Не дай мне упасть

Зачетная сессия благополучно завершилась, что дало ребятам немного свободного времени перед экзаменами. Первым делом они захотели собраться все вместе и сходить в кино, потому что все довольно долгое время пропускали различные новинки кинематографа, ограничиваясь уже вышедшими фильмами дома. Чанбин расстроил Хенджина, что не смог пойти, ведь у него были планы с девушкой на канун Нового года. Фильм оказался интересным и задел за живое самых впечатлительных. Джисон всхлипывал на весь зал, ища поддержку в руке Минхо и переплетая их пальцы. Чан ждал экшена ближе к концу, но так и не увидел его. Но зато это ожидание не дало ему заснуть как обычно в кинотеатре. Феликс с Хенджином весь фильм закидывались попкорном из большого ведерка и постоянно шептались, обсуждая сюжет и развитие событий, иногда посмеиваясь. Вернувшись домой, Хван получил сообщение от младшего, что его родители ждут того на ужин перед Новым годом. Хенджин был уже хорошо знаком с мамой Феликса, а вот отца он ни разу не видел, ведь тот постоянно работал и был достаточно влиятельным политиком. Нервы расшатались не на шутку от того, что встреча должна была быть уже следующим днем. Но Феликс его уверял в переписке, что всё будет отлично и старшему волноваться не о чем. Его родители не будут напирать, а хотят лишь познакомиться с возлюбленным своего сына.

***

Одиноко стоя у двери в квартиру, Хенджин переминался с ноги на ногу и заметно нервничал. Дрожащей рукой он тянулся к звонку у двери, но вновь опускал руку и теребил край своего пальто. Кусая и без того истерзанные за все утро губы, он написал короткое сообщение возлюбленному о своем приходе, стыдясь собственной трусости. Через несколько минут дверь открылась прямо перед носом Хвана, открывая вид на улыбающуюся маму Феликса. – Хенджин, здравствуй! Проходи, дорогой, не стесняйся, – женщина приобняла парня и, подхватив за локоть, завела смущенного брюнета в знакомую квартиру. – Добрый день, миссис Ли, – снимая пальто, Хенджин широко улыбнулся ей, скрывая глаза за милейшими щелочками. Его щёки горели и, должно быть, уже покрылись легким румянцем. Все-таки парень был здесь впервые не в роли друга. – Феликс еще собирается, но скоро выйдет, – повысила тон женщина, дабы сын услышал и не заставлял любимого краснеть наедине с родителями. Потом уже шепотом она добавила. – Не бойся, тебя никто здесь не укусит. И легкой походкой она отправилась на кухню, заглядывая в зал и даря строгий взгляд мужу. Хенджин прошел буквально на цыпочках в гостиную и почувствовал, как капли пота уже потихоньку собрались где-то на спине. Представившись и пожав руку главе семейства, Хенджин сел в кресло, продолжая обычный разговор о погоде и дороге. Но сейчас эти темы были будто в аудитории, в которой боишься ответить неверно. Отец Феликса выглядел радушно и так по-домашнему, сидя в светлых штанах легкого кроя и обычном пуловере. Хенджин представлял, что обстановка будет слишком утонченной и светской, все будут одеты с иголочки и тому подобное. Но атмосфера в комнате была уютной, а вошедший Феликс добавил света гостю. На парне была голубая толстовка, украшенная багряными цветами, на ногах свободные темные шорты и высокие белые носки, от которых Хенджин сразу же заулыбался. Ему показалось это миленьким. Феликс осторожно погладил брюнета по руке, ощущая как мурашки сразу распространились по чужой коже и мягко улыбнулся. Через несколько минут миссис Ли пригласила всех за стол, подавая блюда. Отец Феликса наливал шампанское и пересказывал какую-то шутку, рассказанную его коллегами. Сын закатывал глаза от очередного тупого юмора папы, а Хенджин лишь улыбался и качал головой. Еда была восхитительна и старший узнал, что мама Феликса работает в ресторане, который полюбился ей еще с детства. Она накладывала парням побольше горячего и причитала, как мало они едят, на что парни тихо посмеивались и продолжали набивать животы. – Хенджин, а ты сейчас работаешь? – спросил мужчина, уплетая отбивную и лукаво смотря на побледневшего парня. Вот и начался допрос. Но, отпив немного шампанского, Хенджин не дал себе стушеваться, выпрямился и ответил: – Да, недавно я устроился менеджером в компанию, работаю на одного архитектора. – И как? Нравится? – искренне поинтересовался отец Феликса, добывая вилкой кимчи на столе. – У меня много свободного времени на этой работе, я могу заниматься своим хобби и часто видеться с Феликсом, – честно ответил брюнет, поймав нежный взгляд женщины рядом. – А родители одобряют? Я слышал, что ты ушел из университета, – продолжал Ли старший, переводя взгляд на Хенджина. В его вопросах не было иронии или же критики, ему будто и правда было просто любопытно. – Отец всегда поддерживает меня, но мы редко общаемся, он очень много работает. А мама... – Хенджин выдержал небольшую паузу, опуская глаза в тарелку. – Наше общение довольно холодное, ей важны только деньги. Она не очень интересуется моими делами. Миссис Ли положила руку поверх хенджиновой и чуть сжала, ободряя парня. Феликс рассказывал родителям какие темы за столом лучше не поднимать, чтобы Хенджин не почувствовал дискомфорт. Но они знали, что мать парня никак не поддержала сына после потери и по-настоящему сочувствовали ему. Для них Феликс был настоящим счастьем, они желали и любили его всем нутром, сердцем. Родители Ли готовы были отдать всё своему ребенку, обеспечить его лучшим и поддерживать любое его решение. Баловали ли они мальчика в детстве? Ещё бы. Это было их личным сокровищем, которое они ни за что не променяли бы ни на какие деньги. Поэтому им тяжело было понять родителей Хенджина, оставивших свое чадо после трагедии совсем одного. А Хенджин в это время крепко задумался. Смотря на жующего Феликса и говорящих отца с матерью, он начал ловить флэшбеки. Жуткие и неприятные, рвущие душу на куски. Взглянув еще раз на любимого, он увидел её. Девушка рассказывала очередную глупую историю, случившуюся с ними неделю назад, на что её отец громко хохотал и поднимал бокал, улыбчиво глядя на Хенджина. И сидела она на том же месте, также закидывая ногу на другую. А мама все угощала и угощала их, продолжая слушать как дела у Хвана в университете. Сердце брюнета пропустило глухой удар и заставило трястись всё его существо. Как же больно. Где-то в груди оно колотилось как невменяемое, доказывая, что ему здесь не место. Хенджину надо к ней, он должен вернуться и проводить дни с той, кого не смог уберечь. С кем больше никогда не будет таких вечеров. Хван резко встал, сжимая вспотевшие ладони в кулак, едва сдерживая слезы. Три пары глаз уставились на него. Одни из них были напуганы, они безмолвно спрашивали что не так. Губы Хенджина лихорадочно дрожали, а шоколад в его глазах превратился в жгучий лёд. – Простите, мне нужно идти, – поспешно выдавил из себя брюнет, вставая из-за стола и рывками добираясь до прихожей. Вытирая на ходу дорожки слёз, Хван ничего не мог поделать со своим ураганом, нет, тайфуном эмоций. Не смотря в глаза младшего, зовущего его по имени, он остервенело завязывал ботинки. Не в силах больше оставаться в этой квартире, он быстрым движением схватил пальто и бежал. Бежал что есть мочи по заснеженным улицам Сеула, так и не надев теплую одежду сверху.

***

Изодранные костяшки, на которых уже проступали алые ссадины, говорили лишь об одном. Хенджин не справлялся. Казалось, что всё идет прекрасно и жизнь налаживается, но воспоминания теперь заменялись другими, заставляя переживать прошлые, никак не затмевающие новые. Хенджин стоял посреди прихожей квартиры, окутанной мраком и тишиной, иногда нарушающейся истошными всхлипами и глухими, жалкими ударами о стену. Будто поверхность могла помочь избавиться от страданий и забрать их у несчастного юноши. Капли пота стекали по телу Хвана, стремясь вниз и вызывая дрожь от прохлады, ощущающейся кожей хлестче из-за внезапно поднявшейся температуры. Его тело откликалось на эмоции слишком сильно и подавало сигналы, что пора останавливаться. Но Хенджин не мог. Он лишь резкими движениями срывал с себя рубашку, которую так тщательно выбирал для сегодняшнего вечера. Он рвал ее пальцами, пачкая ткань едва уловимыми пятнами крови, что проступала на костяшках от частых ударов. Брюнет чувствовал себя будто пьяным от переизбытка чувств, которые всё не хотели успокоиться и рвались из глубин его души. Почувствовав неумеренно-учащенное сердцебиение, Хенджин упал коленями на пол и зарыдал, смазывая горькие слёзы вместе с остатками своего достоинства и независимости. Хван ненавидел себя, что готов был вырвать все волосы с корнем и исполосовать тело уродливыми шрамами. Он не мог бороться со своим сердцем, как бы ни старался. Его восторг и удовольствие от новых отношений приносили столько счастья, ведь всё шло просто замечательно. Но каждый раз появлялось то, что заставляло юношу сгибаться пополам и разрывать всё, что было построено так бережно и чутко. Хенджин чувствовал себя чертовым эгоистом и идиотом, который не может пройти через невидимую черту и подарить взаимность и такое же чувство легкости своему партнеру, которое давал ему Феликс. Человек по своей природе очень сильный и может пройти многое, но иногда бывают переломные моменты, которые не всегда вот так запросто можно преодолеть и двигаться дальше. Он остается сломанным. Именно таким чувствовал сейчас себя парень. Сломанный. Не в силах сдвинуться с мертвой точки, не в силах убить в себе прошлое, ломающее его на куски. Не в состоянии вырвать из сердца и идти вперед с новыми впечатлениями и воспоминаниями. Только режущее чувство внутри, будто его потрошат изнутри и забивают где-то сверху гвозди. Люди не все такие сильные и помощь иногда не дает результатов. И не всегда дело в желании. Оно может быть, а психика опять и опять возвращает в этот кошмар наяву. Хенджин старался. Он правда прошел многое, чтобы быть сейчас тем, кто он есть. Если в течение года он жалел себя и никак не мог собраться с духом, чтобы начать жить заново, то сейчас он правда пытался. Разве он не лез из кожи вон, чтобы прийти к тому, что сейчас имеет? Ему пришлось наступить на своё жалкое чувство беспомощности и открыться людям, найти работу и пойти на контакт с незнакомыми людьми для этого, к тому же съём квартиры был довольно сложным и большим шагом. Так почему не выходило? Почему не получалось быть благодарным самому себе и любимому человеку за весь этот путь? Брюнет точно знал и был уверен, что он привязался к Феликсу и не готов был терять дорогого человека, с которым всё было по-новому. Но он только и делал, что причинял ему боль всеми подобными выходками. Младший тоже не железный и мог сломаться в любой момент, видя постоянные истерические припадки любимого. Да, он обещал быть рядом всегда, но вдруг это всё лишь слова, и он оставит его? Вопреки всем этим мыслям, в дверь позвонили. Хенджин зажал уши от резкого звука и пополз к двери не в силах подняться. Он сел у двери и прижался к холодному металлу горячей спиной, вздрагивая. – Уходи, – протянул старший, прикрывая глаза в попытке вернуть в норму сбившееся дыхание. – Хенджин, пожалуйста, давай поговорим, – взмолился Феликс, опираясь по ту сторону руками в металлическую поверхность, скрежеща ногтями дверь. – Я последняя скотина, Ликс, как ты вообще хочешь меня слышать? – Хени, ты говоришь глупости, открой дверь, – брюнет держался изо всех сил, чтобы на начать колотить в закрытый проем. – Уходи, – едва слышное для младшего, понявшего, что Хенджин где-то внизу. Он даже стоять не в состоянии. Желваки на скулах Ли заиграли с новой силой и он медленно опустился на кафель, придерживаясь руками. – Я не уйду отсюда, пока ты не откроешь мне. За дверью послышались тихие рыдания и нутро младшего сжалось от скулящей боли и тяжести. Столько раз Феликс заставал брюнета со слезами, затуманенным взглядом и дрожащими руками, но с каждым разом это всё больше разбивало его огромное сердце. Он запрокинул голову назад, опираясь загривком о металл и позволил скатиться по щеке соленой дорожке. – Хенджин, что случилось? Поговори со мной, я волнуюсь за тебя. Дай мне услышать хотя бы твой голос, – не теряя самообладания, произнес младший. – Я чувствую себя погано, Ликс. Я ненавижу себя за то, что приношу тебе столько страданий, – парень так и не открывал глаза всё это время, стараясь успокоиться с помощью родного голоса за дверью. – Поделись со мной, пожалуйста. Я рядом, и я никуда не уйду. Я выслушаю всё. Сказанные слова заставили старшего удавиться собственными слезами и Феликс услышал громкие возгласы, перемешанные с рваными выдохами. Казалось, что этот разговор совсем не унимал переживания Хенджина, а делал только хуже с каждой секундой. Ли поднес указательный палец ко рту и крепко сжал зубы на мягкой коже, стараясь не выдавать свои эмоции. Он должен оставаться сильным любой ценой. – Я чувствую себя паршиво и мерзко от того, что не могу быть хорошим парнем. Что постоянно вспоминаю прошлое и срываюсь из-за этого. Я устал от этого, я хочу быть свободным до конца, – нарушил тишину Хван, царапая паркет квартиры короткими ногтями, ища в этом своеобразное вызволение из клетки где-то внутри. – Давай пока притормозим и останемся... – начал Феликс, сглатывая и сдерживая скулеж. – Не смей! – заорал Хенджин через дверь, припадая к твёрдой поверхности, уже не замечая холода. – Не смей такое говорить. Где твоё «мы всё пройдем вместе и справимся со всем». Где? – Мы можем попробовать снова, когда тебе станет окончательно спокойно на душе, Хенджин, – не дыша ответил Феликс, зажмуриваясь. – Блять, нет! – снова вскрикнул Хван, поворачиваясь к двери лицом в надежде быть ближе. – Тогда что ты предлагаешь? – Я пойду к чертову психологу, да хоть к психотерапевту. Начну пить таблетки, я не знаю, что угодно. Только не оставляй меня. Не дай мне упасть, – взвыл Хенджин, положив ладонь на дверь. – Хени, помнишь я говорил тебе когда-то найти выход из комнаты? – услышав невнятное мычание, Феликс продолжил. – Я прошу тебя сейчас открыть дверь и впустить меня в свою комнату. И в реальную, и в твоей голове. Ли отчаялся, сидя на грязном кафеле. Он лишь думал о сломанной душе позади двери, сидящей зеркально. Младший и правда остался бы под этой дверью, как самый верный пёс. Даже если это заняло бы час, два, а может день или несколько. Но услышав поворот замка, Феликс развернулся и встретился с заплаканным, опухшим и почти безжизненным лицом. Хенджин был в одних брюках и сидел на коленях, смотря на него, словно провинившийся и побитый за что-то. Ли быстро переместился в квартиру, закрывая дверь и опустился снова на колени перед дрожащим брюнетом, привлекая его лицо мягким касанием ладони. Хенджин откликнулся на прикосновение и прильнул к любимому всем телом, прижимаясь к его груди. – Тише, я рядом, – прошептал младший, крепко обнимая парня и зарываясь в его взлохмаченные волосы. – Всё будет хорошо, тебе нужно поспать. – Я так люблю тебя, – еле слышно промолвил Хван, зарываясь носом в чужую шею и вдыхая родной запах, постепенно успокаиваясь. – Пожалуйста, не уходи. Не уходи никогда. – Ни за что, Хенджин.

***

Феликсу пришлось задержаться в квартире старшего, чтобы присмотреть за ним. Хенджин подхватил простуду, его температура внезапно поднялась, а горло побаливало при разговоре. Младший пришел к выводу, что нервная система настолько истощилась, что спровоцировала болезнь. Он сидел у кровати старшего, совсем не отходя от него. Готовку и прием лекарств Ли тоже взял на себя, чтобы Хенджин лишний раз не мучил организм и не вставал без нужды. Принося Хвану горячий чай с лимоном, младший оставался в кровати с любимым и читал ему книгу, которую начал недавно. Низкий баритон Феликса успокаивал старшего и заставлял забыться сном на время. Поэтому заболевание проходило не так страшно, как казалось поначалу. Предупредив на работе, что Хвана не будет неделю, он получил разрешение на больничный и валялся в кровати всё это время. На третий день друга решил навестить Чанбин. Йеджи вручила парню список полезных и нужных продуктов, а потом еще добавила сверху куриного бульона, который заботливо сварила для брата. Феликсу предоставилось свободное время, пока Чанбин нянчился с капризным заболевшим, и он уехал к Чонину отдохнуть и поговорить о недавнем стрессе старшего. Вернувшийся в квартиру Феликс, застал Хенджина пританцовывающего и работающего за мольбертом. Его чуть отросшие волосы были убраны заколкой, чтобы не мешать процессу. Ноги Хвана двигались в такт песни из его плейлиста и выглядел он довольно в приподнятом духе, а главное – выздоравливающим. – Ты почему не в постели, зефирка? – прошлепал в комнату Ли, наблюдая за увлеченным юношей. – После визита Чанбина почувствовал прилив энергии и захотелось порисовать, – с улыбкой ответил Хенджин, поворачиваюсь к любимому с кисточкой в зубах. Феликс расхохотался от вида старшего и чмокнув его в плечо, подошел к холодильнику посмотреть, что же такого там купил лучший друг Хенджина. Полки заметно наполнились – на нижних было много пакетов с фруктами, повыше были сыр, нарезка колбасы и бекон, а верхняя полка заполнилась различными баночками с консервами и овощными смесями. Чанбин и правда закупился на неделю или даже больше, судя по замеченным младшим мясу, яйцам и остальным продуктам. – Что хочешь на ужин, Хени? – Тебя, – произнес старший со скромной улыбкой, притягивая брюнета к себе за руку и припечатывая к своему телу. – Ну я серьезно, – протянул Феликс, ласково обвивая руками шею парня и потираясь носом о чужой. – Потом подумаем, ладно? – прошептал Хенджин и вовлек младшего в сладкий поцелуй с привкусом лимона. Феликсу ничего не оставалось, как поддаться юноше и ответить, плавно соединяясь с горячими губами напротив. Пока их уста встречались вновь и вновь, Хенджин продолжал тихо двигать ногами, подстраиваясь под ритм музыки. Младший по наитию проследовал за движениями Хвана и подыграл ему, присоединяясь к медленному танцу. Руки Хенджина водили по изгибам Ли через легкую ткань футболки и дразнили щекотливыми движениями, от которых Феликс испускал короткие смешки в поцелуй. В комнате парила атмосфера спокойствия и взаимной любви, несмотря на все трудности, что были пройдены этими двумя. Два сердца бились в один такт, сопровождаемые любимой песней Хенджина. Нежность и забота за эти несколько дней пропитали квартиру насквозь и в ней расцвели цветы. Те же, что и в восстанавливающейся душе старшего. Никакие психологи не могли помочь, если рядом не было того, кто будет рядом и перевернет весь мир наизнанку, заставляя с каждым разом забывать о самом плохом. И у Хенджина такой человек был. Тот, кто так легко и бархатно отвечал на поцелуи, кто перебирал своими пальчиками мягкие локоны, кто любил безвозмездно и всей душой. Феликс безумно хотел помочь этому человеку. Искренне, и, может даже, наивно. Возможно, когда-нибудь, он расскажет Хенджину, что видел новости с аварией его девушки и лицезрел всего пару минут самого парня на экране телевизора, когда мама смотрела новостной канал. Ли ничего не знал о парне, но так глубоко был задет этой ситуацией, что пару ночей не мог уснуть, вспоминая ужас и невыносимую печаль на лице брюнета. Через время он и вовсе забыл про этот случай, погрузившись полностью в свою жизнь и учебные хлопоты. Но потом вновь увидел его. Того самого парня с экрана. И вспомнил картинки в голове, заставившие сердце дрогнуть при просмотре. Феликс ничего не знал о личности парня и всех деталей, но хорошо запомнил потускневший взгляд шоколадных глаз. И случайно увидев его на кладбище, сидящего у белоснежной могилы, его кольнуло внутри то самое чувство, будоражащее еще год назад. Вот почему он так неистово стремился быть рядом и познакомиться с молодым человеком, чье имя он даже не помнил, а знал лишь глаза. Судьба свела их совершенно случайно и дала такой подарок двоим. Сломленному парню, весь год убивающемуся из-за потери и не видящего белого света. И тот самый свет, который видел его лишь раз по новостям. – Пойдем спать, Хени? – промурлыкал Феликс, выскальзывая из объятий и беря с собой парочку лекарств. – Только если ты будешь рядом, – со счастливой улыбкой ответил старший и поплелся к расстеленной кровати. Ночь прошла спокойно и Хенджина не мучил кашель, как это было ближайшие пару дней. Он сжимал в своих объятиях младшего, обвивая его ноги своими и тихонько сопел, отдавая ментолом и лимоном после чая и препаратов. Утром в квартире стояла тишина, лишь негромкие шаги по полу оповещали, что спят не все. Феликс делал утренние процедуры и готовил завтрак, заливая чашку травяного чая кипятком. Подойдя к кровати, он несколько минут полюбовался старшим и его лицом, вернувшимся к обычному цвету. Бледность прошла, а щеки слегка горели румянцем, говоря, что болезнь почти отступила. Нагнувшись над Хенджином, Феликс задел своими черными кончиками волос щеки любимого, от чего тот наморщился сквозь сон и повернулся на другой бок. Хихикнув, Ли сел рядом с телом старшего, отдающим теплом из-под одеяла и наклонился к его ушку. – Хени, просыпайся.