Чёрный кот и бутылка виски

С одной стороны, ложь — удобный инструмент. Она позволяет добиваться статуса и признания, удерживаться на плаву в бушующем шторме общественных перемен. С помощью неё можно заработать идеальную репутацию, если подать себя с лучшей стороны. Но с другой, она способна ранить других. Травмировать так сильно, что измазанные чернотой руки уже невозможно будет отмыть. Даже сокрытая истина является смертоносным оружием. И самое ужасное, когда на мушке находится кто-то близкий. Если ружьё выстрелит, чернота захватит душу и пропитает сердце его владельца. Так действует карма. Однако если ты убеждён, что слова лжи были произнесены с благой целью, должны ли события развиваться тем же образом? Нужно ли расплачиваться по всей строгости за вынужденную ложь? — Ты там долго ещё? Мне в туалет надо! — громко объявил Кавех в запертую дверь ванной комнаты. — Нет, ещё две минуты, — почти сразу же отозвался притворно спокойный голос. На дне живота ощущалась тяжесть, как будто на него наступили ботинком с толстенной подошвой и протоптали носком углубление. Босые ноги дрожали от соприкосновения с холодной плиткой, а в горле отвратительно горчило. Кадзуха стоял перед тазиком уже минут десять, стараясь удовлетворить рвение своего тела опустошить желудок, но в нём не осталось пищи. Кислота неприятно опаляла слизистые оболочки рта, усугубляя и так возникшую накануне изжогу. В дверь снова постучались. Он выдохнул, промыл пластиковый таз в ванной, а свой рот — проточной водой из раковины. Какой бы не был источник отравления, Кадзуха не должен своим состоянием вызывать неудобства у соседей по комнате или своих одногруппников. По второй причине он обязан прийти в университет, ведь от сегодняшнего семинара по этнографии будет зависеть его полугодовая оценка. Ему просто нельзя болеть. Или, по крайней мере, показывать, что болен. — Всё, я выхожу, — произнёс он на выдохе, а затем покинул ванную и второпях начал собираться. Перед тем, как исчезнуть за открывшейся дверью, Кавех высказал своё мнение: — Тебе бы в комнате посидеть и активированного угля попить, а не в универ топать. Ты совсем хреново сейчас смотришься. — У меня такое уже бывало, когда кофе много пил. Всё нормально, я принял таблетку за завтраком, — первое враньё всплывало уже на упоминании завтрака. С момента пробуждения в рот ни крошки не лезло. Таблетку Кадзуха глотал натощак, запивая затхлой водой, стоявшей с ночи на прикроватной тумбе. К сожалению, это практически не помогло. Кавех развёл руками. — Ну, тебе виднее, — и произнёс напоследок, после чего закрылся в ванной. Кадзуха измождённо потёр лоб и застегнул рюкзак. Вопрос с отравлением нужно отложить до вечера. Сегодня важный день, боль и недосып не должны помешать ему пройти нормально. Хотя сегодняшний недосып уместнее было бы называть бессонницей. После вчерашней встречи в холле кинотеатра Кадзуху терзали кошмарные образы, подходящие больше для сюжета триллерного блокбастера, как, например, того фильма, что он посмотрел вместе с Итэром, его сестрой и её подругами. Ночью фантазия во всех красках визуализировала жуткую картинку, пока старшие студенты похрапывали, погружённые в сны. Он наблюдал проекцию своих страхов прямо на белом натяжном потолке: крайне отчётливо, словно та была галлюцинацией от наркотического прихода. Сначала плёнка прокручивалась медленно: кадры часто моргали и сменялись с длительными паузами. Актёры исполняли свои роли согласно сценарию, состоящему из трёх последовательных сцен: 1. ИНТ. КУХНЯ ДВУХКОМНАТНОЙ КВАРТИРЫ — ДЕНЬ В помещении горит яркий свет. Рядом с холодильником валяется потрёпанная стопка журналов, самый верхний из них положен криво. На кухонном столе раскиданы листы белой бумаги, а также их обрезки разного размера. В углу на столешнице лежат ножницы и одна развёрнутая бумажная снежинка лицевой стороной к актёрам. Кадзуха и Скарамучча сидят напротив друг друга и делятся историями из жизни.

КАДЗУХА

ㅤㅤㅤㅤПапа бывал в разных странах, ㅤㅤㅤㅤкогда ездил в командировки, ㅤㅤㅤㅤно чаще всего именно в ㅤㅤㅤㅤИнадзуме, поэтому большая ㅤㅤㅤㅤчасть открыток у меня ㅤㅤㅤㅤоттуда. Благодаря ему я начал ㅤㅤㅤㅤинтересоваться историей и ㅤㅤㅤㅤдолго изучал культуру этой ㅤㅤㅤㅤстраны. Позже, когда переехал, ㅤㅤㅤㅤя поступал на исторический, ㅤㅤㅤㅤуже не думая.

СКАРАМУЧЧА

(усмехаясь)

ㅤㅤㅤㅤЗначит, ты прям много об этой ㅤㅤㅤㅤстране знаешь? А сам хоть бывал там?

КАДЗУХА

ㅤㅤㅤㅤНет, но хотел бы в будущем. ㅤㅤㅤㅤВ школе у меня почти не было ㅤㅤㅤㅤсвободного времени: всё ㅤㅤㅤㅤзанимали уроки и спортивные ㅤㅤㅤㅤкружки.

СКАРАМУЧЧА

ㅤㅤㅤㅤСъездишь ещё когда-нибудь, ㅤㅤㅤㅤне кисни раньше времени. ㅤㅤㅤㅤ(делает паузу) Мне даже ㅤㅤㅤㅤинтересно, каким спортом ㅤㅤㅤㅤты там занимался. На качка ㅤㅤㅤㅤне сильно тянешь, без обид.

КАДЗУХА

ㅤㅤㅤㅤНичего, я сам это понимаю. (хихикает) ㅤㅤㅤㅤСначала ходил на бокс в младшей ㅤㅤㅤㅤшколе, потом дедушка настоял, ㅤㅤㅤㅤчтобы я занимался фехтованием — ㅤㅤㅤㅤперешёл туда. До шестого класса ㅤㅤㅤㅤтренировался, после бросил.

СКАРАМУЧЧА

ㅤㅤㅤㅤЗанятно. (вздыхает) У меня вот ㅤㅤㅤㅤв школе совсем ничего прикольного ㅤㅤㅤㅤне было. Помню только, как ㅤㅤㅤㅤоднажды мать какое-то мутное ㅤㅤㅤㅤварево приготовила и есть заставила. ㅤㅤㅤㅤВ итоге я так траванулся, что ㅤㅤㅤㅤнеделю не мог занятия посещать. Они оба смеются. Крупный план переходит на лицо Скарамуччи. Он печально опускает голову, о чём-то глубоко задумавшись. Смешки Кадзухи начинают звучать отдалённо, становятся глухими и слабо различимыми. Картинка тускнеет. Через время Скарамучча мотает головой, и изображение возвращается в норму.

КАДЗУХА

(встревоженно)

ㅤㅤㅤㅤВсё в порядке?

СКАРАМУЧЧА

ㅤㅤㅤㅤДа, забей.

КАДЗУХА

ㅤㅤㅤㅤЯ тут заметил у тебя турку и ㅤㅤㅤㅤпачку нерастворимого кофе ㅤㅤㅤㅤна полке. Желаешь попробовать ㅤㅤㅤㅤмой авторский напиток? При ㅤㅤㅤㅤпервой встрече мне так и не ㅤㅤㅤㅤудалось приготовить что-то лично.

СКАРАМУЧЧА

ㅤㅤㅤㅤБез разницы, делай как хочешь.

КАДЗУХА

ㅤㅤㅤㅤОбещаю, будет вкусно. Кадзуха отодвигает стул, встаёт из-за стола и подходит к плите, чтобы заварить крепкий эспрессо. Его знакомый остаётся сидеть на месте и задумчиво наблюдает за ним. Когда комфорка плиты щёлкает, выключаясь, напиток ставится на стол перед Скарамуччей. Сначала он вздрагивает, а потом осторожно берёт чашку обеими руками и делает глоток.

СКАРАМУЧЧА

(еле слышно)

ㅤㅤㅤㅤСпасибо.

КАДЗУХА

(с улыбкой)

ㅤㅤㅤㅤНо за пустяки ведь не ㅤㅤㅤㅤблагодарят, верно? Свет из окна падает на их лица и отражается на поверхности свежесваренного кофе. Скарамучча замолкает, утопая в смущении.

КАДЗУХА

ㅤㅤㅤㅤТы выглядишь совсем иначе, ㅤㅤㅤㅤкогда не пытаешься строить ㅤㅤㅤㅤиз себя угрюмого недотрогу.

СКАРАМУЧЧА

(вполголоса заносчивым тоном)

ㅤㅤㅤㅤИ как же я выгляжу? Кадзуха снова улыбается, но не отвечает. Далее подключается закадровый голос.

ДИКТОР

ㅤㅤㅤㅤОтвет состоял всего из четырёх ㅤㅤㅤㅤпростых букв. Кадзуха мог ㅤㅤㅤㅤвсё предотвратить, если бы ㅤㅤㅤㅤозвучил их, но не сделал ㅤㅤㅤㅤэтого. Из-за его нерешительности ㅤㅤㅤㅤвскоре случилось непоправимое. Камера отдаляется в сторону окна, и объектив перекрывают плотные льняные шторы. 2. ИНТ. БАР — ВЕЧЕР Кадры поочерёдно сменяются, показывая отдыхающих. В помещении много массовки, рассаженной по периметру. Из колонок громко играет музыка — R&B и электроника. На танцполе под бодрые песни неуклюже пляшет несколько человек. За барной стойкой сидят только двое. Камера задерживается на их силуэтах со спины, а после идёт съёмка крупным планом, когда начинается диалог.

АЯКС

ㅤㅤㅤㅤЧто опять случилось?

СКАРАМУЧЧА

(раздражённо)

ㅤㅤㅤㅤОна не ценит моих чувств, ㅤㅤㅤㅤпонимаешь? Я больше не могу ㅤㅤㅤㅤэто выносить! В следующий раз ㅤㅤㅤㅤя точно себе вены вскрою, если ㅤㅤㅤㅤтак продолжится!

АЯКС

ㅤㅤㅤㅤНе утрируй. Подумаешь, ㅤㅤㅤㅤпоссорились немного. Также ㅤㅤㅤㅤпомиритесь. Накидываться-то ㅤㅤㅤㅤзачем из-за этого? Аякс показывает рукой на кучу пустых рюмок из-под текилы, которые стоят перед Скарамуччей.

СКАРАМУЧЧА

(возмущённо)

ㅤㅤㅤㅤНихуя ты не понимаешь! ㅤㅤㅤㅤ(встаёт с места и кидает ㅤㅤㅤㅤпрезрительный взгляд на Аякса) ㅤㅤㅤㅤЛадно, я схожу покурю, смотреть ㅤㅤㅤㅤна твою пьяную рожу тошно уже. Он уходит в туалетную комнату, где не оказывается людей. Затем закрывается в самой дальней кабинке. Начинает курить.

СКАРАМУЧЧА

ㅤㅤㅤㅤКак же я задолбался от всего. Когда он подносит сигарету ко рту, отчётливо видно, как дрожат пальцы на руках.

СКАРАМУЧЧА

(со злостью)

ㅤㅤㅤㅤОн просто издевается надо ㅤㅤㅤㅤмной! Давно бы встречались, ㅤㅤㅤㅤесли бы идиот Кадзуха не был ㅤㅤㅤㅤтаким слепым! Делает ещё одну затяжку.

СКАРАМУЧЧА

ㅤㅤㅤㅤХочу сдохнуть! Обронив последнюю фразу, Скарамучча задирает длинный рукав толстовки и тушит о себя окурок. Лицо кривится от боли, он шикает и крепко стискивает зубы, чтобы не издать лишних звуков. На открытом предплечье остаётся ярко-алый ожог. Из глаз юноши льются слёзы, но он жмурится, стараясь их сдержать. У него не получается. С наружной стороны двери кабинки раздаётся нетерпеливый стук от одного из посетителей бара, поэтому Скарамучча вытирает лицо, опускает манжет обратно на запястье и покидает туалет. Сцена сменяется. 3. ИНТ. КУХНЯ ДВУХКОМНАТНОЙ КВАРТИРЫ — НОЧЬ Оператор выходит со стороны коридора, объектив охватывает только угол помещения. Сначала видно лишь газовую плиту и кухонные шкафы рядом с ней, далее дверь открывается полностью. На полу в центре кухни на спине лежит Скарамучча с откинутой в сторону левой рукой. Вены на ней перерезаны, по предплечью на кафельный пол медленно стекает кровь. В раскрытой ладони лежит крупный осколок стеклянной бутылки. Кадзуха в ужасе замирает на мгновение, а потом подбегает к другу и опускается на колени. Он несколько секунд шокированно смотрит на него, после чего приподнимает на руках его обессиленное тело и начинает плакать.

КАДЗУХА

(дрожащим голосом)

ㅤㅤㅤㅤСкар, прости меня... (прижимается ㅤㅤㅤㅤсильнее и кричит во весь голос) ㅤㅤㅤㅤНе умирай, пожалуйста! Я знаю, ㅤㅤㅤㅤчто это моя вина! Я обещаю, что ㅤㅤㅤㅤисправлюсь! Пожалуйста, живи! ㅤㅤㅤㅤПрошу тебя! Кадзуха ревёт навзрыд, и падает на грудь Скарамуччи, крепче обхватывая его руками, словно боится отпускать. Одежда пачкается в крови. Через несколько секунд свет резко гаснет.

✦ ● ✦

Кошмар и действительность похожи тем, что первое легко может перетечь во второе, если пренебречь осторожностью. Кадзуха пренебрегал, хоть и изо всех сил пытался скрыть свою ложь. После того, как собственные глаза увидели жуткие следы от ожогов, он был вынужден подавить жадную любовь и запереть её на время в непробиваемом сейфе. Только так сложилось, что сразу за этим записку с паролем от замка украл у него Томо. Раньше он приходил только, когда Кадзуха намеренно искал для этого повод — трогал старые вещи, встречался с родителями и дедушкой в их загородном доме. Теперь он не просто появлялся неконтролируемо, но и мерещился в чужих чертах вместо того, чтобы находиться на расстоянии. В прежнее время удавалось избегать его, но ныне любое движение Скарамуччи, каждый его сдавленный вдох, опущенные глаза, неудачная шутка, почёсывание рук — буквально во всём Кадзуха видел уже знакомый ему фильм. Пожелтевшая киноплёнка зациклилась и начала показ с самого начала. И этот ужастик хуже любых, просмотренных когда-либо в кино. Ведь Кадзуха не любил знать концовки заранее, особенно если они были плохими. «Я так боюсь, что ты тоже можешь умереть», — честно признался он себе, сжимая в руке включённый смартфон. На его последнее сообщение так и не пришёл ответ. «Страх»? Да, наверное, это подходящее название для того чувства, что заменило собой любовный трепет. Тот стал гладким шариком, утыканным острыми иглами. Сейчас они утолщились, поэтому начали дырявить не только душу, но и живот. Комбинация чувств и физических ощущений отдавалась в горле надоевшей тошнотой, которую еле удавалось сдерживать. Кадзуха хотел по-настоящему улыбаться, но будто вновь забыл как. Когда Скарамучча смотрел на него с искренним тяготением, своё довольство он мог только изображать. Из головы никак не пропадал образ израненных предплечий и возможное будущее, где поверх уже имеющихся шрамов наслаивались продольные порезы, из которых выливалась алая жидкость вместе с последними оставшимися силами. Ни намёка на хэппи-энд. Если этот сценарий писала судьба, то она — крайне жестокий и бесталанный сценарист. Или просто сам Кадзуха уже устал отыгрывать одну и ту же роль. Перед началом первой пары он по обычаю спустился на этаж ниже, чтобы задать знакомому затасканный вопрос: — Привет, Скар опять сегодня не пришёл? — Не, — Аякс помотал головой, — он вообще забил на учёбу последние дни. Видимо, одной угрозы отчисления ему мало было. — Понятно, — от души оторвался крупный лоскут. Действительно, на что он надеялся? Особенно после того, как сам вынудил друга вновь ранить себя. — Слушай, у меня тут одно подозрение возникло, но раньше я не был в нём уверен, — вдруг Аякс сменил тему и начал издалека. — Скажи, если вдруг ошибаюсь. Кадзуха сглотнул. — Какое подозрение? — Вообще, если бы коротышка не исчез, я бы не стал дальше размышлять об этом. Однако... теперь цвета выбранных тобой ремешков кажутся мне странными, — произнёс кудрявый юноша, заправив рыжий завиток за ухо, и указал взглядом на запястье Кадзухи. — Я вижу, что один браслет ты уже напялил, но где второй? Он же всё ещё у тебя, я прав? Сердце убежало в пятки. Неужели Аякс его раскусил? — Да, он у меня. — С собой? Нервно. Некомфортно. Живот скрутило сильнее, чем после пробуждения. — ...С собой, — неуверенный кивок. Аякс усмехнулся с выражением победителя. — Так и думал, — затем он сочувствующе положил руку Кадзухе на плечо и продолжил. — Если ты действительно готовил подарок для Скара, поздравляю — ты выбрал себе в пару крайне неустойчивую личность. Не удивлюсь, если он свентил из универа именно после твоей попытки признаться. Чел строит из себя грозного альфа-самца, хотя на деле трус тот ещё. Такого прикола от лучшего друга он точно не переживёт, ха-ха-ха! От последних слов в теле стало острее. Это всё ещё болел живот или что-то другое? Кадзуха не понимал. Также он не понимал, что его удивило больше — догадливость Аякса или его информированность об особенности характера Скарамуччи. Думалось, что последний не позволил бы ненавистному знакомому узнать о своей уязвимости. Даже Кадзуха мог никогда о ней не узнать, если бы тем злополучным вечером их обоих не вывела на откровения выпивка. «Интересно, Скар говорил ему что-то сам? Они ведь вчера вместе ходили в кинотеатр». Голосов в тот раз было двое. Несмотря на то, что внимание сосредоточилось лишь на одном, Кадзуха различил во втором интонацию Аякса. Лишь ему присуща столь выраженная экспрессивность и звонкость. — Да, ты прав, — в этот раз врать было бесполезно, — я и правда собирался сделать подарок ему. Только я не понимаю, как ты дошёл до этого. — По лицу прочитал, хах. Ты не сильно-то и пытался держать это в тайне, не нужно прикидываться. Кадзуха промолчал, чувствуя, как жар покрывает щёки. Аякс заговорил вновь: — Не знаю, оценит ли Скар твоё рвение, будучи в отношениях, но я тебе по-человечески сочувствую. Тяжело любить парней, которым нравятся девушки. «А ещё тяжелее быть чьей-то «девушкой», когда ты парень», — мысленно съязвил Кадзуха в манере совсем себе не свойственной. Даже находясь не рядом, Скарамучча умудрялся оказывать на него влияние. Но Аякса нет смысла разубеждать, поэтому и задерживаться также не стоит. Вежливо поблагодарив знакомого за поддержку, Кадзуха распрощался с ним и направился вверх по лестнице в свою аудиторию. Это была первая лекция на его памяти, которую он почти полностью прослушал. Вместо учебника взгляд был устремлён в широкое окно с задранными жалюзи, где на фоне снежной ваты по деревьям скакали жизнерадостные синицы. Кадзуха даже мог слышать в голове их звонкие переклички и песни, которые вносили щепотку покоя в глубокую чашу тревоги. Но это и логично. Саспенс не может длиться дольше положенного, иначе смысла от внезапного клиффхэнгера уже не будет. Обстановка ненароком напомнила ту, что была на прохладной кухне, когда из широкого окна сквозь салатовый тюль на пол ложились полосы солнечного света. В отличие от предыдущей ночи, где интерьер выглядел покинутым и безрадостным, дневная картинка согревала душу. Сильнее грели только ласковые руки, старательно наматывающие на лицо отрывок шершавого бинта. Кадзуха тогда впервые смог посмотреть на него иначе. Действия, прежде кажущиеся нормальными в рамках их странноватой дружбы, начали соответствовать словам, сказанным однажды нетрезвым умом — проявилась сильная привязанность, которую Скарамучча уже не мог так тщательно прятать под маской безразличия. Оказалось, что он в самом деле беспокоился за Кадзуху и дорожил им. Ногти вдавились во внутреннюю сторону ладоней. Нет, нельзя снова это вспоминать. Замутнённый переживаниями взор невольно перевёлся с окна и упал на красный браслет, оковавший запястье. Кончик указательного пальца неведущей руки стукнул по сенсору, заставив загореться. Как назло, мысли неподконтрольно утекли в то же русло. «Тогда я хотел тебе признаться, честно». В момент, когда Скарамучча отлучился, Кадзуха достал браслеты из упаковки. Свой он долгое время рассматривал и примерял на запястье, а второй временно отложил, в мыслях складывая необходимые слова в недлинные предложения. Однако даже опыт в написании стихов не помог сотворить из сумятицы разума что-то членораздельное и достойное признания. А также помешал Томо, вновь вставший напротив с суровым выражением лица. Кадзуха знал, что он осуждал его за выбор, может быть, даже считал предателем. Честно говоря, ему и не хотелось выбирать, но, к сожалению, попадания на распутье избежать было уже невозможно. И от решения теперь зависело всё. Ведь шаг не в ту сторону, — и конец жизни. А после финала — одни заключительные титры. Скарамучча тогда вернулся из аптеки раньше, чем ожидалось, поэтому Кадзуха в который раз отложил принятие решения на потом. Сейчас он уже пожалел об этом, но, увы, время невозможно было повернуть вспять.

✦ ● ✦

Долгожданный семинар оказался не лучше лекции. Пока все одногруппники планомерно презентовали свои доклады, Кадзуха мог слышать только эхо их голосов, что заглушалось горьким плачем. Слёзы лил человек, который никогда прежде не позволял себе подобного в его присутствии. Голос был совсем не узнаваем, поэтому ещё сильнее засел в памяти. Полный страха, одиночества и долголетних мук... Интересно, после побега с крыши он также горько плакал, пока Кадзуха не мог связаться с ним? К несчастью, над ответом на данный вопрос он размышлял как раз в тот момент, когда должен был думать над другим. — Вы вообще слушали то, о чём я вас спрашивал? Кадзуха вздрогнул. — Извините. Можете, пожалуйста, повторить? Преподаватель смотрел на него грозно, испепеляя взглядом. Словно Кадзуха был типичным лодырем, который приходил на пары чисто ради отметки в журнале. — Нет, извольте, в третий раз я повторять одно и то же точно не буду! — мужчина выдохнул, не скрывая своего раздражения и усталости, — Кадзуха Каэдэхара, вы очень плохо подготовились в этот раз. К сожалению, выше «тройки» я не могу вам поставить. «...Тройки?» Внутри закололо. Последний раз «тройку» ему ставили ещё в начальной школе, и то за неаккуратный почерк. Даже несмотря на бонусы за счёт идеальной репутации, ниже «четвёрки» его истинные знания никогда не опускались. Получать в текущих реалиях оценку, близкую к неудовлетворительной, было слишком унизительно и обидно. — Да, я понимаю, — тихо промямлил Кадзуха, как детсадовец, которого воспитатель наказал оставить без полдника. Аудитория, что обычно шумно переговаривалась, вмиг затихла. Слух едва различал озадаченные перешёптывания, а взор улавливал выражение шока на лицах одногруппников. — Садитесь на место, — холодно произнёс преподаватель, и Кадзуха поплёлся к своей парте с опущенной головой. Теперь ему тоже хотелось заплакать. До тошноты в горле знакомое и неприятное чувство. Впрочем, тошнота оказалась куда более реальна. — Староста, ты чего сегодня? Тема же простая была, — шёпотом поинтересовался одногруппник, когда Кадзуха сел на свой стул в последнем ряду. «Знаю...» Говорить не хотелось. Совсем. Улыбаться? А осталось ли кому? Хэйдзо, однако, не собирался отступать. Он продолжал обращаться к нему с привычной шутливой интонацией, словно всё было в порядке. Ах, да, точно — у него и правда было. — Прям удивил. Обычно тебе Жук ниже «пятёрки» никогда не ставит, — «Жуком» группа «ласково» прозвала преподавателя по этнографии, потому что он любил в перерывах между парами делиться историями о проделках своих котов. Его любимая была про то, как один из них однажды съел жука, не заметив его в миске. Мужчина пересказывал эту историю не единожды и каждый раз смеялся, словно это была самая смешная ситуация в его жизни. — Сейчас он даже зол, кажется. Жесть, никогда не видел его таким сердитым. «Ты сейчас намекаешь на то, что это я его рассердил?» — с неозвученным вопросом Кадзуха посмотрел на него. Он уже сам начал злиться. Оказалось, что даже стальные нервы могут разорваться, если металл хорошенько накалить. — Эй, ладно, не зырь на меня так! Я просто немного удивился, всего-то. Кадзуха вздохнул, отвернулся от одногруппника и достал тетрадку со своими стихами. Правда, не для того, чтобы творить. Единственное, на что он был способен, — это рисование на полях бесконечного количества спиралей и завитков, перекрывающих друг друга. Чёрных дыр, которые затягивали внутрь буквы, клетки и себе подобных. Одна из них определённо всосала в себя его душу. «Как же хочется исчезнуть».

✦ ● ✦

Пятнадцатиминутный перерыв — единственный период, во время которого можно отвлечься от мрачных размышлений и передохнуть. Правда, не Кадзухе. Потому что он первым делом выбежал из кабинета прямиком в уборную, лишь краем уха заслышав гул звонка. Теперь ему понятнее стало поведение девушек, которые уходили в академический отпуск практически сразу после того, как узнавали про незапланированную беременность. Справляться с болью и тошнотой в душном помещении, полном людей, невероятно сложно. Вот бы оказаться рядом с человеком, который мог хоть ненадолго облегчить мучения своим непутёвым поведением и безобидными подколками. Зеркало — ещё один знакомый стоп-кадр. Кадзуха неприлично долго пялился на мутноватое отражение, не узнавая в нём собственных очертаний: кожа бледная, как у покойника, волосы болтаются колтунами, у основания хвоста и вовсе образовалось птичье гнездо, в которое чудом пока никто не заселился. «Просто ужасно». Кадзуха снял резинку и завязал хвост заново. Плохо, но уже не настолько. Терпимо. Последний раз он так небрежно относился к своему внешнему виду, когда пережидал первые недели утраты. У него не было сил причёсываться и ежедневно посещать душ. Даже простое поднятие с кровати давалось с огромным трудом. Пускай он не мог нормально спать, когда упасть в сон всё-таки удавалось, хотелось замереть в этом состоянии на тысячу лет. Не видеть знакомые лица, напускную жалость на них, не чувствовать холод от пустоты рядом с собой. Привычная комната стала клеткой, прутья которой сжимались, давя на кости и суставы. — О, так, значит, ты уже оклемался? Поздравляю. Малознакомый голос из-за спины. Может, обратились ни к нему? — Мог бы и повернуться ради приличия. Моему приятелю, между прочим, именно из-за тебя приходится уже вторую неделю дома коротать. «Нет, только не он!» Кадзуха моментально развернулся всем корпусом. Носом он чуть не столкнулся с юношей среднего роста и худощавого телосложения. Каштановые волосы на его голове были коротко стрижены, а глаза окружала трапециевидная оправа корригирующих очков. Да, это же тот самый парень! — Прости. Я правда не хотел доставлять вам неудобств, — Кадзуха попытался спешно извиниться, чтобы не заработать себе ещё больше неприятностей. Юноша поправил очки за душку и едко бросил: — Как-то некрасиво вот так просто сбегать, а потом выплёвывать извинения, когда человек, которого ты избил, лежит не первый день с сотрясением. – Извини ещё раз, я действительно больше ничего не могу сделать, — несмотря на то, что у него самого было сотрясение, Кадзуха не стал строить из себя гордеца. Тем более, он взаправду стыдился своего поступка. — Через пару дней мне выплатят остаток зарплаты за месяц — я переведу тебе треть. Надеюсь, твой друг скоро поправится. — Половину. — А..? — Переведёшь половину, и закроем вопрос, — очкарик ненадолго отбросил маску презрительности и выразил удивление. — Подумать только, такой паинька, когда разговариваешь, а тогда махал кулаками, как настоящий монстр. «Монстр..?» Кадзуха не решился углублять обсуждение. — Хорошо, — он лишь согласно кивнул и проводил взглядом юношу до выхода из туалета. По правде говоря, он никогда и не был тем самым «паинькой», которого рисовали у себя в голове окружающие. Но, когда его впервые назвали «монстром», конечности рефлекторно начали трястись. Неужели в тот раз он повёл себя настолько безжалостно?

✦ ● ✦

— Эх, где же она? — Кадзуха цыкнул языком, всматриваясь в снежный покров. Найти белый пропуск посреди белого сугроба — задача совсем из ряда фантастичных. За три минуты сидения на корточках близь университетских ворот он успел осмотреть чуть ли не каждый кирпичик, но нашёл на земле только куски битого льда и мокрые палки. Если вдруг здесь будут проходить полицейские, у них точно появится к нему несколько вопросов. Рука стёрла слой рыхлости с очередного куста, но обнажила лишь острые корни. «И что же будет, если я её не найду? Не на улице же ночевать». Карточка была единственным ключом, который мог позволить зайти за порог общежития и не получить нагоняй от вахтёра. Если Кадзуха её не отыщет, ему придётся вернуться... обратно? Воспоминания о холодной плитке и не менее ледяных руках, цепкой хваткой вцепившихся в спину, резали без ножа. Да, Скарамучча наверняка снова позволит ему остаться, но сам Кадзуха вряд ли это вынесет. Его квартира теперь воспринималась иначе: другой коридор, другая комната, другая кухня... сам Скарамучча стал другим. Точнее, он всегда был, но Кадзухе не хватило чуткости, чтобы вовремя это выяснить. Внезапно сбоку послышались чужие голоса. С каждой секундой речи звучали громче и чётче, пока два неизвестных силуэта не остановились в паре шагов от него, прислонившись к забору. — И как прошёл ваш вчерашний разговор? Помирились наконец? — спросил у своего приятеля юноша в прямоугольных очках. Второй парень, приземистый с вздёрнутым носом, начал вываливать в ответ возмущения: — А вот нихрена! — он зажёг сигарету. — Прикинь, эта истеричка закричала на меня и стала обвинять в том, что это я её довёл! Да я ей просто правду говорил! — Правду о том, что диагноз, поставленный ей врачом, не существует? На ироничное замечание пылкий участник диалога отреагировал моментально: — Да потому что так и есть! Она ведь сама выбрала себя жалеть! Давно бы взяла себя в руки и послала нахуй свою подружку, которая ей мозги пудрит! В том числе из-за этой шаболды мне вчера пришлось очередное нытьё выслушивать! — изо рта чуть ли слюна не брызжала от негодования. — Понять не могу: она хочет своими приколами меня довести, или ей просто жить скучно? Она же тогда таблеток якобы от горя наглоталась. В итоге мне пришлось с работы отпрашиваться, чтоб этой дуре скорую вызвать! «Наглоталась таблеток..?» — переспросил Кадзуха в мыслях. По неизвестной причине стало некомфортно. Уши невольно сильнее навострились. — Может, тогда тебе стоит её снова к психологу отвести? Что в прошлый раз он посоветовал? — Да шарлатаны эти твои психологи! Сучка внимания просто хочет, поэтому так издевается надо мной! Эгоистка она, — поток обвинений всё лился и лился, не переставая. — Только на мозги капает. Сказал ей вчера, чтобы прекратила своей депрессивной хуйнёй страдать, иначе я её брошу. И какой итог? Дура разревелась и начала на меня всю вину сваливать. Ну и тварь! «Ты во всём виноват», — эхом пронеслась фраза, расцарапав барабанные перепонки. Пальцы бесконтрольно сжались на лямке рюкзака. Визуализировать плачь и обвинения оказалось не так сложно. Вот только... почему образ девушки выглядел настолько размытым? А девушка ли это была? Кадзуха не осознал момент, в который он так глубоко проникся судьбой незнакомки. Ему стало невероятно жаль ту, чью жизнь готов был загубить партнёр, в руках которого находились все инструменты, чтобы ей помочь. Парень с плохим зрением, видимо, пришёл к той же позиции: — По-моему, ты слегка перегибаешь... — Тоже хочешь меня конченной мразью выставить, да?! Пойми ты, она из меня верёвки уже вьёт! — коренастый жалобщик перешёл на ор, своим шумом распугав всех птиц с ближайших деревьев. — Я ей всё даю: шмотки её дорогущие, кофе на туевой хуче видов молока, — это всё покупаю я! — для пущей значимости он ткнул пальцем себе в грудь. — Отгулы в универе тоже я ей выпрашивал, когда она истерила из-за своего ебучего ПМС. Не понимаю, что ей ещё надо! Зубы заскрипели от сильного сдавливания челюсти. — Ну, девки — дорогое удовольствие. Ты знал это, когда начинал с ней встречаться. Скандалист вскипел. Он выкинул нетронутую сигарету в снег и разорался ещё громче, активно жестикулируя: — Ага, только какая благодарность мне за это?! Она вообще сказала, что сдохнуть хочет, и я жизнь ей испортил! В голове сама собой возникла картинка жилого дома: Далеко не во всех окнах горит свет. Мрачнота уже захватила небосвод, сковав его в тиски. Позднее время... может, часа три-четыре? На улице давно не видно людей: маленькие дети спят под присмотром родителей, а взрослые — одни, готовясь к трудному рабочему дню. Стоп... Что-то не то! Из неизвестности появился силуэт прямо на крыше здания. Низкорослый юноша, что походил внешне на старшеклассника из-за своей объёмной куртки. Почему он там? Что он собирается делать? Отчего же сердце так бешено бьётся? Отчего Кадзуха так напуган? — Не кипятись. Ты же знаешь, у девчонок иногда бывают истерики. — Да у неё постоянно одни истерики! Вот бы реально померла эта тварь, раз так хочет! После заключительных слов внутри запылал гневный пожар невыразимой мощи. Столько лет Кадзуха не испытывал подобного... Очкарик неряшливо посмеялся: — Не думал расстаться тогда, если она тебя настолько выбешивает? Лямка рюкзака почти срослась с ладонью. — Ха, чёрта с два! Это её вина, что она себя так ведёт, поэтому это она должна всё решить. Если уж снова начнёт ныть о своих никому не нужных проблемах, то тогда подумаю над расставанием. Коже практически больно, зубы готовы вот-вот раскрошиться. — Это значит... — Это значит, что ты и есть конченная мразь. Оба парня замолчали и синхронно опустили головы, уставившись на снег. — А ты ещё кто, блять, такой? — первый взъелся скандалист. — Ещё не хватало, чтобы шпана с улицы мне нравоучения читала! Кадзуха на секунду осёкся, осознав, что случайно озвучил незнакомцам свои мысли. Но отступать было поздно. Слишком много накопилось в голове, чтобы держать внутри. Сокрытые чувства трескучим пламенем прожигали стенки внутренних органов. Встав на ноги, он отряхнул колени от налипшего снега и хмуро посмотрел на агрессивного болтуна: — Если после разговора с тобой, твоя девушка захотела убить себя, то ты — просто жалкий человек, который её недостоин. Кадзуха определённо был зол, но на него ли? — Да как ты смеешь вообще ко мне лезть?! По морде захотел получить?! — незнакомец уже вовсю сжимал кулаки, наводя угрозу. «В драки первыми вступают только маленькие дети или взрослые с плохим воспитанием», — так говорила мама, когда он сам ростом был не выше малинового куста. Кадзуха никогда прежде не спорил с этим утверждением. Он не любил драться, если бои не являлись частью программы ежедневных тренировок. Ненавидел хулиганов, которые избивали более слабых ребят из-за мнимых причин. Ненавидел мужчину, что без зазрения совести оставлял синяки на теле собственного сына, когда тот возвращался домой немного позже заявленного. Но Кадзуха ничуть не был на него похож, ведь так? — Ай! Ты совсем ахуел?! Тело жалобщика пошатнулось на месте от резкого удара. Он вскрикнул и уткнулся грозным взглядом в нападавшего. Над зажмуренным глазом стремительно растекалась ярко-красная гематома. — Я ненавижу таких людей, как ты. В этот самый миг он впервые пошёл против своих принципов. Дыхание сбилось, но не из-за страха — от всепоглощающей злобы, кипевшей в теле. Кадзуха опустил взгляд на свою ладонь. Перчатка с обрезанными пальцами позволила увидеть естественную красноту, что проявилась на коже из-за мороза, а также мазки багровости, налипшие на напряжённые фаланги. Однако в следующую секунду он чуть не потерял равновесие сам. Незнакомец быстро сориентировался и ответил не менее сильным ударом в лицо, едва не повалившим с ног. Резкая боль пронзила сначала область носа, а затем и мозг так, будто нож для колки льда воткнулся в него под острым углом. Кадзуха прикусил нижнюю губу и обеими руками схватился за голову, стараясь удержать себя от падения. Вдалеке на водном зеркале маленькие круги расползались в стороны под ехидный смех: — А-ха-ха-ха, а я-то думал, что ты покрепче будешь! Ну что, как тебе такое, засранец?! А... Не успел юноша закончить злорадствовать, как его тело повалилось на землю, придавленное чужим. У него уже не было шанса произнести ни слова. Поскольку теперь каждые несколько секунд бесстыдная гримаса встречалась с увесистыми кулаками, совсем не щадящими. Кровь открыто брызгала во все стороны, пока насмешливая маска разбивалась, протыкая осколками своего носителя. — Остановись, чёрт возьми! — руки слабовидящего парня попытались схватить за край пальто, но Кадзуха отбросил их от себя. После чего снова и снова, снова и снова заставлял бордовые бутоны расцветать на лице бессердечного циника. Жидкость пачкала рукава, попадала в глаза и на щёки, но он игнорировал это. В тот момент ему было всё равно на мораль. Какая вообще могла существовать мораль для человека, который желал смерти своей второй половинке?! Стоны и хрипы под ним постепенно становились глуше, а физиономия всё меньше напоминала человеческую. Скорее сгнивший помидор, который кинул разъярённый фанат в артиста после неудачного выступления. Резь в голове усиливала вспыхнувший гнев. Обратил на неё внимание Кадзуха только в тот момент, когда крови на опухших щеках и подбородке стало больше положенного. Потому что она также начала течь из его собственного носа. Из буйного состояния смог вывести лишь радостный возглас по ту сторону забора: — Опа, что за движуха здесь происходит? У меня аж кулаки зачесались поучаствовать. «О, нет!» Издалека Кадзуха различил голос приближающегося Аякса, который, видимо, учуял происходящий беспредел и спешил присоединиться. Перед очередным ударом кулак завис в воздухе, пока алые капли продолжили стекать с него, окрашивая снег. Нельзя допустить, чтобы он заметил его! Нужно бежать! Зажав нос ладонью, Кадзуха резко откинул уже потерявшего все силы и возможность сопротивляться парня, поднялся на ноги и под ошарашенные взгляды прохожих помчался вниз по улице, минуя фонарные столбы. Он практически ничего не видел перед собой. Лысые кусты и деревья, низенький бардюр, силуэты спортивных тренажёров на детских площадках — всё превратилось в неоднородное месиво, о которое ноги время от времени спотыкались. Голова кружилась, расшатывая тело. Стало тяжело дышать. Когда в глаза ударил яркий свет, Кадзуха подумал: «Солнце», и тут же согнулся от нового приступа боли. Только почему вместо головы у него так сильно начал ныть живот? — Кадзуха? Ты в порядке? — Эй, староста! Открыв глаза, Кадзуха увидел перед собой обеспокоенное лицо Хэйдзо и другого парня из своей группы, имя которого память похоронила где-то в закромах. «Солнце..?» Вместо небесного светила в облаках явилась прямоугольная лампа на потолке университетского коридора. Видимо, иллюзия из воспоминаний снова поглотила его. Затем желудок сдавило новым, более острым спазмом. Таким болезненным, будто десятки булавок вонзились во внутренний орган, как в игольницу. Сглотнув сухим ртом отсутствующую слюну, Кадзуха сказал: — Я плохо себя чувствую... Кажется, мне нужно в больницу. Остальные события разум покрыл плотной туманной дымкой. Отголосками звучали слова поддержки от одногруппников, на языке чувствовался пресный вкус активированного угля, градусник неприятно холоднил подмышку, огни красно-синих мигалок нещадно слепили, позволяя чёрным мушкам вновь начать летать перед сетчаткой, а заострённым карандашам выцарапывать круги прямо на соединении мозговых полушарий. Так утомительно. Начиная с самого утра, заканчивая настоящим моментом. И даже сидя на кушетке в тёмном салоне большой машины, Кадзуха волновался не о себе. Его тревожила боль, которую он ненароком причинил рукам, и так повидавшим множество страданий. Рукам, к которым, несмотря на опаску, хотелось снова дотронуться хотя бы разок. Но Кадзуха испортил всё сам, ведь лгать в любом случае — ужасно. По этой причине даже за вынужденную ложь он обязан расплатиться по всей строгости.