ОАЗИС. АКТ II. СИМФОНИЯ ПЕЧАЛЬНЫХ ПЕСЕН

ГЕРОИ

Шесть вечера. Я проспал три часа. Сплю тогда, когда не хочу. Пифон отгоняет, чтобы не мешал. — Лиза, результаты готовы? — Отпечаток и ДНКа получены, компьютер хакнули. — Нет совпадений? — По стране нет. — Интерпол, ЦРУ? Закинуть удочку дальше? Набрасываю пальто на плечи. Час до собрания «Скажи». Компьютер Эмиля посмотрю позже. — А если мы ищем не в том месте или ищем совсем не то? — предполагает Лиза. — Скажи, а что за имя «Удо»? — Секунду, — стук пальцев по клавиатуре, — мужское или женское? — Двуполое? — Ага. — Мужское. — Это немецкое имя. Означает «ребёнок». Число имени «6». Люди, рождённые под именем Удо, вызывают доверие благодаря природному очарованию. Число «6» для имени Удо говорит о привлекательной внешности и обаянии, которые будут использованы при удобном случае. Значение букв в имени: «У» — духовный, «Д» — общительный, «О» — страстный. Удо. Всё правда. Таким и был настоящий Удо. Число «6». Какого числа родился Сеера? Он же говорил на допросе. Вспоминай! Водолей, я сказал ему, что он — водолей. День рождения Сееры — 6 февраля. Собрание начнётся через пятнадцать минут. Посетители рассаживаются в спортивном зале. Мужчина в бело-полосатой рубашке похож на главного. — Извините, — подхожу к нему, — Вы главный? — Да, меня зовут Мейсон. Хотите присоединиться к нам? — Детектив Блэр, я по другому вопросу. — Детектив? Ищите кого-то здесь? — Именно. Меня интересует Эмиль Бакланд. — Эмиль? — удивляется Мейсон. — Ничего плохого не скажу о нём. — Когда он был на собрании последний раз? — Вчера. — Вёл себя странно или по-особенному? — Детектив, а в чём его подозревают? — Тайна расследования, не могу сказать. — Тогда я тоже ничего не скажу, пока не увижу удостоверение, — твою мать. — Он разговорит язык? — показываю пистолет в кобуре. Мейсон меняется в лице: — Преступники не носят оружие в кобуре? — я киваю. — Эмиль — хороший парень. Плохое на ум не приходит. Если он что-то и совершил, мне сложно в это поверить. — О чём он говорил? На что жаловался? — Эмиль — специфический человек. Его волнуют одиночество и непонимание общества. Из-за своих… особенностей чувствует себя изгоем. Эмиль очень переживает за мать. — Давно ходит сюда? — Да. Эмиль один из первых, кто посещает собрания с открытия. — Посещает каждое? — Да, кажется, да. Я бы заметил его отсутствие. Молодая девушка ставит для себя стул, не подавая вида, что разглядывает нас. — Эмиль придёт сегодня? — Должен. — Мне нужно с ним поговорить. Я останусь? — Если расскажете свою историю. Именно для этого сюда приходят. Нет, я не оголю душу перед незнакомцами. — Если не согласны, человек с оружием представляет опасность, поэтому предлагаю не задерживаться. — Я понял. Последний вопрос. У Эмиля есть здесь друзья? Мейсон оборачивается на девушку, наблюдающую за нами: — Барбара. Не уверен, что они были друзьями, но в последнее время я видел их вместе. Она замечает моё приближение, но делает вид, что погружена в мысли. — Простите, Барбара? — Да. — Детектив Блэр. Не против пообщаться? — Что-то серьёзное? — Боюсь, что да. Барбара кивает в сторону, намекая отойти, чтобы нас не подслушивали. — Барб, мужиков меняешь как перчатки? — спрашивает парень с вмятиной. — Грэг, начинаешь раньше времени? — интересуется Мейсон. Парень фыркает и откидывается на стуле. Странный, неприятный. — Детектив, что Вас интересует? — Мейсон сказал, Вы общались с Эмилем Бакландом. — Да, было. — Вы — друзья? — Мы общались после собраний. — В неформальной обстановке? Барбара смущается: — У нас был секс. Один раз. — Вот как? — удивляюсь ответу. — Романтические отношения? — Пока мы не пришли. — Неприличный вопрос, простите, но каков Эмиль? Здесь на собраниях и в… — Детектив, не говорите, что он совершил убийство. Я тяжело вздыхаю и надуваю щёки: — У меня нет доказательств. — Боже… я следующая? — Вы чувствовали от него опасность? — Нет, Эмиль безобидный, чуткий, спокойный, добрый, но в сексе другой. Я вскидываю брови: — Что это значит? — Он чувственный и сильный. Если уж на то пошло, Эмиль не показался мне дурачком в сексе. — Он причинял боль? — Нет. Эмиль зациклен на своём теле, стесняется шрамов. — Простите, но кто был инициатором секса? — Я. Он кое-что сказал на собрании. Эмиль почувствовал мою душу, и мне захотелось узнать его получше. — А Вы по какой причине посещаете собрания? — У меня муж умер. Эмиль отговаривал от суицида. — Извините. Соболезную. Пифон отговорил Барбару от суицида, потому что намерен забрать её душу? — Можно ли сказать, что Эмиль не тот, за кого себя выдаёт? Барбара в панике: — После Ваших вопросов я задумалась. — У него были здесь конфликты? — Намекаете, Эмиль убьёт кого-то из посетителей? — Не исключаю. — Здесь все не прочь убить одного человека, — она показывает на парня с вмятиной. — Грэг постоянно цепляется к Эмилю. Пифон придёт. Детективу нечего делать на собрании, делиться тайнами с Мейсоном и другими. Секты не по мне. Я жду в машине, когда Пифон зайдёт в спортивный зал. Начало восьмого. Он придёт. Пистолет заряжен.

***

— Пора заканчивать, — Мейсон подводит итог. — Мы хорошо пообщались. — Эй, Барб, твой дружочек не пришёл, — улыбается Грэг. — Кокнула, как муженька? «Когда уже ты, наконец, сдохнешь?» — сверлю его безразличным взглядом. — Грэг, мысли материальны. Не говори так. — Что хочу, то и говорю, Мейсон! Стук каблуков. В спортивный зал заходит Эмиль, немного хромая на правую ногу, и двигает пустой стул. На шее и руке нет бинтов. — Здравствуй, Эмиль. Мейсон, как и я, напрягается. Нас напугал детектив Блэр, пообещавший ждать Эмиля на улице. Как он его пропустил в зал? Почему не остановил? — Ты опоздал, мы закончили. Десять часов. — Я не говорил, — металлический голос взрослого человека. Ошибок в словах нет. Из кармана куртки торчат белые наушники. — Придурок, тебе же ясно сказали, что на сегодня закончено! Не успел — твои проблемы. Не задерживай нас! — Это будет недолго, Грегори, — на зубах нет брекетов. Эмиль выглядит очень уставшим и потерянным. Как будто несёт на плечах груз мира. — Отличные татухи, придурок. Что сделал с голосом? — Грэг тоже заметил изменения. — Подучил грамматику? Научился правильно говорить? — Пора заканчивать спектакль. Я переглядываюсь с Мейсоном. Мы до конца не верили детективу, но кажется, он оказался прав. Эмиль — стальная глыба, бомба, которая вот-вот взорвётся. — О чём хочешь поговорить, Эмиль? — Мейсон убирает волнение из голоса. — У меня есть девушка. Мы вместе много лет, но я так больше не могу. На удивление, Грэг сидит смирно и не перебивает. В другой момент он давно бы разбавил речь Эмиля оскорблениями. — Мы живём в гражданском браке восемь лет. Я не женюсь на ней. Лейла больна. В детстве упала с качелей и ударилась головой, повредила мозг. Её память обновляется каждые сорок минут. Каждые сорок минут она меня забывает. Каждые сорок минут я влюбляю её в себя снова. — Как вы познакомились? — Я долго Её искал по всему миру, но пришёл во сне, а потом она увидела меня наяву, в автобусе, и узнала, — в голосе боль. — Почему ты хочешь с ней расстаться? Не любишь её? — Я должен её любить. Она так похожа на Неё… Я чуть не умер, когда увидел Лейлу. Двойников не существует. Спустя годы после разложения наши тела возрождаются и вновь приобретают знакомые черты. Её тело, Её внешность, но не Её душа. Я очень сильно любил Её, но Лейлу не люблю. Я ничего не чувствую к Лейле, потому что так надо, так правильно. Очень давно мы любили друг друга, но Она ничего не чувствовала ко мне. Настал мой черёд. Эмиль говорит о двух женщинах: о незнакомке из прошлого и Лейле, похожей на Неё. — Лейла не станет Ей. Я говорю себе это каждый день. Собираюсь уйти каждый день, но не ухожу. Она ведь так на Неё похожа… — Эмиль вытирает мокрые глаза. — Дело не в болезни Лейлы. Я привык представляться ей каждые сорок минут. Я мучаю её ложью. Думаю: завтра будет лучше, завтра всё изменится, и я полюблю Лейлу, но наступает завтра, а любовь не приходит. — Почему ты с ней? — спрашивает Мейсон. — Потому что Лейла похожа на Неё, — слеза вытекает из чёрного глаза. — Я любил Её больше всего на свете.

***

— Какая душераздирающая история, Эмиль! Тянет рыдать, но слёзы не текут! — Что заставит тебя заплакать, Грегори? Сажусь ровно на стуле. От добряка Эмиля не осталось следа. Все понимают, что теперь я отвечу самодовольному Грэгу. — Герои не плачут, Эмиль. — Как раз наоборот. Герои плачут, потому что знают, за что получили титул. Я один расстрелял несколько сотен тысяч людей и получил награду. Я один устроил геноцид и получил награду. Меня не мучают кошмары по ночам, потому что я не сплю. Я сам создаю кошмары и никогда не сплю. В 2010-м ты убил маленького мальчика в Афганистане и попросил сослуживцев сфотографировать тебя на фоне трупа. Маленький мальчик не приходит в кошмарах? За его убийство ты стал героем? Грэг подтягивает ноги: — Что… что ты несёшь? — Правду, которую ты скрываешь, но теперь они все, — показываю на людей в кругу, — знают. Они перестают нас слышать. Это сон. Личный кошмар Грэга. Краски вокруг меняются, Грэг не понимает, что происходит. — Сейчас ты спишь. Тебе снится кошмар. — Но… я не хочу спать. — Я хочу, чтобы ты спал. — Кто ты, блять, такой?.. — Меня зовут Эмиль, я — ветеран войны. — Какой, на хер, войны?.. Какой, на хер, геноцид ты устроил?.. — Я участвовал в двух войнах. Я защищал Родину. Первая война изуродовала моё тело, сделав инвалида и урода. За свой подвиг я получил Железный крест. Вторая война изуродовала мою душу. Я отправлял в газовые камеры евреев, цыган, русских, поляков. Фюрер наградил меня вторым Железным крестом. И вот войнам пришёл конец. — Бред… Ты воевал в Ираке! У тебя железка в башке, ты несёшь чепуху! — удивительно, как от злости и негодования у него не льются слюни из беззубого рта. — Я не воевал в Ираке. Я защищал Германию, — встав со стула, показываю истинный облик: — Мне отпилили ногу, потому что не смогли её спасти, — на оголённой щиколотке дерево. — Без анестезии, без обезболивающих, по живому мясу холодной пилой, — поднимаю правую руку. — Осколок нельзя вытащить, он удерживает кости. Мне запретили сжимать кулак, — сжимаю пальцы, — потому что я умру, — на рукав куртки капает кровь. Грэг морщится от уродливого лица и большого количества крови. — Глаз я тоже потерял, — просовываю указательный палец в дыру. — Вот, Грегори, как становятся героями, — подхожу к нему вплотную — Грэг врастает в стул. — Не трогай меня… Пожалуйста, не трогай. Я… я всё понял, Эмиль. Я перестану тебя оскорблять, перестану хвастаться героизмом. Пожалуйста, не трогай меня… — Маленький мальчик в Афганистане молил тебя о пощаде? — Грэг мотает головой. — Он не успел издать ни звука перед тем, как ты его расстрелял. — Прости меня… Прости меня, пожалуйста… — плачет. — Нет смысла молить о пощаде и просить прощения. В Шлангенхёле дети молили о пощаде, но я не слушал. Я делал всё для Германии. Меня не остановили измученные, невинные глаза мальчиков и девочек. Как думаешь, твои мольбы остановят? — Нет… — Верно.

***

Я просыпаюсь в машине от сильного крика из спортивного зала. Упустил! Опоздал! Пифон прошёл мимо меня. Столпотворение вокруг стула. — Он мёртв. Вызовите «скорую»! — просит Мейсон. — Что случилось? — подбегаю с пистолетом в руке. — Грэг умер. — Как это произошло? — Эмиль пришёл. Вы не видели, как он заходил? — Нет, он не заходил… никто не заходил… Мейсон взирает на меня, как на идиота. Пифон не входил в зал. — Здесь нет второго входа, — констатирует Мейсон. Не человек. Силуэт. Бог всемогущ, двери ему не помеха. — Грэг сидел неподвижно, прежде чем заснуть. Мы пытались разбудить его. Из глаз и носа хлынула кровь, на коленях появилась фотография, — Мейсон показывает снимок с трупом и позирующим солдатом. — Эмиль сказал, Грэг убил мальчика в Афганистане. Месть свершилась. Пифон отомстил не за себя, не за насмешки над собой, за погибшего мальчика. — Где Эмиль? Куда он делся? — Его не видели. Он исчез. Звонит телефон. Лиза. — Где ты?! Смотришь телевизор?! Тебе звонили? — Много вопросов. В чём дело? — Пироманьяк сбежал из тюрьмы. — Как… — трудно дышать. — Он сжёг тюрьму и всех, кто там был. Дотла, Джим. Жертв намного больше, чем в больнице Святого Петра. Ты посадил маньяка в самую дальнюю тюрьму, где поблизости нет ничего, кроме лесов. Джим, леса горят. Пожарные не справляются с объёмом возгорания. Пламя сжигает всё на своём пути: животных, птиц. Земля горит. Огонь приближается к городу. Я обхватываю голову. Мурир воспламенился. Я должен был усилить охрану в тюрьме, а не поехать убивать Пифона. Жертв можно было избежать. Чужими руками я убил сотню людей и подверг опасности город. Кто важнее: обычные люди или отмеченные? Город не сгорит из-за моей мести.

***

Я вру ей восемь лет. Она не знает, кто я. Ночник горит в комнате горит, она готовится ко сну. Не поднимусь в квартиру, не лягу рядом. Отправлюсь в Мир Снов и приснюсь ей. Не хочу её терять. Больше шестидесяти лет я искал Её, но это оказалась не Она. Лейла похожа на Неё: чёрные кудрявые волосы, карие глаза, тонкие губы. Оболочка сводит с ума. Я мечтал Её увидеть и упасть на колени, умоляя о прощении, но это оказалась не Она. В похожем теле не Её душа. Завтра я приду к тебе наяву. Завтра я полюблю тебя снова.