Тигр и прочие неприятности

      Так спокойно. И красиво.       Брюс вышел на балкон с чашкой крепко заваренной чайной смеси для утра и вдохнул в себя смешанный с цитрусом и солнечными лучами воздух. Давно он этого не чувствовал. Покой. Свобода. Вот оно, счастье.       Но где-то глубоко все еще зияла трещинка, в любой момент готовая превратиться в бездонный овраг, из которого не выбраться. Он крепче сжал чашку в руках, чтобы отвлечься.       Чуя легко вспрыгнул на перила чужого балкона, стараясь не напугать Брюса своим резким появлением.       — Здравствуйте, Беннер-сан. Я за Ёдзо.       — Он спит ещё — Брюс поставил кружку в угол балкона и скрестил руки перед собой. — Зачастил что-то ко мне бегать...       — Осаму в обострении, — он присел, свесив ноги на балкон. Голубые глаза, зоркие, яркие, как небо, и необычно серьезные, — Ёдзо боится его обострений. До сих пор.       Это было очевидно: по судорожным ударам в дверь, по осанке за столом и на диване... Одна вещь так и не хотела открываться.       — Почему он доверяет мне? Я ведь тоже...       Чуя встряхивает головой, рыжие волны рассыпаются по плечам языками пламени.       — Не вы его воспитывали, и не вы били у него на глазах старшую сестру. Он отчаянно идёт к чужим, но отца натурально побаивается. Да и, мальчик его уехал с родителями, так бы у него ночевал.       — Но я мог! Не просто ударить — убить! Уверен, где-то в кабинете государственного секретаря лежит уже подписанный ордер на мой арест, останется только даты и количество жертв доставить...       Накахара, кажется, готов быть вспыхнуть на месте - в голубом омуте глаз мелькнули алые искры, но он встряхнул головой, прогоняя это, загноняя Арахабаки глубоко в подсознание.       — Вы наши личные дела с Осаму не видели. Там как бы не хлеще.       С языка были готовы сорваться все самые злые слова, какие Брюс только слышал в свой адрес. Каждое. Чёртово. Слово.       Но он сдержался. Вместе со словами на свет рвалось что-то еще. Причина этих слов.             Глаза Чуи отсвечивали алым, совсем слегка, будто две диодные лампочки. Он наклонил голову, выглядя совсем мальчишкой в своем-то возрасте, подростком, не старше 17 лет.       — Я монстр.       Всё-таки сорвалось. Черт... Черт... Но поток уже не остановить.       — Места, где я не буду опасен, не существует. И что, что я мог бы дать Ацуши, если бы за мной продолжили охоту и не "пригласили" найти кубик из космоса и спасти мир?!       — Я не лучше, — прервал его истерический выброс Накахара. Глаза медленно заволакивало алым, — я сосуд древнего божества, одно моё неправильное действие — и будет взрыв.       — Я уже не первый раз это слышу. Очень зря все пытаются заставить меня чувствовать не таким убожеством, если человеком мне запретили быть после эксперимента...       Брюс вдохнул глубже и почувствовал, как глаза наполнились слезами.       — У них была клетка... На случай, если придется убить меня. Они бы не смогли. Я пытался... Пулю... в рот...       Руки у Накахары были холодные. Почти ледяные. Но под холодной кожей явственно теплилось бушующее пламя, будто костер, лижущий чужую ладонь. Чуя аккуратно погладил Брюса по плечу — и ничего большего.       Запоздало Брюс отпрянул — будто это прикосновение причинило ему физическую боль. Так проще. Так безопаснее. Никого не подпускать к себе, не позволять утешать и говорить добрые — часто оказывающиеся ложью — слова.       Чуя тут же отдернул руку, наученный горьким опытом. Ему хватило Дазая.       И чужие судорожные отскоки были ужасно на него похожи.       — Пойду проверю Ёдзо, — сказал Брюс и вернулся в квартиру. Утро было им же самим безнадежно испорчено. Глупый, глупый... Папа, наверное, от радости в гробу вертится.       Мальчишка уже не спал. Он сидел на кровати, затупив взглядом в стену. Голубые глаза отливали серым спросонья, а волосы торчали спутанным гнёздышком       — Вставай, спящая красавица, папин рыжий мафиози пришел.       Детская присказка Ёдзо о Накахаре-сане вырвалась сама собой, будто так и должно быть.       Ё-тян отмер, начиная тереть глаза.       — Кейфу пришел?... — и зевнул, чуть щурясь. Игрушка, которую он не выпускал во сне даже во взрослом возрасте, плюшевый драный котёнок, подаренный Йосано, устроился у него поверх одеяла.       — Ага...       Брюс вздохнул и протер глаза. Все еще мокрые. И наверняка красные. Оставалось надеяться, что Ёдзо спросонья не заметит.       — Дядя Брюс, что-то случилось? — маленький провидец немного неаккуратно спрыгивает с кровати, чуть не загремев на пол.       — Ничего, маленький... Ничего...       — Вы врёте, — Ёдзо чуть хмурится, а после потягивается так, что кости в спине трещат.       — Я же вижу, что врёте.       Юная копия отца, научившаяся читать людей по словам и лицам.       Брюс пожал плечами. Но ведь и правда ничего не случилось. Как обычно, сам себя возненавидел.       — Он ждет на балконе.       Мальчишка натянул изумрудный свитер, опять зевая и уходя в прихожую за кроссовками. Потом, шлепая босыми ногами, он вынырнул на балкон, где сразу же схлопотал за эти самые босые ноги подзатыльник.       — Накахара-сан! — крикнул Брюс, едва не срываясь на рычание. Нельзя же детей...       Дыхание, казалось, пропало. Перед глазами заплясали бесноватые огоньки, постепенно становившиеся похожими на змеиные глаза.       Ёдзо только пискнул и чуть потёр затылок. Чуя напоминал строгую матушку, сын которой провинился.       — Мы только вылечили его от воспаления лёгких, не хватало, чтобы он вновь заболел.       Ё-тян, заметив изменения в чужих глазах, юркнул ближе и легонько коснулся руки Брюса, возвращая к реальности.       — Беннер-сан?       — А?       Брюс несколько раз моргнул и прислонил ладонь к глазам.       — Я... Я не?..       — Всё хорошо? — мальчишка положил ладошку ему на плечо, второй рукой обнимая игрушку.       — У вас глаза зелёные, — подсказал Чуя, сидя на корточках на балконном заборчике.       Услышав это, Брюс отскочил. Даже если других признаков не наблюдалось, цвет глаз — самый громкий звоночек.       — Не подходите... Это опасно...       — Всё нормально, — Накахара глядел без привычных жалости и отвращения. С пониманием. На секунду, в голубых зрачках мелькнул алый отблеск. Тут чуть попятился Ёдзо.       — Уходите!       По телу пронеслась привычная волна боли. Тело менялось, и разум уходил на задворки.       Чуя реагировал явно быстрее обычных людей — втолкнул Ёдзо в квартиру, а Брюса схватил за руку, сигая вниз и утаскивая его за собой гравитацией. Нашарив чужую ладонь, он пытался отцепить ее от себя. То, что делает этот рыжий — опасно. От запястья, сжатого ладонью, расходились зеленые пятна.       Хрупкая, почти что детская ладонь одного из пяти сильнейших людей Мафии стиснула запястье Брюса намертво. Накахара, встряхнув огненно-рыжей копной, аккуратно опустил его на землю, на ноги.       — Вы должны бежать! Должны... держаться подальше...       — С какого перепуга, объясните мне? — Чуя чуть приподнял бровь. Худенький, низкорослый, так и не выросший из-за голодного детства. Но в голубых омутах глаз полыхал огонь. Такой же, какой был в глазах у Ёдзо тогда, когда он с жаром что-то доказывал.       — Я монстр! Как вы не понимаете? Достаточно хоть на немного потерять бдительность, и вот целый город или страну можно объявлять вымершими. И его — меня — не остановят ни военные, ни высокие технологии. Даже боги...       Даже Тор не мог его остановить. И опять, снова и снова, ему пытаются доказать, что он не монстр, что он для кого-то важен и ценнен?       — Я тоже. Будь рядом Осаму, продемонстрировал бы. Вы, наверное, читали новостные сводки, скажем... Почти 30-тилетней давности?       — Не имел удовольствия, — усмехнулся Брюс, — потому что из-за своего состояния прятался там, где нет ни газет, ни интернета.       — Наверное, с Шибусавой Тацухико вас угораздило познакомиться чуть ли не напрямую. — голубые глаза горели огнём. — Я уничтожил его способность. Я и Арахабаки.       Брюс скрипнул зубами. Напоминание о том, из-за кого Ацуши...       — Не сомневаюсь, что вам это удалось. Только вот...       — Только вот я такое же "чудовище", как и вы. В моем теле живёт древнее божество, жадное до крови.       — Ну какое же вы чудовище, Накахара-сан? — Брюс грустно улыбнулся. — Вы ведь не делаете больно близким.       — Вам рассказать, как я ударил пьяную вдрызг падчерицу, нет, дочь, она моя дочь, потому что увидел в ней отражение Дазая? — он криво усмехнулся. Криво и болезненно.       — Это был один такой случай. Или постоянный?       — Удар был один. Пила Мияно постоянно. — голубые глаза будто заволокло тучей.       — Ну вот видите, вы не чудовище.       Брюс обнял себя.       — А я Ацуши постоянно больно делаю. Рюноскэ тоже попадает, если он оказывается рядом... Отталкиваю их от себя, когда мне больно, пытаюсь защитить их, а они упорно пытаются помочь тому, кому помощь не нужна. Кто не заслужил помощи.       — С чего вы это взяли? Кто вбил вам в голову эту муть? — Чуя поморщился. Человек перед ним поразительно напоминал его супруга, спящего сейчас под убойной дозой антидепрессантов и нормотимиков дома.       — Никто не вбивал, так и есть. Монстр не заслуживает быть счастливым...       Брюс поджал губы. Добавил еще один повод своему старику радостно вертеться в гробу.       Накахару скривило, как от кислого.       — Врёте. Знаете, что могу сказать я? Я не человек, лишь код из двух с лишним тысяч знаков. И мне это также вбили в голову, как и вам. Прекращайте нести чушь.       — Чушь — это постоянно твердить ребенку про ген монстра, но я же как-то в это поверил! Дальше эту чушь только подтверждали!       — Знаете что... — Чуя вскипал, как чайник на огне, но хрупкая, забинтованная ладонь, его отвлекла...       Дазай выглядел... Помято. Хуже, чем всегда. Более тощий, чем обычно, в грязной рубашке, пижамных штанах и тапочках. Под пустыми карими глазами пролегли черные тени. В руке он сжимал телефон.       — Ёдзо позвонил. — объяснил он свое присутствие одной фразой.       Брюс облегченно выдохнул. Пусть свою заботливость Накахара-сан направляет на того, кому нужнее.       — Ты зачем из дома вышел, придурок?! — заворчал Чуя, стягивая с себя куртку и накидывая на чужие острые плечи. — Холодно, заболеешь ещё, а я помню, как тебя ломало тогда!       Осаму смущённо улыбнулся, чуть кивнув Брюсу, в качестве приветствия.       Брюс кивнул в ответ.       — Я тогда вас оставлю... Не хочу мешать...       — Беннер-сан, постойте, — Дазай чуть поежился, натягивая на плечах чужую куртку. Она казалась ему слишком большой.       — Вы ведь ходите к терапевту, которого нашел Рю-кун?       — Конечно, а в чем дело?       — Он не особо помогает, да? — и улыбка. Натянутая, вымученная, будто нарисованная.       Брюс покачал головой.       — Терапевт помогает, это я сам себе худший враг.       — Не помогает, — вздохнул Осаму, а после чуть качнулся, кажется, истратив последние накопленные за неделю силы на слова.       Накахара тут же подставил ему плечо, а после, без труда, взвалил себе на спину, чуть не сложив его пополам.       — Ты легче, чем Ёдзо, — тихо пробормотал он, — дурная скумбрия.       — Можете отвести его ко мне, пока не придет в себя. Я пока прогуляюсь...       Да, так будет лучше. Так он не сгорит от стыда за то, что все еще жив.       — Он не придёт. Способность отключилась, он тоже. — Чуя чуть фыркнул.       — Пойдёмте, нужно вернуться за Ёдзо.       Брюс кивнул и пошел вперед на свой этаж.       — Ёдзо? Ты собрался?       Мальчишка потерянно кивнул, нервно бегая глазами.       — Я видел...видел...       Чуя тут же помрачнел, протягивая руку навстречу пасынку. Брюс тоже нахмурился. Слишком знакомая реакция...       — Мои двери всегда открыты для вас.       — Спасибо, Беннер-сан, — Накахара крепко сжал руку Ёдзо, вцепившегося в его ладонь мёртвой хваткой.       Брюс кивнул и, закрыв дверь за ушедшими гостями, сполз по стене с криком.