ОАЗИС. АКТ II. СИМФОНИЯ ПЕЧАЛЬНЫХ ПЕСЕН

С упокоением умершего успокой и память о нём, и утешься о нём по исходе души его.

Сир. 38, 23.

8 ноября 2016 год

Сегодня

Если однажды полюбил, сможешь ли полюбить снова? Зачем кто-то придумал такое чувство как любовь? Для чего оно? Зачем забота, ласка, нежность? Что они показывают? Твоё отношение к человеку? Любовь показывает, что ты не монстр. Любовь уничтожает, как когда-то уничтожила меня. Что было бы, если бы я тогда не оставил Её? Я бы сжёг свою форму и увёз Её далеко, как и обещал. Я на стуле на крыше тридцатиэтажного здания. Позади небо, внизу пустые души, созданные мной для антуража улицы. Имитация реальности: дороги, дома, деревья, солнце, машины, спешащие на работу люди, матери с детьми и школьники. Только… солнце не яркое, растения не вырабатывают кислород. Цвета тусклые, холодные, мёртвые. Мир Снов создан по моему подобию. Каков создатель — таково и создание. Отталкиваюсь. Передние ножки стула поднимаются. Опрокидываюсь. Вниз на тридцать этажей головой об асфальт. Это не попытка суицида. Если я захочу вновь себя убить, на этот раз заберу с собой не Удо, а Фенрира. Она разрешила сделать ключ от квартиры. Снимаю куртку, разуваюсь, подворачиваю рукава белой рубашки. Она не услышала хлопка двери из-за вскипающего чайника. Её квартира — её отражение. Стены коридора, кухни и гостиной не хранят память. Память в спальне. Без четверти двенадцать. Она собирается выпить чай в гостиной и посмотреть новости. Она это уже делала в шесть и девять утра. Блокнот лежит на журнальном столике. Она записывает всё, что происходит в мире, чтобы не запомнить, а чтобы потом перечитать. По привычке занимаю стул напротив столика и дивана. Выйдя из кухни с кружкой в руках, она замирает. — Привет, — тихо здороваюсь. — Кто ты такой? — Присядь, — показываю на диван. — Время снова нам с тобой познакомиться. Она садится на диван и дотрагивается до чёрных кудрей. Я обожал в детстве Её волосы, в детстве же я видел их в последний раз. Когда я на неё смотрю, сердце стучит в горле. Потому что она так похожа на Неё. — Как ты вошёл? Она спокойна, не раздражена. Не боится, опасается, но в то же время заинтересована. Действие таблеток. На этот раз других. — У меня есть ключ. Мы живём вместе. — Как это? Я живу одна. Наверное, ты ошибся. — Я — твой парень, Лейла. От удивления расширяются зрачки: — Парень? Не может быть. Ты себе что-то навыдумывал. Извини, но мне не нравятся мужчины твоего типажа. Я никого не впускаю в квартиру и личную жизнь. Живу одна. — Потому что никто не принимает твою болезнь и образ жизни? Лейла, я принял. — Невозможно. Видимо, ты сумасшедший. — Мы вместе восемь лет. Практически гражданский брак. — Ты обманываешь! — от нервов она кричит. — В телефоне пять фотографий, на которых ты с близкими людьми. Распечатанные и подписанные снимки висят над письменным столом в спальне. Фото с родителями, фото с Джилл — подпись: «Подруга детства», фото с Марком — подпись: «Лечащий врач», фото с Лиамом — подпись: «Друг гей». Есть фотография со мной. Во втором ящике стола ежедневник, куда ты записываешь свои действия и хранишь в нём квитанции, чеки. На первой странице твоё личное дело: когда и где родилась, какую школу закончила, размер одежды и обуви, на что аллергия, предпочтения в еде и так далее. Ежедневник в оранжевом переплёте с замком. Я его не открывал, ты сама мне показала. Лейла уходит в спальню и возвращается с фотографией. — «Он приходит ко мне во снах», — она поворачивает снимок. Там мы вдвоём. Лейла улыбается, кудри падают мне на глаза. — Почему я не написала твоё имя? — Меня зовут Эмиль. Вот такое имя. Имя не влюбляет. Лейла вглядывается в фотографию. Как можно забыть любимого человека? — Если мы пара, у нас всё серьёзно? — У тебя родинка внизу живота, если ты об этом. Она садится на диван и унимается вглядывается в меня: — Я тебя люблю? — Ты говорила, что да. — Ты же огромный по сравнению со мной! — Да, — от улыбки приподнимаются вырезанные цифры под правым глазом, — я довольно крупный, но это нам не мешает. — Как я тебя полюбила? Я ничего не испытываю к тебе, а должна, если ты и впрямь мой парень. — Тогда почему каждый раз я влюбляю тебя в себя снова? — Почему я тебя полюбила? — Потому что я стал реальностью. Я перегибаюсь через журнальный столик и целую Лейлу в тонкие и плоские губы, в которых нет ни намёка на чувственность, но тогда, семьдесят четыре года назад, я поцеловал Её, и это был самый долгий поцелуй. Мой первый. Лейла расслабляется и доверяется, она вновь в меня влюбляется. Я веду её в спальню за руку. Сидя у изножья плечом к плечу, любуемся друг другом. Отрываем стопы от пола, ложимся спинами на покрывало. Исходящая от меня дымка заполняет светлую комнату. Моя чёрная душа. Моя тьма. Я ничего не чувствую, потому что Лейла не Она. Она умерла в сорок шесть лет. У меня странное предчувствие, что разрыв с Лейлой Нельсон приведёт к трагическим событиям, ведь ей тоже сорок шесть лет.