Signing on the Line

Нет абсолютно никакого времени, чтобы произнести слово "начинай". У него две игры в неделю, как и у Эндрю, а в перерывах между играми у него тренировка, поездки, интервью и спонсорская работа, и абсолютно нет времени думать об Эндрю. Но он все равно это делает. В конце каждой ночи у него руки чешутся схватить телефон и отправить сообщение, позвонить, сделать что-нибудь, чтобы добраться до него, но в конце каждой ночи он считает, что в этом нет смысла. Это не то, что Эндрю предлагал ему. "Морские Короли" смотрят третью игру "Ночных Ястребов" в сезоне всей командой, все двадцать восемь игроков набились в гостиную, чтобы посмотреть игру по телевизору. Чтобы замаскировать боль от просмотра "Ночных ястребов", кто-то, а может быть, и все, принесли алкоголь, который пьют все, кроме Нила. Возможно, он бы выпил, особенно когда Мэтт предлагает это, но с Эндрю на экране он не думает, что это безопасно. Он может выболтать что-нибудь своей команде. Он мог бы сболтнуть что-нибудь самому себе. Гостиная полна смеха и проклятий. Салфетки и крышки от бутылок летят на экран каждый раз, когда "Ночные Ястребы" забивают. Поначалу это весело, пока игра не приближается к перерыву, и к тому времени все до единого замолкают. Трудно смеяться над командой, которая так играет, командой, с которой им неизбежно придется столкнуться. Эндрю забивают один и только один раз; как только это происходит, каждый игрок "Ночных Ястребов" отправляется уничтожать нападающего, забившего гол. Это почти так же, как если бы они пугали команду соперника, чтобы она вообще не хотела пытаться играть. Нападающий становится жертвой безжалостных проверок тела и ударов палкой, но насилие всегда остается в рамках легальной игры. "Ночные Ястребы" - самые грязные игроки в NEL, это факт, но не было ни дня, чтобы они получали красную карточку - они знают, как довести каждое правило до предела. В перерыве один из комментаторов говорит: "Ночные Ястребы, несомненно, подают пример сегодня вечером. Не знаю, как вы, а я думаю, что Джостен вырыл себе настоящую могилу. Миньярд и Морияма, похоже, слишком счастливы похоронить его в этом". Услышав свое собственное имя, Нил напрягается, но только потому, что за ним следует имя Эндрю. Он догадывается, что его лицо, должно быть, побледнело, потому что несколько моряков бросают на него сочувственные взгляды. Лейла показывает ему большой палец вверх. Мэтт хлопает его рукой по плечу. Кевин опускает голову и стонет. Но Нил напряжен не по той причине, по которой они думают. Вернувшись на экран, игра возобновляется. Эндрю был заменен вместе с Жаном Моро, защитником, который позволил нападающему соперника отдать пас и забить. Имя Жана исчезло из СМИ с тех пор, как Эндрю появился на фотографии Рико, но он по-прежнему остается постоянной фигурой, навсегда закрепленной за спиной Рико. Это заставляет Нила задуматься, что удерживает его там - сила или выбор? "Он все еще псих-мудак?" Нилу требуется мгновение, чтобы осознать, что это говорят ему, еще мгновение, чтобы осознать, что это Мэтт спрашивает его, и еще одно, чтобы осознать, что Мэтт имеет в виду Эндрю. Затем начинается ужас. Внезапно ему кажется, что все взгляды в комнате снова устремлены на него, как будто они были там с самого начала, свидетели каждого прикосновения и слова, которыми обменивались Нил и Эндрю. Однако это невозможно. Никто здесь не знает. За исключением Кевина, который держится так же чопорно, как и Нил, что должно быть достаточно красноречиво. "Что ты имеешь в виду?" - спрашивает Нил, как только обретает дар речи. "Я его не знаю". "У тебя была фотосессия с ним, верно? Разве он не был огромным мудаком?" Нил пожимает плечами, делая такое лицо, какое у него бывает, когда пресса спрашивает его об Эндрю. "В нем не было ничего интересного", - говорит он, стараясь казаться скучающим. "Меня волнует только то, что он принесет на корт". Мэтт закатывает глаза и делает большой глоток своего пива. "Тогда, держу пари, он все еще мудак", - говорит он. "Дэн говорит, что Лисы все еще получают кучу дерьма от того, что их ассоциируют с его именем". "Дэн?" - спрашивает Нил, но он уже знает ответ. Как и в случае с Мэттом, у Нила так и не было шанса сыграть против нее. Он не знает ее, но она требует восхищения. Только самые храбрые из них взялись бы тренировать "Лис" после потери Кевина и Эндрю из их состава. "Теперь помощник тренера "Лис"", - с гордостью говорит Мэтт, и на его лице появляется ухмылка, когда он обменивается взглядом с Кевином. "И моя невеста". Он машет левой рукой и покачивает безымянным пальцем, обмотанным серебряной лентой. Нил кивает и улыбается, потому что, как он догадывается, люди улыбаются именно таким вещам. Чувствуя, что разговор окончен, он снова обращает свое внимание на телевизор - но теперь, когда Эндрю сняли, игра уже не так интересна. Очевидно, это не конец разговора, потому что примерно через минуту Мэтт заговаривает снова. Он говорит так, как ты говоришь, когда рассказываешь постыдную тайну. "Я не знаю, как мы собираемся пожениться, когда у меня этот контракт. Я думаю, что мне придется отказаться от продления контракта после этого сезона". Это привлекает внимание и Нила, и Кевина. Они оба поворачиваются, чтобы посмотреть на Мэтта, на их лицах отражается шок. Кевин молчит, а Нил визжит: "Что? Почему?” "Потому что?" Мэтт выглядит таким же сбитым с толку, как и Нил. "Я не хочу быть обязанным своей жизнью чему-то или кому-то еще, понимаешь? Не тогда, когда это должно быть для нее". Ничто из этого не укладывается в голове Нила, не тогда, когда Мэтт - один из величайших игроков в экси. Один взгляд на Кевина говорит Нилу, что он тоже этого не понимает. "Но это твоя карьера", - говорит Нил, понимая, как глупо это звучит, но он не может осознать это. Мэтт смеется и легонько шлепает Нила по плечу, как будто Нил сказал шутку, а не правду. "И что? Никто не говорит, что я не могу иметь и то, и другое. Этому просто придется немного подождать". Ничто никогда не казалось Нилу более ужасающим, чем даже рискнуть отказаться от всего этого, надеясь, что это будет в будущем. У Нила внезапно возникает желание переодеться в свою экипировку и выйти на корт. Это заставляет его почти с ужасом спрашивать: "Что, если этого здесь не будет, когда ты захочешь вернуться?" Мэтт пожимает плечами, выглядя так, как будто эта мысль - наименьшая из его забот. "Значит, этого не будет здесь, когда я захочу вернуться". Нил смотрит на Кевина, который выглядит таким же растерянным, как и Нил. "Это безумие", - усмехается Кевин, прежде чем снова повернуться, чтобы посмотреть игру. Это успокаивает беспорядочное биение сердца Нила, зная, что он не одинок в этом чувстве. Пока Мэтт не смотрит на Кевина взглядом, слишком похожим на сочувствие. Пока Мэтт не поворачивается и не устремляет тот же взгляд на Нила. Затем Нил задается вопросом, что именно он должен чувствовать. Игра - это все, ради чего Нил знает, ради чего жить. Он не может представить, что откажется от этого ни за что. "Ночные Ястребы" побеждают с таким большим отрывом в очках, что это поднимает их выше в борьбе за плей-офф. Так или иначе, “Морские Короли” не так уж далеко позади. Кажется более вероятным, что две команды выйдут в финал вместе. Но сначала они должны встретиться лицом к лицу. —— В пятницу вечером "Морские Короли" проведут выездную игру в Хьюстоне, штат Техас. Это ставит их в непосредственной близости от "Ночных Ястребов", у которых в четверг вечером игра в Оклахома-Сити. Или, на самом деле, это значит, что Нил не так уж далеко от Эндрю, и им двоим не требуется много времени, чтобы понять это. Нил говорит "начинай", и Эндрю отправляет ему еще один набор координат, на этот раз в мотель, расположенный на окраине города. Это из тех мотелей, где кричат о почасовой оплате, и Нил не принимает это всерьез, проходя мимо дверей. У них есть сегодняшний вечер, а потом Нил должен вылететь, чтобы встретиться с остальной частью своей команды в Хьюстоне. Знание того, что у них есть ограничение по времени, только усиливает давление, которое испытывает Нил, но это не мешает ему тратить пять минут на то, чтобы стоять за дверью мотеля, уставившись на цифру 7, криво прислоненную к дереву. "Стучи", - говорит он себе, но не стучит. Лос-Анджелес произошел почти месяц назад, и с тех пор каждый день Нил пытается уничтожить своенравную вену, которая запутала и привязала его сердце. Пытается подготовить себя к этому. Если сегодняшний вечер и является чем-то особенным, так это проверкой - держи это отдельно. Никогда не отступающий перед таким вызовом, особенно таким заманчивым, как этот, Нил, наконец, находит в себе необходимую смелость и вбивает ее в себя. Внезапно его нервы вздрагивают и останавливаются. Как только его кулак соприкасается с деревом, все, что требуется - это полсекунды, чтобы дверь распахнулась, а рука протянулась и схватила Нила за воротник свитера. Нила затаскивают внутрь прежде, чем он успевает даже моргнуть, не говоря уже о том, чтобы вздохнуть, а затем он прижимается к внутренней стороне двери, и Эндрю стоит перед ним. Кулак Эндрю с таким же успехом мог бы быть гвоздем в груди Нила; он пригвожден к месту, но нет такого места в мире, где бы он предпочел быть. Нилу было холодно, но теперь его щеки горят, когда он хрипло произносит "Привет". Эндрю напряжен, от его руки в свитере Нила до плеч, подбородка, глаз. Его кулак сжимается раз, другой, пока он медленно не разжимает его, и движением, которое кажется слишком осторожным, он разглаживает складку на ткани свитера. Затем руки Эндрю свисают по бокам, и Эндрю выглядит так, как будто он понятия не имеет, куда их деть. Пока Нил не говорит: "Я смотрел твою игру во время перелета. Хороший сейв с..." И тогда Эндрю точно знает, куда положить руки - на рот Нила. "Никаких разговоров", - почти шипит он, его теплая ладонь прижата к губам Нила. "Просто скажи мне, могу ли я начать". Под давлением силы Эндрю и его цензуры Нилу приходится грубо сглатывать, потому что по какой-то причине у него в горле застрял камень, которому там быть не положено. Это кажется таким же твердым и давящим, как разочарование, но этого не может быть, потому что разочаровываться не из-за чего. Он кивает и ждет, пока Эндрю опустит руку. Однако Эндрю держит это при себе, как будто боится, что Нил снова может сказать что-то, чего не должен. Но Нил понимает. Предложение, а не предлагающий. Он должен помнить. "Ты можешь начинать", - говорит Нил так ясно, как только может, но Эндрю просто смотрит на него, долго, пристально и расчетливо, и все это... глупо. Это глупо, потому что этот взгляд, должно быть, означает, что Эндрю ненавидит его, но Нил не испытывает ненависти к тому, что он чувствует, когда Эндрю так на него смотрит. "Эндрю, ты можешь начинать”. Это занимает несколько секунд, но рука Эндрю перемещается от рта Нила к его челюсти, а затем он наклоняется и целует его. Прошли недели, дни за днями, отрицание за разочарованием, но Нил не забыл, каково это может быть. Это резкий поцелуй, с самого начала, без колебаний или мягкости. Поцелуй двух людей, которые хотят целовать друг друга, которые так долго ждали, чтобы поцеловать друг друга. Это резкий поцелуй в том смысле, что ты не знаешь, где находишься, но тебе не терпится оказаться там. Эндрю в синяках, а Нил слишком счастлив, чтобы выбирать. Он открывает рот и теряется в том направлении, куда его ведет Эндрю. Когда Нил кладет обе руки плашмя на дверь позади себя, Эндрю перемещает другую руку, чтобы обхватить голову Нила сбоку, притягивая его невероятно ближе. "Ночные Ястребы" сегодня одержали нелегкую победу; Эндрю должен быть измотан, но он прикасается к Нилу так, как будто у него есть вся энергия, которую он может предложить. Его руки держат, губы отдают, язык берет, пока он больше не целует Нила в губы, а скорее в шею. Одна из его рук скользит вниз, чтобы потянуть за воротник свитера Нила, почти растягивая материал, чтобы добраться до кожи под ним. Нил шипит, закрывает глаза и не может вспомнить, каково это - быть холодным. Особенно не тогда, когда Эндрю внезапно просовывает две теплые руки под свитер Нила. Он скользит вверх, его кожа скользит по коже Нила, и руки не должны ощущаться как огонь, но у Эндрю это так. Нил хочет что-то сказать, что-то не относящееся к делу, что-то глупое, что-то, чтобы избавиться от этого ужасного чувства в горле, но он знает, что ему нельзя, поэтому он не говорит. Вместо этого он наблюдает и игнорирует толчок в груди от того факта, что это происходит снова - он хотел этого, и он получил это, и Эндрю тоже этого хотел, и они могут это получить. Хотя Нил не совсем уверен, что в нем такого, чего Эндрю мог так сильно хотеть. В руках Эндрю пыл, когда он сгибает свитер Нила, подталкивая его под мышки. Он едва удерживается от того, чтобы не наброситься на недавно обнаженную кожу Нила. Тогда Нил задается вопросом, что в нем такого, что вызывает такую реакцию; он кожа, кости и мускулы, ничего особенного, но Эндрю целует и скребет зубами по Нилу, как будто Нил - это страстное желание, наконец-то пойманное. Нил начинает впиваться пальцами в дерево позади себя, напоминая себе, что он не может дотянуться, чтобы выяснить это. Кроме того, если он действительно думает об этом, то он уже знает ответ. Он - кожа, кости и мускулы для Эндрю, потому что это все, чего Эндрю хочет, в любом случае. Итак, Нил говорит себе, что это то, чего он тоже хочет, и он почти верит в это - пока Эндрю не опускается на колени, и тогда сердце Нила быстро сбивается с проторенной дорожки. "Э-э", - Нил не может удержаться, чтобы не сказать, не пробормотать, не взвизгнуть. "Ты..." Эндрю смотрит на живот Нила, на сокращающиеся мышцы там, а затем опускает взгляд на ширинку джинсов Нила. "Скажи "нет", - говорит он напряженным голосом. Его дыхание контролируемо и рассчитано, но выглядит он совсем не так. "К чему?" Ноги Нила хотят дрожать, ломаться, он хочет упасть. Тогда у Эндрю с трудом вырывается дыхание. Внезапно он плавно встает и смотрит на Нила, который застыл у двери. "Чего ты хочешь?" И Нил чуть не говорит "тебя" самым задыхающимся, отчаянным тоном, но какая-то высшая сила, должно быть, сжалилась над ним, потому что вместо этого он говорит: "Все что ты собирался сделать". Его нижняя губа изгибается внутрь, зажатая между зубами, а по лицу разливается ужасный румянец - румянец, как будто он понятия не имеет, что делает, и он нервничает, и даже если это правда, это последнее, что он когда-либо хотел бы сказать Эндрю. Эндрю протягивает руку и шершавой подушечкой большого пальца отрывает губу Нила от его зубов. "Я хочу подрочить тебе". Это сказано так прямо, что звучит не по-настоящему. Нил чувствует себя так, словно его ударили ногой в горло, потому что это реально, и это говорят ему, и это говорит Эндрю. Это Эндрю просит об этом, а не приказывает, не принуждает. Это желание, а Нил знает все о желаниях. Но он никогда не знал, что это может быть так. "Да", - выдыхает Нил и воздерживается от того, чтобы снова прикусить губу. "Я тоже этого хочу". Эндрю, должно быть, верит в ответ Нила, потому что он, не теряя времени, расстегивает молнию на джинсах Нила, стягивает их ровно настолько, насколько это необходимо, и в последний раз целует нижнюю часть челюсти Нила, прежде чем потянуть за пояс боксеров Нила. Это как выстрел из пистолета без предупреждения; Нил дергается вперед и говорит: "Подожди, я..." Эндрю удивительно незаметен в том, как быстро он убирает руки, опуская их по бокам, когда он выравнивает Нила терпеливым взглядом. Грудь Нила уже вздымается, его ноги определенно дрожат, но он не хочет останавливаться, он хочет - "Могу я прикоснуться к тебе?" - спрашивает он, прежде чем потерять уверенность, переходя на грубый тон, в котором Эндрю так хорошо разбирается. "Я тоже хочу прикоснуться к тебе. Если это то, чего ты хочешь. Можно?" Эндрю на мгновение тяжело дышит, заставляя сердце Нила остановиться. Его голова наклоняется в сторону, когда он берет руки Нила, а затем хватает их, крепко держа в своих. "Вот", - говорит Эндрю и кладет руки Нила себе на плечи. "Только тут". Нил яростно кивает, испытывая облегчение во многих отношениях, и не может сдержать благодарность от этого поцелуя; он прижимает свою благодарность к губам Эндрю. Между тем, как его руки обвиваются вокруг плеч Эндрю, а одна из рук Эндрю фиксируется на обнаженном бедре Нила, Нил чувствует себя заземленным, и поэтому, когда Эндрю наконец держит член Нила в своей руке, Нил хочет этого полностью, и он не чувствует колебаний. Однако Нил стискивает зубы, чтобы сдержать вздох, потому что он не привык к таким прикосновениям. —— Его голова ударяется о дверь, когда Эндрю быстро набирает ритм. Должно быть, это невозможно, но такое ощущение, что это прикосновение было сделано Эндрю, только для Нила. Все, что требуется Эндрю, - это несколько толчков, чтобы понять, когда выкручивать руку, что нужно, чтобы дыхание Нила вырвалось из него, как крик. Если бы плечи Эндрю не были такими рельефными, состоящими из толстых мышц, то пальцы Нила оставили бы вмятины. Он сильно сжимает их, когда темп Эндрю ускоряется; это так сильно и так быстро, а потом это проходит, и сердце Нила никогда не перестает останавливаться, пока оно не возвращается. Это уже не то, что было раньше. Нил неделями жил той ночью в Лос-Анджелесе, прокручивая ее в голове, когда был один, когда было безопасно думать о таких небезопасных вещах, и это не то. Если раньше это было вяло и осторожно, то теперь быстро и грубо. Если раньше они обменивались словами, то теперь нет ничего, кроме тишины и дыхания. Это не курение на подоконнике, когда Нил привыкает к температуре, находясь так близко к Эндрю. За исключением того, что это было ничто, и это тоже ничто, так что различия не имеют значения. "Я не позволю тебе ничего почувствовать", - сказал Эндрю резкими словами на большом расстоянии. Теперь эти слова кажутся еще более далекими, далекими от мира, потому что прямо сейчас Нил действительно что-то чувствует - ему хорошо. Это более чем приятно, если Нил честен, и он имеет в виду, что в том, как он хнычет: "Черт…” Одно слово каким-то образом увеличивает темп Эндрю, заставляя его резко выдыхать через нос. Его рука на бедре Нила отталкивает его назад, когда одно из его колен оказывается между бедрами Нила, чтобы раздвинуть их. И Нил идет, следуя каждому указанию, которое дает ему Эндрю; он прислоняется к двери, он раздвигает ноги, он дергается в кулаке Эндрю и пытается забыть, он пытается, он действительно пытается. Это просто слишком хорошо, и это просто слишком приятно. Поэтому Нил закрывает глаза, втягивает воздух и притворяется, что жар и сила под его руками - это воображение, а не кто-то, ничто. Это мог быть кто угодно, делающий это с ним, не так ли? И это было бы так же приятно, не так ли? За исключением того, что, как только он думает об этом, он чувствует дыхание на своем лице, странно тяжелое для того, как мягко это звучит, и прикосновение носа Эндрю к его носу, их лбы едва соприкасаются. Нил не открывает глаза, пока не убедится, что ему это не мерещится, а когда открывает, то обнаруживает, что глаза Эндрю закрыты; он крепко сжался, выражение его лица такое же свирепое, как и его рука, обнимающая Нила. Что-то настолько хорошее не должно причинять столько боли, думает Нил, поэтому он наклоняет голову и запечатлевает легчайший из поцелуев на губах Эндрю, нелегкая задача для того, кто не может перестать задыхаться и скулить. Это не останавливает яростную хватку Эндрю, но заставляет его открыть глаза и посмотреть на Нила. Он смотрит, как будто неуверенный, затем целует его в ответ. Затем он снова закрывает глаза, снова неглубоко дышит, как будто Эндрю говорит, что на самом деле Нила здесь нет. Он не существует. Но он действительно существует, потому что Нил может видеть его, и даже когда глаза Нила закрыты, тело Нила может чувствовать его. Нил начинает улыбаться, поскольку Эндрю этого не видит, и медленно сближает руки на плечах Эндрю, свободно обвивая его запястья. Не раздвигая границы каких-либо границ, а скорее исследуя предоставленное ему пространство. Такое ощущение, что именно здесь должны были оказаться его руки. Примерно в это время Нил достигает своего предела - результат поворота руки Эндрю, осторожного касания большим пальцем во всех нужных местах - и начинает, заикаясь, продвигаться вперед. Некуда идти, но так сильно нужно попасть туда - это невыносимое чувство, все нарастающее и нарастающее внутри Нила, пока оно не захватывает его, и он срывается. Эндрю удерживает его, положив руку на бедро, прижавшись лбом ко лбу Нила. Пытка была бы лучшим способом описать это, думает Нил, когда его отталкивают назад, в то время как его бедра стремятся дернуться вперед. Единственное место, куда можно пойти, - это в руку Эндрю, так что именно там Нил теряет себя, растворяясь в крепком кулаке вокруг него. Как бы он ни задыхался, одно слово с трудом срывается с его губ. Его губы раздвигаются, образуя букву "Э" в Эндрю, потому что это все, что он хочет сейчас сказать, даже если ему придется тяжело дышать. Не ничего, не никогда, ничего, кроме его имени, потому что все остальное кажется неправильным. Поэтому он хнычет: "Эндрю". И ни одного слова, которым они являются. Эндрю целует звук, срывающийся с его губ. Затем они остаются так до тех пор, пока Нил снова не сможет слышать свои мысли, а не только свое дыхание. Все, чего он хочет, - это оставаться таким, хотя все, что есть у Эндрю, загоняет его в угол, заключает во что-то такое прочное. И на мгновение кажется, что Эндрю тоже этого хочет, судя по тому, как он не отстраняется, пока не проходит несколько мгновений. Его губы и зубы задевают челюсть Нила, когда он проскальзывает мимо, и Нил шипит, чувствуя это прикосновение повсюду. Теперь они смотрят друг на друга лицом к лицу; Нил с неосторожным видом человека, собирающегося уснуть, увидеть сон, а Эндрю с видом животного, на которого уже охотились раньше. Прежде чем из этого что-либо получается, прежде чем кто-либо может что-либо сказать, транс прерывается тем, что Эндрю хватает свитер Нила и вытирает о него руку. "Что за черт?" - взвизгивает Нил, отбрасывая руку Эндрю. Это не то, что он хотел сказать после этого. "Ты заварил беспорядок", - безразлично говорит Эндрю, а затем поворачивается к ванной. Дверь за ним захлопывается, и Нил остается один. —— Эндрю отсутствовал в общей сложности семь минут и тринадцать секунд - не то чтобы Нил считал. Нил сидит, скрестив ноги, на кровати королевских размеров, чувствуя себя маленькой душой в огромном океане, и очень незаметно смотрит на часы. Детектор дыма из номера мотеля лежит рядом с ним, Нил разобрал его примерно три минуты назад. У него было предчувствие, что после этого Эндрю понадобится сигарета. После того, что он там делает в ванной, на что сейчас требуется семь минут и тридцать одна секунда. Вскоре часы отбивают новую минуту, проходит еще несколько секунд, затем тихая комната наполняется дребезжанием дверной ручки, и Эндрю снова входит в комнату. Нилу больше некуда смотреть; его глаза встречаются с глазами Эндрю, и даже когда Нил смотрит на него, он не знает, что видит. Эндрю выглядит как тот Эндрю, который ушел восемь минут назад, только теперь в нем гораздо меньше борьбы. Его плечи выглядят отяжелевшими - как будто руки Нила были слишком тяжелыми для него, - а его обычно бледные щеки приобрели новый оттенок, что-то похожее на розовый. И хотя он больше не выглядит напряженным, как запертое животное, вместо этого он выглядит сердитым. И это намного хуже. "Почему ты все еще здесь?" - спрашивает Эндрю, подходя к краю кровати и скрещивая руки на груди. Нил улыбается и пожимает плечом. "Ты забронировал номер на ночь, не так ли?" Гнев на лице Эндрю исчезает, когда он приподнимает бровь и прищуривает глаза, затем усмехается и отводит взгляд. Нил засчитает его молчание как очко. "О, я разобрал это для тебя", - говорит Нил, указывая на разобранный детектор дыма. "Поскольку ты не смог до него дотянуться, и все такое". "Забавно", - говорит Эндрю тоном, в котором нет ни капли юмора. Он быстро лезет в задний карман и достает пачку сигарет, еще быстрее закуривает и кладет её между губ. Облако дыма вырывается из уголка его рта. "Тебе следует уйти". И Нил скоро уйдет, как только почувствует, что уход - это вариант, который он хочет выбрать, как только почувствует, что Эндрю действительно хочет, чтобы он это сделал. "Возможно", - это все, что может сказать Нил, потому что он, вероятно, должен, но он, вероятно, должен делать много вещей, которые он сейчас не делает. Этот ответ вызывает у него струю дыма, выпущенную ему в лицо. Для него это так легко, не так ли? Все, чем Нил для него является, - это кожа, кости и мускулы. Он может заставить Нила чувствовать себя так в одну минуту, а в следующую вести себя так, будто мир ни на дюйм не изменился. Но Нил? Нил сидит там с дымчатой болью в горле и чувствует себя так, словно его кожа сдвинута. Как будто эти губы Эндрю были ножницами, а его руки - нитками, разрезающими Нила и сшивающими его обратно во что-то гораздо лучшее. "Так что тогда, ты хочешь еще?" - огрызается Эндрю, склонив голову набок. "Это все, что я могу тебе предложить, Нил". Нил знал, как это будет, как это есть, как это было всегда, но даже так, он не может не слегка отшатнуться. Он заставляет себя опустить взгляд, чувствуя на себе тяжесть взгляда Эндрю. "Я не думаю, что могу получить больше". "Наконец-то, немного честности", - говорит Эндрю, а затем внезапно наклоняется вперед, чтобы схватить Нила за подбородок и поднять его лицо вверх. "Теперь ты это понимаешь?" Нил не может не сопротивляться в этой хватке, прикосновение кажется неправильным там, где оно есть, и сквозь стиснутые зубы он говорит: "Ничего, верно?" "Я тебя высаживаю, ты идешь домой. Мне нужно сделать это более понятным?" Удар за ударом, и Нил знал, что они придут. Эндрю сказал, сказал ему, почти сделал это законом - я не позволю тебе ничего чувствовать. Тем не менее, он смотрит вниз и чувствует, как будто огонь пожирает его грудь. Эндрю перемещает руку с подбородка Нила к его челюсти, его хватка все еще крепкая, но расположение теперь кажется правильным. Это происходит инстинктивно, или, по крайней мере, так кажется; Нил кладет свою руку поверх руки Эндрю, соединяя их пальцы. Его нижняя губа снова оказывается между зубами, прикусывая так резко, что становится больно, но внезапно Нил останавливается. Может быть, это злоба, но он хочет сказать это не для того, чтобы обидеть Эндрю, а скорее для того, чтобы доказать Эндрю, что... Ну, он не уверен, что он доказывает, но он считает, что должно быть правильно говорить что-то, когда ты искренне это имеешь в виду. "Как тебе это за честность?" - спрашивает Нил, его глаза прикованы к груди Эндрю. "Это сбивает меня с толку". Пальцы Эндрю слегка касаются щеки Нила. "Так я и заметил". "Ты делаешь это еще более запутанным, но ты также придаешь этому смысл, потому что всегда есть только два варианта, да или нет, и... я знаю, чего я хочу, когда ты спрашиваешь меня. Так что, спасибо." На это Эндрю фыркает так, что это звучит почти как смех. "Ты говоришь спасибо, когда кто-то придерживает для тебя дверь, а не когда кто-то дрочит тебе", - презрительно говорит он. "И я здесь не для того, чтобы убеждать тебя. Я дам тебе варианты, и ты выберешь из них". На это Нил улыбается так, что жжение в его груди успокаивается. "Тогда почему ты не попросил меня остаться или уйти? Ты сказал, что "больше" - это все, что ты можешь мне предложить, верно?" Эндрю замолкает, и Нил отмечает еще одно очко на своем табло. "Я ненавижу тебя", - говорит Эндрю впервые за весь вечер, и выглядит так, как будто он говорит серьезно, но рука на челюсти Нила говорит об обратном. Он делает еще одну затяжку сигаретой, затем перемещает руку с лица Нила на поясницу Нила и весом своего тела начинает толкать Нила вниз. Нависший над Нилом, с дымом, валящим изо рта, Эндрю выглядит как воплощение каждой забытой мечты, ставшей плотью. Ничего, ничего, ничего, кричит Нил в своем сознании, заключенный в собственной коже, костях и мышцах. Если бы сегодняшний вечер был испытанием, то вот как он находит свой ответ; он просит то, что может иметь, и не хочет того, чего ему не предлагают. Так что, несмотря на то, что Эндрю был сверху, именно Нил спрашивает: "Можно мне?" Эндрю ничего не говорит, не сводя глаз с Нила, и начинает давить остатки своей сигареты в подушку рядом с головой Нила. Тогда пространство между их губами становится несуществующим. Как и все прикосновения Эндрю, он начинается тяжело, но в отличие от всех прикосновений Эндрю, этот поцелуй замедляется до чего-то, что можно было бы назвать почти сладким, если бы он исходил от кого-то другого, кроме Эндрю. Но это Эндрю. Это всегда был Эндрю. Если бы Нил мог выбирать, это был бы только Эндрю. Это клей; склеивание всех сдвинутых частей Нила во что-то, что никогда не сможет измениться обратно. Он должен остановить это, должен протестовать против этого, но слишком поздно - он пожал руку Эндрю, и тот уже застрял. Это изменение цвета кожи может быть просто постоянным. Когда Эндрю в конце концов отстраняется, он забирает дыхание Нила с собой, но это нормально, потому что Нил все равно не смог бы дышать - не тогда, когда глаза Эндрю так смотрят. Ореховый, медовый, золотой, что-то металлическое, что-то, чего не должно было существовать. В этом цвете нет ничего реального, совсем ничего. Нил облизывает губы, движение, которое Эндрю отслеживает с точностью, затем рискуя своей жизнью, бросаясь за новым поцелуем. Эндрю отдает это ему. Нил думает, что ему, вероятно, не следовало этого делать. Потому что, хотя поцелуй может быть просто поцелуем, это не то, что он чувствует. Иначе Эндрю попросил бы его уйти, и Нил ушел бы, и они не были бы здесь снова, говоря "да". Итак, Нил притворяется невежественным и говорит себе, что сдал экзамен.