Общая вина

До дома Скару довез все тот же Тарталья. Он ещё пытался что-то спрашивать и уточнять, но друг уже не был расположен на хоть какое-то общение. Его телефон, как оказалось, остался дома, и это была действительно большая проблема в глазах Скары. Без телефона рядом он чувствовал какую-то незащищённость. Квартира встретила парня также как и обычно. Так, будто Скара был чужим здесь. Он был уверен, что если Земля— это ад, в который попадают люди перед вечными мучениями, то сам парень, приходя домой, был на его девятом кругу. Ключи с характерным звуком плюхнулись на тумбочку рядом с кроватью, а дверь была закрыта на один щелчок. Все же, вчерашняя ситуация пробудила в Скаре паранойю. Парень первым делом взял телефон и увидел там несколько сообщений. Они все были от Кадзухи. Kazuha: «Скара, привет Ты вчера так быстро ушёл. Я переживал( Нам, наверное, нужно поговорить» 6:45 Kazuha: «Скар… С тобой все хорошо? Умоляю, ответь как только освободишься» 9:32 Kazuha: «Боже, тебя не было в сети с ночи. Скара, умоляю, скажи, ты в порядке? Тебе нужна какая-то помощь? Скара!» 11:58 Kazuha: «Скар, пожалуйста, я очень хочу с тобой увидеться… Если ты не хочешь обсуждать вчерашнее, Я не буду на тебя давить» 12:58 Kazuha: «Пожалуйста, когда прочитаешь, Ответь, хотя бы подай знак, что ты жив. Скара, я боюсь за тебя, умоляю» 13:40 Скара улыбнулся в телефон. «Ты прав, Тарт…» Рука сама потянулась к трём точкам сверху от диалога. «Я люблю его…» Красная надпись «Заблокировать» одновременно пугала и обещала подарить облегчение. «Поэтому…» Как в трансе Скара нажал, уже ни о чем не думая. «Я ни за что больше не сделаю ему больно» Парень кинул телефон на пол, не заботясь о его сохранности. Что-то внутри начало бешено колотится. Это снова сердце. Какой глупый орган. Он кровь должен качать, а не осуждать за какие-то действия. Помниться, Кадзуха когда-то включал одну песню Флёр, она как раз так и называлась «Сердце» и с ее словами невозможно было не согласиться. Черт, нет, эти мысли нужно было отгонять. Больше нет никакого Кадзухи в его жизни. Он не заслужил этого потрясающего мальчика. Он не достоин быть рядом с ним. Скара знает, что от сердечных заболеваний есть лекарства. Он обязательно прочитает, какие нужны и купит их незамедлительно. Скара будет следовать всем инструкциям на бумажке из упаковки, только чтобы сердце перестало так ныть. Скара?… Нет, Скарой его звал только один человек. И этого человека очень нужно поскорее забыть. Парня зовут Скарамучча, он Скарамучча для всех и Мучча для Тартальи. У него больше нет глупых прозвищ. Они ему ни к чему. Скарамучча лежал на кровати, свернувшись калачиком. Голова болела, но, к сожалению, уже не от вчерашней тусовки. Мысли в черепной коробке летали из стороны в сторону. За них было невозможно зацепиться, выловить одну и хорошенько над ней подумать. Нет, одна была, и она ничем хорошим не льстила. Клубок и нитки— такое глупое сравнение, но как глубоко оно засело. Сейчас, когда Скарамучча уже принял решение, почему-то резко захотелось размотать этот клубок. Хотелось, сломя голову, бежать к Кадзухе и отдать ему этот чертов комок ниток, состоящий из комплексов, ментальных проблем, зависимостей, страхов, всех ужасных жизненных моментов и решений и, конечно же, недосказанностей. Чтобы Казу принял его вот таким, какой есть. Забрал этот клубочек (огромный клубочище) и помог размотать. Скарамучча очень хотел это сделать, но не мог. Сейчас он был готов позволить Кадзухе делать с ним все, что душе угодно. Мотать, развязывать, вскрывать все самое страшное и сокровенное, то, о чем никто не знал, то, что так сильно изрезало душу. Плакать хотелось, но уже не в подушку, а в чужое плечо. Так, чтобы утешили, держали крепко-крепко к себе, ни за что не отпуская. Чтобы помогли снять этот тяжелый груз с хрупких плеч. Хотелось как в ту ночь, чтобы холодные руки нежно ласкали шрамы. Чтобы забрались под футболку, оглаживая впалый живот и проходясь по недавним ранкам. Чтобы уснуть вместе и проснуться тоже вместе. Черт, черт, черт… «Ненавижу тебя! Ненавижу! Ненавижу! Ненавижу! Ненавижу!» Уже через пару минут все зеркала, которые Скарамучча сумел отыскать в комнате, были разбиты. По комнате валялись осколки. Они блестели… Точно, жалюзи же были открыты. Скарамучча со всей дури потянул за веревки, с огромным шумом задёргивая окно. Парень тяжело дышал, облокачиваясь на подоконник. Он больше не выглядел таким уютным как раньше, на нем уже не хотелось сидеть, не хотелось смотреть на свободную улицу. Скарамучче стоило огромных усилий отрыть помятую пачку сигарет. Парень уселся на пол среди осколков стекла. Они неприятно впивались в руки, когда тот пытался облокотиться на холодный паркет, но было, в целом, терпимо. Скарамучча никогда не совмещал эти вещи, но сейчас это будто было так и задумано. Он проходился осколками по только начавшей заживать коже, пока во рту тлела сигарета. Разорванные бинты валялись где-то в дальнем углу комнаты. Скарамучча ни о чем не думал, не строил никаких планов. Он пытался как можно глубже ввести стекло под кожу и как можно сильнее затянуться. Вокруг все кружилось, словно карусель. «— Бабушка! Оно крутится! Я тоже туда хочу!- маленький мальчик тянул свою бабушку к карусели, на что та лишь посмеивалась и с удовольствием поддавалась мальчишке в его слабенькой хватке за запястье. — Не боишься, милый?- ее голос был таким тёплым и любящим. — Нет! Я же смелый, да?- глаза мальчика горели. Два огонька, цвета фиолетовых сапфиров. — Конечно, дорогой. — И я всегда, всегда буду тебя защищать. Обещаю!- мальчик говорил твёрдо и уверенно. Он не даст бабушку в обиду. Вот только уже через несколько минут этот смельчак сидел на лавочке, тихо хлюпая носом. Он разбил коленку, когда пытался выбраться со злополучных каруселей. Оказалось, что у ребёнка слабый вестибулярный аппарат, и такие развлечения ему не подходили. Бабушка сидела на корточках перед внуком и дула на ранку. *Тихое шмыг-шмыг* — Пойдём купим мороженое?- предложила бабушка, поднимая свои добрые глаза на мальчика. — Пойдём!- будто уже и позабывши обо всем произошедшем, радостно воскликнул ребёнок». Как забавно. Скарамучча никогда не любил карусели. Если в детстве он боялся настоящих, то сейчас тех, что крутили свои пируэты в его голове. Скарамучча полез за гитарой. Она все также лежала на самом краю кровати, но сейчас это уже не имело значения. Жесткие струны рвали и без того покалеченные стеклом пальцы. Кровь уже не просто стекала мелкими струйками, она брызгала в разные стороны. Попадала на обои, кровать, одежду, на все вокруг. — А ПРОСТИТЬ НИКОГДА! НИКОГДА НЕ ПРОСТИ! Я ПРИДУМАЛА МЕСТЬ, Я ПРИДУМАЛА МЕСТЬ! ПОРОШЕК—ВСЕ, ЧТО ЕСТЬ! УМНОЖАЮ НА ШЕСТЬ! НЕ ЗВОНИ! НЕ ЗВОНИ! Я УСТАЛА! Я УСТАЛА! Я ТЕБЯ НЕ ХОЧУ! ТЫ МЕНЯ ЗА*****! Слова такой знакомой песни лились сами собой. Скарамучча слушал ее не так часто, но сейчас она так приятно разрывала все изнутри. Если бы ему предложили самолично разрезать себе грудь и вытащить оттуда злополучное сердце, он бы сделал это незамедлительно. Оно так мешало, оно не должно было болеть из-за какого-то паренька. Его основная задача— качать кровь. Что же оно проворачивало? — Никогда, никуда, никого не впускать. Не вдвоём и убьём, и присниться вода. Не твое. Не мое. Провода. Провода. Героин. Пульса нет. Только ты не при чем,- под конец песни голос уже срывался. Легкие не выдерживали такого напора за целый вечер. Последние слова Скарамучча просто шептал. Тлеющая сигарета оставила небольшое темное пятно на полу, а кровь на обоях уже начинала застывать. Струны гитары были заляпаны красной жидкостью. Она стекала с пальцев, запястий, ног и живота. Она была повсюду. — Без тебя я не я. Без тебя меня нет. А они говорят. Говорят это бред. Это солнечный яд. Золотые лучи. А они говорят. Надо срочно лечить. Я хотела забыть. До упора и вниз. Я считала столбы и растерянных птиц. Без тебя меня нет. Отпусти! Отпусти! До угла по стене. Мама, папа, прости… Скарамучча, и впрямь, сходил с ума. Давящие стены, кровь по всей комнате, разбитое стекло. Везде он видел Кадзуху. Багряный цвет крови напоминал его прекрасные глаза. В стекле почему-то виднелось отражение белой макушки. А эти стены навевали мысли о вчерашнем вечере. На губах было фантомные тепло. Кадзуха предлагал им поговорить, хотел встретиться, обещал не давить, но это было неважно. Скарамучча обманул дорогого человека. Он не сможет дать ему ничего кроме горстки (вагона) своих проблем. Скарамучча научит Кадзуху только плохому. Он опять все испортит. Он не достоин любви. Его не могут любить, а Кадзуха просто ещё не понял, с какой мразью связался. Но ничего, пройдёт пару дней, и он забудет о нем. Такой светлый и добрый Кадзуха обязательно найдёт себе друзей. У него появится хорошая, красивая девушка, которую он сможет целовать и чувствовать не резкий запах дыма и вкус чужой крови, а приятную губную помаду. Они будут вместе гулять и наслаждаться природой, разговаривать о чем-то высоком и интересном. Девушка будет вежливой и очень душевной. Она не будет как Скарамучча. Она будет великолепной и самой идеальной парой для Кадзухи, а не каким-то глупым другом с небольшим дополнением в виде партнера для поцелуев. Они будут любить друг друга, и история их жизни будет писаться яркими чернилами при свете дня. И в ней не будет места для Скарамуччи. Он. Не. Заслужил. *Пользователь Scaramoucheeee ограничил(-ла) доступ к своей странице* По спине прошёл холодок. Его… заблокировали?… Но почему? Он что-то сделал не так? Но что? Почему?… Истошный крик заставил весь дом подскочить и направится в комнату Кадзухи. Он не мог ничего объяснить. Рыдал и что-то бормотал, тыча в уже разбитый телефон. Его бросили? Снова? Ему не доверяли? Видимо… Скара никогда про себя ничего не рассказывал. Кадзуха был просто как мимолетная попытка заглушить свои чувства? Но все же было хорошо. Случай с матерью Скары, и правда, вышел просто отвратительным. Да, Кадзухе врали, но он был готов понять и простить. Он ни за что бы не осудил друга за такую слабость. Внутри что-то крошилось, ломалось, тянулось и рвалось. Оно заглушало все беспокойные вопросы матерей. Оно не давало поднять на них мокрые глаза. Голос в голове. Он появился внезапно. Настолько внезапно, что Кадзуха вздрогнул. Голос был один. И он принадлежал ему. Это было точно. Что он говорил? Черт, именно сейчас голова отказывалась воспринимать слова и совмещать их в предложения. Он что-то шептал, так настойчиво, что голову хотелось расколоть. Долбануться об стенку и забыть обо всем. О мыслях, голосе, родителях… В чувства привело лишь ощущение боли в области шеи. Когда Кадзуха смог поднять глаза на матерей, он заметил у Бэй Доу шприц. Да, это было успокоительное от врача как раз для таких случаев. Кадзуха откинулся головой на кровать за собой, поджимая под себя колени. — Сыночек, любимый, что случилось?- причитала Нин Гуан, пока Бэй оглядывала разбитый телефон. — Он… он,- кроме всхлипов ничего не выходило, да и произносить это вслух было так жутко больно. — Кадзуха, это из-за Скарамуччи?- уточнила Бэй Доу так спокойно и тактично. Парень агрессивно замахал головой, утирая слезы. Сейчас он начал потихоньку разбирать, что же говорил ему Скара. «Больно? Страшно? Темно?» Какой-то очень странный набор слов, которые, впрочем, можно было объединить по признаку абсолютного пессимизма. — Мам, он заблокировал меня,- Кадзуха прижался ладонями к покрасневшему от слез лицу,- что я сделал не так? Почему он тоже меня бросил? Почему он это сделал?- парень плакал, пытаясь своими всхлипами заглушить голос в голове. — Малыш…- Нин Гуан крепко обняла свернувшегося в три погибели сына. — Возможно, у него что-то случилось. Не стоит так резко реагировать. Думаю, вы сможете обсудить эту ситуацию в школе. Я уверена, что это произошло не потому, что ты что-то сделал не так,- довольно четко объяснила свою мысль Бэй Доу. Она обычно была довольно веселой и любила разного рода несерьёзные темы для разговоров, но когда нужно было давать советы, она тут же превращалась в самого прагматичного и уверенного человека на всем белом свете. — А если это всё-таки я виноват? Бэй Доу присоединилась к подруге, также нежно обняв сына. — Значит вы разберётесь и с этим. Скарамучча умный малый. Я думаю, он все тебе объяснит. Кадзуха плохо спал этой ночью. Все его мысли были о Скаре. Парень много раз прокручивал вчерашнюю ситуацию и очень переживал за друга. Именно из-за отвратительного сна ночью в какой-то момент обе женщины почувствовали, как дрожащие тельце ослабло в их объятиях. Кадзуха уснул, тревожно, но всё-таки уснул. Scaramoucheeee: «трта забври мкнч тврт я щаасм сдрозхнц»