Signing on the Line

В какой-то момент он засыпает, потому что сейчас он просыпается. Один. Тусклый солнечный свет проникает через все еще открытое окно, впуская прохладный воздух раннего утра в Лос-Анджелесе. Прошлой ночью одеяло было сброшено на землю, поэтому, когда Нил просыпается один, ему холодно. Одиночество - это еще хуже. Потому что, кроме боли, пробегающей по всему телу, и скручивания живота каждый раз, когда он вспоминает один из многих поцелуев Эндрю прошлой ночью, у него нет конкретных доказательств того, что он когда-либо был не одинок. Нет никаких доказательств того, что в этой кровати было еще одно тело, нет истории всего, что Эндрю делал и говорил. Тогда это был сон. Даже если бы это произошло на самом деле, с таким же успехом это могло быть в голове Нила. Пробуждение похоже на аварийную посадку. Просыпаясь, чувствуешь себя так, словно находишься в нескольких секундах от финишной черты только для того, чтобы вернуться к старту. Просыпаться - отстой. Это забавная мысль, и в то же время болезненная; если Эндрю никогда не должен был быть частью реальности, почему, находясь под ним, Нил чувствовал себя наиболее реальным? Но это был просто сон, ушедший, как только взошло солнце. Сегодня - это то завтра, которого Нил страшился вчера. Пора просыпаться, хотя он предпочел бы снова заснуть. Нет никакого смысла в том, как его руки сжимаются сами по себе, пытаясь вспомнить ощущение чего-то, чего он на самом деле никогда не испытывал. Это будет только физически - еще одна забавная мысль, поскольку Нил ни разу не прикасался, но он все еще чувствует- Что бы это ни было. Прошлой ночью это было на вершине мира. Теперь она отваливается от него. Все кончено. Этого даже не произошло. Нил перекидывает ноги через край кровати и садится, подперев голову руками, устало протирая глаза, пытаясь обдумать свой следующий шаг, куда ему нужно двигаться дальше. Он долго смотрит на дверь, не желая открывать ее и уходить, как вдруг она отлетает назад, и входит Эндрю. Эндрю, реальный, как солнечный свет, реальный, как воздух снаружи, реальный, как собственный вздох Нила, полный облегчения. Нил смотрит, не в силах поверить ни во что из этого, ни в солнце, ни в воздух, ни в то, что все это Эндрю. Он смотрит, даже когда Эндрю садится на дальний край кровати, протягивая Нилу напиток с подноса, который он принес. "Прекрати это", - просто говорит Эндрю, снимая крышку со своей чашки, чтобы отхлебнуть взбитых сливок, которые лежат сверху. "Ты все еще здесь", - ошеломленно говорит Нил, и, несмотря на то, что горячий кофе просачивается в его руки, он убежден, что все еще видит сон. "Я не могу выписаться, пока ты не уйдешь. Если только ты не хочешь, чтобы горничная, придя сюда, застала тебя без рубашки." "Понятно", - говорит Нил и отхлебывает кофе. Это обжигает ему горло. Даже этого недостаточно, чтобы разбудить его. "Иди прими душ, чтобы я мог выбраться отсюда. Кроме того, твой телефон не умолкал все утро. На твоем месте я бы проверил это." Нил следит за взглядом Эндрю туда, где на тумбочке лежит его телефон, и внезапно реальность звучит как сирена. Не имеет значения, что Эндрю все еще здесь. Это не меняет жизнь и игру, которые его ждут. Его реальность - это его команда, его контракт, это Кевин, который прислал ему сообщение со словами: "Если мы поторопимся с этой фотосессией, то сможем провести тренировку перед завтрашней игрой" - и его менеджер, который звонил ему три раза за последний час. Его реальность - это замешательство. Что у него есть наверняка, а что не реально? Если это был сон, то почему это все еще происходит? Эндрю спокойно сидит - на кровати, к которой он приковал Нила большую часть прошлой ночи, - и наблюдает, как Нил бросается собирать оставшуюся одежду и спешит в душ. У Нила нет ни секунды, чтобы поймать свое отражение в зеркале, но поразительное количество отметин, украшающих его шею, заставляет его остановиться, несмотря ни на что. Доказательство того, что это было по-настоящему, думает Нил, проводя по ним пальцами, морщась от нежности и ухмыляясь воспоминанию. Это было реально. Что бы это ни было. На мгновение или два, прижатый к кровати, с ногтями Эндрю, царапающими его живот, ртом Эндрю на его шее, именем Эндрю, срывающимся с его губ, он был Нилом. Те недостающие кусочки, которые Эндрю вложил в него кончиками пальцев, были кусочками его самого: его имени, его разума, его решений, его жизни. Ничто в Ниле не ощущалось так, как он должен, как он часто чувствовал после подписания своего контракта. Эндрю не сделал Нилу ничего другого, он просто позволил ему быть тем, кем он хочет. Быть собой. Игра - это море, его контракт - это якорь, и это может быть просто совпадением, но только Эндрю дал Нилу его первый шанс дышать. Но одного глотка воздуха недостаточно, чтобы компенсировать пожизненное пребывание под водой. Он стоит там под слишком горячим душем, смывая пот и жару прошлой ночи, и думает, что хочет. Все, чего он хочет, - это принять решение самостоятельно для себя. Или даже не это; он хочет, чтобы Эндрю посмотрел ему в глаза, прижался губами к его губам и снова спросил его: ты хочешь этого? Таким образом, Нил сможет сказать "да". В его жизни так мало людей, которым он мог бы это сказать, потому что так мало возможностей, когда его даже спросили бы. Его подпись на контракте лишала его права говорить это. Причина, по которой он пришел сюда, - это причина, по которой он хочет здесь остаться. Он просто хочет дышать. Он хочет, чтобы выбор был предложен Эндрю. Он хочет спать, потому что сны все равно случаются только ночью. Эндрю сидит на подоконнике, когда Нил наконец выходит из душа, обе его ноги согнуты перед ним, когда он смотрит в окно, взгляд расфокусирован, сигарета зажата между его пальцами. “Привет”. Эндрю ничего не говорит, его молчание почти приглашающее. "Я придумал правило", - говорит Нил и садится в пространство между ногами Эндрю и стеной. "Слишком поздно", - отстраненно говорит Эндрю, и Нил задается вопросом, прокручивает ли он в голове прошлую ночь, как Нил. "Нет, если это случится снова". "Этого не будет". "Тогда это мое правило. Можно ли это?" Эндрю едва наклоняет голову, чтобы посмотреть на Нила, что-то презрительное играет на его губах. "Это не правило, это мечта". "Ты просил сказать тебе, когда я захочу остановиться, верно?" - спрашивает Нил, ожидая, что Эндрю кивнет. "Тогда не могу ли я сказать тебе, когда я хочу начать?” На мгновение Эндрю выглядит невероятно недовольным этим, изучая слишком обнадеживающее выражение лица Нила с серьезным намерением. "Нет". Раздражение давит на Нила, хотя он знает, что этого не должно быть. Он не будет заставлять Эндрю сказать "да", но он хочет знать причину его "нет". "Почему нет?" "Не с тобой. Не со мной." Но Эндрю смотрит на него, и это ощущается так же, как ощущалась его рука на запястье Нила, когда он давал Нилу что-то подержать и пощупать. Этот взгляд говорит только о нем, и Нил знает, что его собственные глаза говорят только о Эндрю. "Ты боишься?" Это превращает взгляд Эндрю во что-то острое, разрезающее воздух в прекрасную тишину. "Я только спрашиваю", - продолжает Нил, снова вставая, вырывая сигарету из пальцев Эндрю и кладя ее между губ. "Потому что, если прошлой ночью ничего не было, тогда что может повредить еще одной ночи?" (Он говорит это, не зная, что однажды он точно узнает, как сильно это будет больно.) Эндрю сердито смотрит на свою украденную сигарету. "Ты - угроза. Даже больше, чем вчера." Нил ухмыляется. "Это означает "да"?" Слегка приподняв бровь, Эндрю тянется за сигаретами, вынимает одну из пачки и уже прикуривает, когда наконец спрашивает: "Я сказал "да"?" Нил немедленно отступает, отбрасывая все имеющиеся у него инстинктивные блоки, чтобы не переступить черту, которую он поклялся никогда не пересекать. Правила существуют не просто так; Нил отказывается нарушать правила Эндрю. Но что-то не выходит у него из головы. В ночь банкета Эндрю уже нашел то самое убежище, в котором нуждался Нил. В тот день, когда Рико вторгся на их тренировку, Эндрю был заперт внутри корта так же, как и Нил. Прошлой ночью Эндрю спросил Нила "да" или "нет", но кто когда-либо спрашивал его? Только ты и только ты - это больше не похоже на совпадение. Эндрю дал Нилу малейшую частичку свободы в связывающем душу контракте. Нил хочет вернуть его. Итак, Нил спрашивает: "Ты хочешь сказать "да"?" Реакция, которая прорывается через Эндрю, дает Нилу понять, что его раньше никто не спрашивал. Так же быстро, как он вздрогнул, Эндрю отводит взгляд в окно, слишком сильно сжимая пальцами тонкую сигарету. Он щелкает. Нил ждет мгновение, не желая навязывать ответ, который не может быть произнесен по праву. Он не контракт, он не будет похож на постоянно вопрошающий мир, нуждающийся в чем-то от них, что невозможно дать. Он поворачивается, воспринимая молчание Эндрю как сигнал к уходу. Он задается вопросом, почему это ощущение такое, как при пробуждении. За дюйм до того, как он оказывается слишком далеко, чья-то рука обхватывает его запястье. Он обжигает так, что дымится, ощущаясь как "да", выгравированное на плоти. В этот момент Нил знает, что его ноги останутся там, где они есть. Перед ним несколько путей, и все они ведут к чему-то, но все они уводят от Эндрю и его ничто. Эндрю; который сказал, что его прикосновение ничего не значило, но сумел заставить Нила почувствовать себя чем-то большим, чем просто игроком, марионеткой, контрактом, именем. Больше, чем просто игра. Нил чувствует все, что он хочет, в хватке Эндрю на своем запястье, поэтому он поворачивается и остается. Все зависит от Эндрю, и это единственное решение относительно жизни Нила, которое он не возражает не принимать. Эндрю принимает решение, и хватка на запястье Нила усиливается. "Правила не меняются", - твердо говорит Эндрю. "Это все еще просто..." Его пальцы сжимаются, ногти впиваются в кожу. "Это". Это все еще ничто. "Хорошо", - говорит Нил и задается вопросом, почему Эндрю вообще подумал, что все изменилось. "Хорошо", - повторяет Эндрю и отпускает запястье Нила. Нил хотел бы, чтобы он этого не делал. Эндрю бросает на него последний взгляд, такой же вызывающий, как и все остальные, как будто он бросает вызов Нилу отступить. Он не понимает, почему он должен это делать. Он принимает этот вызов и говорит "До встречи". Он хватает свой телефон и уже остывший кофе с тумбочки, затем смотрит на Эндрю и улыбается. "Спасибо", - говорит он, и он никогда раньше не имел этого в виду. С другой стороны, никто никогда раньше не дарил ему ничего подобного. Эндрю не встречается с ним взглядом, но когда Нил поворачивается, чтобы уйти, он чувствует жар взгляда Эндрю на своей спине. —— Он на час опаздывает на фотосессию, из-за чего, по его мнению, должен чувствовать себя виноватым, особенно когда его прибытие приводит в ярость каждого члена съемочной группы, но ему пока все равно. К счастью, прическа и макияж оттаскивают его к креслу прежде, чем Кевин или его менеджер успевают добраться до него, но эта защита длится недолго. Пока парикмахер поправляет прическу Нила, рядом с ним появляется Кевин, и никакое количество консилера не может скрыть хмурый взгляд, который он бросает на него. "Ты не из тех, кто долго спит", - категорично говорит Кевин. "Теперь ты задержал всю команду. Нам нужна каждая свободная минута для тренировки перед завтрашней предсезонной игрой". Нил не сводит глаз со своего отражения. Пока он не смотрит в глаза Кевину или кому-либо еще, он может сохранить то чувство, которое испытал, когда Эндрю посмотрел на него в ответ. Только он. "Если ты так обеспокоен, в отделе реквизита есть несколько запасных ракеток. Поиграй на заднем дворе" Кевин тычет пальцем в Нила и говорит с угрозой: "Мы собираемся поговорить об этом". У них нет шанса; поскольку остальные стартеры готовы к работе, а съемочная группа встревожена и раздражена задержкой, как только Нил появляется на съемочной площадке, фотосессия немедленно начинается. По понятным причинам все проходит гораздо более гладко, чем вчера. Конечно, легко и просто - это не то, чем все остается. Когда остальная часть команды делает перерыв на обед, стилист уводит Нила и Кевина в раздевалку, чтобы в последнюю минуту снять мерки для неожиданной смены наряда. Вот когда все скрытые метки Нила дают о себе знать. Стилист и глазом не моргает, обматывая живот Нила измерительной лентой, но глаза Кевина горят, как раскаленные угли, и полностью сосредоточены на шее Нила. Как только стилист отворачивается к своей стойке на колесиках, Кевин поворачивается лицом к Нилу и тихо шипит: "Ты этого не делал". Нил не раскачивается, смотрит вперед и только вперед. Он натягивает свою новую рубашку, как только ее ему вручают. Это не мешает Кевину пялиться. Это создает напряжение, которое прилипает к Нилу так же, как дыхание Эндрю. Остальная часть фотосессии проходит мучительно, и как только команда быстро летит домой на самолете, Нил просит поменяться местами с Мэттом. Он проводит всю поездку, страшась разговора, который ждет его на другой стороне. Когда они приземляются, он проверяет свой телефон и игнорирует боль в груди из-за отсутствия новых сообщений. —— Это самая изнурительная практика за всю жизнь Нила, потому что Кевин ведет себя так, как будто Нила там нет, как будто Нила не существует. Нил слышит слова Эндрю из той первой ночи, когда он говорил, что Кевину не хватает веры, когда он не получает того, что ему нужно. Не имеет смысла, что того, что произошло между Эндрю и Нилом, достаточно, чтобы заставить Кевина перестать верить. Или, может быть, Кевин никогда этого не делал. Остальная часть команды определенно обращает внимание на то, что Кевин не обращает внимания на Нила. Именно когда Мэтт продолжает отбирать мяч у Кевина, чтобы передать его Нилу, он чувствует себя достаточно воодушевленным, чтобы дать отпор и заявить о своем присутствии. Они с Кевином играют на одной стороне в этой схватке, но это не мешает Нилу проверять его, обманывать, отбирать у него мяч при каждой возможности. Кевин не может притворяться, что его не существует, когда Нил здесь, чтобы победить. После того, как они примут душ и переоденутся, он ожидает, что Кевин разозлится из-за того, как он играл во время тренировки, но, во всяком случае, Кевин выглядит довольным, как будто это был ответ на его раздражение. Это не делает его менее злым, когда команда уходит спать. Как только они остаются одни, Кевин пихает Нила назад, и назад, и назад, пока Нил не врезается в шкафчики. Такое ощущение, что его цель не в том, чтобы причинить Нилу боль, а скорее в том, чтобы показать Нилу свою собственную. "Скажи мне, что ты этого не делал". Нил не отвечает и смотрит в стену, изо всех сил пытаясь избавиться от чувства вины, которое навязывает ему Кевин, отчаянно пытаясь не сожалеть о том, чего он так сильно хотел и что имел. "Не с ним, нет, Нил. Ты подписал контракт!" Он никогда раньше не слышал такого тона от Кевина, что-то похожее на страх в его голосе, что-то вроде... нет, Нил слышал этот тон голоса раньше, слышал его в трещинах силы Кевина, когда он говорит об Эндрю. Это звучит как предательство. "Значит, я должен перестать чувствовать? Верно?" Нил плюет в ответ, вскидывая голову, чтобы наконец посмотреть Кевину в лицо. "Я не машина". "Ты не должен действовать в соответствии с этим", - кричит Кевин и ударяет по шкафчику рядом с головой Нила, металл громко хрустит под его кулаком. "Особенно не с Эндрю. Он ничего не почувствует в ответ. Он заботится только о себе." Несмотря на гнев и чувство вины, Нил находит способ ухмыльнуться и отстраненно смотрит в сторону. "Он сказал то же самое о тебе". "Нил", - шипит Кевин, теперь более настойчиво, чем злобно. "Если кто-нибудь узнает - они не дадут тебе шанса. Все будет кончено." Услышав это от кого-нибудь другого, возможно, это не произвело бы такого эффекта на Нила. Однако никто не знает эту игру так, как Кевин, никто не жертвовал ради нее больше; поэтому, когда Кевин выкрикивает предупреждение, у Нила нет выбора, кроме как услышать его. Точно так же, как он чувствовал себя разбитым из-за того, что проснулся в одиночестве, он испытывает тот же сокрушительный ужас при мысли о том, что больше никогда не будет играть в экси. Он чувствует вспышку ярости в груди, которую чувствовал раньше, когда был невидим, как воздух, на корте, борясь за шанс сыграть. Но Кевин не понимает так, как понимают Нил и Эндрю. Здесь никому нечего открывать. То, что у них есть, - это ничто, запечатанное за запертыми дверями, и ни унции больше. "Ничего особенного", - говорит Нил, и это звучит так фальшиво на его языке, когда он говорит это Кевину. "Это не имеет значения, не так ли? Это..." Такая ложь Кевину и всем остальным, но прежде всего самому себе. "Это пустяки". "Ничего", - повторяет Кевин, и это звучит как вопрос, но также и как факт. "Это не похоже ни на что". Нил снова смотрит на стену позади Кевина и только секунду спустя замечает, что Кевин указывает на его лицо. Он не хочет представлять, как он, должно быть, выглядит. Он знает, что боль в его груди пытается отразиться в его глазах. Это похоже на пробуждение. Это похоже на то, как если бы тебя ослепило солнце после того, как ты посмотрел на луну. Это похоже на то, как если бы ты услышал правду и осознал, что это было то, что ты уже знал. Эндрю сказал, что это ерунда, и Нил поверил в это, но… Если бы это было ерундой, мышцы, удерживающие его маску на месте, не ломались бы прямо сейчас. Ему вообще не пришлось бы носить маску. Если бы это было ничто, тогда Нил смог бы отпустить это - это было бы не то, что Нил мог бы даже удержать. Если бы это было ничто, то Нил согласился бы с Кевином и избавился бы от всего этого так же быстро, как вы забываете сны после пробуждения. Если ты был никем, тогда почему мне казалось, что я могу выбрать тебя? Почему Эндрю сказал "да"? После этого ничего уже не могло быть. Почему Нил вообще спросил? Почему он ничего так сильно не хотел? Потому что... то, что он считал ничем, было для него чем-то, верно? Иначе он не сделал бы выбор идти по этому коридору к двери с номером 753 на ней. Он бы не остался. Он бы не хотел этого, когда Эндрю спросил: "Ты этого хочешь?" Он называл это "ничто", потому что Эндрю сказал, что так оно и есть, но для него это определение не подходило. Вот почему Эндрю пришлось напомнить ему, крепко сжав его запястье, что все должно остаться так, как началось, как есть и всегда будет. Осознать это - значит испытать то чувство, которое Нил так ненавидит; проснуться и обнаружить, что на самом деле ты не можешь летать так, как мог бы во сне. "Никто не узнает", - решительно говорит Нил, и вот тогда это причиняет боль, разочарование наполняет его море. Никто не узнает, потому что это не может повториться. Это был сон, а сны, как сказал Эндрю, никогда не бывают реальными. Свобода была фасадом, который существовал только в запертом гостиничном номере, но Нилу место на площадке. Не имеет значения, что глаза и губы Эндрю приобрели сюрреалистический оттенок после поцелуя с Нилом. Не имеет значения, что в течение одной ночи Нил мог сказать "да" или "нет", не чувствуя, как его хватают за горло. Это не имеет значения, потому что это никогда не имело значения, это никогда не существовало, это всегда было ничем. Он просто хотел иметь выбор, но что тут выбирать? Ничто - это не выбор. Единственное, на что он хотел сказать "да", так же реально, как призрак; все желания в мире не могут вернуть это к жизни. Как глупо думать, что он мог бы. "Это больше не повторится", - продолжает Нил и бросает последний взгляд на окружающий мир, прежде чем он снова становится темно-зеленым и синим. "Ты можешь перестать беспокоиться". Это не может повториться, потому что Нил может не проснуться в следующий раз, погрузившись в слишком глубокий сон, всегда заводя будильник, чтобы попытаться удержать свои сны. И он не может так поступить с Эндрю, он не может нарушать его правила. Эндрю уже сказал Нилу, что они не могли и не будут. Не он. Не я. Было бы нечестно продолжать притворяться, что это ничего не значит, когда это не относится к Нилу. Это была свобода и чувство безграничности, беззаботности и в порядке вещей. Нил не примет этого от Эндрю, если это не то, что он пытался дать. Нил хочет выбрать Эндрю, но Эндрю просто ни на что не похож; он не является выбором. "Ты прав, этого не будет", - резко говорит Кевин, вытаскивая Нила из крушения его разума. "Не забывай, зачем ты здесь, за что ты играешь". Нил смотрит вниз, кивая, сам того не желая. Кевин прав. Всегда был только один путь, который нужно было выбрать, один выбор, который нужно было сделать, поскольку с самого начала это был единственный данный путь. Нил Джостен не должен был иметь ничего большего, чем это. Как он мог выбрать выбор, который уже был помечен как несуществующий? Это должно было стать первым сигналом о том, что в конце концов ему придется от этого отказаться. В конце концов, это сейчас, когда Кевин стоит там, размахивая этим флагом, как напоминанием. Это его единственный выбор по определенной причине; ничто и никогда не заставит его чувствовать себя так, как он будет чувствовать, когда он забивает голы, выигрывает игры, делает что-то из своего имени. Эндрю не может дать ему этого, выигрывая трофеи и награды, турниры и чемпионаты. Мечты Эндрю никогда не воплотятся в реальность создания корта и Олимпийских игр. Горизонт Лос-Анджелеса уже предупредил его о столкновении тьмы и света. День теперь знает о том, что происходит ночью. Нил больше никогда не сможет видеть сны. Это все не для него. Понимая, что он все еще такой же одержимый, каким был два дня назад, и таким он будет всю оставшуюся жизнь, легкие Нила снова наполняются водой. Несмотря на все свои усилия, он помнит, каково это - дышать. Более того, он помнит, каково это было - даже не нуждаться в этом, тонуть в Эндрю. Он должен забыть. Но как? "Хотел бы я знать о нем до того, как подписал этот контракт", - признается Нил, позволяя себе выглядеть слабым перед Кевином, потому что Кевин будет знать, как выбить из него дурь, как покончить с этим. Кевин бросает на него свирепый взгляд, дико размахивая рукой перед его лицом. "Он не более свободен, чем вы, даже с его контрактом. Он - мечта, с которой тебе нужно покончить. Ты слишком много работал для этого. Не выбрасывай это из-за того, что могло бы быть ничем". Это похоже на удар, и Нил принимает его без опаски. Но потом он замолкает, смотрит на стену за головой Кевина и думает… Может быть? Он прячет это куда-то глубоко-глубоко, где ничто и никто не может к этому прикоснуться, и встречает странно-отчаянный взгляд Кевина. "Подумай об этом", - твердо говорит Нил. "Мы встречаемся утром для тренировки?" Кевин вырывается из пространства Нила и имеет любезность выглядеть немного виноватым из-за того, что он только что разбил сердце Нила, когда оно еще билось. "В семь утра не спи". Когда Кевин уходит, Нил падает на ближайшую скамейку и падает на спину. Вернуться в реальность должно быть легко, просто это займет некоторое время. Может быть, после их завтрашней игры с ним все будет в порядке. Вернуться к самому себе или, по крайней мере, вернуться к тому Нилу Джостену, которым они хотят его видеть. Эндрю не мог так сильно измениться, верно? (Он говорит себе это, но задается вопросом, как быстро Земля сможет восстановиться после того, как ее раздавит комета.) И тут на его телефоне появляется сообщение, и сердце Нила замирает в груди, когда он видит, от кого оно. Сначала ты разозлил Рико, теперь Кевин? Тебе нравится идея умереть?