Чёрный кот и бутылка виски

Посреди зала торгового центра лохматым пучком торчала высокая ёлка, усеянная красно-жёлтыми шариками и сияющей салатовой мишурой. Рядом с ней стояли две полупрозрачные фигуры оленей из толстого пластика, внутри которых были вклеены полоски светодиодов. Огни поочерёдно мигали красным и синим. Невольно возникала ассоциация с мигалкой скорой помощи. Помимо этого, сами магазины, находившиеся по периметру зала, также все светились изнутри, будучи завешанными лампочками радужных гирлянд и цветными флажками. Взгляд ненароком упал на один из бутиков: над его входом красовался круглый венок из искусственных еловых веток. По краям композицию обрамляли алые цветочные бутоны. Вроде бы стандартная картина. Правда, этот венок почему-то походил на те, что обычно принято приносить на похороны. Единственным, что их отличало, была огромная поздравительная надпись, свисающая с ручек стеклянных дверей. Пожалуй, подобное уже с трудом можно вообразить на кладбище. Кадзуха отвернулся от пестрящих яркими оттенками украшений и подошёл к островку, где продавалась выпечка. Сегодня он не завтракал, поэтому ещё на входе в здание организм потребовал остановиться где-нибудь для лёгкого перекуса. — Можно вот эту, пожалуйста? — он с улыбкой обратился к девушке-продавщице, указав пальцем на одну из булочек за стеклянной витриной. Они аккуратно лежали друг за другом на прилавке; аппетитный запах чувствовался даже за стеклом. Кажется, вот-вот и потекли бы слюнки. Оплатив покупку, Кадзуха недолго ожидал в стороне, а потом забрал из рук девушки тёплый бумажный пакет. После этого он отошёл в угол зала, присел на лавочку неподалёку, аккуратно сложил верхнюю одежду рядом с собой и вскрыл подогретый свёрток. Изнутри ещё сильнее доносился насыщенный аромат свежей сдобы. Раньше он покупал похожие булочки в университетском буфете и уходил с ними в библиотеку, проводя там время за написанием эссе и иногда что-то сочиняя для себя. Последние дни минули очень стремительно. Даты уже не укладывались в голове. Осталось только желание дождаться скорейшего окончания каникул и вернуться к рутине за повторением одного и того же материала ради устных зачётов и письменных контрольных работ. Новый год всё ещё не приносил радости, несмотря на то, что его начало он провёл хорошо. Намного лучше, чем когда-либо за последние девять лет. Тогда Кадзуха столкнулся с пониманием, которое перевернуло его и без того шаткий внутренний мир. С ночи первого января он часто фантазировал о картинке беспросветного неба, сияющего от искорок цветастых вспышек, и также долго размышлял. «Правда ли это была любовь?» Чувства, которые охватили с такой силой, что заставили на мгновение потеряться в пространстве, сокровенные желания, ставшие открытием, — это больше проходило на состояние алкогольного опьянения. Кадзуха пил крайне редко, но даже тех немногих раз хватило, чтобы запомнить ощущение невнятного тумана в голове. Он погружал разум в бессильность, лишая здравости и самоконтроля. Вот только в новогоднюю ночь его пьянил не этиловый спирт, а запах, исходящий от чужого тела: мягкий оттенок чайных листьев с небольшой горчинкой, присущей цитрусовым. Теперь мозг протрезвел, но так и не смог собрать строфы в полноценную лирику. Хотелось и вовсе от неё откреститься. Может, причина была именно в благодарности? Может, волнение в теле — это лишь замаскированная дружеская признательность за заботу? Наверняка. Дружба, как известно, очень похожа на любовь, их легко перепутать. Кадзуха устало памассировал пальцем переносицу. За это недолгое время праздничной суеты он уже вдоволь насмотрелся на радостных людей, хорошо проводящих время на своих, вероятно, самых длинных выходных за будущий год. С ним же осталась неопределённость и тоска, которая присосалась к пищеводу крепче умирающей от голода пиявки. Она всегда преследовала его в это время. Изначально у Кадзухи даже не было конкретных планов на текущий день, но, осознав, что загнивать до конца недели в четырёх стенах — идея сомнительная, он решил прогуляться по людному месту и зайти в магазин со спорттоварами, чтобы присмотреть себе на будущее новые кроссовки. Выбор основательно вернуться в спорт спустя долгие годы был отчасти спонтанным, но Кадзуха объяснил его важность своей ноющей от сидячего образа жизни спиной. Если так и продолжится, то следующие практические тренинги для первокурсников он будет проводить, скрученный до формы раковины аммонита. — Господи, я об твою ногу чуть не споткнулся! Неожиданно Кадзуха услышал рядом с собой знакомый голос и, подняв голову, удивлённо вытаращился на внезапно возникшую из ниоткуда фигуру. — А? Та была облачена в короткую куртку болотного цвета с тусклыми полосами вдоль рукавов и чёрные джинсы. На голове, как обычно, болталась бейсболка без опознавательных знаков и надписей. И лишь Кадзуха знал, что они там когда-то были. — Ты чего тут делаешь? Купить что-то зашёл? — спросил Скарамучча. Сердце непривычно громко застучало. Новый образ на его друге смотрелся причудливо, но при этом стильно. Напоминало современный показ мод на закрытых мероприятиях: простые, даже местами безвкусные вещи на красивых моделях начинают выглядеть намного интереснее, подчёркивая их утончённую фигуру и правильные черты лица. Хоть Скарамучча, вышагивающий по дорожке подиума, и выглядел привлекательно, неясно почему, Кадзуха быстро понял, что он просто не успел высушить свою любимую синюю куртку после их недавнего валяния в снегу на обесточенной улице. Электричество тогда вернули быстро, но вот одежда из требовательных к уходу материалов сохла дольше, чем простые майки и футболки. Подумав об этом, Кадзуха почувствовал себя виноватым, ведь его пальто было тоньше и пролежало в сушилке совсем недолго, прежде чем оказалось готовым для нового выхода в свет. — Привет. Да, в спортивный магазин собираюсь, а ты? Скарамучча присел рядом на край лавочки, уперевшись руками в колени, а взглядом в находившийся напротив вход в кинотеатр. — Планировал забрать из книжного несколько учебников и взять для кота корма в супермаркете. Он поглощает его как псина, даже я столько себе жрать не позволяю. Сказанная невзначай фраза прибавила к тоске зудящее беспокойство. Теперь для него появился повод, который последние дни Кадзуха пытался не представлять как реальный. Вспомнив про свою пока ещё нетронутую булочку, он любезно протянул её Скарамучче: — Будешь? Она почти не сладкая. С маком. Когда-то он тоже любил покупать такие в университете, но в последнее время перестал. Его лицо стало заметно худее, руки и ноги — тоже. Взгляд теперь неустанно цеплялся за эти детали. — Не голоден, спасибо. Когда его ладонь отодвинула ещё тёплый свёрток обратно, Кадзуха поёрзал на месте от неуютности и положил пакет с хлебобулочным изделием на лавку. Собственный голод тоже быстро притупился. Прикосновение к холодной коже отозвалось мелкой рябью на поверхности воды душевного аквариума. Учащённый пульс её только усиливал, стуча по толстому стеклу прозрачной стенки. Невидимо, но ощутимо и почти болезненно. «Наверное, мне надо обратиться к кардиологу. Мне это не нравится...» Как бы то ни было, с собственным сердцем он разберётся позже. Сейчас его больше волновала причина, по которой насмешливые искорки в бездонных ультрамариновых озёрах перестали сверкать. Скарамучча просто замолчал и начал задумчиво гипнотизировать огромные плакаты с обложками анонсируемых фильмов. — Настроение плохое? — аккуратно спросил Кадзуха. — Да, — Скарамучча кивнул, — сегодня утром произошло недоразумение, которое испортило мне настроение на весь день. — Какое? — Кадзуха затаил дыхание. — Я проснулся. Повисла неловкая тишина. «...Это сарказм?» Переждав несколько секунд, Кадзуха слабо рассмеялся, хотя в действительности смешно ему не было. Через несколько секунд Скарамучча добавил: — Вообще, это и правда очень забавно. Вроде должен радоваться, а чувствую себя паршивей некуда, — он поднял голову и посмотрел на потолок с тяжёлым вздохом. — М-да, повезло же в новогодние праздники родиться. «Стоп...» Шестерёнки в голове только сейчас по-нормальному заработали, принявшись шустро раскручиваться. Кадзуха достал из переднего кармана штанов смартфон и включил его. На экране ярко загорелись белые цифры. Осознание очевидного заставило его ненадолго впасть в ступор. 3 января 10:26 «Как я мог забыть об этом?!» Третье января — дата, о которой он обещал себе помнить, несмотря ни на что. К сожалению, она так же, как и остальные, увязла в потоке неприятных мыслей. «У тебя же сегодня день рождения!» Кадзуха внутренне стукнул себя по лбу. Ситуация казалась вдвойне ужасной: у Скарамуччи не просто был день рождения, ему сегодня исполнялось двадцать лет! Это круглое число. Обычно в такие дни к именинникам относятся особенно внимательно: обеспечивают более яркий праздник, приглашают больше гостей, дарят дорогие подарки. Задача родственников и друзей — сделать это событие незабываемым, ведь юбилей — это уникальная дата, которая бывает раз в пять лет, не говоря уже о том, что возраст, кратный десяти, наступает ещё реже. Кадзуха был уверен, что запомнить это ему помешала его дурная привычка. Он уже давно не отмечал крупные праздники. Обычно в их перечень входили Новый год, его собственный день рождения и дни рождения близких. Дома уже привыкли к этим странным замашкам, поэтому не обижались. Всё-таки в остальном он пытался поддерживать образ прилежного сына, внука и ученика, а большего от него и не требовалось. Близкий круг только радовался его успехам в учёбе, поэтому во время редких появлений в родном городке Кадзуху встречали лишь похвала и горячий чай с домашней выпечкой. Как же быстро, однако, Скарамучча шагнул внутрь этой окружности, не вызвав в разуме ни единого противоречия. В итоге он забыл и про его именины тоже, что выставляло Кадзуху теперь полнейшим глупцом и ужасным другом. Он даже не мог сказать, их случайная встреча сегодня — это радость для него или всё же проклятье. Немного погодя Кадзуха неуклюже поинтересовался, стараясь не показывать своих истинных эмоций: — ...А почему ты не рад? Сложно было подготовиться к празднику? — по лбу медленно скатилась одинокая капелька пота. Скарамучча вздохнул снова, опустив взгляд в пол. — Да какой праздник? Угараешь что ли? Думаешь, про мой день рождения вообще кто-то помнит, кроме тебя? Не смеши, — хоть ответ и был озвучен беспечно, в нём отчётливо различался оттенок обиды. Мучительный стыд охватил сильнее. Кадзуха даже не мог поздравить его сейчас. После сказанного это будет звучать как жалость, которую Скарамучча в свой адрес терпеть не мог. И он понимал его в этом, но сила терзающей вины была многократно хуже тревоги и являлась ещё более ненавистным ему чувством. Однако он понимал, что в тот момент заслужил ощущать её давление. Своим молчаливым бездействием он причинял дорогому человеку боль. Снова. — Ладно, удачи там со спортом твоим, я пойду, — через время сказал Скарамучча уже обыденным тоном и встал с лавки, — а то котяра голодный вой в квартире поднимет, и тогда меня уже сожрут соседи, хах. — Спасибо, тебе тоже. Может, ещё увидимся, — помахал рукой Кадзуха, с печалью наблюдая за уходящим в толпу силуэтом. Подождав минуту, он забрал вещи и также поднялся с места, после чего пошёл в нужный ему магазин. По пути он остановился у стеклянных дверей одного хозяйственного закутка рядом с мусорной корзиной, полной бумажных чеков. Бросив на свёрток с остывшей булочкой холодный взгляд, он выкинул его вместе с содержимым. Теперь вместо голода в животе чувствовалась опустошённость. Сам поиск подходящих кроссовок оказался труднее, чем Кадзуха рассчитывал. На стеллаже перед ним было выставлено очень много однотипных пар обуви. Отличались друг от друга они только цветом и стоимостью, которая почти во всех случаях была немаленькая. Повертев по очереди в руках каждый ботинок, разогорчённый Кадзуха снова утонул в размышлениях. «Возможно, пока стоит отложить тренировки». Помимо невменяемой цены на обувь, его тормозило кое-что ещё. «Сегодня я оставил тебя не только без поздравления, но и без подарка». Скарамучча был лучшим человеком, чем он. Когда позапрошлой осенью Кадзуха, как всегда, проигнорировал свои именины, он долго ругался. Говорил, что нельзя о таких вещах не сообщать, что не праздновать праздники — это глупо. «Ты идиот! Дни рождения на то и даются людям, чтобы весело проводить время и вкусно есть», — так он выразился, но смысл данной позиции всё равно понят не был. В том году Кадзухе тоже исполнялось двадцать. Его же мнение звучало следующим образом: «Дни рождения не приносят веселья. В них много лицемерия. А вкусная еда ничего не стоит, когда нет аппетита». Однако Скарамучча всё равно не был виноват в том, что Кадзуха такой. Поэтому подарок и поздравления были необходимы. Вернув последний осмотренный кроссовок на полку, Кадзуха отошёл в сторону, освободив доступ к стеллажу другим покупателям. В магазине стоял запах резины, искусственной травы и новизны. Он, в отличие от аромата хвои, жжёного пороха и сладостей, не вызывал в душе парадоксальный дискомфорт, но был очень своеобразным. Собираясь с мыслями, Кадзуха принялся бесцельно бродить по полимерному половому покрытию взад-вперёд перед тем, как возвращаться в давящую радость и огни просторного холла. Сначала он обошёл обувной зал три раза по кругу, периодически натыкаясь на вопросительные взгляды консультантов, затем направился в другой — туда, где висела зимняя одежда и термобельё. От него добрался и до спортивного инвентаря. Там резиной пахло ещё сильнее. С одной стороны были натыканы лыжи частоколом, с другой огромную площадку занимали сноуборды и снегокаты. Далее располагалась экипировка для катания и прочие спортивные снаряды, предназначенные для летних видов спорта. В последнем зале его расфокусированное внимание вдруг привлекло множество изогнутых досок с мелкими колёсиками. Кадзуха посмотрел наверх: вся боковая зона демонстрационного стеллажа была увешана ими — скейтбордами с красочными принтами. Он чарованно уставился на них, вспомнив о прошлом, а после провёл ладонью по внутренней стороне одной из досок. Поверхность была гладкая, дерево плотным. Кадзуха мысленно оценил, что скейтборд такого плана точно бы не развалился от небольшого падения. — Здравствуйте! Вам что-нибудь подсказать? Он дёрнулся, услышав вопрос подошедшего консультанта. Ладонь переместилась в карман. — Здравствуйте, нет, спасибо, я уже ухожу, — неожиданное обращение выбило из колеи, вынудив наспех отмахнуться и покинуть магазин. А позже и сам торговый центр. Вернувшись в общежитие, Кадзуха первым же делом принялся перебирать старые вещи. — Решил всё-таки уехать к родственникам пока выходные? — спросил Кавех, наблюдая за тем, как из общего шкафа одна за другой на пол летели футболки вместе с шортами и носками. Он сам сегодня приехал от родных, поскольку преподаватель по композиции наказал ему срочно переделать эскизы для конкурсного проекта. — Нет, просто ищу кое-что, — спокойно ответил Кадзуха, не отрываясь от процесса. Покинув обитель спорттоваров, он ещё некоторое время захаживал в различные магазины, чтобы выбрать что-нибудь подходящее на роль подарка. К сожалению, одежда или детские наборы с конфетным ассорти были не лучшим выбором. Скарамучча точно пообещает запихнуть ему подобное дарение куда поглубже, если вдруг получит. В один момент Кадзуха даже забрёл в бижутерию, но, почувствовал себя слишком некомфортно, когда продавцы начали втюхивать ему помолвочные кольца. Он даже не успел ничего объяснить и просто сбежал оттуда, как только появилась возможность. Неужели у других людей словосочетание «дорогой человек» ассоциируется исключительно с невестами? В итоге подходящего он ничего не нашёл, а обратно вернулся, чтобы отыскать некогда отложенные с зарплаты деньги и попытать удачу в каком-нибудь ином месте. Если он даже кроссовки выбирал, отсчитывая, хватит ли оставшейся суммы на проезд, то какая речь вообще могла идти о чём-то более серьёзном? — Ну, может, ты как-то более деликатно это всё разгребёшь? — озадаченно вставил Кавех. — Ты мои эскизы под шмотками похоронил, а мне их сдавать на следующей неделе. Тут Кадзуха наконец очухался. — Ой, прости, — он искренне извинился и принялся собирать одежду с пола, складывая её в ровную стопку рядом со шкафом, позволив Кавеху тем самым перенести валявшиеся кучкой наброски на стол. — Я просто задумался, сейчас всё уберу. «Я же клал их внизу, где же они?» Конверт с отложенными наличными раньше всегда лежал на нижней полке, куда не то, что любопытные глаза, даже тараканы не смели лезть. Теперь же это место заполнял навал вещей, купленных за два года учёбы в университете, поскольку в остальных отсеках уже заканчивался кислород. К сожалению, независимо от успеваемости, на комнату всегда выделялся только один шкаф. Спасибо, что хоть рабочих столов предоставили два, пускай это всё равно не соответствовало регламенту. — О! А это что такое? Твоё? Кадзуха обернулся. Заинтересованный Кавех указал рукой на большую коробку, стоявшую вплотную к самой дальней стенке. Раньше её было тяжело заметить под кучей одежды, но сейчас большая часть гардероба горкой была уложена на полу. Коробка оказалась внушительных размеров. На боках виднелись следы старого скотча, а углы картонного каркаса выглядели потрёпанными. Горло сдавило неприятное чувство. — Да, но там нет ничего интересного, только старый мусор. Кадзуха надеялся, что такое пояснение умерит чужое любопытство, но, увы, оно только сильнее разгорелось в яшмовых глазах. Пропустив сказанное мимо ушей, Кавех вытянул коробку со дна шкафа, сдул с верхушки пыль и поставил перед собой на полу. Кадзуха даже не успел возмутиться, как через мгновение верхние её клапаны были подняты и изнутри поочерёдно начали доставаться разные предметы. Да, как он помнил, там осталось всё. — Зачем тебе этот хлам нужен вообще? — первым в ладонях у Кавеха оказался красный кошачий ошейник с потёртым ржавым адресником. — Я думал отвезти некоторые вещи к родителям, но из-за плотного расписания не получалось. Ну, и выкинуть часть планировал, просто забыл. Может, в ближайшее время этим займусь. — Понятно, — после сухого ответа Кавех переключился к изучению другого содержимого. От наблюдения за этим у Кадзухи пересохло во рту. «Пожалуйста, убери всё на место, я не хочу на них смотреть». Но вслух он не осмелился в этом признаться, оставшись сидеть молча, прикусив губу. Всё же в таком случае к нему появится ещё больше вопросов, на которые Кадзуха не сможет дать ответ. Хотелось просто затолкать коробку обратно поглубже в шкаф и забыть о ней ещё на десяток лет, пока силы принять правду у него не появятся; запихнуть так глубоко, чтобы боль случайно не вырвалась наружу, даже если однажды она сможет сломать тиски и покинуть одинокий водоём. — Ого, ты ещё и на скейте кататься умеешь? Почему не говорил никогда? Неосознанно Кадзуха сильнее стиснул зубы, прокусив тонкую кожу губы. Во рту неприятно загорчил металлический привкус. — Не то, чтобы прям «умею», но в детстве иногда катался. Получалось у меня это не очень хорошо, поэтому быстро забросил. Сейчас Кавех осматривал роликовую доску, украшенную лазурными волнами, сделанными аккуратными движениями тонкой синтетической кисти. Ручная роспись отлично смотрелась на чуть изогнутой деревянной плоскости. Единственным, что омрачало внешний вид вещи, была глубокая трещина, которая разделяла скейтборд на две равные части. Сверху её заклеивала чёрная полоска малярной ленты. — Оно и видно, — с иронией отозвался Кавех. Далее он снова немного пошурудил руками в куче. С каждым неосторожным движением сердце Кадзухи замирало с намерением никогда больше не застучать вновь. Казалось, что ещё чуть-чуть, и его настигнет острый приступ мигрени. И вдруг Кавех замер. Кадзуха присмотрелся и с ужасом осознал, какой именно предмет тот выудил в этот раз: им был белый носовой платок, свёрнутый в «конвертик». Местами его покрывали тёмно-коричневые пятна. Когда Кавех медленно отогнул уголки ткани, в его глазах отразился шок вперемешку с испугом. — Пиздец, а это тебе... — Не трогай! Кадзуха сам не понял, что повысил голос. Он резко выхватил платок из рук Кавеха. — Эм... ладно. Затем ненадолго наступила тишина. В висках отвратительно застучали вибрации частого пульса, когда он опустил взгляд на собственную ладонь: на грязной ткани лежало потускневшее лезвие старой бритвы. Следы рядом с ним были засохшей кровью. Удушье стремительно возвращалось. Вскоре начало казаться, словно на дне у него отобрали не только кислород, но и силы. Песчаный грунт растворился в воде, погружая сознание всё глубже в ледяную бездонную яму. — Ты в норме? — спросил Кавех, когда его сосед по комнате внезапно скинул жуткую вещицу и другие предметы обратно в коробку, а потом вскочил и подхватил картонную ношу на руки. — Д-да! Я просто... Я просто подумал, что можно как раз сходить и выкинуть этот хлам. Заодно и место в шкафу освободится. Кавех сидел несколько секунд как рыба с приоткрытым ртом, а после пришёл в себя и уточнил: — Ты уверен..? — Да, я уверен, — отрезал Кадзуха. Его речь звучала неестественно, а тон голоса был повышен. Перебарывая дико бьющий тело мандраж, он стянул с вешалки пальто, торопливо оделся и вместе со злополучными вещами вышел из тёплого помещения в промёрзлый двор.

✦ ● ✦

Руки не переставали трястись всю дорогу, а ненасытная мигрень всё же начала, смакуя, поглощать рассудок, время от времени посылая в мозг острые толчки, которые задевали нервы подобно гитарным струнам. И играли они мимо нот. Каторжная мелодия. Она заставляла голову сильно кружиться, а зрение затуманиваться. Перед глазами мелькали вспышки праздничных залпов, но теперь уже не приносили былой радости и тепла. Кадзуха остановился рядом с тройкой синих мусорных баков, доверху заполненных рваными пакетами и стеклянными бутылками. Свою коробку он поставил совсем рядом на земле, а сам попятился на пару шагов, прижавшись спиной к дереву. «Как же больно!» Последний раз такой болезненный приступ случился у него ещё лет в тринадцать, через несколько месяцев после похорон. Тогда он случайно встретил отца Томо на улице по пути к школе. Тот выглядел ещё хуже, чем обычно. Постаревший раньше времени мужчина осознанно выбрал идти по тропе медленного самоубийства. Алкоголь обратил некогда порядочного человека в настоящее чудовище. Возможно, со временем он тоже ощутил карающее действие кармы, явив миру свою монструозную натуру. Его безжизненные рыбьи глаза ещё долгое время преследовали Кадзуху в ночных кошмарах. Прошло около десяти минут, прежде чем пульсации в висках умягчились. Кадзуха выдохнул и снова окинул взглядом взятую с собой коробку. На самом деле он не лукавил, когда говорил о своём желании рано или поздно избавиться от этих вещей. Память, хранящаяся в них, была для него скорее бременем, тяжёлым камнем, привязанным к шее и тянувшим за собой в пучину омута. У него внутри всё ещё не зажила открытая рана. Но она болела умеренно, пока к ней не прикасались. В момент же, когда Кавех бесцеремонно копался в груде покрытого пылью «хлама», он залезал туда ржавой иглой. Воспоминания своим накалённым теплом выжигали на шее слово «виновник», а призрачный силуэт стоял рядом и горько плакал ядовитой ртутью. Но была и другая сторона: «старый мусор» — это последнее, что осталось от него после смерти. Если Кадзуха сейчас бросит все воспоминания на помойке, то даже редкие светлые картинки канут в лету. А он их ценил больше собственной жизни, поэтому не мог вот так цинично уничтожить. «Да, мне кажется, я поторопился». Стоило забрать коробку обратно. Хуже не будет, он просто опять уберёт её далеко в шкаф до лучших времён. Нужно только взять её и вернуться... Раздумья прервал звук шагов и оклик со спины. Кадзуха резко развернулся всем телом. — Сегодня, как я понял, у нас день случайных встреч? — произнёс родной голос с несменным поддразниванием. — Сам не знаю, почему так происходит, — улыбка была выдавлена через силу. — Ты просто погулять вышел или снова за покупками? Судя по внешнему виду, Скарамучча успел сходить домой и переодеть верх, ведь куртка на нём красовалась уже старая. Хорошо, что она высохла. — Я хочу поискать у нас тут магазины со строительной хернёй. У меня приставка сломалась, нужна мелкая отвёртка, чтобы её починить, а дома таких нет, — осмотрев локацию вокруг и положение Кадзухи относительно дерева, Скарамучча съязвил. — Теперь мне интересно узнать, почему ты здесь торчишь, тем более рядом с помойкой. Плату за общагу так сильно в январе подняли что ли? — Я просто вышел вынести мусор, — тихо проговорил Кадзуха, сжимая в руках полоску ткани серого шарфа, что свисала с плеча. — С таким лицом, как у тебя сейчас, обычно только себя из окна выносят, — Скарамучча саркастично усмехнулся. На секунду Кадзухе показалось, что бездна из его снов стала реальной, а он всё-таки утонул в её тьме. И давно его друг вообще увлекался подобным юмором? — Ау? — перед лицом пару раз помахала ладонь в чёрной перчатке. Почему-то он сразу вспомнил, как когда-то по наивности думал, что Скарамучча отдал их ему в вечное пользование. — Ну ладно, я понял, тупая шутка. — Всё нормально, — через мгновение улыбка опять была мастерски натянута на лицо, но Скарамучча не оценил по достоинству эту попытку. — Ты опять ночью что ли за учебниками пыхтел? Вроде сейчас каникулы, но ты похож на того, кто шесть пар отсидел без перерыва. Ну, или шесть лет в колонии. «Это настолько заметно?» Обычно у Кадзухи хорошо получалось не выставлять напоказ мрачные эпизоды. В этот раз, судя по всему, вернуться в норму ему помешала мигрень. Головную боль скрывать оказалось намного сложнее, чем душевную. — Да, вчера я и правда долго материал повторял. У меня скоро будут очные тренинги, хочу быть полностью к ним готовым, — он легко рассмеялся и почесал затылок. Конечно, лишь малая часть слов была правдивой. — Ну и придурок ты, — неизвестно почему, но из уст Скарамуччи оскорбления никогда не звучали обидно. — Если тебе и так заняться нечем, значит, пойдёшь со мной искать отвёртку. Отказы не принимаю, я сегодня именинник, моё слово главнее. Новый укол вины заставил Кадзуху кивнуть на это бессмысленное предложение. После чего Скарамучча повёл его за собой меж домов в сторону натыканных по подъездам маленьким торговым точкам. По дороге он также периодически доставал из кармана телефон и проверял в нём уведомления. Поиски вышли недолгими, но всё равно успели утомить. Уже во втором магазине Скарамучча нашёл нужный по размеру инструмент, о чём первым делом радостно объявил Кадзухе, но тот услышал его не сразу, поскольку справлялся с отсутствием свежего воздуха, обмахивая влажное от пота лицо рукой. Шарф он заранее снял и положил на пустую табуретку неподалёку от кассы. — Теперь всё? — Думаю, да. Но почему-то Скарамучча не поспешил сразу к выходу. Он снова достал телефон из кармана, чтобы что-то посмотреть. Но почти сразу после включения тяжело вздохнул и убрал его обратно. Это выглядело странно. Эмоция, которую Кадзуха только что увидел, напоминала огорчение. «Ему должен кто-то позвонить?» — Что-то случилось? Скарамучча помотал головой и отмахнулся. — Думаю о всякой ерунде просто, — затем он снял с плеч рюкзак и прислонил к стенке, чтобы быстрее открыть и убрать туда отвёртку. В воздухе, помимо духоты, повисло напряжение. Их разговор зашёл в тупик, поэтому Кадзуха решил сменить тему: — Это тебе кто-то подарил? — он обратил внимание на горлышко стеклянной бутылки, торчащее из расстёгнутого рюкзака. Скарамучча сначала непонятливо моргнул, а после проследил за направлением зоркого взгляда и достал из кармана предмет. Эта была широкая бутылка квадратной формы, заткнутая сверху уже выкрученной пробкой. Внутри плескался крепкий алкоголь, предположительно виски. — Нет, я просто придурков из группы сегодня встретил в ТЦ, вот они и вручили. Но это не подарок, если что, а остатки. Видишь, даже дозатор снят, — Скарамучча щёлкнул пальцами по горлышку для демонстрации. — Я поспорил с ними, будет ли у нас вести демографию тот же препод, что и на втором курсе, и оказался прав. В награду мне вручили этот виски. А я кто, чтобы от бесплатной выпивки отказываться? Как он и утверждал утром, о его дне рождения так никто и не вспомнил. «И я тоже... Прости, мне так жаль». — Блин, только не говори, что ты так разочарован из-за моего ответа. И не смотри на меня так, словно пожалеть хочешь. Мне на болванов из универа вообще наплевать. Они только и могут, что книжки из моей домашней библиотеки клянчить, потому что в общую им лень ходить. Да и мне достаточно, что хотя бы ты помнишь, когда я родился, а безделушки — пустая трата денег. Как там говорят? Дорог не подарок, а внимание? «А?» — Внимание..? — неуклюже переспросил Кадзуха. — Ну, знаешь... — неожиданно голос стал тихим и немного неуверенным; глаза спрятались за лохматой чёлкой, — самое банальное — это когда чувствуешь, что хоть кому-то в этом мире на тебя не наплевать. Даже если человек находится где-то далеко, например. Когда тебе говорят, что ты важен и всё такое. Не воспринимают, как просто чудака, у которого можно одолжить учебник перед экзаменом. Кадзуха обомлел. Смысл слов был ему слишком хорошо понятен и знаком. Так звучало одиночество. «И тебе очень не хватает этих слов, верно?» Нутро болезненно сдавливалось от горьких предположений. Образ, возникший против воли в голове, воплотился в призрачной оболочке и пришёл к нему, но в этот раз не для того, чтобы обвинять или плакать. Он просто встал напротив, с тоской опустив голову. Точно так же, как делал это сейчас Скарамучча. «Он тоже хотел их услышать, но, к сожалению, не успел». Колкое беспокойство начало расчёсывать кожу изнутри. В этот момент Кадзуха впервые осознал, как же сейчас эти два человека были похожи друг на друга. Не только их добрая и искренняя сторона, но и та, куда прежде страх не давал даже мельком заглянуть. Гнетущая обида и боль, скрытые от глаз окружающих. Неожиданно Кадзуху посетила пугающая мысль: «А вдруг Скар тоже мог... Нет, это уже глупости! Он бы никогда так не сделал!» Если бы существовали реальные поводы подобное предполагать, Кадзуха бы давно их заметил. Упустить из внимания нечто настолько ужасающее означало для него предать самого себя. — Кадзуха? Обращение по имени заставило вздрогнуть. — Д-да, что такое? — Ты не заболел? Не успел Кадзуха опомниться, как фигура подошла к нему вплотную, приподняла передние пряди волос и аккуратно приложила ладонь к его лбу. Несмотря на то, что кожа была холодной, всё тело сгорало под огромной волной накатившего жара. Он был внезапным, но быстро успокоился, став мягким и нежным, как распускающиеся в поле ромашки. Захотелось застыть в этом мгновении и остаться в нём подольше, но ему не позволили. — Хм, — через несколько секунд Скарамучча задумчиво хмыкнул и убрал руку. Волнистые волосы кучкой упали на лицо, — вроде и температуры у тебя нет, но вид твой меня всё равно напрягает. — Я просто слегка устал, всё нормально. — Ты безнадёжен, — высказал он с неприкрытой усталостью, а потом ненадолго задумался и, приободрившись, внезапно предложил. — О, у меня есть мысль! Рыжему ушлёпку родители снова подкинули денег. Ну он и пригласил всю группу потусоваться на этих выходных в баре. Сказал, что за всех заплатит. Я тоже пойду, ради халявы естественно. Не хочешь присоединиться? Кадзуха был озадачен. — Я же говорил, что не пью алкоголь. — Да ладно тебе! Никто тебя спаивать не будет. Можешь просто коктейли лёгкие попить или сок апельсиновый. Надо же хоть иногда позволять себе отдыхать. «И это по-твоему отдых? А впрочем...» Он понял, что на самом деле устал. Не от учёбы, но от собственных мыслей. Да и что плохого случится, если он единственный раз позволит себе отвлечься подобным образом? Не исключено, что это ему поможет. Скарамучча был явно не тем человеком, кто стал бы ему лгать или желать зла. Выдержав недолгую паузу, Кадзуха неуверенно согласился: — Хорошо. Тогда он думал, что сделал правильный выбор. Ведь после утвердительного ответа скрытое под пеленой печали лицо слабо улыбнулось. — Ладно, тогда договорились. Можем идти обратно. Только сначала я попрошу эту отвёртку в коробку или пакет кинуть, а то она острая жесть. Не хочу, чтобы телефон поцарапала. Кадзуха застыл на месте. Его моментально пронизал ужас. «Коробка!» Он оставил свои вещи на улице возле мусорки и забыл об этом так же легко, как о празднике друга. Страх на секунду стал таким сильным, что ноги чуть не перестали слушаться. — Что ты... Скарамучча даже не успел среагировать. Кадзуха тут же выскочил из магазина и помчался по направлению к своему двору. Колючий ветер царапал щёки, ноги спотыкались о невидимые препятствия и поскальзывались на участках дороги, покрытых толстым льдом. Но он всё равно не сбавлял темп. Сердце от страха было готово покинуть грудь. Но даже так внутри теплилось зёрнышко надежды, что коробка с вещами осталась стоять нетронутой... ...Ровно до той секунды, пока, завернув за угол, он не увидел кузов мусоровоза. Прямо на его глазах машина опустошила один из баков и поставила его на место. Кадзуха приблизился, пытаясь разглядеть картину целиком. «Она точно осталась там! Её просто не видно!» Он видел край бетонной площадки и верхушки огромных баков для сбора мусора, но землю загораживало два больших препятствия — грузовик и заснеженные ветки низеньких деревьев. Довольно скоро мотор гулко затарахтел, и машина начала отъезжать. Кадзуха задержал дыхание, наблюдая за тем, как бетонная площадка медленно выплывала из тени. Но когда обзор стал полным, его сердце последний раз стукнуло и замерло, заледенев. Вокруг не было ничего. Только три пустых мусорных контейнера и сырой асфальт. По глупости он оставил здесь свои последние воспоминания. И потерял их навсегда. В глазах защипала горечь. Холод обжигал кожу не хуже работающего паяльника, сначала чуть поглаживая освежающим ветерком, а после с силой давая пощёчину. Особенно доставалось местам на лице, очерченным влажными полосами. Их суровая стихия не щадила вовсе. Но даже боль не помогла успокоиться. Улыбчивую маску, старательно создаваемую многие годы, только что переехали шершавые шины, впечатав в дорогу и раскрошив на мелкие куски. Надеть на себя её аналог Кадзуха смог только, когда услышал за спиной сбивчивое дыхание и громкий хруст снега. Он стёр остатки сожаления с лица с помощью воротника распахнутого пальто. Выбегая из магазина, он так торопился, что даже не застегнул на нём пуговицы. Оказалось, что зря. — Если у тебя нет жара, это не значит, что ты имеешь право плевать на холод! Я не буду тебя выхаживать, если с простудой сляжешь! — Скарамучча быстро поровнялся с ним и встал рядом. В руке он держал серый клетчатый шарф, который Кадзуха также благополучно забыл в магазине. Подумав об этом, он ненароком вообразил похожий шарф, только синий. Клетки на нём рисовались тонкими и редкими линиями белого цвета. Его владелец был безответственным и постоянно вынуждал Кадзуху беспокоиться, оставляя его где попало, а потом отлёживаясь дома с высокой температурой. Ничем серьёзным это не заканчивалось, но Кадзуха в детстве был очень впечатлительным и наивным, поэтому продолжал каждый день навещать соседний дом в слезах, упрашивая друга не умирать. Тот в ответ лишь смеялся. А когда смеяться было уже некому, Кадзуха нашёл синий шарф смятым и никому не нужным. Он свалился на траву через раскрытое настежь окно и лежал там до тех пор, пока не был забран в чужой дом и бережно сложен на дне картонной коробки, откуда больше никогда не доставался. — Почему у тебя глаза красные? Кадзуха почувствовал, словно только что его окунули лицом в снег. Он слабо дёрнулся и отвернул голову. — Ну... я таким родился. Ты же знаешь, это мой натуральный цвет глаз, ха-ха, — попытка пошутить и перевести тему вышла нелепой, на что закономерно отреагировали с возмущением: — Да блять! Я вообще не об этом! — Скарамучча рассерженно прикрикнул, а затем добавил в приказном тоне. — Голову опусти. — Зачем? Но ответ Кадзуха не получил, поэтому просто послушался. Как только он наклонился немного вперёд, ветер перестал кусать шею, остановившись перед физической преградой. Скарамучча бережно намотал ему на шею его собственный шарф, а затем строго отчеканил: — Голова вроде умная, но сегодня ты конкретно тупишь. Прекрати заниматься хернёй по ночам и больше спи. И вещи свои не забывай. Когда при попытке поправить ткань движение чужой ладони у головы задело спутавшиеся завитки, Кадзуха вздрогнул. «Я помню». Руки, что некогда гладили его волосы с нежностью и теплотой. Тогда он ощущал себя под защитой невидимого купола, который оберегал от всех невзгод и печалей. Сейчас было также. Только это ощущение оказалось ярче, и оно смешивалось с запахом мандаринов, чайных листьев и энергетических напитков. Внутри забурлило необъяснимое желание облегчить свою боль через слабое прикосновение к обветренным губам. Пришлось наконец признать правду. Его чувства были совсем не дружескими. Однако это ничего не меняло. Ведь сразу после озарения призрачная фигура вернулась. Походив недолго кругами по дороге, она встала рядом с деревом около пустой бетонной площадки для сбора мусора. Теперь неживые глаза смотрели на него с осуждением.

✦ ● ✦

К работе Кадзуха вернулся уже через пару дней. Когда его коллеги с утра пришли в кофейню с мрачными лицами, он, напротив, был крайне воодушевлён. Праздничная тоска исчезла, заменившись терпким кофейным ароматом. Всё же быть бариста ему действительно нравилось. Осталась только одна проблема. И для её решения Кадзуха предварительно созвонился с Аяксом, попросив его заскочить после факультативов к нему на личный разговор. По телефону внятно изложить свою просьбу было бы сложно. — Ты говорил, что у тебя есть знакомый, который работает в магазине электроники. Ты мог бы его попросить кое о чём? Аякс, вальяжно подпирающий барную стойку, заправил за ухо кудрявую прядь волос и ответил со своей коронной ухмылкой: — Зависит от просьбы. Кадзуха кивнул и достал из-под прилавка маленькую белую коробочку, завёрнутую в синюю ткань. Осторожно сняв верхний слой упаковки, он добрался до крышки и медленно приподнял её, продемонстрировав содержимое. Внутри лежало два электронных гаджета, каждый представлял собой прямоугольный сенсор с цветным кожаным ремешком: у одного был чёрный, у другого нежно-розовый. — Мне нужно заменить ремешки у этих браслетов, но сам я не смог найти подходящие. Эти цвета... Они не очень подходят. — Ого, выглядят недёшево, — Аякс с любопытством оглядел одно из устройств и взял в руки. Розоватого оттенка гаджет, лежавший в широкой ладони с побитыми костяшками смотрелся несуразно. — Если ты делаешь подарок девушке, то это хороший выбор. Только я не понимаю, что не так с цветами. — В этом-то и проблема. Как тебе сказать... — Кадзуха немного смутился, — это подарок не девушке. Аякс слегка ошалело вытаращил глаза, а потом проглотил вопрос, застрявший на языке, задав другой: — И какие цвета тебе нужны? Кадзуха задумался. Свой любимый цвет он знал — ярко-красный. Как кленовые листья в разгаре осени, как пламя разгорающегося костра, как закатное небо. С первым браслетом вопросов не возникло, но вот второй... «Какой же цвет тебе нравится?» К сожалению, ответить Кадзуха не мог, поскольку вопрос этот никогда не задавал. Однако он знал другой цвет, который нравился ему самому и вызывал подходящие ассоциации. — Красный и ультрамарин, — коротко ответил он, после чего на лице Аякса отобразилась ещё более противоречивая эмоция. — Ты в курсе, что подобные штуки ну... влюблённые парочки друг другу дарят? Не думаешь, что в ином контексте такой подарок будет выглядеть немного... неоднозначно? Кадзуха почувствовал новый прилив неловкости. — Да, я в курсе, — он отвернулся, отошёл к кофемашине, чтобы вспенить молоко, достал с полки остальные ингредиенты в виде горячего шоколада и взбитых сливок, а после принялся смешивать напиток. — Так ты сможешь спросить об этом своего знакомого? — Да не вопрос. Закончив все приготовления, Кадзуха с улыбкой вручил стаканчик с ароматным кофе Аяксу. К радости, он всё же согласился помочь. — Спасибо большое. Если что, потом напиши мне, я переведу деньги. Аякс довольно отхлебнул горячий мокко. — Не стоит. Считай это моей платой за помощь с учёбой. — Но... Увы, договорить ему не дали. Взяв одной рукой бумажный стаканчик, второй Аякс достал из кармана пачку купюр и, не глядя, бросил их перед кассой, после чего махнул на прощание и без слов покинул заведение. Кадзуха только и успел, что недоумевающие уставиться в сторону звона дверного колокольчика, а потом перевести взгляд на деньги. По виду их было в полтора раза больше, чем требовалось для оплаты. Всё-таки оказалось трудным смириться с тем, что рядом существовали люди, для которых подобные жесты щедрости — нечто несущественное. Не все живут от зарплаты до зарплаты, считая каждую копейку. Например, сам Кадзуха свой вчерашний аванс практически полностью спустил на покупку браслетов, отложив в долгий ящик приобретение новых кроссовок. Но это всё равно была та покупка, о которой он ни капельки не жалел. «...Это когда чувствуешь, что хоть кому-то в этом мире на тебя не наплевать. Даже если человек находится где-то далеко...» Пускай он не успел подготовить всё в срок, но самое главное, что подходящий подарок нашёлся. Именно «внимание» было тем, что он собирался подарить.