С культурными реликвиями шутки плохи

Единственное, что он мог сделать, — так это быть… тихим… как… цыплёнок.

      Размытость кадра была и впрямь такой, что и смотреть страшно, пожалуй, даже снятый человек бы ни хрена не узнал себя. Изображение к тому же было покрыто зыбью, словно вода, отчего и так уже смазанная в пятно фигура попросту почти искривлялась в причудливую форму. Вдобавок — не понять, из-за старения оборудования ли или по какой иной причине, — весь кадр был чрезвычайно тёмным, и цвета странно исказились.       Единственная информация, которую можно было определить по этому изображению, — похититель носил одежду красного оттенка.       Ци Чэнь всегда был исключительно чувствителен к цветам; пусть даже весь кадр был тёмным и нечётким, насыщенность и яркость — низкими до того, что волосы становились дыбом, даже с тем, что красный облаком разливался по подобному угольному шлаку тёмно-серому, он всё равно мог распознать, что человек этот изначально носит одежду цвета красновато-розовой розы.       Таким образом женщина, что вчера ночью шла, пошатываясь, за окном автобуса, тут же возникла в его разуме, а заодно явилось и имя: Цинь-цзе.       По правде, говоря объективно, между этими тремя не было никакой реальной связи.       Во-первых, Цинь-цзе была не более чем одним из множества сотрудников, имеющих отношение к этому музею, и всё, что Ци Чэнь знал о ней, сводилось всего лишь к случайному наблюдению в толпе у дороги в полдень да к обращению, что услышал тогда от Сюй Ляна.       Во-вторых, прошлой ночью в автобусе Ци Чэнь только бросил беглый взгляд на женщину в красновато-розовом снаружи, он даже лица её совсем не рассмотрел. И она — отнюдь не единственный на улице человек, что носит одежду цвета красновато-розовой розы; по всему району и тем более по городу их просто не счесть.       К тому же у человека на снимке из сегодняшней новости не то что лица не рассмотреть — даже не различить, мужчина это или женщина, тем более не доказать, кто это.       Причина, почему эти трое оказались связаны, заключалась в том лишь, что аккурат в течение дня и ночи они один за другим попадались Ци Чэню на глаза с довольно высокой частотой.       Но будь это хоть интуиция, хоть догадка, а дело это не имело никакого отношения к Ци Чэню, в новости говорилось, что музей уже подал заявление о преступлении и полиция тоже уже приступила к расследованию, к тому же поймала некоторые зацепки. Непричастные лица же почитали заметку, и на этом всё.       Как раз когда Ци Чэнь собирался закрыть веб-страницу, что-то на последнем снимке экрана промелькнуло мимо его бокового зрения, и его рука, что перемещала мышь в правый верхний угол, остановилась на полпути.       — М? — моргнув, он озадачено придвинулся к монитору.       На последнем скриншоте позади вора в красном было полотно мрака, куда не достигал свет ламп, и нечто промелькнувшее только что, кажется, появилось как раз в том месте.       Ци Чэнь пристально смотрел на этот мрак и одновременно подбирал угол зрения, в итоге когда он застыл под определённым углом, при котором монитор слегка отражал свет, в как будто бы совершенно пустой тьме смутно возникла пара глаз.       Глаза эти были безжизненными, с обвисшими веками, белка в них было слишком много, к тому же с проступающим в нём зелёным, чёрного же — мало, и казалось, будто кто-то прячется в углу и незаметно смотрит в объектив камеры наблюдения…       Встретившись внезапно с такой парой глаз, Ци Чэнь испугался, втянул прохладного воздуха и всем телом резко откинулся на спинку стула.       Вращающееся кресло откатилось на шаг назад, он так подался к несколько упругой спинке, что та с грохотом налетела на стол начальника группы Луна позади.       — Ай-йо, мама дорогая, что с тобой? — донёсся сбоку голос Хун Мин, должно быть, здорово перепуганной этим шумом; только голос был несколько невнятным, словно она не открывала рта, а говорила сквозь зубы.       — А? Нет… Показалось, наверное… — Ци Чэнь хлопнул себя по груди и, отвечая, повернулся посмотреть на Хун Мин — в итоге же в глаза ему ринулось выкрашенное чернильно-чёрным лицо, где лишь на месте глаз оставалось две дыры.       Вот… хрень!       Ци Чэнь дёрнул уголками рта, сердце его, что только что едва не перестало биться от испуга, ещё не вернулось к норме и опять почти остановилось.       — И-си-си-си-си… — намазанная чёрной маской для лица, Хун Мин не могла открыть рот и потому сдавленно смеялась, что дух змеи.       Она пошарила немного по сумке на столе, в туфлях на высоком каблуке подошла к месту Ци Чэня и опустила что-то в руке ему на столешницу:       — Что такое, не видел, как держат маску для лица? Перепугался так, что позеленело. Вот! Младший товарищ Ци Чэнь, съешь навель и ничего не бойся.       Ци Чэнь молчал. «Ты ведь в действительности нарочно пришла подразнить меня?!»       — Деловая поездка несколько дней назад довела до того, что у меня обветрилось лицо, только сегодня выдалось немного свободного времени, — Хун Мин с точно угольным лицом приблизилась к монитору и взглянула на веб-страницу: — Йо, читаешь эту новость, пока это ещё не имеет к нам отношения, зависит от того, что там скажет полиция. Но почему ты читаешь с таким испуганным видом?       Ци Чэнь чувствовал, что смотреть на это лицо вблизи — тоже своего рода визуальный удар, поэтому молча отвёл взгляд и сел прямо, как гробовая доска, глядя строго вперёд; ему казалось, что пускай Мин-цзе и довольно боевая, но всё-таки она женщина, незачем рассказывать ей о подобных страшных вещах, если в итоге она не сможет уснуть ночью, вина его будет велика, так что он тряхнул головой:       — Ничего, только что выскочила несколько пугающая реклама во всплывающем окне.       Вероятно, это точно угольное лицо со смешинкой слишком отвлекало, она утянула Ци Чэня в болтовню о том о сём, и уже скоро он забыл только что потрясший душу взгляд.       Не успели они потрепаться сколько-нибудь долго, как заведующий Дун позвонил на добавочный номер Хун Мин; неизвестно, что он сказал, но Хун Мин несколько раз ответила согласно, повесила трубку и спешно ушла. Ци Чэнь окликнул её дважды — она не обратила внимания вовсе, лишь бросила:       — Потом поговорим! — и исчезла.       Молчаливо чистя навель, Ци Чэнь подумал: «Я лишь хотел сказать, ты забыла снять маску…»       Он невозмутимо скушал апельсин, выпил глоток воды, провёл лёгкую ментальную подготовку и тогда лишь ещё раз сел прямо и приблизился к монитору, чтобы снова взглянуть на скриншот под тем углом.       В итоге на этот раз он подстраивал угол — то вверх, то вниз, то влево, то вправо — бесчисленное множество раз, едва не свернул голову, глядя снизу вверх, но так и не увидел тех глаз с закатившимися белками снова, будто прежде всё было только лишь его галлюцинацией.       За исключением этого эпизода с глазами, Ци Чэнь весь день провёл исключительно заурядно и беззаботно.       На самом деле, эти несколько дней, что он вошёл в компанию «Гуанхэ», в работе постоянно были немного слишком беззаботными; единственное дело, за которое ему потребовалось взяться, — восстановление Лунъя, после же до сих пор не было ничего серьёзного. Время от времени он наблюдал, как руководители носятся в офисе начальников групп, и спрашивал, нет ли какой работы, что нужно сделать, но Мин-цзе отвечала в итоге: «Не переживай, твоя работа с этим не связана, будет что-то — позову тебя».       На четвёртом году в вузе Ци Чэнь тоже проходил стажировку и побывал в довольно многих компаниях, и везде главным образом тобой как только могли, так и распоряжались, заваливая работой без малейших колебаний; такая наивно-миленькая, как «Гуанхэ», была всё же первой.       Так в чём, в конце концов, замысел заведующего Дуна, что он нанял его, человека без каких-либо выдающихся качеств? Не для того ли, чтобы служил как маскот?       Хотя он и впрямь был человеком, кому крайне неохота самому себе искать занятие, однако в такой обстановке, где все очень заняты, для него действительно было слишком бесстыже оставаться одним-единственным, кто беззаботен и свободен. Поэтому он периодически стучался к смуглому коротышке либо к девушке-кадровику, настаивая на том, чтобы сделать что-то, с чем может помочь.       Так мало-помалу Ци Чэнь обнаружил, что разделение труда в «Гуанхэ» несколько странное; если сказать, что оно хаотично, то нет — одно нанизывалось на другое, всё шло чётко и слаженно, и эффективность была на высоте. Но что касается структурированности…       Когда у него на глазах материалы по свежепоступившей коллекции культурных реликвий передали на поток отделу кадров, он и вправду не знал, как тут следует съязвить.       В отношении компании, что определяет технический персонал в логистику, а глиняные кувшины с фарфоровыми чашами передаёт кадровикам, от начала и до конца не следуя стандартному пути, единственное, что он мог сделать, — так это быть… тихим… как… цыплёнок.       Ха-ха, вы довольны — и славно.       Снег, начавшийся прошлой ночью, с перерывами шёл весь день и как будто по-прежнему не собирался прекращаться полностью. На улицах снаружи, где без остановки двигался в обе стороны людской и транспортный поток, снег накопиться всё так же не смог, зато цветники во дворе компании «Гуанхэ» застлала пушистая белизна.       Ци Чэнь смотрел на продолжающую опускаться температуру и покрытую слоем ледовой крошки дорогу снаружи, и на сердце у него было очень тяжело.       Он тревожился, что если вдруг сегодня ночью снова ненароком во сне выйдет из компании, то к тому времени, как очнётся, может обнаружить себя с разбитым и опухшим от падений лицом и парой отмороженных пальцев в придачу…       С такими лютыми буйными фантазиями он постепенно уснул, укутанный в одеяло, но, к счастью, всю ночь проспал без сновидений, пока на рассвете его не разбудила жужжащая вибрация мобильного на прикроватной тумбочке.