ОАЗИС. АКТ II. СИМФОНИЯ ПЕЧАЛЬНЫХ ПЕСЕН

ТРАНСФИГУРАЦИЯ

Шикарная выставка! «Поразительно, насколько люди убеждены, что жить — это нормальное и даже банальное явление», — гласило на вывеске при входе в музей. «Трансфигурация» — название перформанса. Я посмотрела в интернете несколько роликов, где покрытый глиной и соломой человек превращался в нечто ужасающее. В комментариях писали насколько представленное отвратительно, а меня мрачное искусство поразило с первых секунд. Кто такой Сагазан? Гений или пациент особой клиники? Неизвестно. Художник не показывал лицо и не рассказывал о своих картинах, скульптурах, инсталляциях. Сколько денег заплатил хозяин выставки автору? Либо он очень богатый, либо сумасшедший. Скульптуры. Искажённые деформированные тела. Не человеческие, похожи на кукол. Нереальные люди несут мысли и чувства Сагазана. — Нравится? — спросили за спиной. Я не слышала этот голос шесть лет. От воспоминаний по телу побежали мурашки. Повернусь — увижу знакомое лицо, которое я не видела шесть лет. Я повернулась и увидела голубые глаза и искреннюю улыбку. Он. В дорогом тёмно-синем костюме и белой рубашке в полоску. Волосы на висках поседели, борода на линии подбородка сбрита, остались аккуратная бородка и усы. Он не рыжий. Веснушки и серьги пропали. Голос потерял игривость и обрёл серьёзность. Это Ноно. Я смотрела на него широко раскрытыми глазами и не верила. Не постарел ни на год. Прежнее лицо без новых морщин. — Предположу, нравится, — он не дождался моего ответа. — Извините, задумалась. — Об этом? — указал на скульптуру. — Вам такое по душе? — Вас удивляет? — Признаться честно, нет. Ноно знал, что я обожала творчество Сагазана. — Разбираетесь в искусстве? — Я — хозяин выставки. Я её организовал. — Значит, Вам я обязана сказать спасибо, потому что Вы осуществили мою мечту? — Я выполняю свою работу, — он подошёл ближе и протянул руку: — Артур Роуч. Не он. Я ошиблась. Однако Роуч слишком похож на Ноно. — Меня зовут Нэнси, — ответное рукопожатие. — Очень приятно. Мягкая и тёплая рука без татуировок на пальцах. Я взглянула на лицо. Настолько точных совпадений не бывает. Роуч заметил открытое внимание и непонимание. — Что-то не так? М? Вот это «М?» говорил Ноно. — Простите, Вы… очень похожи на моего друга. Я много лет его не видела. Прям дежавю. Он засмеялся и облизал губы, которые я целовала шесть лет назад. — В самом деле? Хм. Он тоже увлекался искусством? — Он любил музыку. — Был хорошим человеком? — лицо Роуча стало серьёзным. — Самым необыкновенным человеком в моей жизни. Его любили все. — Что с ним стало? — Исчез. Поэтому я решила, что Вы — он. Я нашла его наконец-то. — Я — Артур Роуч. Никем другим никогда не был. — Извините. — Не буду отвлекать от выставки и предстоящего шоу, Нэн, — Роуч положил руки на плечи и произнёс шёпотом на ухо: — Я же сказал тебе, что мы увидимся. — Ноно? Он подмигнул и с улыбкой отдалился. Уходил, теряясь в толпе. Это был Ноно. Я нашла его. У него всё хорошо. — Тотемы. Я обернулась на мужчину напротив скульптуры. — Что Вы сказали? — Скульптуры похожи на африканские тотемы, — у незнакомца в чёрном костюме и очках сильный акцент. — Подобие людей. Скульптуры вызывают смутные ассоциации с тёмными магическими ритуалами, древними глиняными идолами диких племён. — Вы разбираетесь? — Мне близко такое искусство. Я неоднократно бывал на выставках Сагазана в Европе. — Вы — его поклонник? — Скорее я его понимаю. — И как же? — Он показывает, как на смену современного человека приходит древнее нечто. С течением грязных вод времени наши маски делаются толще и ужасней, отвратительней. Нашему настоящему «Я» становится тяжелее дышать, оно начинает задыхаться, бить в конвульсиях по стеклянным стенкам душ, безропотных и глухих, бить и мычать, как глухонемой ребёнок, бить, бить, бить, пока окончательно не угаснет биение, бить пока не умрёт. Никто не заметит, пустой сосуд продолжит пить кофе на завтрак, ехать на работу и любить. — Вы видели «Трансфигурацию»? — Она производит неоднозначное впечатление, но громкие перформансы нужны людям. — Для чего? — Чтобы увидеть внутренних демонов, — он пошёл дальше смотреть скульптуры. — Вы — искусствовед? — я догнала его. — Скорее философ. Я не отставала. Он разделял мои предпочтения, нельзя его отпускать. — Сагазан популярен за рубежом? — Он может быть непопулярным, и всё же чья-нибудь душа откликнется на его посыл, — он отвернулся от скульптур. — Меня зовут Алекс, а Вас? — Нэнси. — Очень приятно. Чем занимаетесь в жизни? — Работаю гримёром. — Дайте догадаюсь, Вы бы хотели работать с гримом, подобному Сагазану с глиной? — Мечты-мечты. Возможно, меня когда-нибудь позовут в хоррор-фильм. — Вы знакомы с Артуром? Он постарался на славу с организацией выставки. — Я только сейчас с ним познакомилась, а Вы? — Мы дружим несколько лет. Насколько я знаю, он три года обдумывал идею выставки, но Сагазан не соглашался. — Почему же? А Вы видели Сагазана? Алекс улыбнулся. У него очень худое и жилистое лицо. — Сагазан — это тайна, к которой мы сегодня прикоснёмся. — У Вас странный акцент, откуда Вы? — Бельгия. Для справки: Сагазан, на самом деле, родился в Конго, отсюда африканские мотивы в творчестве. В другом конце зала была подготовлена сцена с полотном. Статисты расставляли вёдра с глиной, соломой и прочей утварью, используемой в «Трансфигурации». — Шоу вот-вот начнётся, — предупредил Алекс. — Пойдёмте к сцене, но не слишком близко, чтобы не запачкаться глиной. Взяв за руку, Алекс повёл меня вперёд. Мы затерялись в толпе ценителей искусства. Вокруг шёпоты и споры о том, откуда появится Сагазан. — Откуда он выйдет? Куда смотреть? — спросила я. — Возможно, из-за сцены. Не предугадаешь. На сцену поднялся Роуч с микрофоном. Шесть лет назад так стоял Ноно. — J'invite monsiuer Sagazan sur cette scène pour la Transfiguration, — объявил по-французски. Алекс протянул очки: — Подержите? Боюсь испачкать. — Конечно. Алекс пошёл к сцене. Роуч внимательно смотрел на меня. Алекс сел на корточки спиной к полотну, с одной стороны ведро с глиной, с другой — с соломой. По щелчку пальцев Роуча свет в музее погас. Прожектор освещал полотно. Опустив руку в ведро, Алекс намазал глиной лицо, ослабил галстук и расстегнул рубашку. «Преображение» началось. Сагазан был здесь всегда. Прикосновение к нему лишено смысла. На Сагазана нужно смотреть, любоваться и ужасаться. Артур Роуч стоял во мраке. Широкоплечий силуэт без лица. Я услышала голос в голове: «Прости меня, Нэн. Я ничего не смог сделать. Это шоу — мой подарок тебе. Это «Преображение» для тебя».