без анестезии, приговаривая: «Терпи». Пломбы, поставленной им, хватило на 2 месяца, после чего Тане, отчаявшейся заклеивать дырку в зубе жвачкой и воровать обезболивающее из домашней аптечки, пришлось рассказать маме о проблеме и выдержать повторное лечение под седацией. Воспоминания об этом опыте каждый раз заставляют спину Тани покрываться мурашками. Она задумчиво заблокировала и разблокировала смартфон несколько раз, думая над ответом Антону. «Не больно», ага, как же! Забыл добавить «как комарик… дрелью с ручным приводом просверлит твою челюсть прямо до мозга»! Кажется, Таня заразилась от Антона раздражением. Пальцы норовили набрать что-то вроде «ты врешь», «точно?» и «ебать ты пиздабол, конечно», но девочка понимала, что и у терпеливого Антона есть предел терпения. А следующий шаг после таких диалогов — вопросы к Антону в духе «а ты дружил бы со мной, если бы я была червем?», которые в целом могли бы поставить точку в истории их многолетней дружбы. Злясь на себя, она вновь заблокировала смартфон и ушла на кухню за чаем с конфетой. Стоило конфете попасть на ее зуб, как острая боль резко пронзила и сам зуб, и челюсть, и половину лица. Таня вскрикнула от неожиданной резкой и сильной боли, а из ее глаз непроизвольно брызнули слезы. Такого с ней еще никогда не было. Девочка выплюнула ненавистную конфету, побежала в ванную и ополоснула рот. Холодная вода чуть-чуть смягчила обострившуюся боль, но не убрала ее полностью. Таня бросила взгляд на себя в зеркало. Вены на ее висках пульсировали, а щека потихоньку опухала. Девочка схватила щетку, щедро покрыла ее головку пастой и медленно и аккуратно вычистила сладкую массу конфеты из кариозной каверны, смаргивая слезы. Здесь же, в ванной была аптечка. Таня нервно схватила прозрачный контейнер, поковырялась в нем дрожащими руками, нашла первое попавшееся обезболивающее — Кетанов и, недолго думая, выпила сразу две таблетки, запив прямо водой из-под крана. Дойти до кухни и налить себе чистой питьевой воды казалось немыслимой тратой времени в агонии от боли. Голова не соображала. Все мысли занимала только боль. Таня, захватив с собой оставшуюся пачку Кетанова, медленно проковыляла в свою комнату и легла на кровать. Ни о каком домашнем задании на завтра речи не шло: ей бы пережить сегодняшний день и дождаться помощи. Кетанов подействовал уже через 40 минут. Боль потихоньку утихла, но Таня осталась лежать в той же позе, боясь пошевелиться. Казалось, стоит только сдвинуться на сантиметр или повернуть голову, и острая боль нахлынет с новой силой. За этими мыслями она и уснула. И даже вернувшиеся с работы родители не потревожили ее крепкий от усталости и пережитого стресса сон.

***

Но утро Дня Икс неизбежно наступило, а с ним и новая доза Кетанова и любимая школа. И вот уже Таня сидит на последнем уроке и пытается унять тремор рук, ожидая прихода Антона. Они договорились, что Антон зайдет за ней в школу, и они оба пойдут на прием к Позову. Антон — поболтать и поддержать свою девочку, а Таня — получать лечение. Как назло, последний урок тянулся медленно-медленно. Уроки истории в этом году всегда были такими: на них учитель ничего не объяснял, но заставлял конспектировать параграф, при этом конспект он никогда не проверял. А если у него было игривое настроение и желание разнообразить урок, то он просил читать параграф вслух по очереди, по одному абзацу. Если когда-то Тане и нравилась история, то в этом году этот предмет был сплошным разочарованием. Но сегодня настроение учителя не было игривым. Поэтому все привычно лениво писали конспект, параллельно в наушниках слушая музыку, а Таня строила планы, как ей избежать визита к Позову. Еще вчера она валялась в кровати и, воя от боли, молилась, чтобы новый день наступил побыстрее, и ей оказали помощь в избавлении от этого кошмара. Но стоило обезболивающему подействовать, как в голове девочки тут же стали зарождаться привычные мысли, что не так уж оно все и больно и страшно, и вообще стоматологи не нужны. Однако, все портила договоренность с Антоном. Если бы не он, она бы просто не пошла на прием. И, наверное, даже позвонила бы и вежливо предупредила, что обстоятельства изменились, и ее время могут отдать кому-то другому. Но между ней и стоматологом есть связующее звено в виде Антона, у которого, видимо, в силу специфики получаемой специальности, есть пунктик решать проблемы со здоровьем как можно раньше. А значит, Антон достанет ее из-под земли, где бы она ни пряталась, за ручку доведет до Позова и проследит, чтобы с этого ужасного стоматологического кресла она не сбежала. А если будет дергаться — пристегнет ремнями. Таня надула губы от досады. Конечно, бесить Антона не хотелось, а вот «случайно забыть» о встрече и уйти из школы чуть пораньше можно попробовать. Рука поднялась ввысь, прежде чем Таня хорошенько обдумала свое намерение. — Да-да? — деловито поправил очки учитель. — А можно мне, кхм, — замялась Таня. — Уйти с урока чуть пораньше? Мне нужно в больницу, классная руководительница в курсе, а конспект я к следующему уроку доделаю, — широко распахнув больше голубые глаза вдохновенно врала девочка. Ни о чем таком классуха не в курсе, а никакой конспект она делать не собирается, ведь никто их все равно не проверяет. Но учителю об этом знать не нужно. — Э, кмх, конечно, — важно кивнул учитель, как будто от его ответа что-либо зависело. Таня быстро собрала вещи в сумку и побежала к выходу из класса. Получается, она освободилась на 15 минут раньше, чем должна была. А значит, она вполне себе успеет «случайно разминуться» с Антоном, а потом сказать, что их отпустили пораньше, а она «забыла» об их совместных планах. Глупо. Антон не поверит и, вероятно, обидится. А у них в последнее время и так взаимодействие хромает из-за нервозности Тани в ожидании визита к стоматологу. Очень глупо. Но жизнь без глупостей скучна, пресна и предсказуема. И Таня выскочила из кабинета, как ошпаренная, намереваясь преодолеть расстояние до выхода из школы со спринтерской скоростью. — О, ты освободилась пораньше? — спросил Антон, который явно не первую минуту стоял здесь же, перед кабинетом. Таня от неожиданности аж подскочила. Волосы на затылке вздыбились, а на руках появились мурашки от адреналина. Какой облом, а! Такой шикарный план провалился из-за привычки Антона всегда приходить пораньше! Сказать по правде, если бы он стоял чуть поодаль и не со стороны выхода, Таня рискнула бы и дала деру, полагаясь на эффект неожиданности и замешательство оппонента. Но он, зараза, знал, где встать, чтобы совершенно точно обнулить все возможные попытки побега девочки. Таня заскулила с досады. — Чего ты? — удивленно поднял брови Антон. — Я не хочу-у-у, — раздраженно прохныкала Таня. — Снова здорово, — закатил глаза Антон. — Еще раз: это не больно, и лучше решить проблему превентивно, пока зуб не заболел. — Поздно, — буркнула Таня, глядя в пол. — Что «поздно»? — не понял Антон. — Уже заболел, — сердито-виновато пробурчала Таня, не поднимая взгляда. Антон шумно выдохнул, с болью и заботой в глазах глядя на Таню. Оба молчали. — И сколько ты уже терпишь? — первым нарушил тишину Шастун. — Он заболел только вчера, — неохотно пояснила Таня. — И я не терпела. Кетанов — наше все. — Ох, бедняжка, — Антон, сочувственно глядя на девочку, подошел ближе, мягко обнял ее и поцеловал в макушку, которая едва доставала до его груди. По пустому коридору гулко раздались шаги. — Шастун! — раздался строгий голос откуда-то сбоку. — Что ты здесь делаешь? К ним подошел Арсений Сергеевич, сердито скрестив руки на груди. — Ты сам меня пустил! — удивленно отозвался Антон. — Точнее, — он откашлялся. — Вы ведь сами мне выписали пропуск, Арсений Сергеевич. — Да, выписал, — кивнул Попов. — Но ты сказал, что вы идете в больницу, а если Таню не перехватить рядом с кабинетом, то она сбежит. И только поэтому ты ждешь здесь, а не в фойе. — Спасибо, Арс, — сквозь зубы проворчал Антон явно взболтнувшему лишнего директору. Таня надулась. Ах, вот, значит, как? То есть, он догадывался о ее планах и намеренно их разрушил? Каков подлец, а! — Антон, — Арсений, напряженно посмотрев в оба конца коридора, будто ища кого-то, поправил очки, подошел ближе и сменил строгий голос на тихий и привычный. — Тут в коридоре везде камеры. А сегодня-завтра у нас проверка из районного Отдела Образования. Вы стоите тут в самый разгар урока и обнимаетесь посреди пустого коридора. Не подставляй меня так, пожалуйста. Молча, быстро и незаметно выйдите из школы, не привлекая ничье внимание. Если встретите двоих незнакомых женщин в серых строгих костюмах, сделайте лицо как при игре в покер. — А-а-а, сорри, — виновато отозвался Антон. — Уже уходим. — Давайте, — кивнул Арсений, вновь оглядев коридор на предмет женщин с блокнотами. Антон мягко, но цепко подхватил Таню под локоть и быстро повел к выходу из здания.

***

— Посидите пока, доктор вас позовет, когда освободится, — вежливо указала на синий мягкий диванчик девушка за стойкой администратора. Таня, раздраженно шаркая ногами, поплелась к этому дивану. Она чувствовала себя барашком, которого ведут на заклание. Всю дорогу до клиники она дулась на Антона за то, что он не дал ей сбежать. Знал ведь, что именно таким будет ее план! И заруинил его на корню. Антон пытался разговаривать, пытался что-то рассказывать, пытался как-то разрядить обстановку, но получая в ответ только тяжелый раздраженный взгляд и невнятное мычание, бросил это дело. Так, молча и не глядя друг на друга, они доехали до клиники, сели на диван и стали ждать. Ждать пришлось недолго. Уже скоро Димка вышел из кабинета с каким-то парнем, держащим у щеки надутую перчатку. — Затягиваться лунка будет около 10 дней, ранку периодически ополаскивайте хлоргексидином. Сегодня почаще прикладывайте к щеке перчатку со льдом, которую мы вам дали, если будет сильно болеть, принимайте «Найз» по одной таблетке в день, — давал указания Позов, пока парень согласно мычал. Таня, надув губы, враждебно следила за перемещениями Позова. Ну уж нет, живой она не дастся! — О, Антон, Таня, — улыбнулся Позов, наконец заметив друзей в холле. — Я вас ждал, проходите. Таня будто приросла к месту. Пусть попробуют сдвинуть ее с дивана! Им поможет лишь бульдозер, да и то вряд ли. — Эй, — прошептал Антон, легонько ткнув Таню локтем. — Идем. — М-м, — отрицательно промычала девочка, обхватив себя руками и уставившись в пол. — Ну начинается, — вздохнул Антон, закатив глаза, — Ну пришли же уже, чего теперь-то капризничать? — Погоди, Антон, — прервал его Дима. — Тань, почему ты не хочешь идти? — Потому что не хочу! — процедила Таня, на мгновение оскалив клыки. Хотелось вредничать, капризничать, рычать, кусаться, брыкаться, но не сдаваться без боя. Пусть они оба пожалеют о том, что Таня здесь. — Но у тебя же болит зуб, я правильно понимаю? — мягко уточнил Дима. — Да не болит он уже, — проворчала Таня. — Конечно, — хмыкнул Антон. — На Кетанове-то чё б ему болеть? Только вот скоро и Кетанов перестанет помогать. — Может, пойдем и быстренько вылечим твой зубик, — подмигнул девочке Позов. — И тогда он совсем-совсем болеть не будет, даже без обезболивающего. Таня медленно выдохнула, борясь с желанием закатить глаза. Это сюсюканье бесило только сильнее. С другой стороны, она уже здесь, и эти двое от нее не отстанут. Может, проще пережить уже этот визит? Она встала и молча пошла в сторону кабинета, из которого вышел Позов. Парни переглянулись вопросительными взглядами и отправились вслед за девочкой. В центре кабинета, конечно же, стояло оно. Стоматологическое кресло, черт бы его побрал. А со всех сторон от кресла куча страшного обрудования, провода и модули на колесиках с какими-то хреновинами в металлических лотках. По спине Тани пробежали мурашки, а сердце кольнуло. Это в этом адском кресле ей предстоит пережить пытки. Ассистентка в черном хирургическом костюме и черной маске вышла навстречу и пригласила Таню сесть. Не-а. Нi. No. Nej. Nicht. Таня попятилась назад к выходу, но спиной уткнулась в твердую грудь Антона. — Ты почти у цели, — шепнул Шастун и аккуратно похлопал ее по спине. — Садись давай. — Тань, садись, я сначала просто посмотрю, не бойся, — Позов сел на вращающийся стульчик. Таня медленно, отрывистыми шагами, будто пол — это лава, подошла к креслу, зажмурилась, досчитала до трех и буквально рухнула в это кресло. Стало жарко. На висках выступил пот, а сердце билось быстро-быстро. — Эй. Э-э-эй, — позвал ее Позов, внимательно глядя в глаза. — Ты в порядке? Тут подошел Антон и тоже уставился в лицо девочки. Что он здесь делает вообще? Страх сменился негодованием. — Ты как? — спросил уже Антон. — Нормально, — сердито отозвалась Таня. Неужто непонятно, что она не хочет здесь быть? — Я для начала просто посмотрю, — сказал Позов, регулируя кресло так, чтобы Таня оказалась в лежачем положении, после чего поднес к ее губам два инструмента с длинными рукоятками — зеркало и зонд. — Открой ротик, пожалуйста. Молясь, чтобы не было больно, и твердо решив кусаться, если больно все же будет, Таня осторожно разомкнула губы. Позов тут же засунул свои инструменты вглубь ее рта. — Угу. Вот, вижу, да. Так, ну тут довольно глубокий кариес, боюсь, как бы не пульпит. Сначала нужно сделать рентген. Смотри, — он отодвинулся, предлагая Антону посмотреть в зеркало. Тане это предложение не понравилось. Она почувствовала, что ее привычное смущение вышло на новый уровень: теперь она стесняется того, что Антон во всех подробностях рассмотрит ее дыры в зубах. Ужас. Она протестующе замычала и приняла сидячее положение в кресле, пока Антон не успел посмотреть на зеркало. — Ты чего? — они оба удивленно уставились на девочку. Таня замешкалась. Сказать, что она стесняется? Засмеют же. — Рентген так рентген, — вместо ответа сказала она и встала с кресла. И откуда только смелось и самостоятельность взялась? Парни вновь переглянулись, ничего не понимая. — Сейчас, — ассистентка засуетилась и придвинула поближе к Позову белую стойку с рентген-аппаратом, накинула на Таню тяжелое свинцовое покрывало, а в рот вставила черный радиовизиограф в одноразовом целлофановом чехле. Позов установил рентген-аппарат в нужное положение — «дулом» к нужной щеке, попросил ассистентку нажать на кнопку и тут же на экране перед Таней отобразился ее зуб. Ничего не понятно, но очень интересно. — Вовремя пришли, — сказал Позов, внимательно глядя на экран. — Еще пара недель, и был бы пульпит. — Слышишь? — спросил Антон у Тани, чем окончательно ее взбесил. — Ты не мог бы выйти? — сухо попросила Таня Антона. Тот удивленно поднял брови. — Я думал, Антон будет ассистировать, — встрял Позов. — Ну там слюноотсос держать. — Я думал, тебя нужно держать за руку во время анестезии, — вторил ему Антон. — Нет, ничего не нужно, — вредничала Таня. — Выйди. Антон и Дима уже привычно переглянулись, но спорить не стали. Шастун вышел из кабинета, хлопнув дверью чуть громче, чем стоило бы. — Что ж, — растеряно произнес Позов. — Давай я намажу твою десну обезболивающим, чтобы ты не почувствовала анестезию. Таня, сглотнув, угукнула. Время пришло. Позов ватной палочкой с чем-то розовым щедро смазал десну девочки. — Бабл гам? — спросила она, волей-неволей распробовав вкус. — Ага, — улыбнулся Позов. — Нравится? — Нет! — отрезала Таня. Желание вредничать не проходило. Наоборот, оно как будто становилось сильнее. Может, это как-то связано с появившимся у нее менструальным циклом? — Закрой глаза и открой рот, — попросил Дима. Таня послушалась. Она, конечно, догадывалась, что сейчас будет происходить. И лучше ей этого не видеть. Почувствовав давление и довольно болезненный укол, она не сдержала стона. — Тише-тише, совсем чуть-чуть осталось, — сюсюкал Позов. — Вот и все. Таня резко открыла глаза и успела увидеть, как он убирает шприц в металлическом каркасе с искривленной иглой. И эта ужасающая конструкция сейчас была у нее во рту? Серьезно? — Ждем, — Позов наконец убрал руки из ее рта и сел на стульчик. — Можешь сполоснуть рот и сплюнуть, если хочешь. Таня обратила внимание на пустой стаканчик с лежащей в нем зеленой таблеткой. — Пардон, не налил воды, — тут же спохватился Позов. Он нажал кнопку, и в стакан налилась порция воды, заполнив ровно половину. Таня поднялась на кресле, набрала в рот воды, про себя подумав, что стакан полупустой, что означает, что она пессимистка, тут же хорошенько сполоснула рот и сплюнула. Щека немела буквально в считанные секунды. — Так, оптрагейт, — скомандовал Позов. Ассистентка засуетилась и подала ему требуемый инструмент. Позов аккуратно вставил его Тане в область между деснами и губами и эти самые губы поправил. Таня почувствовала, что теперь ее рот постоянно открыт, зубы обнажены, а сомкнуть челюсти удается только частично и с большим усилием. Ужасная штука. Хорошо, что Антон ее не видит в этом состоянии. — Может, все-таки позвать Антона, чтобы не было так страшно? — сочувственно глядя на девочку, спросил Позов. — У-у, у-у, у-у, — отрицательно замычала Таня, насколько позволял чертов опрагейт во рту. И откуда только у всех стоматологов эта дурацкая привычка разговаривать с пациентами, рот которых открыт нараспашку? — Ну как хочешь, — пожал плечами Дима и включил бор. Дальнейшие минуты показались Тане вечностью. Снова неучтенная в Теории Относительности переменная — бор-машина во рту замедляет время сильнее гравитации. Дима что-то сверлил, менял насадки, давал указания ассистентке, что-то чистил, смазывал спиртом, ковырял, рассматривал в зеркале. Таня, кажется, постигла дзен. В какой-то момент стало не просто не страшно — стало абсолютно пофиг. Мощная анестезия напрочь отключила чувствительность всей половины челюсти. Таня даже забеспокоилась, что нечаянно уснет в этом кресле. Тихая музыка, играющая где-то на фоне в кабинете, только добавляла расслабленности. Так пролетел, наверное, час. Когда ассистентка стала светить на зуб Тане ультрафиолетовым светом, девочка догадалась, что работа почти закончена. Дима попросил ее несколько раз посмыкать и поразмыкать челюсть, постучать зубами по куску копировальной бумаги и спилил все, что мешало нормальному смыканию. — Все, — наконец объявил он и позволил Тане встать. Девочка все еще не чувствовала половину челюсти, но нащупала языком новую пломбу и осталась довольна. Позов вывел ее в коридор, рассказал Антону о том, что он делал с Таней, дал рекомендации пить «Найз», если после лечения будет больно, выслушал слова благодарности и тут же подошел к синему диванчику принимать уже следующего пациента. — Идем? — спросил Антон Таню. Та только кивнула.

***

Домой они шли молча. На этот раз Антон не пытался завести разговор или о чем-то спросить. Раздражение Тани, мучившее ее весь день, после лечения внезапно прошло. Теперь она чувствовала благодарность, а вместе с тем и вину перед Антоном за свое поведение. — Антон, — робко позвала она, когда они шли по заснеженной улице к остановке автобуса. Кажется, начиналась метель. — М? — устало отозвался он. — Спасибо тебе, — челюсть начала потихоньку возвращаться к жизни. — Вау, — усмехнулся Антон. Как-то чересчур язвительно. Таня зажмурилась. Да, у него есть право злиться. — Ты весь день на меня рычишь, из кабинета выгнала, хотя я хотел, как лучше, — продолжил Антон. — А теперь вдруг «спасибо»? Таня сглотнула. Он прав. Она весь день вела себя отвратительно. — Знаешь, я думаю, нам нужно сделать паузу в нашем общении, — предложил Антон. Что? Таня почувствовала, как ее сердце неприятно дрогнуло. Он ведь несерьезно? Какую еще паузу? — Вон твой автобус. Пока, — он махнул рукой в сторону подъезжающего транспортного средства и, не глядя на девочку, перешел дорогу, чтобы сесть на свой маршрут — в сторону своего дома. — Пока, — тихо и машинально отозвалась Таня. Автобус Антона тронулся раньше, чем Танин успел остановиться. Девочка стояла и смотрела, как он, увозя Антона, поднимает за собой облака снежной пыли, поблескивающей в свете тусклых фонарей. А потом села в свой автобус и уехала в противоположном направлении.