Вера в чудо

      – Удивительно, как мало волшебников, особенно грязно… прости, Грейнджер, магглорожденных, которые задаются вопросом, а что такое магия. Мы привыкли к ней, как к инструменту, но даже не задумываемся о ее природе.       – А ты задумывался? – с интересом спросила Гермиона, вспоминая себя в одиннадцать лет. При всей своей дотошности, стремлении познать магический мир, она действительно не задавалась вопросом: а что представляет собой волшебство в палочке?       – Папа в детстве мне сказал, что это – сила. Как физическая, как интеллектуальная только иная. Дополнительная возможность, дарованная избранным. Но когда я плотно занялся артефакторикой, пришлось несколько пересмотреть свои взгляды. Магия - это вера. Одна из множеств ее форм.       Гермиона вскинула брови, соотнося этот разговор с вчерашним. Малфой, наконец, спарился в полушубке, и принялся раздеваться, переходя на более спокойный тон разговора.       – Вера в свершение того, что не может свершиться, если исходить из так званого здравого смысла. Волшебник обладает возможностью облечь эту веру в реальность одним желанием, усилием воли, закрепленным словом. Магглу же нужно копить эту веру в себе, взращивать ее, иногда годами, и, если он не отступится, рано или поздно, он сможет исполнить задуманное.       – Подожди-подожди, – засмеялась Гермиона, впервые в жизни чувствуя, что их роли поменялись. Обычно резкая сегрегация шла от лица чистокровных, – если исходить из твоей теории, то магглы и волшебники, фактически равны. Просто первые тратят куда больше времени и сил на волшебство.       – Как это не прискорбно признавать, но да, – вздохнул блондин, задумчиво повторяя пальцем деревянный узор по столешнице, – но подумай сама… Первые уроки Трансфигурации от нас требуют, чтобы мы наиболее ясно и четко представили результат превращения спички в иголку. Иначе заклинание не сработает. Тем самым у нас вырабатывают привычку не подвергать сомнению сам факт, что это может произойти. Мы не просто верим, мы возводим эту веру в аксиому. Аппарация – три Н: настойчивость, нацеленность, неспешность…       – Четко представить место прибытия, концентрация на желании – как раз-таки составляющие веры? – догадалась Гермиона, пытаясь найти на полочке у камина соль.       – В точку. И, наконец, наиболее сложные для современного обывателя заклинания – непростительные. Подчинить чужого человека. Желать ему боли, искренне и неистово… Про Аваду вообще молчу. Все они требует невероятной концентрации желания, а иногда даже большего. Разве это не самые яркие доказательства того, что магия – это и есть вера?       Гермиона честно задумалась, раскладывая по полочкам Малфоевские рассуждения.       – Поэтому ты выбрал детей и рассказываешь им сказки? Тебе не кажется, что это немного…мммм… самонадеянно и чуточку примитивно? Для них это не более, чем забавные истории?       – Волшебные истории! – поднял палец вверх Малфой, – Если они будут верить в чудо, ждать чуда, в этом мире добавится хоть чуточку магии. Пусть даже капельку, но вместе с нашей убежденностью этого может хватить, чтобы активировать рунный круг. Самое опасное, чтобы ты – рационалист и прагматик – не разуверилась в себе.       – Как-нибудь не разуверюсь, – соврала Гермиона. Весьма сложно знать, что их сила тут не действует, но при этом верить, что это не так. Но об этом Грейнджер решила подумать позже, – тогда почему бы нам не последовать примеру Макгонагалл?       – В смысле?       Гермиона наконец нашла нужную коробочку и чихнула, сунув туда нос. Соль, похоже, смешали с перцем и чем-то еще. Щедро посолив бульон, она принялась вылавливать ложкой островки пены, стряхивая ее прямо в огонь.       – Ну ты же сам сказал – первый курс Трансфигурации, – стуча ложкой по решетке, сказала она, – возведем веру в аксиому. Предложим этим детям наглядную демонстрацию чуда – середина декабря, скоро Рождество. Идеальное время, чтобы поверить в волшебство!       Малфой оторвался от созерцания дрейфующей от одного края котелка к другому птицы и посмотрел на девушку такими влюбленным глазами, что Гермионе даже стало немного неловко. Она привыкла, когда так на нее смотрели Рон, иногда Гарри, хотя Гарри смотрел так редко, потому что считал ее ум чем-то нечто само собой разумеющимся. Малфой так смотрел на нее впервые.       – Никогда не верил, что скажу это, Грейнджер, но ты гений! – восхищенно сказал он.       Гермиона самодовольно ухмыльнулась.       – Не только тебе быть умником, Малфой, нам нужен план! К вопросу нужно подойти очень тщательно, у нас не такой уж запас возможностей, как бы нам того не хотелось! С другой стороны, у нас есть немного зелий, знания современности, психология и…       – Нет, Грейнджер, – абсолютно серьезно прервал ее слизеринец, подходя поближе, – сейчас нам нужен не план. Сейчас нам нужна картошка. Ну, или другие какие-нибудь овощи.       Гермиона на несколько секунд зависла над этой сентенцией, а затем сердито швырнула в Малфоя ложкой. Коварный блондин, подхихикивая, увернулся и куда-то умчался. Она слышала, как он чем-то шуршал за дверью, а затем притащил несколько сушеных грибов и два-три продолговатых и круглых корнеплода. В одном из них Гермиона с трудом опознала морковку.       – Картофеля тут нет, но есть это, – вытаскивая нож и начиная очищать кожуру круглого плода, сказал Малфой, – не знаю, что это, но они это едят. Чаще всего варят, иногда запекают. На вкус – так себе, но сытно.       – Помой только, – предупредила Гермиона, подозрительно оглядывая непонятный корнеплод, – может это репа?       – Главное, что оно съедобное, – пожал плечами Драко, – еще, кажется, вчера оставляли мешочек с ячменем, но это на вечер. А ты не можешь потом еще поохотится? Может удастся выменять на что-то более вкусное.       Гермиона неуверенно пожала плечами – она никогда не охотилась целенаправленно. Игнорируя возмущенный вопли Малфоя, призывающего экономить воду, которую ему вообще-то таскать фиг знает откуда, она тщательно промыла грибы и очищенные от кожуры овощи, разрезала их на четвертинки и бросила к птице. Пока она колдовала над котлом, слизеринец убрал со стола потроха и остатки перьев (сам! И, что вообще было удивительно, молча!), чтобы с торжественным видом выставить пару мисок и в ожидании усесться, нетерпеливо поглядывая то на Гермиону, то на «суп». Девушка в очередной раз почувствовала себя неловко. С одной стороны, ей было немного жаль Малфоя, который оказался настолько зависим от еды, видимо, здесь он часто недоедал, а с другой – она не обольщалась насчет своего кулинарного таланта.       – Вынужден признать, ты очень вкусно готовишь, – с абсолютно серьезным лицом констатировал Драко, закончив дегустацию. Гермиона чуть не подавилась своей порцией. Во время их обеда Малфой чинно рассуждал о погоде, о птице, охоте и печальной тенденции, что съедается обед быстро, а готовится – долго. Сначала ей показалось, что он издевается, а потом слизеринца стало даже немного жаль.       – Не преувеличивай, – возразила она. Похлебка получилась пресноватой, мясо было жестким, овощи давали странный привкус. Совершенно не похоже на действительно вкусную еду, – я не умею готовить.       – Кто тебе это сказал? – так искренне удивился Малфой, что пустившая корни жалость окончательно завладела Гермионой. Это же как надо оголодать, чтобы считать ее еду вкусной?       – Рон, – кратко ответила Грейнджер, не желая особо развивать эту тему.       – Нашла, кого слушать! – фыркнул Малфой, – избалованный маменькин сынок!       И манерно поднял бровь на тихий смех Гермионы, разнесшийся по избушке.