Гиацинт на двоих

      Перебежав дорогу на красный цвет, Тео прикинул в голове, как долго он будет слушать очередные нотации от Забини из-за опоздания Нотта, они ведь договорились встретиться в их излюбленном баре ровно в полдень, но стрелка часов на руке показывала уже пять минут первого. Обычно Блейзу достаточно пары минут на мамские нравоучения. Из-за этого итальянец и получил прозвище «мамочка», от которого еще долго не сможет отделаться. Хотя Тео подозревает, что ему это даже нравится, когда после шуток Нотта и непрекращающихся возмущений Забини, губы мулата растягивались в секундной ухмылке, которая сразу же исчезала за бокалом огневиски. Конечно, Блейзу надо оставаться серьезным и важным аристократом, как их всех учат с самого детства, поэтому напускная серьезность берет верх над его харизмой, что, к сожалению, почти делает больно Теодору, который, постепенно, но начал освобождаться от этих, навязанных родителями и обществом, правил. И Нотт видит, что есть свои успехи.       Прошло немало времени, было большое количество разговоров по душам, как в пьяном, так и в трезвом состояние, они уже не в том положении и месте, чтобы чему-то соответствовать. Уже нет родителей, которые в любой момент дадут тебе подзатыльник или кинут пару проклятий за неподобающее поведение, ведь они давно гниют в Азкабане. Но кого-то нет даже там - их души поглотили дементоры.       Говорят, душа Нотта-старшего была настолько пуста, что ушел из жизни он быстрее всех.       «Даже в этом ты был жалок, отец» – прошептал тогда Тео себе под нос, сидя в маггловском кафе в Италии и читая статью в Пророке о массовой казни Пожирателей. Он не мог сказать точно когда возненавидел отца. Просто очередным утром, после пробуждения от ужасного сна, где его пытает и убивает Темный Лорд, а Нотт-старший смотрит, ничего не предпринимая, даже в какой-то момент забавляясь этим представлением, Теодор осознал, что этот сон недалеко ушел от реальности. Единственное отличие – его еще не убил Волдеморт. Остальное происходило периодически, если у Нотта не было никаких новостей из Хогвартса.       Для Тео получение Черной метки было больше похоже на выжигание клейма, ведь он никогда не стремился, как, например, Драко стать Пожирателем смерти, а сама идея по уничтожению определенной группы людей из-за их происхождения казалась Теодору до безумия абсурдной, но выбора ему не оставили.       «Так правильно, не выделяйся» – твердил он себе голосом отца. В его голове долгое время Нотт-старший контролировал каждое действие. Теодор так и не понял была ли это темная магия для контроля сознания или Нотт просто медленно, но верно сходил с ума, становясь очередным ПСом Темного Лорда.       Начиналось его служение Волдеморту с небольших новостей, которые происходили в школе. И Теодор уже расслабился, подумав, что рассказы Драко о том пиздеце, который творится в Малфой-Мэноре – это все трусость блондина, бежавшая в его чистокровной крови.       Но это был первый промах Нотта. Он принес не самую приятную новость об успехах отряда Дамблдора, за которую поплатился сполна, получив хорошую долю круциатуса, которым попадал Темный Лорд прямо в висок. После такого начала у Теодора еще неделю в голове стоял жуткий шепот, который, будто паук, плел себе кокон, стараясь навсегда остаться в черепной коробке и свести с ума малодушного мальчишку, не сумевшего проконтролировал ситуацию. На память у Нотта выступала почерневшая вена ну лбу. В тот день он сменил прическу на более объемную с челкой, прикрывавшей все последствия темной магии.       Дальше становилось только хуже и тогда Тео понял о чем говорил Драко, когда он сам первый раз присутствовал на собрание Пожирателей. Он увидел все те пытки и убийства, о чем мог прочесть только в книгах и никогда не надеялся лицезреть всё это вживую. Услышал все те предсмертные крики и мольбы о помощи у того, кто только и желал забрать эту надежду себе, стать вершителем судеб этих невинных магглов, которых так безжалостно и хладнокровно истязал.       Нотт никогда не хотел видеть последствия таких пыток и как еще живых магглов заставляют убирать результаты издевательств их, возможно, родственников или друзей. Как молодая девушка лет восемнадцати, захлебываясь в слезах, стараясь сдержать рвотные позывы и получая в спину за промедления парочку круциатусов, мокрой тряпкой, которая до этого была футболкой какой-то женщины, собирала всю кровь в ведро. Как ПСы гоготали, забавляясь этой ситуацией, хотя у самих дорогие рубашки пропитывались их грязным холодным потом, бежавшим по их прямым горделивым спина. В такие моменты каждый вспоминал свои пытки на том же самом месте, где сейчас на коленях ползала девушка, выжимая тряпку и убирая прилипшие к щеке волосы, вымазывая лицо в крови еще больше.       Ночью, лежа у себя в комнате, Тео вспоминал, как он так же лежал в кровати за день до поступления в Хогвартс, мечтал побыстрее оказаться там и стать частью чего-то прекрасного, стать частью магии. Ему казалось, что он вспоминает какой-то сериал, но это точно не его прошлое. Слишком сильно отличаются его ощущения, слишком сильно изменилась жизнь, а в особенности изменился он.       Выпив зелье сна без сновидений, он решил, что завтра же попросит своего домового эльфа Элу двойную дозу. Видеть муки последней девушки он не хотел в особенности.       В последнюю секунду перед тем, как провалиться в успокаивающую темноту, он увидел глаза той магглы и ее взгляд обращенный к нему, в котором можно было утонуть, захлебнувшись ее жизнью пролетевшей в этих голубых омутах.       Зашипев сквозь зубы, Нотт сжал руку, где когда-то находилась Черная метка, почувствовав фантомную боль, как будто в самые кости затолкали лед и раздробили молотком. Такое случалось каждый раз, когда он вспоминал все те собрания ПСов, а в особенности самое первое, и ту девушку, взгляд которой не покидал его ни на день с момента ее смерти.       Только через месяц, когда Теодор больше не мог выносить взгляда, являвшийся к нему каждый раз, когда Нотт оставался наедине, он решил выяснить о ней все. Эта мысль не покидала его, поселившись под черепной коробкой. Возможно, у нее остался кто-то из родных в живых и тогда Тео может быть сможет им как-то помочь, а заодно, он надеялся, искупить собственное бездействие.       Как только на выходных он оказался в Хогсмиде, то сразу вызвал Элу и передал ей задание узнать все что только можно об этой девушке, чего бы ей это не стоило. Ему казалось, что он поступает правильно, что это единственный выход отмыться от той грязи, что пришлось ему видеть. Он надеялся, что тогда ее взгляд перестанет сводить его с ума. Тео даже проверял себя пару раз на сглазы и проклятья, когда в собственном отражение видел голубые глаза вместо зеленых.       Долго ждать не пришлось и уже через два дня он получил письмо, в котором описывалась вся жизнь девушки. Ее звали Рейна Андо. Родственников нет и с самого рождения находилась в маггловском приюте. Предположительно, отец японец, звали его Иори Андо. Жил всю жизнь в Токио, но в какой-то момент решил переехать в Великобританию. Там он и познакомился с матерью девушки – Анджелина Хемлок, жившая в Лондоне. Уже через месяц после знакомства сыграли свадьбу и ожидали рождения ребенка. К чему такая спешка никто не понимал. Но, к сожалению, всплыла причина резкого переезда Иори из своей страны. Спустя неделю после рождения дочки он был убит японской мафией за кражу наркотиков, а Анджелина пропала без вести на следующий день после смерти мужа. Девочку нашли в квартире Хемлок и отправили в приют. Там она и находилась оставшиеся восемнадцать лет.       «Не самая лучшая судьба» – тогда подумал Тео и уже сомневался – стоило ли ему продолжать читать. Предчувствие подсказывало, что дальше лучше не будет, но все же та самая надежда заставляла его глаза бежать по извилистым строчкам.       Училась она хорошо, но были проблемы с поведением. Часто убегала и пропадала на несколько дней. В шестнадцать лет была поймана полицией. Вечером в переулке за старой кофейней она приставала к прохожим и требовала дать ей денег на героин. В тот день Рейна находилась под тяжелыми веществами, которые привели ее к передозировке. Девочке пришлось пройти реабилитацию в маггловской лечебнице, чтобы не иметь серьезных проблем с законом. Но на этом «веселая» жизнь не закончилась. Андо все также продолжала сбегать из приюта, но в нетрезвом состоянии ее уже не видели и в плохих компаниях появляться она перестала.       Ночью, делая обход по приюту, миссис Уайт вздрогнула, услышав тихий стук во входную дверь, когда проходила мимо нее. Было уже половина первого и в такое время хороших вестей ждать не стоило.       Глубоко вздохнув и сделав несколько аккуратных шагов к двери, она спросила кто там, но ответа не последовало. Уже подумав, что ей показалось и решив поменьше читать романов в свободное время, смахивая все на свою разыгравшуюся фантазию, она развернулась, чтобы подняться в свою комнату, как опять услышала тихий стук. Посмотрев через плечо на дверь, миссис Уайт повторила свой вопрос, но уже громче. Послышалось какое-то мычание, которое подтолкнуло женщину к двери, заставив немного ее приоткрыть и сразу окаменеть от ужаса.       На крыльце лежала изуродованная Рейна Андо. Вся ее одежда была порвана, а тело напоминало огромную кровоточащую рану и было непонятно, как ей хватило сил постучать в дверь.       Присев на корточки миссис Уайт убрала волосы с лица девушки. Увиденное повергло ее в еще больший шок. То что сделали с бедной девочкой не пожелаешь даже самому мерзкому своему врагу. От уголков ее рта и до самых висков шли рваные порезы, которые было почти не видно за большим количеством запекшейся крови.       Но притягивали взгляд миссис Уайт вовсе не уродство, а глаза Рейны. Во тьме зрачков можно было разглядеть корчащихся от ненависти и страха бесов, поглотивших остатки той невинности, что помогла Андо начать новую жизнь в столь юном возрасте.       Теодор отложил письмо. Ему нужно было пару секунд, чтобы прийти в себя. Он никак не мог предположить, что столько всего случилось с девушкой. И что самое ужасное – Нотт знал, что для нее это еще не конец. Самое страшное еще впереди. Это и привело Тео к тому, что он держит этот лист в руке и борется с желанием сжечь его к чертям или узнать подробности этого зверства. Ни о каком исцелении не шло и речи. С самой первой строчки он понял, что эта грязь останется с ним навсегда, будет блуждать и мазать все к чему прикасается. И знанием об этой не легкой судьбе девочки он только усугубил свое состояние.       Тяжело вздохнув и проведя рукой по шее слегка сжимая кожу, надеясь хоть немного скинуть с себя напряжение, он придвинулся ближе к письму и продолжил читать. Для миссис Уайт все было как в тумане. Крики, суматоха, шум, полиция, врачи – все слилось в какую-то непонятную кучу. Единственное, что она могла видеть – это лицо бедной Рейны. Ее взгляд полный сумасшедшей боли въелся в самую кожу и было трудно отделаться от удушающего чувства, которое стало преследовать женщину. С каждым часом дышать становилось все труднее, а ожидание у операционной только усугубляло ситуацию. Около четырех часов врачи спасали жизнь Рейны Андо и, наконец, все закончилось. Но этот конец наступил для миссис Уайт, которая теперь могла идти в приют и уснуть крепким сном. Но Рейне же еще предстояла долгая реабилитация, бесконечные опросы и дачи показаний.       Это было очень странно – Андо ничего не помнила. Всё, что она могла сказать - как шла по дороге вдоль леса, возвращаясь в приют, а потом темнота. Ничего. Будто в ее сознании сквозила дыра и зашить ее было нельзя. Просто выдрали важный элемент, оставив это все так. Врачи пытались объяснить потерю памяти посттравматическим шоком, так как какой-то травмы головы не было обнаружено, но симптомы никак не вязались. Все, что описывала Рейна, было удивительно и встречалось довольно редко.       Теодор сразу понял, что это был обливиэйт. При том, что выполнял его не самый лучший волшебник. Это заклинание не должно ощущаться, как пустота или быть образована дыра в воспоминаниях человека. Все должно быть максимально естественно, как небольшая амнезия. И Нотт уже подозревал, что возможно это был кто-то, кого он знал. Скорее всего кто-то из Пожирателей, так как о таких «играх» ему часто рассказывал Драко. Он и не знал где бы ему хотелось оказаться меньше – на собраниях ПСов или на таких развлечениях. Но Тео не понимал одного – зачем они оставили девушку в живых и так херово стерли ей воспоминания. «Ебаные психи» - это единственное объяснение, которое смог найти Нотт. Сколько еще раз ему придется в этом убедиться, а в особенности увидеть все это собственными глазами. Тео тогда еще не знал, что до следующей «игры», в которой он примет непосредственное участие, оставалось меньше недели.       Дело пришлось закрыть за неимением улик. Свидетелей не было, никто даже не знал, как девушка оказалась на крыльце. С того дня каждый вечер в приюте стали запирать входную дверь и у каждого после этого случая глубоко в сердце поселился еще один страх, с которым приходилось жить дальше. Рейну выписали из больницы спустя два месяца. Шрамы, к сожалению, остались, но были практически незаметны. Это единственная приятная новость, что лицо девушки не останется изуродованным шрамами.       Нотт посмотрел на дату, когда Андо вернулась в приют и тут же пожалел. Всего через несколько дней ее и еще трех девушек похитят Пожиратели и подарят Темному Лорду для дальнейших развлечений, на которых присутствовал Тео. Остальное читать он не стал. Вспоминать это еще раз было выше его сил.       Держа в руке письмо и поджигая его, Нотт смотрел, как медленно пепел разлетается в разные стороны. Как огонь съедает строчку за строчкой, поглощая неправильную жизнь этой девочки. Отпустив конец пергамента, Тео видел на нем оставшееся слово – «Рейна». Как назло заставившее вернуться в реальность и забыть о такой красивой стихии огня, которой он любовался секундой ранее.       Теодор пришел к двум выводам, которых решил придерживаться пока будет находится в отряде Пожирателей. Он надеется, а точнее мечтает, что это продлиться не очень долго и скоро он сможет зажить нормальной жизнью.       Во-первых, никогда и ничего не узнавать о жертвах собраний. От того, что он попытается как-либо им помочь, никому лучше не станет. А попытки могут привести только к ухудшению и так шаткого состояния и втянуть его с головой в этот мрак, от которого ему хотелось сбежать. Самое страшное, если кто-то узнает о его заинтересованности магглами и тогда даже статус отца не сможет помочь. Все вокруг только и ждут какого-нибудь промаха, чтобы настучать Волдеморту и доказать свою преданность.       Во-вторых, не смотреть в глаза жертве. Для Тео глаза были зеркалами души, а перед смертью эта самая душа начинает жить своей жизнью, показывая все свои чертоги, позволяя заблудиться в тайнах человека. И в одной такой он успел заблудиться и уже не надеется найти выход из нее, заходя всё глубже и узнавая все страшные тайны Рейны.       Нотт задернул рукав рубашки, убирая с глаз темное пятно больше похожее на синяк, где когда-то была Черная метка. Встряхнув головой, он задвинул все волнующие его воспоминания в самый дальний и пыльный угол своего разума. Тео больше не хотел об этом думать и точно не сегодня, когда он, наконец, встречается с Блейзом после целой недели отсутствия мулата.       Забини работает адвокатом и ему приходится периодически уезжать в Лондон, так как основной офис находится там, как и связи для процветания его деятельности. Он часто задумывался основаться во Флоренции, где они сейчас живут, но недостаток знакомств и большие перспективы в Великобритании оказались весомее.       План о переезде в другую страну они продумали еще до победы Гарри Поттера. Каждый из них понимал, что при любом исходе им нет смысла оставаться. Никто не хотел участвовать в сражении, убивать знакомых, друзей или преподавателей, но к этому их обязало черное клеймо на предплечье. Но если же победит отряд Дамболдора и все остальные, кто выступает против Темного Лорда, прощения и спокойной жизни уже не почувствует никогда. Унижения, насмешки и косые взгляды будут преследовать их, как только они выйдут из своих поместий. Оставался только один выход – уехать подальше и начать все с чистого листа.       На последнем собрании Пожирателей они узнали когда начнется нападение на Хогвартс, и за несколько дней до этого Блейз договорился с одним родственником из Рима о порт-ключе, который тот передал через домового эльфа. Из вещей Теодор взял с собой только мамино помолвочное кольцо. Оно было гоблинской работы, очень тоненькое и нежное, сделано из желтого золота и напоминало веточку дерева, а в центре сверкал и переливался всеми цветами радуги бриллиант, похожий на бутон пиона. Это была самая дорогая для матери вещь, она для нее много значила, но в особенности напоминала ей о тех днях, когда его отец еще не был повернут на геноциде всех магглов и магглорожденных, ведь год их помолвки был последним для спокойной жизни. Нотт надеялся, что это кольцо станет когда-нибудь так же ценно для другой женщины его сердца и будет символом их общего семейного спокойствия.       Уже сидя в поместье на диване во Флоренции, щуря глаза от пробивающихся лучей закатного солнца и слушая переживания Блейза, который носился по дому и разбирал свои вещи, Тео вертел в руке мамино кольцо, желая получить то фантомное спокойствие, которое излучал сверкающий бутон.       Идя по улочкам Италии и лавируя среди людей спешащих по своим делам, Теодор взглянул на наручные часы. Он опаздывал уже на десять минут и теплой встречи ему точно ждать не стоило. Но он не был бы собой, если бы не шел неспешной походкой, наслаждаясь шумом улиц и ветром, играющим в его кудрях, который откидывал волосы назад, открывая взору красивый бледный лоб. Нотт всегда в душе был романтиком и любил наслаждаться моментом. Это его кардинально отличало от такого вечно пунктуального и резкого Забини.       Заметив группу молодых девушек, приближающихся к нему, Теодор приготовился в очередной раз столкнуться с перешептываниями и застенчивыми улыбками.       Особое внимание всегда льстило Нотту, хотя и начал он им пользоваться только, когда переехал в Италию. До этого же, в Хогвартсе, он ловил на себе заинтересованные взгляды однокурсниц, но из-за замкнутости и скрытности многие опасались его, ведь никому не хочется иметь дело с неизвестностью, особенно, если это человек. Тео знал и о слухах, которые пускали самые мерзкие языки. То говорили, что пафоса в нем больше, чем в Малфое, а полукровок он считает чуть ли не хуже грязнокровок, поэтому с некоторыми даже со Слизерина не общается. Или ходил слух, что Теодор такой же псих, как Нотт-старший и лучше обходить его стороной, мало ли. Но самый странный и абсурдный слух, который заставил пошатнуться безразличие Тео, то, что Теодор Нотт - это перерождение Тома Реддла. Услышав от Блейза эту новость, он тогда очень долго и надрывно смеялся. У Забини тогда даже промелькнула мысль, что может все-таки какая-то схожесть и имеется. Уже после, когда Нотт успокоился, вытер слезы и пожелал Блейзу сладких снов, ему совершенно не хотелось смеяться. Ему становилось трудно сдерживать эмоции и вот сегодня он сорвался. Какая-то мелочь, а заставила чувствовать себя хуже, чем на собраниях ПСов. Как ни странно, но это был последний слух, который ходил по всему замку. Видимо, это достигло своего апогея и расти этому бреду было уже некуда.       Когда Теодор подмигнув всем красивым девушкам, которые встречались на пути, свернул на нужную ему улицу, в конце длинного дома он увидел тот самый бар. Нотт уже почти дошел до него, оставалось пройти всего пару магазинчиков, как бросив взгляд на быстро приближающуюся к нему на встречу девушку, у него выбило весь воздух из легких. Табун мурашек пронесся по его спине и защекотал затылок.       «Этого просто не может быть, я схожу с ума или перегрелся на солнце».       Но он же видел, как она умерла. Теодор потом лично слышал от Пожирателей, как они избавлялись от ее останков. Рейна Андо не могла сейчас вот так идти по улице Флоренции и куда-то явно торопиться.       Из ступора Теодора вывел резкий вскрик девушки и ноющая боль в области груди. Он в тупую глядел на девушку, которая что-то бормотала себе под нос и очень нелепо пыталась подняться с тротуара.       Неожиданно Нотт на секунду поймал ее взгляд. Он совершенно отличался от пронзительного и болезненного Рейны, но все равно что-то не складывалось. Девушку, с которой он столкнулся, Нотт знал и очень даже хорошо, Тео в этом был уверен. Вот только не мог вспомнить кто она. То, что это была на Андо он понял почти сразу, вот только страх охватил его с головой и взял под свой контроль. К сожалению, Тео еще дергался, если слышал где-то ее имя или похожее по звучанию.       Пока девушка все еще пыталась встать, забавно морщив в недовольстве нос, с губ Тео слетело первое имя, что пришло ему в голову.       – Грейнджер?       Придя в себя, Нотт быстро подал руку и помог ей подняться на ноги, успев бросить оценивающий взгляд и обратить внимание на дорогой наряд, немного потрепанную укладку и утонченную фигурку. Он даже не удивлен, что не смог сразу узнать, что за личность перед ним.       – Хм, Нотт? Неожиданная встреча… – как-то неуверенно и запинаясь пробормотала Гермиона.       –Да, тоже самое могу сказать, – хрипло выдохнул он.       Наступил тот неловкий момент, когда в тебе борется любопытство и незнание с чего начать. Тео продолжал смотреть ей прямо в глаза, находясь мыслями в Хогвартсе и вспоминаю битву, когда видел ее в последний раз. Гермиона же старалась смотреть куда угодно, но только бы не видеть этих пронзительных глаз. Самой главной преградой между ними было то, что они никогда нормально не общались. Максимум на занятиях могли перекинуться парами фраз. Они особо не замечали друг друга во время учебы и эта встреча для них была не самой комфортной. Вроде бы и надо что-то сказать для приличия, но что? Гермиона никогда не винила ни в чем Тео, поэтому просто пройти мимо или показать враждебный настрой ей не было смысла. Нотт же всегда был против тех высказываний, которыми разбрасывался направо и налево Малфой. Он никогда не являлся приближенным и уж тем более не травил Грейнджер вместе с шайкой Драко. Поэтому окинуть ее презрительным взглядом или равнодушно задеть плечом было бы слишком по-Малфоевски и, как минимум, странно. Давние слухи про его дикость только подтвердились бы.       Заметив, как Грейнджер нервно отдергивает край юбки и слегка покрасневшие щеки, Тео решил взять инициативу на себя и с тяжелым вздохом задал ничего не значащий для него вопрос.       – Мне показалось, что ты куда-то торопилась? – начал было Тео, но резко остановился, увидев, как расширились глаза Грейнджер.       – О Мерлин, порт-ключ. Мне надо в Лондон… Который час?– бессвязно пролепетала Гермиона.       – Эм, двадцать минут первого, – сказал Тео, посмотрев на часы, все еще не понимая, что ее так напугало. Ему самому уже надо бежать со всех ног, ведь Блейз может и не дождаться. А если он выйдет из бара и увидит, что Нотт тут прохлаждается, болтая с девушкой, Теодору потом придется каждую их встречу дарить мулату самый лучший огневиски и обязательно в разных бутылках для разнообразия коллекции, которую собирает Забини уже несколько лет.       – Нет, нет, нет… Извини, Нотт, но мне надо бежать, – Гермиона уже начала разворачиваться, чтобы обойти Тео, но в нерешительности обернулась, смотря как-то сквозь парня, – Хотя подожди. Ты не знаешь где здесь магическое посольство Великобритании? Или как можно связаться с Лондоном? У меня просто небольшая… Нет. У меня очень большая проблема. Я должна была отправиться сегодня домой с помощью порт-ключа, но он лежит у меня в отеле, а я выбирала подарки, совсем забыв следить за временем. В общем, я не успела и мой порт-ключ отправился в Лондон без меня. Так что ты можешь мне помочь? – задержав дыхание, Гермиона перевела взгляд полный надежды на Нотта.       Слушая ее спутанный рассказ и впервые в жизни видя, как Гермиона Грейнджер запинается, а такого не было даже когда ее отчитывал сам Снейп, Теодору захотелось закурить. Слишком много информации обрушилось на него всего за пару минут. Он старался вникнуть и понять, о чем говорит Грейнджер, но в его голове все еще всплывал образ Рейны.       Нотт сравнивал внешнее сходство девушек и не мог сначала понять, в чем же их главное различие и почему от Гермионы не хочется бежать, как от прокаженной, ведь его преследовали такие чувства с первой секунды, как только он увидел Андо. Пока Гермиона сама не посмотрела на него и Тео не прошибло электрическим током.       «Ее глаза».       Они излучали безграничное тепло и как будто могли передать некое спокойствие, которое было так необходимо Теодору, и которое он ощущал только, когда держал в руке мамино кольцо. Он испытывал непозволительно схожие эмоции, все дольше смотря в эти шоколадные озера. Теперь Тео ясно видел, что схожесть девушек бросается в глаза только в первые минуты, но чем дольше ты сравниваешь, тем больше не понимаешь, как вообще можно было найти что-то похожее.       Взгляд Гермионы был синонимом уюту. Хотелось отправиться в ставшим уже таким родным поместье Забини, сесть на любимое кресло поближе к окну и обязательно приоткрыть форточку, ощущая, как щекочет уши ветер. Хотелось расстегнуть верхние пуговицы на рубашке и откинуть галстук подальше, Теодору всегда было душно в нем, затем налить в бокал огневиски и делать маленькие глотки, растягивая удовольствие впитывать закатные лучи солнца не слыша пения птиц, но наслаждаться звучанием листвы за окном и дуновением ветерка, который будто сообщает последние новости этого уходящего дня. Уже когда наступят сумерки и вместо опьяняющего заката на небо выплывет луна, Тео бы включил джаз, а в руке уже была бы чашка вечернего черного кофе такого же, как и глаза, которые были бы музой этой прекрасной атмосферы и, в которые Нотт смотрел бы так же часто, как и в окно на перешептывающуюся листву деревьев.       Смотря же в глаза Рейны, ощущалась непроглядная пустота и густая боль от какой-то безысходности. Теодору казалось, что даже в обычный день ее взгляд не становился теплее или более спокойным – это являлось особенностью Андо. Складывалось впечатление, что она должна была быть воплощением страданий, о чем и кричали ее глаза. Чувствуя на себе ее взгляд, хотелось убежать в какое-нибудь очень холодном место, куда-то в ледники, ведь казалось, там будет явно теплее, чем под ее прожигающим предсмертной огонией взором. Каждый ее взгляд – это маленькая смерть. И нет, это не романтично, Андо точно не про это. Она скорее про необходимый этому миру тайфун. Когда становится в твоей жизни слишком спокойно обязательно придет какая-нибудь бубонная чума и убьет все, что ты так любил. Это и есть Рейна – то от чего все бегут и смотрят через плечо, видя, что ее уже нет и они смогли убежать, но они забывают, что мир не бесконечный и смотря вперед видят ее, поджидающую их, раскрыв руки для удушающих объятий. И для кого-то последних объятий.       – У тебя никого из знакомых здесь нет? – осторожно спросил Тео. Его предчувствие подсказывало, что лучше было бы аккуратно отказать и бежать к Блейзу, но легкое любопытство не позволяло ему сделать это. Как всегда он, забывая про прошлые ошибки, полагался на надежду и свои желания.       Он заметил, как Грейнджер бросила на него напряженный взгляд, явно поняв намек, но быстро замотала головой, оглядываясь по сторонам, как бы показывая, что она совершенно одна.       – Хорошо, идем. Что-нибудь придумаем, – медленно проговорил Тео, почувствовав еще больше сомнений,– Нам вот в этот бар. Здесь меня ждет Блейз. Блейз Забини. Ты же его помнишь?       – Да, конечно. Я думаю, его вся Великобритания знает.       Пройдя в бар, пока Нотт придерживал для нее дверь, Гермиона осмотрелась. Это было довольно обычное, но уютное помещение. Людей было немного и в основном они находились у барной стойки с противоположной стороны от входа. На стенах висели маленькие картины с изображениями комнат, похожих на гостиные в однушках на окраине Лондона. Также были нарисованы различные деревенские дворики, делая помещение более домашним. В зале же находилось небольшое количество столиков и два из них были заняты.       За одним сидела молодая пара, о чем-то оживленно разговаривая и очень аппетитно поедая рыбу в кляре. Гермиона вспомнила, что сегодня она съела только свой любимый маггловский шоколадный батончик.       «Пора бы начинать питаться правильно, а то скоро меня начнут путать с одиннадцатилетней девочкой-подростком».       Второй же стол занимал одинокий мужчина. Его лица не было видно, так как он закрыл его газетой, но по темным рукам и дорогому костюму, Грейнджер сразу поняла, что это Блейз Забини. В Лондоне его знали все и то, что он был лучшим в своем деле, сомневаться не приходилось. Каждое дело, за которое он брался, было выиграно. На этом знания Грейнджер о Забини заканчивались. Он не светил своей личной жизнью и почти никогда не давал никаких комментариев. Никто не знал куда он часто пропадает и где живет. Особенно им интересуется ведьмополитен, но им остается только выкладывать его колдографии с судебных разбирательств и строить догатки, что он скрывает и есть ли у него дама сердца.       Подходя к столику за Ноттом, Грейнджер услышала легкое покашливание.       – Блейз, а вот и я! Прости, что немного опоздал, но у меня для этого был повод. Ты не поверишь, если я тебе скажу, кто сейчас находится за твоей очень важной газетой в ожидании нашей помощи, – самодовольно ухмыльнувшись, сказал Тео и был готов поразить Забини своей новостью, но мулат даже не повел и бровью, продолжая бегать глазами по строчкам.       – Дай попробую угадать, – подал признаки жизни Блейз, манерно растягивая слова, как всегда, когда был чем-то недоволен, – это Гермиона Джин Грейндеж?       Сказав это, он убрал газету от лица, посмотрел прямо на Гермиона и развернул ту страницу к ним, открывая их взору большую колдографию, на которой запечатлена Грейнджер, стоящая в каком-то богато украшенном зале и окруженная большим количеством так же официально одетых людей. Над колдографией притягивал к себе заголовок:       «Золотая девочка, младший помощник Министра магии и лучшая подруга Гарри Поттера пропала! Почему Гермиона Джин Грейнджер так и не вернулась? Ответы на эти и остальные вопросы читайте в нашем сегодняшнем выпуске. Подробности на странице 3.       Ежедневный Пророк»