Вера в чудо

      Малфой бережно установил последний из артефактов – самодельную деревянную ручку для ножа, тщательно вырезанную из темного дерева и вручную отполированную – и отступил на несколько шагов назад. Гермиона молча подала ему свою палочку. Сердце испуганно екнуло, в животе засосало от неприятных предчувствий. Она даже хотела отвернуться, закрыть глаза, чтобы не видеть последующего надругательства, но не успела: холодный треск – и ее незаменимая помощница распадается на половинки.       – Не драматизируй, Грейнджер, – сухо буркнул Малфой, глядя в ее несчастное лицо, – это всего лишь палочка. Купишь себе новую.       – Тебе легко говорить, – Гермиона в досаде закусила нижнюю губу. Смотреть на то, как слизеринец бережно извлекает сердцевину из ее палочки было невыносимо.       – Конечно, мне легко говорить, – буркнул Драко, – это же не я оставляю в этом мире родовой перстень!       Гермиона, сомневаясь, вскинула бровь. Кольцо Малфоя, которое тот почему-то не носил на пальце ни в школе, ни сейчас, определенно было старинным, даже древним, но выглядело примитивно и грубо – ей все время казалось, что для кольца наследника могли бы выбрать что-то поизящнее.       – Извини, – аккуратно заметила она, – мне сложно понять тебя. Я не аристократка, да и кольцо, хотя и старинное, но не выглядит особо ценным.       – Возьми, – поколебавшись, Драко вытащил перстень и вложил в ее ладонь, – чувствуешь что-нибудь?       Вблизи кольцо смотрелось особенно массивно и грубо. В желтоватый метал – Гермиона затруднялась сказать, что это было, но определенно не золото и не серебро – был вправлен тяжелый, плохо ограненный изумруд. Внутри обода были четко различимы буквы семейного девиза: «Sanctimonia vincet semper».       – Тяжелый, – признала она, – понятно, почему ты его не носишь. Неудобный, массивный, будет за все цепляться…       – Надень, – разрешил Драко, задумчиво глядя на кольцо в ее ладони, – согласно семейной легенде, этот перстень наш предок получил от самого Вильгельма. Их было два таких, из одного камня, который разбили пополам. Первый получили Малфои, второй перстень король вроде как оставил себе, хотя официально он нигде не всплывал, я проверял. Наверное, затерялось где-то в истории…       Гермиона надела кольцо и подумала, что предки Малфоев сейчас в гробах переворачиваются. Грязнокровка, посягнувшая на родовой перстень приверженцев чистой крови. Да и пусть. В конце концов, Гермиона не раз доказывала, что способна заткнуть за пояс десяток чистокровных. Ей ли бояться осуждения давно мертвых? Если уж на то пошло, она не слабее Поттера будет. Не зря ее считают лучшей ведьмой столетия. И статус лучшей Ищейки она тоже не за красивые глазки получила.       – Когда ввели Статут, глава семьи нашел лучшего артефактора из возможных и велел сделать из кольца артефакт. Тогда же на нем был выбит новый девиз нашей семьи.       – «Чистота всегда побеждает», – перевела Гермиона, – красиво, хотя и немного пафосно…       – Учитывая тенденции, скоро он перестанет быть актуальным, – горько вздохнул Малфой.       – Ты не прав, – серьезно возразила Гермиона, чувствуя, как к ней снова возвращается бодрость духа. Маленькая зазнайка в ней снова подняла голову, поэтому она с трудом удержалась от снисходительного тона, – это хороший девиз. Его не обязательно трактовать как «чистота крови», чистота нравственная? Духовная? Кстати, а в чем его секрет? Что сделал артефактор?       – Неужели не почувствовала? – удивился Малфой. – Каждый, кто носил его, оставил в нем капельку своих достоинств. Гордость, уверенность, сила… Видела бы ты себя сейчас со стороны: плечи расправила, спину выпрямила, а ведь здесь так мало магии и перстень почти на тебя не влияет. В нашем мире он гораздо тяжелее. За три столетия в нем скопилось достаточно отпечатков, чтобы чувствовать себя властелином мира.       – Так вот почему вы ведете себя как самовлюбленные засранцы! – засмеялась Гермиона, стаскивая перстень с руки, – память предков?       Ощущения почти не изменились, подаренные перстнем бодрость и уверенность пока еще жили в ней, но самоуверенность и мысли, полные собственного превосходства, неожиданно стали восприниматься иначе. Как не свои. Навязанные, чужие… Неожиданно вспомнился дневник Тома Реддла, который влиял на мысли маленькой Джинни. Не крестраж, но почти…       – В какой-то мере... – Драко забрал перстень и чуть наклонил его, задумчиво глядя как в отполированной грани отражается луна, – в числе моих пращуров было достаточно не самых положительных личностей. Когда я был младше, удержать его в руках было почти невозможно. Отец отдал мне его, когда потерял расположение Темного Лорда. Оно не давало мне опускать руки во время войны.       «Когда Волдеморт дал тебе самоубийственное задание, от которого зависела жизнь твоей семьи…» – додумала про себя Гермиона. Странно, что никогда раньше она не задумывалась о том, что он чувствовал, получив подобный приказ.       – Поэтому, я даже с каким-то облегчением оставлю его здесь, – серьезно продолжил Малфой, – я бы не хотел, чтобы когда-нибудь мне пришлось бы передавать его в руки моему сыну. Опять же, кто его знает, что этот перстень забрал от меня самого? Не исключено, что мою… Неважно, в общем что. Но отец меня убьет.       – Не думаю, – серьезно ответила Гермиона, – он будет рад, что ты нашелся и жив. Твоя семья уже несколько недель не получала от тебя новостей.       – Мой отец и так знает, что я жив, – фыркнул Драко, возвращаясь к рисованию рунного круга. Гермиона поняла, что вечер откровений окончен, – у него есть семейный гобелен и куча других артефактов. Хотя, уверен, они беспокоятся, да. Впрочем, надеюсь, им осталось недолго ждать.       Сердцевина ее палочки легла в подготовленную ямку. Напротив серебрилась в лунном свете прядь из гривы единорога. Малфой отступил на несколько шагов назад, отмеряя взглядом расстояние, а затем положил на заготовленное место перстень. Гермиона обратила внимание, что несмотря на его слова, Драко было сложно расставаться с фамильной драгоценностью.       – Ну что… Пробуй, Грейнджер, – натянуто улыбнулся слизеринец, – что делать – ты знаешь. Становишься в центр и рисуешь последнюю руну. Если мы оказались правы, то круг должен сработать.       – Одна? – удивилась Гермиона. Учитывая, что круг пришлось расширить, она искренне считала, что переноситься они будут вдвоем. Места хватало.       – Естественно, одна, – фыркнул Драко, – круг должен быть зеркальным, а для переноса двоих нужны другие руны. Опять же, для одного магии гарантированно хватит.       Гермиона подозрительно прищурилась. Они не раз обсуждали предстоящий ритуал, и она считала, что обоюдный перенос – вопрос давно решенный.       – А если не хватит, то ты благородно жертвуешь собой и остаешься здесь? – спросила она, упирая руки в бока, – ну уж нет, Малфой. В мою задачу было найти или тебя, или артефакт. Поэтому ты идешь первым.       «К тому же ты тут один точно не выживешь!»       – Благородство и глупость – черты исключительно гриффиндорские, Грейнджер! – саркастически ответил Малфой. – В отличие от тебя, прыгающую в рунный портал без элементарной подготовки на свой страх и риск, я подумал о том, что может ждать меня с той стороны.       – Ох, и что же? – уязвленная его правотой прошипела Гермиона.       – Невыразимцы и авроры, Грейнджер! Перед которыми я предстану без палочки и чар личины! В лучшем случае, меня просто оглушат для порядка. Пока разберутся что к чему, пока допросят с применением сыворотки правды, мы потеряем время. У тебя больше шансов быть выслушанной. Не говоря о том, что уж ты-то точно сможешь убедить их восполнить так или иначе магический фон для переноса.       Гермиона досадливо поджала губы. Малфой был прав, ей убедить министерство магии было значительно проще. Особенно если учесть, что перенос требовал такого количества магии, как от незавершенного ритуала с несколькими жертвами.       – А в качестве страховки, я оставлю у себя артефакт, – холодно продолжил Драко, как бы невзначай оттягивая воротник и показывая цепочку, на которой все это время он прятал под одеждой треугольник, – уж будь уверена, если ты вернешься с ним, о том, чтобы идти за мной, даже речи не пойдет. А ради этой штуки, наше министерство устроит еще одно жертвоприношение, можешь не сомневаться.       Гермиону передернуло от цинизма в его голосе, но, к сожалению, мозаика складывалась не в самую лучшую картину. Оговорки главы невыразимцев, готовность министерства открыто действовать на территории чужой страны, в конце концов, четырнадцать смертей ради того, чтобы получить мордредов треугольник, а еще практически самоубийственное решение Малфоя раненым шагнуть в рунный портал, который теоретически перенесет его в другой конец Европы, говорили о том, что артефакт действительно имеет огромную ценность. В масштабах целого государства.       – Не боишься, что я сейчас тебя вырублю, отберу артефакт и уйду без тебя? – глядя Малфою прямо в глаза, спросила она.       Тот самодовольно усмехнулся.       – Не боюсь, Грейнджер, я подстраховался, – знакомым по школьным временам тоном ответил он, расстегивая шубу. Цепочка была пуста, – я вытащу его из тайника и надену сразу же, как ты исчезнешь. К тому же я прекрасно знаю, что ты не нападешь на меня. Ты же у нас благородная львица с факультета Гриффиндор. Не будешь марать руки.       – Удивительно, но за этот месяц тебе практически удалось убедить меня, что ты изменился, Малфой, – с трудом скрывая разочарование, вздохнула Гермиона. Она не могла понять, почему ей было так обидно, что Драко действительно предположил, что она способна на подлость.       – Я не изменился, Грейнджер, – равнодушно пожал плечами Малфой, снова закутываясь в шубу, – я подстроился под обстоятельства. С тобой мне было легче выжить, чем без тебя. С твоими мозгами и навыками Ищейки, в конце концов, с твоей волшебной палочкой и ножами. Про то, что ты замечательно продемонстрировала свои навыки поварихи, я уже молчу. Поэтому побудь полезной в последний раз – иди в портал и вытащи меня отсюда, если сам я не смогу выйти.       Он ехидно ухмыльнулся в лицо ошарашенной Гермионе, издевательски развернул ее за плечи и легонько подтолкнул к порталу. С трудом сдерживая бурлящую внутри ярость, девушка решительно шагнула в центр и присела на корточки возле незаконченного рисунка. Так, вдохнуть и выдохнуть… Не хватало еще на эмоциях допустить какую-нибудь глупость – рука дрогнет или еще что. Внезапное понимание ошарашило ее, когда она уже поднесла покрасневшую от холода ладонь к снегу.       – Ты сказал это специально, – поймав взгляд Малфоя, спросила она, – чтобы я разозлилась и поскорее ушла. Спровоцировал меня на этот разговор. Наверное, и кольцо не просто так предложил надеть. Не ради уверенности, а чтобы запудрить мне мозги. Сейчас ведь уже полночь, верно?       Ей показалось или блондин действительно досадливо поджал губы? Изначально Малфой планировал возвращение ровно на полночь. Потом, она сама не заметила как, всегда в разговорах избегал упоминаний о времени и говорил о ночи в принципе. "Новогодняя ночь – самая волшебная ночь в году, ткань миров в эту ночь особенно податлива". Но ведь существовал еще час, более того – миг, то самое мгновение перехода, более выигрышное и более подходящее. Идеальное для возвращения.       – Ты слишком умная, Грейнджер, не порть мне такой замечательный план. Не теряй время.       «Отвратительный самодовольный засранец!» – устало подумала Гермиона и завершила круг. Руны вспыхнули, активируя портал. Последнее, что Ищейка увидела, прежде чем земля ушла из-под ног – торжествующую ухмылку слизеринца.